Разделение труда между деревней и городом. Городское ремесло

Развитие ремесла существенно усложняет картину производства, воспроизводства, обращения, распределения в феодальном (2/3) обществе. Поскольку феодальная эксплуатация опирается на монополизацию земли, казалось бы, идеальное феодальное общество должно быть чисто сельскохозяйственным. В этом смысле раннее европейской средневековье действительно было более завершенным и образцовым, чем феодализм в азиатских странах, где древние города никогда не пережили столь полного отступления перед деревней. Но, с другой стороны, внутренняя логика самого закона феодальной ренты ведет к денежной ренте, как самой адекватной его форме. А денежная рента подразумевает продажу сельскохозяйственных продуктов тем, кто их не производит, следовательно, производителям несельскохозяйственных продуктов, ремесленникам. Для последних же земля не является коренным условием производства, следовательно, на горожан-ремесленников не распространяется закон поземельной зависимости, а вместе с ним и личной несвободы. Класс феодалов должен найти более формы присвоения прибавочного продукта и этой части непосредственных производителей, трудящихся.

На ранних стадиях феодализма ремесло («рукомесло», «мастерство», «промысел», «умельство») сочеталось с земледелием в деревне, носило сезонный и подсобный характер, позже все более поглощало время того или иного крестьянина, так что уже само сельское хозяйство приобретало для него лишь подсобное значение и, наконец, при благоприятных условиях совсем или почти совсем отделялось от сельского хозяйства. Это отделение ремесла было выражением роста производительных сил, а вместе с тем и формой проявления антагонизма в недрах феодального общества: (3/4) те, кто овладел общественно-полезным ремеслом, легче могли порвать со своим господином-землевладельцем. Одни становились бродячими ремесленниками, обслуживая своим трудом население деревень, общин, причем часто не за деньги, а лишь за кров и харчи в натуре. Другие же селились, нередко под защитой монастыря или замка, в таких местах, куда окрестные крестьяне приносили свои продукты на обмен и на продажу, куда заезжали странствующие купцы. Феодальные города и были по началу не чем иным, как поселениями беглых крестьян. Конечно, они оказывались в некоторой зависимости от верховного собственника данной местности, но, не нуждаясь в земельном держании, они добивались от него весьма смягченных условий, в том числе свободы от крепостной зависимости. Опираясь на общинные порядки, перенесенные из деревни и принявшие в городе характер цехов, т.е. общин ремесленников одной и той же специальности, горожане-ремесленники оказывали сильный отпор притязаниям сеньора города и могли одерживать победы над ним, добиваться известной независимости города.

Таким образом, отделение города от деревни и широкое распространение феодальных городов было важнейшим переломным моментом в экономическом развитии феодального общества, в частности западноевропейского. Городские ремесленники, как и крестьяне, были мелкими хозяевами, имевшими в полной личной собственности свои средства производства. Их главным достоянием были не столько орудия, обычно технически еще несложные, сколько виртуозное владение ими, трудовые навыки, производственный (4/5) опыт. Овладение мастерством требовало длительного времени, иными словами, это был сложный труд, а не простой, как в большинстве сельскохозяйственных операций. В понятие ремесла глубоко включено понятие обучения и естественно, что рядом с ремесленниками мы видим «учеников», «подмастерьев», причем долгое время они отнюдь не стояли по отношению к мастерам в положении эксплуатируемых. Лишь с дальнейшим развитием города их имущественное положение глубоко расходится, и в позднем феодальном обществе положение подмастерьев начинает приближаться к положению эксплуатируемых рабочих.

Долгое время многие городские ремесленники вели вдобавок и свое сельское хозяйство. Это снижало их роль как покупателей деревенских товаров. Но феодалы и феодальная монархия, содействуя основанию городов, насаждая их, в конечном счете были заинтересованы как раз в том, чтобы посредством городского рынка сделать возможной денежную ренту. Они хотели, чтобы город как можно больше покупал крестьянских продуктов. Невозможно взимать с крестьян денежные платежи, если крестьянам некуда продавать свои продукты, если нет населения, отделившегося от сельского хозяйства и покупающего за деньги сельскохозяйственные продукты — продовольствие и сырье. С крестьян невозможно взять денежных платежей на большую сумму, чем они могут выручить от продажи своих продуктов горожанам: больше им взять денег неоткуда. А объем их выручки зависел от объема спроса, т.е. от количества и от покупательной способности городского населения. При этом крестьяне неизмеримо больше продавали горо (5/6) жанам, чем покупали у них: почти всю денежную выручку от продажи своих продуктов крестьяне вынуждены были отдавать феодалам в качестве феодальной денежной ренты и покупать им было почти не на что. Отсюда ясно, что ремесленники продавали свои изделия в основном не крестьянам. Чтобы служить покупателями у крестьян они должны были выручать деньги у покупателей своего продукта из рядов господствующего класса или у купцов. Таким образом, переход к денежной ренте давал возможность господствующему классу заказывать или покупать на городском рынке различные изделия, тогда как при натуральных формах ренты ее объем ограничивался тем, что мог непосредственно их сельскохозяйственных продуктов потребить сам феодал со своей семьей, дворней и свитой.

Такова в самых общих чертах схема денежного обращения внутри феодального общества. Как увидим ниже, она требует существенного дополнения, касающегося внешних связей этого общества. Пока что мы видим, что в сферу обращения вовлечен почти исключительно прибавочный продукт, в тенденции — вся совокупная масса феодальной ренты, и что городское ремесло служит необходимым звеном при превращении земельной ренты в денежную форму.

Подвергались ли при этом и сами городские ремесленник феодальной эксплуатации? Экспроприировался ли у них прибавочный продукт? Ответ должен быть положительным. Во-первых, в качестве верховного господина той земли, на которой был расположен город, феодальный сеньор взимал с горожан всевозможные прямые и косвенные поборы, и даже если горожане откупались от них или покупали у короля независимость города — все равно эти выкупные (6/7) суммы были конденсированной феодальной рентой. Во-вторых, с домовладельцев, с собственников мастерских взималась довольно высокая арендная плата, хотя для них земля и не была «средством производства» в узком смысле. В-третьих, чтобы иметь возможность уплачивать все свои повинности, крестьяне чаще должны были продавать свои продукты ремесленникам (и вообще горожанам) по довольно высокой цене, которая состояла из стоимости плюс некоторой надбавки. Эквивалентный обмен по стоимости между крестьянами и ремесленниками был лишь одной из противоборствующих тенденций. Надбавка к стоимости сельскохозяйственных продуктов извлекалась из карманов покупателей-горожан, но ничего из нее не застревало в карманах продавцов-крестьян — все шло получателям феодальной ренты. Иными словами, вместе с ценой на съестные припасы и сырье ремесленникам приходилось уплачивать нечто вроде косвенного налога в пользу феодального класса. Наблюдавшийся иногда значительный рост цен на сельские продукты в феодальном обществе как раз и означал усиление косвенной эксплуатации города получателями феодальной ренты. Более того, сам перевод крестьян на денежную ренту как раз и отвечал потребности вовлечь в сферу эксплуатации возникавшую новую производительную силу — городское ремесло.

Ремесленники со своей стороны предпринимали контрмеры в борьбе за уровень цен и меновой баланс между городом и деревней. С одной стороны, ряд мероприятий был направлен на достижение «справедливых» цен на съестные припасы и сырье: закупка продовольствия в отдаленных районах, регламентирование максимальных (7/8) цен. С другой стороны, ремесленники старались в свою очередь нарушать «справедливую» цену на свои изделия, т.е. получать некоторую надбавку свыше стоимости к своим денежным доходам. Цехи, в которые были организованы городские ремесленники, имели целью не только взаимопомощь, но и удержание монопольно высоких (выше стоимости) цен на ремесленные изделия на крайне ограниченном местном рынке. Таким образом, отклонения от стоимости то в ту, то в другую сторону, эксплуатация чаще города деревней, иногда же — деревни городом были нормой, а эквивалентность обмена между ними — никогда не достижимой на практике равнодействующей.

Чем дальше, тем более в городах шло непрерывно прогрессировавшее специализирование и отпочкование друг от друга ремесленных профессий, что выражало рост производительных сил и являлось базой для расширения рыночных отношений, товарного производства. Частицы прибавочного продукта оседали в городе в виде накоплений верхушки самих горожан — патрициата, купечества. В связи с этим понемногу наблюдается экономическая дифференциация средневекового ремесла: одни цехи работают на другие, в пределах цеха разоряющиеся мастера — на богатеющих, в пределах мастерской ученики и подмастерья — на мастера. Однако все это само по себе отнюдь не говорит еще о появлении новых, нефеодальных экономических отношений, все это не более чем та средневековая форма, которая может в дальнейшем наполниться новым содержанием с зарождением капитализма.