Штаб адмирала главнокомандующего флотом Хазбенда Киммеля

Все находящиеся в штабе флота не находили себе места от волнения. Они слонялись из угла в угол и с тревогой поглядывали на настенные часы. Те показывали 08:00. Именно в это время к острову Оаху должна была подойти первая волна японских палубных истребителей, бомбардировщиков и торпедоносцев и атаковать стоявшие в гавани американские боевые корабли. Во всяком случае, так гласила сверхсекретная директива, полученная несколько дней назад из Вашингтона, и подписанная самим президентом Рузвельтом. Откуда у него были эти сведения, никто из командования Тихоокеанского флота США не знал. Но то, что японский флот готовился к чему-то подобному, моряки знали по сообщениям, полученным по линии военно-морской разведки.

Но шло время, а никаких данных о приближении к базе самолетов противника не было. А ведь командование флотом приняло беспрецедентные меры безопасности. В море в противолодочный дозор вышли несколько эскадренных миноносцев. В предупреждении президента говорилось, что, помимо нападения палубной авиации, японцы могут атаковать корабли США в гавани карликовыми подводными лодками. Для страховки эскадренные миноносцы время от времени сбрасывали в воду глубинные бомбы. Но никакого эффекта, кроме всплывающей кверху брюхом оглушенной взрывом рыбы, не наблюдалось…

Радиолокационная станция, установленная на горе Опана, обычно работавшая ночью, и выключавшаяся утром, была переведена на круглосуточный режим работы. Операторы до боли в глазах всматривались в экран радара, но ничего подозрительного не обнаруживали. Прибрежные воды вокруг острова Оаху патрулировали гидросамолеты «Каталина». Они выписывали круги над морем, но тоже безрезультатно – никаких следов присутствия надводных, подводных и воздушных сил противника заметно не было.

Адмирал Киммель от волнения комкал в руках свою фуражку. Очень скоро она превратилась в бесформенную тряпку. Командующий флотом США чувствовал, что что-то пошло не так. Японцы, которые, если верить предупреждению президента, должны были этим утром напасть на военно-морскую базу и находящиеся в ней корабли, так и не появились.

«Черт возьми, – думал адмирал, – куда же запропастились эти узкоглазые черти!» Киммель знал, что Вашингтон с нетерпением ждал агрессивных действий японцев, после которых можно будет объявить войну Стране Восходящего Солнца. В Конгрессе и в Сенате было полно изоляционистов, которые желали, чтобы Соединенные Штаты оставались нейтральными в идущей уже третий год Мировой бойне. И заставить их проголосовать за объявление войны Японии представлялось возможным лишь в том случае, если маленькие узкоглазые черти реально напали бы на территорию США. Причем, нападавшие должны нанести стране и гражданам реальный ущерб, который не мог бы быть заглажен принесенными извинениями и возмещением этого самого ущерба. Нападение на главную базу флота США на Тихом океане – идеальный «казус белли», который подействует на умы самых закоренелых изоляционистов и заставит их проголосовать за объявление войны и выделение дополнительных средств на ведение боевых действий.

Но японцы почему-то не решились напасть. И в штабе адмирала Киммеля, и в Госдепартаменте США, и в Белом доме люди, с нетерпением ожидавшие авиационного удара по Перл-Харбору и кораблям Тихоокеанского флота, чувствовали, что события движутся в неожиданном направлении, и их ждет большой и неприятный сюрприз. Но какой именно?

Агенты военно-морской разведки, внимательно наблюдающие за японским консульством в Гонолулу, не обнаружили ничего необычного в поведении своих подопечных. Дипломаты из Страны Восходящего Солнца вели себя так же, как и вчера, позавчера, неделю назад. По информации одного из агентов, внедренных в обслуживающий персонал консульства, на 7 декабря у дипломатов по программе был день отдыха. После обеда они планировали провести на лужайке перед зданием консульства чемпионат по игре в го.

Сотрудников местной полиции, усиленных взводом морских пехотинцев, накануне тщательно проинструктировали на случай чрезвычайной ситуации. Им вменялось наблюдать за происходящим на территории японской дипломатической миссии, и в случае попытки японцев уничтожить секретные бумаги (признаки этого – разведенные костры на территории и струйки дыма из труб зданий консульства) немедленно занять здания и помешать японским дипломатам уничтожить шифры и секретную переписку. Но японцы, по всем признакам, не собирались ничего уничтожать. Они чинно прогуливались в садике, примыкавшем к резиденции консула, о чем-то переговаривались и улыбались. Незаметно было, что они чем-то встревожены.

К 10:00 напряжение немного спало. Но адмирал Киммель, отправивший шифрованное донесении в Вашингтон, приказал подчиненным не ослаблять бдительности и продолжать наблюдение за морем и воздушным пространством.

Волновались не только моряки и военные на Гавайях. Нервничал, куря одну за одной папиросы, и президент США Франклин Делано Рузвельт. Он с замиранием сердца ожидал доклада из штаба адмирала Киммеля. Но из Перл-Харбора пришла телеграмма, которая расстроила президента – японцы и не думали нападать на американскую военно-морскую базу.

«Как же так? – думал Рузвельт. – Ведь они должны были сегодня бомбить Гавайи! Во всяком случае, об этом мне рассказали наши потомки. «День Позора», который всколыхнул всю нашу нацию и объединил всех перед лицом коварного и бесчестного врага. Мы тогда разгромили этих невесть что возомнивших о себе азиатов, сбросили на них две бомбы колоссальной мощности, заставили их подписать полную капитуляцию и оккупировали Японские острова. Неужели в этот раз все пойдет по-другому?! Но как? Где начнется эта проклятая война? Где ударят японцы – ведь они же должны, в конце концов, на кого-то напасть?»

Государственный секретарь Корделл Халл, сидевший в Овальном кабинете рядом с ФДР, вопросительно посмотрел на президента и предложил:

– Сэр, позвольте, я схожу на узел связи и узнаю новости с Гавайев?

– Успокойся, Корделл, – устало произнес Рузвельт. – Если там что-нибудь произойдет, то первые, кто об этом узнает, будем мы. Почему же японцы так и не напали на Перл-Харбор? Почему? Что произошло?

– Сэр, – вздохнул Государственный секретарь, – похоже, эти проклятые японцы нас перехитрили. Они ударят (или уже ударили) там, где мы не ждем. И если мы начнем, в конце концов, войну, то это произойдет не там, где мы планировали, и не тогда, когда мы хотели. Похоже, сэр, мы их сильно недооценили…

– Сэр, разрешите… – В дверях Овального кабинета появился дежурный офицер президента, державший в руках бланк радиограммы.

«Вот оно, – мелькнуло в голове у Рузвельта, – началось…»

– Откуда радиограмма, – спросил президент, – с Гавайев?

– Нет, сэр, – ответил офицер, – с Сингапура. Сообщение чрезвычайной важности…

Рузвельт взял бланк радиограммы и пробежал глазами текст. Кровь отхлынула от его лица, а губы сжались в тонкую ниточку. Потом, ни слова ни говоря, он протянул радиограмму Корделлу Халлу.

ОГРОМНЫЙ КАРАВАН ВОЕННЫХ ТРАНСПОРТОВ ПОД ЯПОНСКИМИ ФЛАГАМИ ДВИЖЕТСЯ К БЕРЕГАМ МАЛАЙИ. АНГЛИЙСКИЙ САМОЛЕТ-РАЗВЕДЧИК, ОБНАРУЖИВШИЙ ЕГО, СБИТ ЯПОНСКИМ ИСТРЕБИТЕЛЕМ, ПОДНЯВШИМСЯ С ЛЕГКОГО АВИАНОСЦА. ПОДОЙДЯ В 1:15 К КОТА-БАРУ, ЯПОНСКИЕ БОЕВЫЕ КОРАБЛИ ОТКРЫЛИ ОГОНЬ ПО БЕРЕГУ И НАЧАЛИ ВЫСАЖИВАТЬ ДЕСАНТ.

– Корделл, ты понял, что произошло? – бесцветным голосом произнес президент. – Они начали войну… Но по их правилам и по их условиям. Они не хотят воевать с нами, им нужна нефть, каучук, медная и цинковая руда, рис. И все это они найдут в Малайе, Бирме, в Голландской Вест-Индии. Они перехитрили нас, Корделл… Что мы сможем противопоставить им? Войну с нами они еще не начали, а мы уже терпим поражение.

* * *

8 декабря 1941 года (28 июня 2018 года)

Южно-Китайское море