Временный лагерь для интернированных офицеров Войска Польского

Еще в сентябре-октябре сорокового года в лагерях интернированных польских граждан прошла большая сортировка. Офицеров, младший командный состав и рядовых, настроенных просоветски, изъяли из лагерей, расположенных практически по всей территории СССР и увезли в неизвестном направлении. По слухам, ходившим среди оставшегося спецконтингента, из этих предателей дела польской независимости Советы собирались формировать свою польскую Красную Армию. Всех же остальных, твердо стоявших на позиции возрождения Великой Речи Посполитой «от можа до можа» с включением в состав новой Польши Киева, Минска, Смоленска и Вильно, за антисоветскую агитацию и пропаганду, а также заговор против советской власти и разработку планов по отторжению от СССР части территории, приговорили к трем-восьми годам исправительно-трудовых лагерей без права переписки.

Закончив с формальностями, польских офицеров, уже имеющих статус заключенных, несколькими партиями перевезли в лагеря, расположенные в Смоленской области, где в течение конца осени, зимы и первой половины весны использовали на лесоповале и дорожно-строительных работах, в том числе и при расширении военного аэродрома, находящегося севернее Смоленска, и прокладки к нему двухпутной железной дороги.

Должно быть, у Советов он был очень важным объектом – ведь помимо польских пленных на его строительстве работали военные саперы, а охраняли все это дело спецчасти НКВД. Кое-кто даже предположил, что это должен был быть командный пункт для советского вождя на случай начала большой войны. Но верилось в это мало. Даже представители варшавской профессуры, а таковых среди пленных старших офицеров было десятка два, затруднялись назвать назначение строящегося объекта и только чесали в затылках. Правда, один из офицеров польского корпуса стражей границы сказал, что построенный объект весьма напоминает ему пограничный железнодорожный переход с сопредельным государством. Но его тут же подняли на смех. С кем, простите, панове, граница в центре европейской части СССР, и где вторая половина этого перехода? Нету-с! Тупик!

Потом, после обычных для большевиков майских праздников, о заключенных польских офицерах и солдатах, казалось, забыли, и только изредка вывозили на работы – то на разгрузку каких-то опечатанных ящиков из вагонов, то на торжественную посадку аллеи из молоденьких березок. А это к чему, панове? Непонятно!

Потом, после воскресенья 22 июня 1941 года, поляков перестали выводить даже на эти работы, несколько последующих за этим дней заключенные офицеры провели в полной неизвестности. Правда, с расположенного недалеко от Катынского лагеря аэродрома «Северный» начали летать грохочущие стреловидные аэропланы неизвестной конструкции, несколько раз промелькнувшие на горизонте, а один раз над самим лагерем, не торопясь, пролетел огромный, словно кит, двухкилевой четырехмоторный краснозвездный самолет, вызвавший всеобщий ажиотаж и удивление.

Потом, уже числа двадцать четвертого, стало известно, что Гитлер напал на СССР, но если судить по сводкам Совинформбюро, дела у немцев шли далеко не блестяще и повторения кампаний в Польше и Франции у них не получилось. Приграничное сражение сразу переросло в затяжную и нудную позиционную войну. Вместо победоносных битв и стремительных маршей германцам пришлось прогрызать долговременную оборону большевиков. Как так получилось, большинству панов офицеров было непонятно. Ведь русские, особенно советские русские, представлялись им существами бестолковыми и ни к чему неспособными. А германцы были стремительны, гениальны и неудержимо победоносны…

Где-то далеко шла война, но фронт проходил в пятистах-шестистах километрах от Смоленска, и изнывающие от безделья и неизвестности польские офицеры до определенного момента были предоставлены сами себе.

Но вот, видимо, где-то на небесах прозвучал трубный глас, который был призван изменить судьбы этих людей, томящихся в полной неизвестности. Не думаю, что панам польским офицерам понравилась бы та участь, которую им приготовили судьба и товарищ Сталин. Были бы умнее, готовились бы под командованием генерала Берлинга освободителями вступать на территорию родной Польши. А так не взыщите, но «какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Бывает участь, что страшнее самой смерти.

Сегодня утром, сразу после завтрака, в офицерском лагере в Катыни неожиданно поступила команда на построение. Едва ничего не понимающие и угрюмо переговаривающие офицеры построились на плацу, как перед ними появились два незнакомых русских командира. Один в форме старшего майора НКВД, сухощавый и подтянутый, с холодными волчьими глазами, и другой – немного полноватый, внешне весельчак и балагур, в знакомой-незнакомой форме, похожей на форму старой русской армии, с невиданными двухпросветными погонами, на которых были укреплены две большие звезды, как на погонах майора, существовавших до 1884 года. Почти все старшие офицеры и половина призванных из запаса младших, службу свою начинали в царской армии. Но даже они оторопели от невиданного наряда незнакомца.

Тем временем шум в офицерских рядах нарастал, и худощавый старший майор, брезгливо взглянув на сборище польских офицеров, будто перед ним были не военные, причем некоторые в немалых званиях, а босяки с Хитровки, вполголоса перекинулся парой слов со своим напарником в погонах. Тот так же коротко ему ответил, слегка пожав плечами, после чего прибежал боец и принес старшему майору нечто вроде большого белого эмалированного рупора, в котором любой человек, живший в начале XXI века, сразу узнал бы обычный мегафон.

Польские офицеры подпрыгнули от неожиданности, а с деревьев и крыш в небо рванули тучи перепуганных птиц, когда над плацем раздалось громовое: «Молчать! Смирно!» Тишина наступила если не образцовая, но вполне приемлемая. Старший майор продолжил беседу через мегафон, но уже не повышая голос:

– Панове офицеры! Я старший майор НКВД Павел Сергеевич Архипов. Должен сообщить вам, что в связи с началом войны с фашистской Германией правительство СССР объявило амнистию всем гражданам бывшей Польши, осужденным за антисоветскую пропаганду и агитацию и предоставило им выбор – либо вступить в новое Войско Польское для совместного освобождения Европы от фашизма, либо быть депортированными с территории СССР в течение двадцати четырех часов. Сейчас вам вернут все изъятое у вас при помещении в лагерь – документы, деньги, письменные принадлежности и прочее, – а потом вы сами сможете выбрать свою судьбу и решить, с кем вы – с сидящим в Лондоне паном Миколайчиком, или с польским народом.

Ага, щас! Не больше четверти польских офицеров – в основном капитаны и подпоручники – решились вступить в армию Берлинга. А остальные, отчего-то посчитавшие, что их собираются выслать в Англию, толпой ломанулись на выход, уже мечтая о том, как они будут блистать в лондонском обществе в ореоле борцов с мировым коммунизмом. Почти сразу же пошли разговоры, что некто от свояка брата троюродный племянник достоверно слышал, что в Мурманск для панов офицеров уже поданы корабли, которые отвезут их прямо в объятия Уинстона Черчилля и пана Миколайчика. И что еще немного, и свобода встретит их радостно у входа и братья выпить поднесут. Панове офицеры не знали, что подобные слухи распространяли заранее завербованные агенты НКВД, и что никакого Черчилля они и в глаза не увидят. А то, что они увидят, им совсем не понравится.

Дальше все было, как бывает в таких случаях – польским офицерам вернули изъятые у них документы и деньги, щедро выдали сухой паек на трое суток и по теплому бушлату с шапкой-ушанкой в придачу. Уверенность в том, что их отправляют в Британию через Мурманск, возросла у панов офицеров более чем до ста процентов. Ибо каждому нормальному поляку известно, что там, на Севере, мороз стоит даже летом, а по улицам бродят белые медведи. Потом к лагерю были поданы огромные трехосные тентованные грузовики на больших шипастых колесах – явно американские – с установленными в кузове деревянными скамьями. Панов офицеров погрузили в них, по сорок голов на машину. Сзади в кузова сели по два бойца НКВД с автоматами неизвестной конструкции, после чего грузовики выехали с территории лагеря и направились в неизвестность.

Примерно через час езды колонна, состоящая более чем из ста машин, остановилась, после чего медленно, по одному грузовику, начала заезжать внутрь какого-то темного сооружения, где сотрудники НКВД – водители, старшие машин и конвоиры – откланялись, а их места заняли офицеры и бойцы Российской Национальной Гвардии. Вы представляете шок польского офицерья, когда на смену привычным красноармейцам в кузов залезли здоровенные, одетые по-зимнему мужики в касках-«сферах», бронежилетах, с автоматами Калашникова и при погонах! Какая уж тут Британия – полякам стало вообще непонятно, куда их везут и что с ними будет дальше.

* * *

Января 2018 года, 18:00