Морган Скотт Пек. Другой барабан: создание сообществ и мир

Морган Скотт Пек. Другой барабан: создание сообществ и мир

Фрагменты

 

ПРЕДИСЛОВИЕ (фрагмент)

Перевод: Антон Тофилюк

Один монастырь переживал тяжёлые времена. Когда-то это был большой орден, но сейчас он опустел настолько, что в нём осталось всего пять монахов, ютившихся в обветшавшем главном корпусе: аббат и четыре монаха. Всем им было уже за семьдесят. Было ясно, что орден умирает.

 

В глухом лесу, окружавшем монастырь, стояла маленькая хижина, в которой иногда уединялся раввин из соседнего города. Благодаря многим годам, проведённым в молитвах и благих размышлениях, монахи до некоторой степени сделались ясновидящими и всегда чувствовали, когда раввин приходил в свою хижину. «Раввин в лесу, раввин снова в лесу», — шептали они один другому. Страдая из-за неминуемой гибели ордена, аббат решил в один из таких моментов пойти в хижину и спросить у раввина, не даст ли он совет, как спасти монастырь.

 

Раввин радушно встретил аббата в своём убежище отшельника. Но когда аббат объяснил причину своего прихода, раввин смог только посочувствовать ему.

— Я знаю, каково это, — сказал он. — Люди теряют духовность. То же самое и в моём городе. Почти уже никто не ходит в синагогу.

И старый аббат, и старый раввин оба заплакали. Затем они почитали Тору и неспешно поговорили о серьёзных вещах. Настало время аббату уходить. Они обнялись.

— Как чудесно, что мы наконец познакомились, — сказал аббат, — но всё же я ухожу ни с чем. Неужели ты ничего не можешь мне сказать, посоветовать, как мне спасти свой орден?

— Нет, прости, — ответил раввин, — мне нечего тебе посоветовать. Одно могу сказать, Мессия — один из вас.

 

Когда аббат вернулся в монастырь, монахи собрались вокруг него и спросили:

— Что же сказал тебе раввин?

— Он не смог помочь, — ответил аббат. — Мы просто поплакали и вместе почитали Тору. Единственное, что он сказал, Мессия — один из нас. Я не знаю, что это значит.

В последующие дни, недели и месяцы старые монахи размышляли над этим и не могли понять, какой смысл был заложен в словах раввина. Мессия один из нас? Неужели он имел в виду одного из монахов нашего монастыря? В таком случае кого же? Может, нашего аббата? Да, если он о ком и говорил, то скорее всего об отце аббате. Он возглавлял не одно поколение братии. В то же время он мог говорить и о брате Томасе. Брат Томас, без сомнения, святой человек. Все знают, что Томас — человек света. И уж конечно, это не может относиться к брату Элреду! Временами Элред так всех раздражает. Но если задуматься, хотя он часто бывает, как заноза, Элред практически всегда прав. И часто очень даже прав. Может, раввин имел в виду брата Элреда? Но уж никак не брата Филиппа. Филипп такой пассивный, просто никакой. Но зато он обладает таинственным даром всегда оказываться там, где в нём нуждаются. Волшебным образом он вдруг возникает рядом с тобой. Может, Филипп и есть Мессия? Разумеется, раввин говорил не обо мне. Он просто не мог подразумевать меня. Я совершенно обычный человек. А если вдруг обо мне? Предположим, что я — Мессия? О Боже, не я. Я не могу быть столь великим, ведь верно?

И, размышляя таким образом, монахи стали относиться друг к другу с необыкновенным почтением — а вдруг он, и есть Мессия. И на тот случай, самый крайний случай, что он сам и есть Мессия, монахи с огромным уважением стали относиться и к себе.

Лес, окружавший монастырь, был очень красив, и люди по-прежнему иногда приходили сюда на пикник и располагались на монастырской лужайке, бродили по дорожкам, даже заходили посидеть и подумать в старую, полуразрушенную церковь. Даже не сознавая этого, они ощущали ауру необыкновенного уважения, которая начала окружать пятерых старых монахов и, казалось, исходила от них, пронизывала атмосферу этого места. Оно сделалось удивительно привлекательным, даже чарующим. И люди, не отдавая себе в том отчёта, стали приходить всё чаще сюда. Они стали приводить друзей, чтобы показать им это особое место. А те друзья стали приводить своих друзей.

Затем случилось так, что некоторые из молодых людей, приходивших в монастырь, стали всё чаще разговаривать со старыми монахами. А потом один из них пожелал поступить в монастырь. Потом другой. И ещё один. И через несколько лет монастырь опять превратился в процветающий орден и, благодаря совету раввина, стал живым центром света и духовности.

РЕАЛИСТИЧНОСТЬ

Второй существенной характеристикой сообщества является то, что оно реалистично. В супружеском сообществе, например, обсуждая воспитание ребёнка, двое скорее выработают сбалансированный подход, чем когда это делает один человек. Если муж и жена имеют две различные точки зрения, то они балансируют друг друга, создавая большую реалистичность. В сообществах большего размера процесс всё так же эффективен. Сообщество из шестидесяти человек обычно формирует около дюжины разных точек зрения. Их совместное блюдо, приготовленное из множества ингредиентов, как правило, более творческое, чем если бы его готовили только из двух ингредиентов.

 

Мы приучены думать о групповом поведении, как примитивном. Действительно, я и сам написал книгу о том, как легко группы могут превращаться в чистое зло. Термин «психология толпы» вполне верно это выражает. Но группы любого типа редко бывают настоящими сообществами. Более того, необходим квантовый скачок для перехода от обычной группы к сообществу; это совершенно разные феномены. В настоящем сообществе, по его сути, есть иммунитет от психологии толпы, потому что оно поощряет индивидуальность и интегрирует разнообразие точек зрения. Неоднократно я видел, как сообщество начинало принимать определённое решение или устанавливать новое правило, а один из участников неожиданно заявлял: «Подождите, я не думаю, что смогу это поддержать». Психология толпы не позволяет возникнуть среде, в которой люди могут свободно выражать своё мнение и противостоять общим тенденциям. В сообществе же создаётся именно такая среда.

 

Поскольку сообщество включает участников с разными точками зрения и свободой их выражать, то оно начинает видеть ситуацию целиком намного лучше, чем это могут сделать отдельные люди, пары или обычные группы. Включая в себя свет и тьму, священное и профанное, радость и печаль, действия сообщества становятся всесторонними и интегральными. Вряд ли что-то может быть упущено. С такой разнообразной системой взглядов оно становится все более реалистичным. Поэтому реалистичные решения с намного большей вероятностью приниматься в сообществах, чем в каких-либо других формах человеческих объединений.

 

Заслуживает упоминания ещё один важный аспект реалистичности сообществ – это скромность. В то время как грубый индивидуализм предрасполагает человека к высокомерию, «мягкий» индивидуализм сообщества ведёт его к скромности. Начиная признавать дары друг друга, вы также начинаете сознавать собственные ограничения. Наблюдая других, проявляющих свою уязвимость, вы становитесь способны признавать своё несовершенство. В полной мере осознавая разнообразие людей, вы начинаете понимать взаимозависимость человечества. Когда группа людей делает это — по мере того, как формируется их сообщество — они становятся всё более скромными, не только персонально, но и как группа в целом, а стало быть становятся более реалистичными. Какая группа скорее вынесет мудрое реалистичное решение: высокомерная или скромная?

 

САМОСОЗНАНИЕ

 

Реалистичность сообщества обеспечивается тем, что оно созерцательно. Оно само исследует себя. Оно себя сознаёт. «Познай себя» приводит к скромности. Как сказано в монашеском трактате четырнадцатого века «Облако неведения»: «Смиренность сама по себе есть не что иное, как знание человеческой сущности, как она есть. Любой человек, который наблюдает и познаёт себя, неизбежно становится смиренным».

 

Слово «созерцательность» имеет множество значений. Большинство из них связано с осознанием. Ключевая цель созерцания состоит в расширении осознания окружающего мира, внутреннего мира и отношений между ними. Человек, довольствующийся ограниченным осознанием себя самого, вряд ли может называться созерцательным. Также вызывает вопросы, можно ли его считать психологически зрелым и эмоционально здоровым. Самоисследование – это ключ к прозрениям, несущим мудрость. Платон сформулировал это прямо: «Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы жить».

 

Процесс создания сообществ требует самоисследования с самого начала. По мере того, как участники становятся осознаннее в отношении себя, они также становятся всё более осознанны в отношении группы. «Как у нас всё идёт?» — начинают они спрашивать всё чаще. «По-прежнему ли мы идём к цели? Здоровая ли мы группа? Не утратили ли мы свой дух?»

 

Дух сообщества, будучи обретённым, не становится навечно принадлежащим группе. Его нельзя поймать и закупорить в бутылку. Он может теряться. Периоды глубокой близости в группе могут смениться новыми раздорами. Но группа, себя сознающая, может быстро это заметить, найти источник проблемы и восстановить дух сообщества.

 

Ни одно сообщество не может обладать всегда идеальным здоровьем. Однако в подлинном сообществе, обладающем созерцательным телом, болезнь распознаётся, и нужные действия для исцеления предпринимаются. Чем дольше здоровые сообщества существуют, тем эффективнее они становятся в своём восстановлении. Наоборот, группы, которые не развили самосознание, либо быстро распадаются при первой же серьёзной проблеме, либо не становятся сообществом вовсе.

 

БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО

Не было случайным то, что я заново научился «забытому искусству плакать» в 36 лет, когда находился среди настоящего сообщества. Мой предыдущий опыт жёсткого индивидуализма был настолько эффективен, что и сейчас я могу плакать при людях, только если нахожусь в безопасном месте. Одна из радующих меня возможностей, когда бы я ни оказывался в сообществе, — это «дар слёз», который возвращается ко мне. Я не одинок в этом. Когда группа достигает в своём развитии уровня сообщества, то очень часто участники характеризуют её так: «Здесь я чувствую себя в безопасности».

 

Это очень редкое чувство. Почти все мы провели большую часть своей жизни, если не всю, в неполном чувстве безопасности. Редко, а может и никогда, мы чувствовали полную свободу в том, чтобы быть собой. Редко, а может и никогда, в какой-либо группе мы чувствовали себя полностью принятыми и принимающими. Как следствие, практически каждый входит в новую группу, готовый к защите. Эта защита уходит корнями очень глубоко. Даже если сознательно мы пытаемся позволить себе открытость и уязвимость, наше подсознание всегда находит способы поддерживать защитные барьеры. Более того, изначальное проявление своей уязвимости с большой вероятностью другими будет встречено страхом, враждебностью, простыми попытками излечить или изменить, так что даже самые смелые предпочтут уйти под защиту своих стен.

 

Сообщество никогда не возникает мгновенно в обычных обстоятельствах. Требуется много работы, чтобы группа незнакомых людей обрела чувство безопасности, свойственное настоящему сообществу. Когда же они этого достигают, то это сначала похоже на открытие шлюзов. Поскольку становится безопасно говорить от сердца, поскольку большинство участников группы понимают, что их выслушают и примут, многие годы подавленной разочарованности, боли, вины, горя начинают выплёскиваться наружу. Проявление уязвимости в сообществе создаёт эффект снежной лавины. После того, как участники позволили себе проявить уязвимость и были с ней приняты, они становятся всё более уязвимы. Стены начинают рушиться. По мере того, как они рушатся, как растёт любовь и принятие, как приумножается взаимная близость, начинается подлинное исцеление и преображение. Старые раны излечены, старые обиды забыты, старые сопротивления преодолены. Место страха заняла надежда.

 

Таким образом, следующая существенная характеристика сообщества – оно исцеляет и преобразует. Я умышленно не стал упоминать эти слова в названии характеристики, чтобы они не были неверно истолкованы. На самом деле большинство попыток людей исцелять и менять других мешает развитию сообщества. В человеческих существах заложено естественное стремление к здоровью и целостности. Однако, чаще всего, это стремление сковано страхом, нейтрализовано защитами и сопротивлениями. Но если поместить человека в действительно безопасное место, где эти защиты и сопротивления больше не нужны, то устремлённость к здоровой жизни высвобождается. Когда мы чувствуем себя безопасно, естественной тенденцией становится исцелять и преображать самих себя.

 

Опытные психотерапевты обычно приходят к этому пониманию. Неофиты видят своей задачей исцелить пациента и часто верят, что могут в этом преуспеть. Однако с опытом они понимают, что у них нет силы исцелять. Но также они понимают, что в их власти выслушать пациента, признать его или её, создать «терапевтические отношения». И тогда они фокусируются не столько на исцелении, сколько на развитии отношений, как безопасного места, в котором пациент может исцелять себя сам.

 

Парадоксально, но группа людей становится целительной и преображающей только после того, как её участники прекратят пытаться исцелять и преображать друг друга. Сообщество становится безопасным местом именно потому, что никто не пытается тебя исцелить, исправить, изменить. Вместо этого участники тебя принимают таким, какой ты есть. Ты получаешь свободу быть собой. Будучи свободным, ты получаешь свободу отбросить защиты, маски, прикрытия; свободу находить своё собственное психологическое и духовное здоровье; свободу реализовать себя в целостности и гармонии.

 

ДУХ

Сообщество обладает духом, но не в том смысле, который обычно подразумевают под «духом сообщества». Чаще всего под ним подразумевают соревновательный дух, который проявляют фанаты победившей футбольной команды или жители города, находя поводы для гордости. «Наш город лучше, чем ваш город!» — подобное ощущение часто могут использовать, как типичное выражение духа сообщества.

 

Но такое понимание духа сообщества в корне неверно и ограничено. Оно точно только в одном аспекте. Участники группы, ставшей настоящим сообществом, действительно наслаждаются собой как коллективом. Они знают, что выиграли что-то вместе, что совместно обнаружили нечто очень ценное. На этом сходство заканчивается. В духе подлинного сообщества нет ничего соревновательного. Наоборот, группа, пропитанная духом конкуренции, по определению не может являться сообществом. Конкуренция всегда исключает, а подлинное сообщество открыто для включения. Если у сообщества появляются враги, то оно начинает утрачивать дух сообщества, даже если он в нём присутствовал.

 

Дух подлинного сообщества – это дух мира. Люди на начальной стадии семинаров по созданию сообществ часто спрашивают: «Как мы узнаем, что мы стали сообществом?» В этом вопросе нет необходимости. Когда группа становится сообществом, происходит разительная перемена в духе. И этот новый дух ощутим почти физически. Здесь нельзя ошибиться. Человек, у кого был такой опыт, больше никогда не будет спрашивать: «Стали ли мы сообществом?»

 

Совершенно новый уровень тишины распространяется в группе. Кажется, что люди стали тише говорить; и в то же время, странным образом, кажется, что их голоса лучше слышны в комнате. Случаются периоды тишины, но тишина никогда не становится тяжёлой. Более того, тишина приветствуется. Больше нет напряжения. Хаос закончен. Это переживается, как музыка, которая заменила собой шум. Люди слушают и слышат. Царит мир и покой.

 

Но этот дух может ускользать. Его нельзя определить или ухватить, как в случае с материальными вещами. Люди в сообществе не всегда чувствуют себя мирно в обычном понимании этого слова. Его участники время от времени сражаются друг с другом, и сражаются сурово. Эта борьба может стать бурной и оживлённой, заместив собой тишину. Но это продуктивная, а не деструктивная битва. Она всегда приходит к согласию, потому что это любящая борьба. Она происходит на поле любви. Дух сообщества – это всегда дух мира и любви.

 

Мудрость настоящего сообщества часто кажется волшебной. Возможно, эта мудрость может быть объяснена в чисто светских терминах, как результат свободы самовыражения, соединения талантов, согласованного принятия решений и других составляющих сообщества. Однако временами источником этой мудрости кажется снизошедший божественный дух. Отчасти поэтому чувство радости часто сопровождает переживание духа сообщества. Участники чувствуют, что они, по крайней мере временно, перенеслись за пределы обыденного мира. Каким-то образом земля и небо на время встретились вместе.

______________________

ХАОС

 

«Хаос всегда порождается благими намерениями, но ведет в никуда из-за попыток исцелять и менять кого-либо. Давайте я приведу классический пример.

После напряженной паузы участник скажет: «Я пришел на этот семинар по такой-то и такой-то причине, я думал, что смогу найти здесь решение».

«У меня была такая же проблема», - ответит второй участник, - «Я сделал то-то и то-то, и это помогло мне».

«Я пробовал это», - скажет первый участник, - «мне это не помогло».

«Когда я начал исповедовать Иисуса», - заявит третий, - «Он позаботился о решении этой и всякой другой проблемы, какая у меня была».

«Прошу прощения», - скажет первый участник,- «Но весь этот вздор про Иисуса не интересует меня. Это не то, во что я верю».

«Нет», - скажет четвертый участник, - «в действительности меня тошнит от всего этого».

«Но это правда!», - воскликнет пятый.

Таким образом, они выпали из процесса построения сообщества.

Как правило, люди сопротивляются переменам. Происходит так, что целители и жаждущие преобразований изо всех сил стараются исцелять и преобразовывать до тех пор, пока в итоге их жертвы в ответ не начинают пытаться исцелять целителей и менять преобразователей. Вот это действительно хаос.

Хаос - не просто этап, но неотъемлемая часть процесса развития сообщества. Поэтому, в отличие от псевдосообщества, не достаточно просто осознать, где мы находимся и пойти дальше. Если на мое замечание: «Кажется, мы не очень успешно создаем сообщество», - кто-то ответит - «Да, и это из-за того-то». А кто-то еще скажет: «Нет, причина в другом». Это будет значить, что мы снова вернулись к хаосу.

На этапе хаоса, в отличие от псевдосообщества, индивидуальные различия раскрыты. Но теперь вместо скрывания и игнорирования группа пытается уничтожить их. В основе попыток исцелить и изменить лежит не столько мотив любви, сколько желание сделать всех «нормальными» и победить в борьбе за то, чья норма будет признанной.

Желание менять, однако, не обязательно концентрируется вокруг теологических тем. Этап хаоса в группе светских лидеров, которых я ранее упоминал, вращался вокруг различных планов по улучшению их города. Одна чувствовала, что ее план «Дома для бездомных» - это спасение. Другой видел ключевым моментом управление трудовыми ресурсами. Третий верил в насущную необходимость защиты детей от насилия. Таким образом, эти увлеченные мужчины и женщины ругались друг с другом, безапелляционно отстаивали свои детища; каждый хотел, чтобы его проект победил или господствовал, и каждый пытался привлечь других на свою сторону.

Этап хаоса – это время борьбы и сражений. Но не в том его суть. Нередко полностью сформированному сообществу может потребоваться бороться и отстаивать что-либо. Однако они научены делать это эффективно. Борьба же во время хаоса хаотична. Она не просто создает много шума, она не творческая и не конструктивная. Несогласие, которое появляется время от времени в подлинном сообществе, есть несогласие любящее и уважительное, и обычно удивительно тихое, даже умиротворяющее, потому что участники стараются услышать друг друга. Порой и в подлинном сообществе обсуждения становятся жаркими, но во время горячих дискуссий каждый переживает за общее решение, которое будет выработано. В хаосе не так. Пожалуй, хаос, как и псевдосообщество, скучен, ведь участники постоянно сражаются друг с другом безо всякой пользы. Безо всякого такта и гармонии. Более того, основное чувство, которое возникает у наблюдающего группу на этапе хаоса, - уныние. Хаос – это усилия, уходящие в никуда и оканчивающиеся ничем. Все это не весело.

Поскольку хаос неприятен, обычно участники группы на этом этапе борются не только друг с другом, но и со своим лидером. «Мы бы так не ссорились, если бы у нас было более эффективное руководство», - скажут они, – «Мы заслужили лучшего управления, чем ты можешь дать нам, Скотти». В некотором смысле они правы; их хаос это естественный ответ на отсутствие ясного направления. Хаос легко преодолевается авторитарным лидером-диктатором, который распределит задачи и выберет цели. Проблема лишь в том, что группа, управляемая диктатором никогда не станет сообществом. Сообщество и тоталитаризм несовместимы.

При таком кажущемся отсутствии направления во время этапа хаоса обычным делом становится, когда один или несколько участников группы пытаются сместить действующего лидера. Он или она (обычно это он) скажет: «Смотрите, это завело нас в никуда. Почему бы каждому не высказаться в кругу?» или «Почему бы нам не разбиться на маленькие группы по 6 или 8 человек, и может это нас к чему-то приведет?» или «Почему бы нам не сформировать подкомитет для выработки ясного понимания сообщества? Тогда мы будем знать, куда мы идем».

Проблема возникновения таких «вторичных лидеров» заключается не в их появлении, а в предлагаемых ими решениях. То, что они предлагают, любое их предложение в действительности есть «бегство в организацию». Действительно организация – способ решения проблемы хаоса. Более того, основная цель создания организации – уменьшение хаоса. Беда в том, что организация и сообщество несовместимы. Комитеты и председатели не создают сообщество. Я не имею в виду, что для бизнеса, церкви или другой организации невозможно быть сообществом. Я не анархист. Организация может быть сообществом в той мере, в какой она готова рисковать, допуская отсутствие структуры. Но до тех пор, пока целью является создание сообщества, использование организации для преодоления хаоса непригодно.

Продолжительность хаотического этапа построения сообщества меняется в зависимости от особенностей лидера и группы. Некоторые группы оставляют его позади, как только я подсказываю им выход. Несмотря на то, что хаос неприятен, некоторые группы могут упорствовать в его преодолении несколько болезненных часов. Некоторые особо чувствительные группы могут изнывать в непродуктивном хаосе весь период своего существования.

Эффективно разрешить ситуацию хаоса нелегко. Может казаться, что группа деградирует от псевдосообщества к хаосу, потому что хаос неприятен и непродуктивен. Но хаос - не обязательно худшее состояние группы. Несколько лет назад у меня была возможность консультировать большую церковь, которая находилась на этапе хаоса. За несколько лет до этого община выбрала нового активного главу. Его стиль управления был даже более напористый, чем они ожидали. Ко времени моего визита более трети общины была недовольна таким стилем управления, но большинство им восхищалось. Несогласие было открытым, и члены общины очень переживали из-за раскола. В их открытом сопротивлении, страдании, вовлеченности, в то время как они боролись друг с другом, я чувствовал огромную жизненную силу. Едва ли я мог предложить им немедленное решение. Но я, по крайней мере, мог дать им утешение, сказав, что я чувствую больше жизненности в их общине, чем в большинстве других. Я сказал им: «Ваш хаос лучше, чем псевдосообщество. Вы еще не стали здоровым сообществом, но вы уже способны открыто встречать трудности. Бороться намного лучше, чем изображать единство. Это болезненно, но это начало. Вы осознаете, что вам нужно двигаться по ту сторону противостояния, и это обнадеживает бесконечно больше, чем, если бы вы думали, что вам нужно оставить все как есть».

 

ПУСТОТА

 

«По прошествии достаточного количества времени, проведенного в ни к чему не приводящей борьбе, я объясняю группе, что есть только два выхода из хаоса. Первый – сформировать организацию, но она не есть сообщество. Другой же путь, который приведет к сообществу, проходит через Пустоту.

 

Чаще всего группа просто игнорирует меня и продолжает свою грызню. Еще немного погодя я говорю им: «Я предложил вам единственный путь к сообществу сквозь пустоту. Но, видимо, вы не заинтересованы в моем предложении». Большинство все еще ссорятся, но, в конце концов, кто-нибудь спросит с ноткой раздражения: «Ну и в чем же суть пустоты?»

 

Не было случая, чтобы группы горели желанием подхватить мою идею пустоты. Факт в том, что слово «пустота» имеет мистический оттенок, и данная идея не сдерживает конфликт. Люди умны и глубоко внутри понимают больше, чем им хочется. Как только я упоминаю «пустоту», у них рождается предчувствие того, что их ждет. И они не торопятся принимать ее.

 

Пустота – тяжелый период. Это критический этап формирования сообщества. Пустота – это мост между хаосом и сообществом.

 

Когда участники группы, наконец, просят меня объяснить, что я подразумеваю под пустотой, я говорю им, что они должны просто опустошить себя от препятствий, мешающих взаимодействию. Я могу использовать их поведение в период хаоса, чтобы обратить внимание на определенные вещи: чувства, предположения, идеи и мотивы, которые так наполнили их умы, что сделали их непроницаемыми, словно бильярдные шары. Процесс освобождения от таких барьеров это ключ к переходу от «жесткого» индивидуализма к «мягкому».

 

Приведу в пример наиболее распространенные (и взаимосвязанные) барьеры на пути к взаимодействию, от которых необходимо освободиться, прежде чем люди смогут войти в истинное сообщество.

 

Ожидания и Предубеждения. Создание сообщества - это приключение, путь в неизвестное. Обычно люди боятся пустоты неизвестности. Поэтому они наполняют свои умы ложными ожиданиями о предстоящем опыте. По правде говоря, мы, люди, редко идем в какую-либо ситуацию без предубеждений. Затем мы стараемся заставить опыт соответствовать нашим ожиданиям. Иногда это оказывается полезным, но обычно (всегда в отношении построения сообщества) это разрушительно. До тех пор, пока мы не сможем опустошить себя от ожиданий, пока мы не прекратим попыток подогнать других и наши отношения с ними под наши собственные представления, мы не сможем на самом деле слушать, слышать или проживать. «Жизнь это то, что происходит, пока ты планируешь» - сказал кто-то из великих. Несмотря на эту мудрость, мы до сих пор с трудом идем в новые ситуации с открытым (и пустым) умом.

 

Предрассудки. Предрассудки, чаще неосознаваемые, чем сознательные, проявляются в двух формах. Во-первых, это предрассудки о людях, о которых мы еще ничего не знаем из собственного опыта, как если бы ты или я сказали себе при встрече с незнакомцем: «Он слабак. Я уверен, что он настоящий урод,» - или – «О, мой Бог, она выглядит, будто ей девяносто, похоже, маразматичка» Другой тип предрассудков даже более распространен и заключается в суждениях о людях, сделанных нами на основе очень короткого ограниченного опыта. Не проходит ни одного семинара, чтобы я не решил о ком-нибудь, что он бездарь, только чтобы позже обнаружить, что этот человек обладает невероятными дарами. Одна из причин недоверия к истинному сообществу в том, что создание сообщества требует времени, времени набраться достаточно опыта, чтобы осознать предрассудки и затем освободиться от них.

 

Идеология, Теология и Решения. Разумеется, мы не можем двигаться в направлении сообщества, если мы думаем и чувствуем следующее: «Она не признает христианской доктрины, пройдет много времени, прежде чем она спасется. Все понятно, он - республиканская акула бизнеса. Я надеюсь, кто-нибудь из присутствующих будет более подходящим». Это касается не только идеологической и теологической жесткости, от которой мы должны избавиться, но и любой идеи в стиле «один-единственный верный путь».

 

Однако, говоря о процессе опустошения, я не имею в виду, что мы должны полностью отказаться от наших выстраданных мнений и пониманий. На семинаре по построению сообщества в Вирджинии несколько лет назад был пример разграничения опустошения и уничтожения. Это была самая убежденная группа «преобразователей», которую я когда-либо встречал. Каждый хотел говорить о Боге, каждый имел свое представление о Боге, и каждый был уверен, что он знает в точности, кто такой Бог.

 

Переход к хаосу не занял у нас много времени. Через 36 часов после того, как группа совершила свой чудесный переход от хаоса к сообществу, я сказал им: «Это захватывающе! Сегодня вы говорите о Боге столько же сколько и вчера. В этом отношении вы не изменились. Изменилось то, как вы говорите. Вчера каждый из вас говорил так, словно знает Бога как свои пять пальцев. Сегодня вы говорите о Боге деликатно и с чувством юмора.»

 

Потребность лечить, менять, исправлять, решать. На этапе хаоса, когда участники группы пытаются исцелять и изменять друг друга, они верят, что делают это из любви. Они искренне удивляются, когда в качестве результата получают хаос. Кроме того, разве облегчать страдания ближнего и помогать ему увидеть свет, не есть проявление любви? В действительности, почти все попытки менять и исцелять не только наивны и неэффективны, но и эгоистичны. Меня ранит, когда моему другу больно. Если я смогу сделать что-то, чтобы избавиться от этого, мне станет легче. Основной мотив, когда я стараюсь исцелять, - почувствовать лучше себя. Но есть несколько проблем. Одна из них в том, что мое исцеление не заключено в друзьях. Более того, предложение лечения чаще всего делает только хуже. Именно так получалось, что все советы, данные Иову друзьями во время его мытарств, заставляли его чувствовать себя еще более скверно. В том-то и дело, что самое ценное проявление любви по отношению к страдающему другу, это разделить его боль, быть рядом даже если нам нечего предложить кроме своего присутствия, даже если пребывание с ним болезненно для нас.

 

Это же верно и в отношении попыток изменять. Если твоя теология или идеология отлична от моей — ты ставишь мою под сомнение. Мне не комфортно чувствовать неопределенность в понимании таких основополагающих материй. С другой стороны, если я обращу тебя в свое понимание вещей, это не только освободит меня от дискомфорта - это будет подтверждением моих убеждений, и к тому же я выступлю в роли спасителя. Насколько легче поступить таким образом, чем заставить себя принять тебя таким, как ты есть. Переходя на стадию пустоты, участники группы иногда внезапно, иногда постепенно понимают, что их жажда исцелять, менять или любым другим образом «разрешать» межличностные различия есть эгоистичное желание достигнуть комфорта путем уничтожения различий. И затем до них начинает доходить, что может быть и по-другому – можно признавать различия в людях и праздновать это. Ни одна группа не понимала, что к чему, так быстро, как это произошло у группы гражданских лидеров со Среднего Запада. У нас было мало времени, и я был с ними откровенен. Я напомнил им: «Цель нашего пребывания вместе – создание сообщества, а не решение проблем вашего города. При этом вы говорили здесь не о себе, а о предложенных решениях. Сейчас вы можете продолжить делать это еще в течение 24 часов, но я не думаю, что это сдвинет вас или ваш город с мертвой точки и приведет вас к сообществу. Если вы хотите стать им, вы должны освободить себя от прекрасных предложений и потребности в их победе. И возможно, только возможно, если вы станете истинным сообществом, вы сможете работать вместе таким образом, что это поможет вашему городу. Я не знаю. Давайте сделаем перерыв в 40 минут и посмотрим, сможете ли вы освободиться от готовых решений в достаточной мере, чтобы хотя бы начать признавать друг в друге разнообразных человеческих существ». Через час мы стали сообществом.

 

Необходимость контролировать. Этот барьер на пути к сообществу - моя собственная главная страшилка. Как признанный лидер семинара я подразумеваю, что группа не выйдет из-под контроля и процесс не нанесет вреда. Более того, даже если я говорю группе, что каждый участник несет равную ответственность за успех, это не так в моем сердце. Если семинар провалится, я буду плохо выглядеть. Соответственно, я постоянно испытываю соблазн оказывать воздействие: манипулировать или маневрировать, чтобы обеспечить желаемый результат. Но желаемым результатом является сообщество, которое не может быть создано под руководством авторитарного лидера, принимающего решения. Оно должно быть создано всей группой. Парадоксально, но чтобы быть эффективным лидером большую часть времени, я должен бездельничать, ждать и позволять всему происходить. Как человеку, осуществляющему общий контроль, мне достаточно сложно это сделать.

 

Истоки необходимости контроля и уверенности в достижении цели скрываются в страхе поражения. Я должен полностью освободить себя от этого страха, чтобы освободиться от стремления к общему контролю. Я должен быть готов к неудаче. На многих семинарах сообщества были созданы только после того, как я сказал самому себе: «Похоже, что ничего не получится, и я ничего не могу с этим сделать». Мне не кажется, что это случайноесовпадение.

То, чему мы учимся в процессе построения сообщества, остается с нами в повседневной жизни. Мой опыт в опустошении себя от необходимости контролировать улучшил мои повседневные отношения, включая отношение к жизни. Многие присоединились ко мне через сообщество в обучении способности сдаваться и ценить правду: «Жизнь это не проблема, которую нужно решить, а тайна, которую нужно прожить».

Вряд ли я исчерпал то, от чего людям нужно освободиться, чтобы создать сообщество. Обычно я прошу участников группы подумать во время перерыва или ночью в тишине от чего в жизни им нужно освободиться больше всего. Когда они возвращаются, их отзывы отличаются как небо и земля. «Я должен освободиться от моей потребности в родительском одобрении», «моей потребности нравиться», «моего недовольства сыном», «моего пристрастия к деньгам», «моей злости на Бога», «моей неприязни к гомосексуалистам» и т. д. Сдаваться таким образом равносильно принесению жертвы. Стадия опустошения в построении сообщества - время жертвовать. А жертвование ранит.

 

«Должен ли я отказаться от всего?» - однажды воскликнул один из участников. Я ответил: «Нет, только от того, что стоит на твоем пути».

 

Жертвование причиняет боль потому, что оно своего рода смерть, смерть необходимая для перерождения. Даже когда умом мы понимаем это, такое умирание остается пугающим приключением, шагом в неизвестность. Многие на стадии пустоты оказываются парализованными между страхом и надеждой, они заблуждаются думая и переживая пустоту не как перерождение, а как ничто или уничтожение.

 

Испытываемый ужас наиболее наглядно был показан «перерождением» Мартина, жестокого мужчины 26 лет,ставшего успешным благодаря трудоголизму, и вступившего в кризис. Он и его жена участвовали в семинаре. На стадии опустошения, когда группа все еще пыталась иметь дело с пустотой, как с умозрительной концепцией. Мартин вдруг начал трястись и дрожать. В какой-то момент я даже подумал, что у него припадок. Но потом он начал стонать, как если бы был в трансе: «Мне страшно. Я не понимаю, что со мной происходит. Все эти разговоры о пустоте. Я не знаю, что это значит. Мне кажется, я умираю. Мне страшно».

 

Несколько человек собрались вокруг Мартина, чтобы п<