Прощание с родительским домом

Пэт была красивой, миниатюрной и грациозной девушкой. При росте в сто пятьдесят семь сантиметров ее вес не превышал сорока восьми килограммов, и даже пасмурный день не мог погасить блеска ее светлых волос. Шофер такси, который привез ее на кладбище, вышел из машины и с любопытством следил, как она решительно шагает среди надгробий с маленьким свертком в руке. Ему было нтересно узнать, что она задумала.

Девушка остановилась у свежей могилы. На памятнике было выгравировано:

 

«Мэриан Холт Любимая жена Джеймса

Мать Пэтрис Покойся с миром»

 

Букеты цветов скрывали оставшуюся часть надписи. Девушка глубоко вздохнула.

—Здравствуй, мама. Я не знаю, зачем я сюда пришла, но уверена, что поступаю правильно. Есть вещи, которые я никогда тебе не говорила, когда ты была жива. Так вот, я скажу их сейчас. — Она пожала плечами и едва заметно улыбнулась. — Лучше поздно, чем никогда, правда, мама?

Повеяло влажным ветром, и лепестки маков, лежащих на могиле, зашевелились.

—Во-первых, я никогда не говорила тебе, как нужна мне была твоя любовь. Всю жизнь ты заботилась о папе и обо мне. Ты жила только для нас. Спасибо тебе за все твои жертвы.

Но только... Не все так просто, мама. Вспомни, как ты приучала меня к опрятности. Когда я была маленькой, ты купала меня два или три раза в день. Сначала я плакала и отбивалась, а потом привыкла. В средней школе ты заставляла меня принимать душ утром и вечером, и я уже не возражала.

С восьми лет ты отбеливала мне волосы — говорила, что они от природы грязного мышиного цвета. Мама, сейчас я хочу, чтобы они отросли и стали натурального цвета; ты бы впала в истерику, если бы могла. И знаешь, я сейчас подумала: мне двадцать шесть лет, а я впервые в жизни собираюсь сделать что-то, что тебе не понравилось бы.

Я выкинула щетку для ногтей — я тебе не говорила, как я ненавидела чистить ногти щеткой перед каждой едой. Я всю жизнь ненавидела твою чистоту и аккуратность: когда я была маленькой, всем моим друзьям разрешали играть в песочнице и гулять под дождем, а мне никогда.

А клизмы, которые ты мне ставила? Мне было уже четырнадцать лет, а ты все еще каждое утро проверяла, как я «сходила» в туалет. Конечно, ты делала это любя, но мне было очень плохо! — Ее голос стал громче. — Я всегда была несчастной, запутавшейся, но не сознавала, насколько несчастна, потому что ты контролировала даже мои мысли. Я понимала только, что у меня болит голова и болит живот, что ты постоянно ругаешь меня за грязь.

Мама, я... — голос сорвался, и некоторое время был слышен только шорох, поднимаемый ветром. Наконец девушка взяла себя в руки и снова заговорила: — Я люблю тебя, мама, но ненавижу то, что ты сделала со мной. Я пришла сюда, чтобы сказать тебе об этом. Еще я хочу сообщить, что моя жизнь наконец стала налаживаться. Я пытаюсь справиться с анорексией — я уже могу заставить себя есть. Я бросила кокаин и прохожу групповую терапию. Мой шеф сказал, что теперь он меня не уволит — по крайней мере пока. Так что все приходит в порядок.

 

Я пришла попрощаться с тобой. Ты не дала мне поговорить с тобой, когда у тебя нашли рак, — ты запрещала нам говорить о своей болезни. Может быть, ты надеялась победить ее? Или ты вела себя так же, как в мои школьные годы? Помнишь, когда я влюблялась в кого-нибудь из одноклассников и страдала от неразделенной любви, мне приходилось держать свои чувства при себе, потому что ты называла их ерундой? Я думаю, для тебя вообще все чувства были ерундой. Мне жалко, мама, что твоя жизнь была такой пустой и стерильной. Но теперь я хотя бы позволила себе иметь чувства.

Ну вот и все. Прощай, мама. Я люблю тебя — правда, люблю. И еще одно. Это вроде символа, знаешь? Мою анорексию ты тоже называла ерундой, но я чуть не умерла от недоедания через несколько недель после твоих похорон. Оставляя здесь это, я прощаюсь с прежней жизнью.

Девушка тихо поплакала несколько минут, еще раз прошептала: «Прощай!» и положила на надгробие маленький пакетик. Потом она вернулась к ожидавшему ее такси, села на заднее сиденье и, когда такси тронулось с места, разрыдалась.

В пакетике были конфеты.

 

ЧЕТВЕРТЫЙ ШАГ: ПРОЩАНИЕ С РОДИТЕЛЬСКИМ ДОМОМ

Ключевой момент в выздоровлении от созависимости звучит очень просто: попрощаться с отчим домом. Подумаешь, нет ничего легче. Каждый из нас в какой-то момент жизни уходит из родительского дома. На самом деле это отделение происходит поэтапно, и не все мы полностью совершаем его. Кроме того, прощание с родительским домом имеет два аспекта. Во-первых, мы должны действительно покинуть семью, сказав папе и маме «до свидания»; во-вторых, мы должны попрощаться с символами ложной безопасности в своей жизни. И то и другое дается нелегко.

В американском обществе совместная жизнь детей и родителей обычно прекращается, когда детям около двадцати лет. В этом возрасте они заканчивают среднюю школу или колледж, начинают работать, заводят собственную семью. Однако все не так просто, как кажется. Существуют несколько уровней независимости, которые не всегда достигаются одновременно. Дети становятся не зависимыми от родителей в плане жилья, когда физически покидают их дом. Однако они могут в это время зависеть от родителей в финансовом смысле (например, восемнадцатилетний студент, живущий в общежитии).

Социальная независимость наступает, когда дети формируют круг своих собственных друзей. Друзья могут быть знакомыми с родителями и хорошо к ним относиться, но они друзья именно самих детей. Профессиональная независимость достигается, когда дети получают профессию и начинают строить свою карьеру. Духовно независимые дети освободились от родителей в духовном смысле, то есть выработали собственную шкалу верований и духовных ценностей, не являющуюся буквальным отражением родительской. Не все шаги к независимости происходят одновременно.

Наконец, по достижении двадцати пяти — тридцати лет дети делают последний шаг к независимости, завершая свое отделение от родителей: они прощаются с родительским домом в эмоциональном плане. Детям обычно требуется прожить несколько лет самостоятельно, чтобы стать достаточно уверенными в себе и предпринять этот последний шаг. Достичь эмоциональной независимости — сказать «прощай» детству и прошлому — бывает очень нелегко; финальный прыжок во взрослую жизнь требует мужества и силы.

Однако он вознаграждается с лихвой: человек выходит из тени родительской семьи и становится в полном смысле независимым и взрослым. Этот шаг ведет к здоровой, счастливой и плодотворной жизни.

У этого пути есть и еще одно долговременное преимущество, относящееся к разряду вечных. Известный психолог Карл Юнг, обсуждая вторую половину жизни человека, предположил, что большинство людей моложе тридцати лет не может по-настоящему узнать Бога. Хотя мы не согласны со многими положениями теории Юнга, мы признаем духовный и эмоциональный рост, начинающийся после прощания с родительским домом. По мнению Юнга, дети сначала должны оставить родителей и отделиться от них духовно и эмоционально: только это освободит их для духовного, невероятно обогащающего путешествия к познанию Бога.

 

Норма и созависимость

Каждый из нас рождается в семье, которую в конце концов покинет. В каком-то смысле ребенок с рождения готовится оставить родной дом. Он учится ходить, исследует окружающий мир, борется за самостоятельность в двухлетнем возрасте, поступает в первый класс, получает водительские права, переезжает на другую квартиру. И так далее, пока в конце концов не попадает в свою Небесную семью.

Проблема заключается в том, что созависимые не способны на окончательное отделение от родителей. Они застревают на каком-то промежуточном этапе пути к независимости. Именно по этой причине многие из них обращаются в нашу клинику в среднем возрасте. К этому времени им кажется, что они давно ушли из родительского дома: они живут отдельно, получили высшее образование, имеют собственную семью и карьеру... Но почему-то на середине самостоятельного пути их жизнь начинает рушиться. Дело в том, что они так и не завершили отделения от родителей — так и не сказали родительской семье «Прощай».

 

Существуют два вида прощания, и оба они нужны. Во-первых, теплое, любящее прощание: «До свидания, я отправляюсь в путь. Мы с тобой еще увидимся!». Но есть и другой тип прощания: «Проваливай, мерзавец!

Убирайся из моей жизни!». С ложными символами безопасности вы прощаетесь именно со словами «никогда не хочу вас больше видеть». Прощание с родителями совсем не такое — оно не предполагает уничтожения всех связывающих вас нитей. Вы просто заявляете о своей независимости. Это прощание перед началом путешествия:

«Я всегда буду вашим ребенком, но сейчас я отправляюсь в путь один. Я буду навещать вас, но отныне я гость, а не полноправный член вашей семьи». Такое прощание необходимо, даже если ваши родители уже умерли.

Как узнать, оставили ли вы родительский дом эмоционально? Понять это не всегда просто. То, что для одного человека нормально и естественно, для другого будет зависимым и навязчивым поведением. Приведем пример: Лиза каждый день в девять утра звонит своей прихварывающей старушке-матери. Это нормальное поведение дочери. Если мама не отвечает на телефонный звонок, Лиза немедленно едет к ней, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Брэд (да-да, наш Брэд с велотренажером!) тоже звонит своей маме каждый день, но его мама совершенно здорова. Брэд чувствует потребность в том, чтобы мама поддерживала его, черпает силы в том, что делится с ней чувствами и событиями дня. Лиза — независимый человек, а Брэд — нет. Он так и не оставил родительский дом.