Инструментарий 2: культурная эпидемия

В человеческом сознании присутствует огромное множество ментальных образов. Большинство из них индивидуальны, но какие‑то имеют схожий вид у разных представителей общества. Объяснить это явление – значит объяснить статистический факт: схожее состояние проявляется у множества организмов, как в случае эпидемии. Разные люди извлекают схожие представления из общедоступных – поведения других людей, жестов, высказываний, рукотворных предметов и т. п. Распространение определенных представлений в группе, а также схожих представлений между группами можно предсказать, если у нас будет надежное описание ментальных ресурсов, которые человек задействует для понимания культурного материала, предлагаемого другими: в частности, процессов умозаключений, которые к этому материалу применяются.

Разобраться в религии – значит разобраться в определенном виде ментальной эпидемии, в результате которой у людей складываются (на основе варьирующейся информации) довольно схожие формы религиозных понятий и норм. На примерах с понятиями о животных я показал, каким образом наше сознание строит умозаключения так, что понятия внутри одной группы обладают большим сходством и понятия у разных групп (несмотря на различия) могут формироваться по тем же шаблонам. Это относится и к религиозным представлениям. Для религиозных представлений существуют шаблоны. То есть и в моем сознании, и в вашем, и в сознании любого другого нормального человека имеются «рецепты», по которым создаются религиозные представления путем умозаключений на основе данных, почерпнутых от других людей и из опыта. Как и понятия о животных, религиозные представления могут быть похожи (иметь приблизительное сходство), даже если конкретные данные, на основе которых они возникли, у разных людей сильно отличаются.

Религия – это явление культуры. Люди перенимают ее у других – как предпочтения в еде, музыкальный вкус, хорошие манеры и чувство стиля. Нам зачастую кажется, что в культурном явлении должно царить огромное разнообразие, но, как выясняется, пищевые пристрастия и прочие явления культурного порядка не так уж и разнообразны. Пищевые предпочтения завязаны на определенные повторяющиеся вкусы, музыкальные предпочтения в разных культурах варьируются в строго заданных рамках, то же самое происходит со стандартами красоты и кодексами вежливости.

Для антрополога принадлежность явления к категории культурных – знак того, что оно не слишком варьирует. Не все вокруг подлежит передаче в равной степени, поскольку шаблоны в сознании фильтруют получаемую от других информацию и выстраивают из нее предсказуемые конструкции.

Озадачивающие вопросы

Когда я только начинал изучать антропологию, теории религии мало что проясняли. В моей дисциплине было принято считать сам вопрос «Почему религия такова, какой мы ее знаем?» наивным, неправильно сформулированным и, возможно, попросту неразрешимым. Большинство предпочитало оставлять его теологам или удаляющимся на покой ученым. Нам катастрофически не хватало внятного описания тех аспектов человеческой природы, которые побуждают человека усваивать те, а не иные идеи и убеждения. Однако проведенные за это время исследования на стыке эволюционной биологии и когнитивной психологии помогли понять, чем обусловлено проявление сходства и различий в разных культурах.

Говоря, что теперь мы лучше разбираемся в религии, я, естественно, подразумеваю «по сравнению с предыдущими научными представлениями». В этой теоретической области мы описываем явления, которые поддаются наблюдению и даже измерению, и объясняем их через другие – тоже определяемые – явления. Говоря, что а подразумевает b, мы рискуем столкнуться с контрпримерами, когда а существует без b. Не знаю, достаточное ли это условие для определения гипотезы как научной, но уверен, что значительное число теорий религии таким образом отсекаются. Есть люди, которые считают, что религию нам подарили явившиеся в незапамятные времена инопланетяне, по доброте душевной поделившиеся крупицами своего знания. Этим людям открытия, о которых я здесь рассуждаю, вряд ли интересны. И даже если не брать такие крайности, люди, считающие, что религия существует, поскольку она истинна (или истинна их версия религии, а может быть, еще какая‑то, пока неявленная), тоже не найдут на этих страницах ни поддержки своим взглядам, ни даже их обсуждения.

Но у нас есть перспектива получше. Теперь мы можем трактовать как проблемы, а не как тайны ряд вопросов, которые прежде считались неразрешимыми. В частности:

• Почему религия присутствует более или менее повсюду?

• Почему она имеет столько разновидностей? Есть ли у них общие черты?

• Почему религия так много значит для человека?

• Почему религий несколько, а не одна?

• Почему религия предписывает соблюдать ритуалы и почему они именно такие?

• Почему у большинства религий имеются толкователи и гуру?

• Почему считается, что религия несет истину?

• Почему существуют церкви (как объединения верующих) и религиозные институты?

• Почему религия вызывает сильные эмоции? Почему человек способен убить за веру?

• Почему религия по‑прежнему жива, несмотря на возникающие явно более эффективные способы осмысления мира?

• Почему религия вызывает столько нетерпимости и кровопролития? Или, если угодно, почему иногда она побуждает к героизму и самопожертвованию?

Остается один серьезный вопрос, который большинство сочтет ключевым: почему люди верят? Зачастую именно с него начинаются попытки рассмотреть религию в научном ключе, однако я в своей книге приберегаю его для последней главы. И вовсе не для того, чтобы создать интригу. Как выясняется, к нему бессмысленно обращаться, пока у вас не будет точного понимания, во что именно люди верят. А это далеко не очевидно.

На первый взгляд странно – ведь верующие, как правило, более чем охотно посвящают окружающих в свою веру. Они говорят, что некто незримый наблюдает за каждым нашим шагом, что души усопших по‑прежнему рядом или что после смерти мы переродимся в другом обличье, зависящем от праведности наших поступков. Значит, вроде бы достаточно проанализировать это разнообразие представлений и снова задаться вопросом: почему люди во все это верят?

Но так не получится. Сложность – и прелесть – антропологии в том, что далеко не все религиозные представления прозрачны и наблюдаемы. При мыслях о богах, духах, предках задействуется целый комплекс ментальных механизмов, к большинству из которых сознание не имеет доступа. Разумеется, это относится не только к религии. Разговор на родном языке, игра в теннис, понимание анекдота задействуют те же сложные ментальные комплексы (хотя и другими способами). Если мы хотим разобраться, как человеческое сознание усваивает религиозные понятия, почему они воспринимаются как правдоподобные и вызывают такие сильные эмоции, придется описать все незримые процессы, которые порождают эти понятия, обусловливают их передачу и вызывают такие связанные с ними психические проявления, как эмоции и приверженность.