Андрий Златарич. Убивая вампира. Причина покинуть столовую

 

 

Однако что-то подсказывало Божене, что причина, по которой он так спешил покинуть столовую, заключалась не только лишь в велении врачебного долга. В выражении его строго очерченного лица проскальзывало нечто такое, из чего можно было сделать вывод, что пану Жемайтису, как и ей, стало просто нестерпимо сносить и дальше вопиющую пошлость здешнего общества. Бросая в его сторону осторожные взгляды, девушка всё ещё пребывала в некотором напряжении, не зная, можно ли доверять кому-то из знакомых её мачехи, среди которых на одного порядочного человека приходилась дюжина проходимцев. Но в этом мужчине присутствовала располагающая к себе мягкость и подчёркнутая корректность манер, вдвойне приятная её сердцу на фоне вульгарного поведения прочих гостей. Поэтому панна Левандовская всё же отважилась поведать ему без утайки всю приключившуюся давеча историю. Тадеуш выслушал её предельно внимательно, но воздержался от каких-либо замечаний, покуда его взору не предстала сама пациентка. Чтобы не пугать бедняжку, Божена решила зайти внутрь первой и подготовить ту к встрече с доктором. Девушка, казалось бы, согласилась с необходимостью медицинского осмотра, но всё же при виде незнакомого мужчины затряслась, как осиновый листочек, и лишь после долгих уговоров своей терпеливой покровительницы подпустила его к себе. Впрочем, пан Жемайтис оказался необычайно деликатен в обращении, так что девушка вскоре успокоилась и позволила доктору осмотреть себя. Едва он закончил, хрупкое дитя укрылось одеялом с головой и тот час же погрузилось обратно в сон, а её радетели бесшумно вышли в сад.

– Что скажете, пан доктор? – тревожно обратилась к нему Божена.

– К счастью, я не обнаружил ни переломов, ни вывихов. – ответил тот, задумчиво всматриваясь куда-то вдаль. – Сотрясения, как я могу судить, тоже нет. Но несчастная пребывает в глубоком шоке. Вы заметили, она словно пытается заговорить с нами, но не может. Видимо, она лишилась речи от пережитого. Но будем надеяться, это поправимо. Меня беспокоит другое. Вы обратили внимание на эти отметины на её теле?..

– Да-да! – с жаром закивала девушка, обрадовавшись, что она может обсудить с ним свои подозрение.

– Боюсь, над бедной панной надругались. – продолжил он и слегка смущённо добавил. – Но вы же понимаете, я не могу сейчас осмотреть её подобным образом, чтобы установить это наверняка. Она и так смертельно напугана, и прикосновение любого мужчины станет для неё невыносимым. Что, собственно говоря, и подтверждает мою теорию. К тому же это всё равно ничего нам не даст. Даже если её действительно изнасиловали, мы едва ли сможем разобраться с этим вопросом, покуда она не придёт в то состояние, чтобы поведать нам о выпавших на её долю злоключениях от первого лица. Как врач я могу сделать заключение, что её физическое здоровье фактически не пострадало. Ей необходим отдых, крепкий сон и здоровое питание. Я дам вам травяной настой, который поможет ей быстрее восстановить силы. И я уверен, под присмотром столь заботливой сиделки, как вы, она вскоре совершенно выздоровеет, и к ней вернётся речь.

– Благодарю вас, пан Жемайтис. – горячо откликнулась Божена. – Однако я имела в виду кое-что другое. Да, бесспорно, какой-то низкий человек совершил над ней злодеяние. Но я говорила о тех странных следах, что остались у неё на шее. Как вам кажется, что это может быть?

– Очевидно, укус какого-то животного. После того, как её бросили погибать в этих дебрях, с ней могло приключиться, что угодно. Хорошо, что до неё хотя бы не добрались волки.

– И что же это за зверь, по-вашему?

– Возможно, змея. – неуверенно предположил он.

– Да откуда же у нас взяться таким змеям? Это ведь натуральный питон получается. – решительно отмела барышня его теорию и, потупившись, через силу проговорила. – А вам не кажется... не кажется, что это очень похоже... на укус вампира?

– Вы подразумеваете летучую мышь? – тактично уточнил доктор.

– Нет-нет, я говорю про настоящего вампира. Ну, как граф Дракула... – сдавленно пробормотала зарумянившаяся Божена, ужасно боясь, что он поднимет её на смех, как суеверную деревенскую дурочку.

– При всём моём уважении, панна Левандовская... – замялся мужчина. – Понимаете, я человек науки. И хоть меня восхищает образность местного фольклора, я не могу отнестись к подобным вещам всерьёз. Поверьте мне, рана совершенно неопасна. Я тщательно всё обработал, вам необходимо лишь следить за её температурой и во избежание воспаления почаще менять повязку. А чтобы рассеять все ваши сомнения, я буду самолично присматривать за вашей подопечной и при любой возможности навещать её. Вы можете безо всякого смущения обращаться ко мне за помощью в любой час при первой же необходимости.

 Со словами самой искренней благодарности девушка приняла его руку, и они молча направились обратно к усадьбе. Небо расчистилось, и каждый листочек сада осеребрил свет взошедшей луны. До полнолуния оставалась буквально пара ночей, и зерцало Дианы почти достигло высочайшего пика мощи и красоты, отчего всё вокруг выглядело таинственным и мистическим, как бывает только во снах. Распрощавшись с паном Жемайтисом у лестницы, Божена уже собиралась подняться к себе, как из столовой, откуда по-прежнему доносился звон бокалов и нетрезвый женский смех, вышел её отец.

– Нам нужно поговорить. – молвил он тоном не терпящим возражения.

Ощущая, как у неё мучительно заныло под ложечкой, девушка удручённо последовала за ним в кабинет. Эти беседы тет-а-тет, без участия язвительной ведьмочки Катаржины, чьё присутствие, так или иначе, придавало семейным скандалом оттенок фарса, который невозможно воспринять всерьёз, были сродни пытки калёным железом. Сильнее всего страшась, что она опять, как бывало в отрочестве, онемеет пред парализующей суровостью отца, Божена решилась первой начать наступление, чтобы он не успел сломить её дух.

– Отец, чтобы вы сейчас ни сказали, я твёрдо заявляю, что никогда не выйду замуж за пана Мицкевича. Буде вам угодно, можете лишить меня наследства и своего расположения, изгнать на улицу или сослать в монастырь. Я предпочту любые возможные лишение этому постыдному замужеству.

– Божена, ты не понимаешь ситуации. – на удивление спокойно произнёс пан Левандовский, сплетя свои утончённые пальцы. – Я не предоставляю тебе никаких альтернатив. Не будет никакого монастыря, изгнания и прочей чуши, которой ты понабралась из этих своих бульварных романов. И, пожалуйста, не устраивай истерики и не пытайся запугать меня угрозами самоубийства. Ты не какая-то там Офелия или Джульетта. Ты двадцатисемилетняя старая дева, не наделённая ни внешней привлекательностью, ни достаточным умом, чтобы осознать это. Предложение Станислава это настоящий подарок судьбы, который ты совершенно ничем не заслужила. И у тебя нет абсолютно никаких причин, чтобы отказывать ему, кроме твоего извечного желания насолить нам всем и лишний раз проявить свой скверный характер. Образованный юноша из благородной семьи, обладающий баснословным состоянием и исключительной красотой. Ты мечтала о принце из сказки? Вот тебе, пожалуйста, принц. Чем ещё ты недовольна?

– Хорош «принц»! Да у него же вовсе нет никаких манер! – возмутилась девушка.

– В таком случае, вы вполне друг друга стоите. – ядовито заметил мужчина. – Меня изумляет, что бедный Стась даже после того, как ты предстала пред ним настоящим чучелом, не изменил своему намерению сочетаться с тобой браком. Да ты молиться на него должна! Я бы на его месте уже сбежал от такой невесты. Какой нормальный мужчина захочет связаться с подобной образиной и хамкой?

– Исходя из этого, можно сделать вывод, что ваш хвалёный Стась как раз-таки ненормальный! – злобно огрызнулась глубоко обиженная барышня. – Разве вам не должно показаться подозрительным, что этот павлин заинтересовался моей персоной, несмотря на то, что он не получит никакой выгоды от нашего брака? Неужели вас это совсем не настораживает? На что я ему вообще сдалась, раз уж я такая мерзкая и недостойная, как вы утверждаете?

– Об этом Станислав поведает тебе лично после вашего венчания. – безразлично пожал он плечами. – Ума не приложу, что он в тебе нашёл. Видимо, любовь действительно ослепляет и делает безумным.

– Да какая ещё любовь? Он же знать меня не знает!

– К счастью для себя. – фыркнул на это пан Левандовский. – Когда до тебя дойдёт, что это попросту непристойно – жить тут в одиночестве и изображать из себя речную нимфу. Да и не больно-то ты похожа на нимфу. Возможно, в своём воображении ты бесстрашная амазонка, святая великомученица или королева-девственница, но взгляни в зеркало и убедись сама, что это зрелище воистину смехотворно. Нет, даже хуже того – гнусно! Ты опустилась, располнела, как деревенская баба, сделалась дурна собой и вконец позабыла о том, как следует вести себя в светском обществе. И коли уж ты сама ничего не смыслишь в подобных вопросах, то прислушайся к мудрым советам Катаржины, чтобы научиться хоть немного походить на женщину, а не на говорящий куль с мукой.

– Ах, вот в чём всё дело! – горько рассмеялась его дочь. – В том, что я не похожа на эту тощую стрекозу, чья голова забита одними лишь побрякушками. О да, с помощью Катаржины я быстро обучусь торговать собой и вертеть мужчинами, как балаганными куколками.

Но не успела она договорить, как отец влепил ей звонкую пощёчину и процедил сквозь зубы:

– Довольно, Божена. Ещё до конца следующего месяца ты станешь зваться пани Мицкевич. И пусть дальше с тобой мучается Станислав. А я наконец-то освобожусь от того непосильного бремени, которым ты стала для своей семьи.

Отчаянно всхлипнув, девушка приложила ладонь к огнём пылающей щеке и умчалась из кабинета в слезах. «Бремя»! Вот, чем она стала в глазах родного отца. Неудивительно, что он готов отдать Божену хоть волкам на съедение, лишь бы поскорее избавиться от неё.

Вбежав в кухню, девушка кинулась на шею старой Ядвиге, хлопочущей над горой грязной посуды, и разрыдалась во весь голос.

– Миленькая моя, что с вами? – испугалась кухарка, по-матерински прижав её к себе

– Ах, Ядзя! Ядзя! – только и могла стонать несчастная барышня.

Но сколь бы глубока ни была её скорбь, выплакав все накопившиеся в ней слёзы, девушка почувствовала облегчение и, впав в полусонное безразличие ко всему сущему, лежала на коленях своей добродушной утешительницы.

– Ядзя, дорогая, а ты всё ещё сердишься на меня за то, что я бросила тебя одну встречать гостей? – через какое-то время поинтересовалась она, подняв на ту виноватый взгляд.

– А то как же! – пробурчала Ядвига, тщетно пытаясь напустить на себя недовольный вид. – Эти-то налетели, что вороньё, едва меня саму не заклевали. Благо, что Кшисек успел рыбки наловить, послал Святой Пётр добрый улов. Хоть накормили эту прорву. А барышня всё гуляет, картинки свои рисует.

– Ну, с картинками нынче ничего толкового не вышло. – грустно улыбнулась Божена. – Ты прости меня, моя хорошая. Вот только если бы не пошла я давеча в лес, то могла бы душа безвинная погибнуть. И ты, Ядзя, вот что, скажи-ка Миколаю, чтобы никого к летнему домику и близко не подпускал. Да и сам пусть туда нос не суёт. У меня там барышня гостит совсем молоденькая. Не хочу, чтобы её кто-нибудь напугал.

– Да уж Миколаю до барышень давно дела нет. Ему бы всё спать да спать. Сад, того и глядишь, бурьяном зарастёт. А без вас-то тут и вовсе всё запустеет, обветшает. И как же мы будем?.. – посетовала она, утирая уголком передника набегающие слёзы.

– Почему это без меня? – удивилась её хозяйка.

– Панна ведь скоро под венец пойдёт, да и уедет в большой город. И хоть радуюсь я за вас, родная, а всё ж и разлучаться горько...

– Не бывать никакой свадьбе! – резко поднявшись, воскликнула девушка. – Не бойся, Ядзя, я останусь с вами. Спроважу к лешему всех этих скоморохов, да и заживём по прежнему.

– Да как же это, панна? – изумилась кухарка. – Вам такое счастье Царица Небесная послала, а вы его из рук упускаете. Нешто ещё такой шанс выпадет? Барин-то видный – кровь с молоком! Вы хватайте его с руками да ногами и живите себе не горюйте.

– «Кровь с молоком»! – передразнила её барышня. – Да это какая-то сметана! Прокисшая! С желчью! Ох, не зли ты меня, Ядзя. Даже и речи об этом вести не желаю. Ты-ка лучше собери мне угощение для моей гостьи. Ей нужно хорошо питаться, чтобы скорее поправиться.

Прежде, чем уйти, Божена задержалась в дверях и отрешённо промолвила:

– А помнишь, Ядзя, те сказки, что ты мне про вампиров рассказывала?

– Да какие ж это сказки, панна! – едва ли не с обидой в голосе откликнулась та. – Как припомню, чего устроил в деревне бедный Франчишек в годину моей конфирмации, так по сей день кровь стынет в жилах!

– И что же будет с человеком, если его укусит вампир? – прошептала девушка, невольно холодея.

– С первым же полнолунием сделается и сам укушенный упырём.

– И неужели нет способа спасти несчастного?

– Известное дело, есть. – кивнула старуха и, помрачнев, договорила. – Убить окаянца прежде, чем настанет полнолуние.

С неясной тяжестью на сердце Божена шагала через сад, безотчётно вздрагивая от каждого шороха в кустах. Щербатая луна гигантским колесом катилась по небу над её головой, и казалось, вот-вот сорвётся она, придавит льдистой глыбой, что тяжелее плиты могильной. Тряхнув головой, девушка попыталась отогнать от себя навязчивый морок и расправила плечи. И что за чушь взошла ей на ум. Прав пан Жемайтис, нет места вампирам в новом мире, где ездят поезда и летают дирижабли. Надо меньше слушать байки неграмотной Ядвиги.

При её возвращении в летний домик, спящая девочка пробудилась и, просияв светлым своим личиком, простёрла к ней руки, как ребёнок, ищущий материнской ласки.

– Как вы, ангел мой? – присаживаясь рядом, с неисчерпаемой нежностью обратилась к ней Божена. – Вы, наверное, ужасно проголодались, а я в этой суете никак не уделю вам достаточно внимания. Ах, милая, остаться бы мне тут с вами, вдали от этих несносных людей. Вы не будете против, если я переночую здесь сегодня? В особняке опять всю ночь будет стоять шум да гам, что и глаз не сомкнёшь.

В ответ на эти слова девушка радостно закивала головой и привлекала её к себе. Скинув с себя платье и рассыпав по плечам богатые локоны, панна Левандовская залезла под одеяло, где барышни, умиротворённо внимая убаюкивающему потрескиванию дров в камине, разделили свою полночную трапезу. 

– Добрый мой друг, как же мне обращаться к вам, если вы не можете назвать мне своего имени? – через некоторое время вздохнула Божена, перебирая пряди её искрящихся в полумраке волос.

Тут её гостья оживлённо встрепенулась и указала ей на лилию, вырезанную на спинке кровати.

– Так вас зовут Лилиана! – обрадовалась хозяйка усадьбы, но та отрицательно покачала головой. – Тогда как же? – расстроенно протянула девушка. – Быть может, Элиза? Или Изабелла? Зузанна? И это тоже не то? А что, если Бланка?

Но сколько бы Божена ни перечисляла имён, ей никак не удавалось угадать, так что она уже была готова сдаться, как вдруг её посетила любопытнейшее предположение.

– Ах, знаю! Марианна! – с ликованием рассмеялась она и пояснила. – Ведь лилия это символ Девы Марии, не так ли?

Однако таинственная незнакомка вдруг сделалась невероятно хмурой и даже оттолкнула её от себя с каким-то агрессивным ожесточением во взоре.

– Что случилось, душа моя? Чем я столь жестоко вас обидела? – сокрушённо молвила огорчённая панна. – Простите меня, умоляю! Похоже, я утомила вас своими расспросами. Но, быть может, мы всё-таки остановимся на первом варианте, если это имя не столь противно вам, как то, что я назвала последним. Не позволите ли вы мне временно, до тех пор, пока вы не сможете представиться, звать вас Лилиана?

Смиренно улыбнувшись, миниатюрное создание пожало её руку в знак согласия и приникло к ней с поцелуем.

– Вот и славно, Лиля. – умилившись на неё, произнесла Божена и, пригрев ту в своих объятьях, нашептала ей на ушко. – А теперь спите, дорогая. Все ваши горести позади. Я верю, новый день принесёт вам радость и покой. Ах, голубка, какие же у вас холодные ножки. Ложитесь-ка вот так, поближе ко мне, чтобы согреться. Завтра я подыщу вам что-нибудь из одежды. Вот только мои платья вам точно не подойдут... Возможно, мой отец прав, называя меня коровой. – с горечью усмехнулась она.

Но новая её подруга, резко замотав головой, привстала на локте и принялась расцеловывать её руки и ланиты, каждым своим прикосновением опровергая жестокие высказывания пана Левандовского. Тем самым она словно одарила девушку щедрым букетом комплиментов, выраженным без силы слов, одним лишь языком безмолвной нежности. Ещё никогда Божена не ощущала себя столь любимой, прекрасной и счастливой. Обретя в своей дружбе утешение после всех минувших печалей, девушки крепко заснули в объятьях друг друга. Однако мирный их сон продлился недолго. Среди ночи окрещённая Лилианой дева заметалась в постели с тягостным стоном, так что резко пробуждённая Божена решила, что той снится кошмар. Но глаза несчастной оказались широко распахнуты, и всякий след дрёмы покинул её черты. Мучительно извиваясь в судорожном трепыхании, девушка внезапно запрокинула голову и звонко заклацала маленькими жемчужинками зубов, издавая при этом глухой рык, что доносился даже не из глотки, а откуда-то из самой глубины её утробы. И незрячая луна заглядывала в окно своими слепыми бельмами, высвечивая каждый уголок комнаты, так что всё происходящее напоминало театральное представление на ярко освещённой софитами сцене. Пытаясь удержать в своих руках бедняжку, Божена вспомнила о словах доктора Жемайтиса, учтиво предлагающего им помощь в любое время суток. Но для того, чтобы позвать его, ей пришлось бы оставить несчастное дитя в одиночестве, а это было попросту недопустимо. Да и сможет ли им помочь этот учёный человек, категорически отрицающий сверхъестественное? Разве сейчас идёт речь о заурядной телесной немощи, которую можно вылечить настойками и пилюлями? И вновь проносились в памяти леденящие кровь образы из рассказов Ядвиги, услышанных ею в детстве. Шепча молитву, Божена ни на миг не отпускала яростно беснующуюся панночку, пока страшный приступ не начал медленно отступать. Рваные облака, налетевшие с востока, запеленали собой злую луну, и комната погрузилась в целительный полумрак. Бессильно обмякнув в руках своей радетельницы, девочка уронила голову вбок и застыла, как покойница, чем весьма её напугала. Однако присмотревшись, панна Левандовская с облегчением заключила, что девушка спит сном младенцам, словно ничего и не случилось вовсе. Но вот сама Божена, которую так и потряхивало, будто в ознобе, уже не сумела сомкнуть глаз до самого рассвета. Когда же бледное солнце, с трудом пробивающееся сквозь полог тусклых облаков, прогнало призраков ночи, девушка тихонько, чтобы не тревожить спящую, встала с постели и оделась. После пережитого ночью ужаса ей не лежалось спокойно, тело ломило от напряжения, к тому же началась мигрень. Поэтому барышне требовалось движение и свежий воздух, чтобы взбодриться и окончательно не растерять трезвость духа. Поправив одеяло на своей сладко дремлющей гостье, она уже хотела покинуть летний домик, как вдруг с удивлением обнаружила свой нагрудный крестик, лежащий на полу посредине комнаты. И когда же она успела его обронить? С волнением сжав крест в ладони, Божена вышла в затенённый утренними сумерками сад и поежилась от промозглого объятья сырого с ночи воздуха. Рассеянно пробираясь между розовыми кустами и разросшимися плодовыми деревьями, девушка раздвинула нависшие над головой ветви и, непроизвольно вскрикнув от неожиданности, едва не врезалась в преградившего ей дорогу пана Мицкевича. Возникнув будто из-под земли, стройный юноша навязчиво придерживал её рукой за талию, ведь она едва не потеряла равновесие от их неловкого столкновения, и столь въедливо заглядывал в лицо своей невесты, будто намеревался выковырять её глазные яблоки. Нипочём бы она не подумала, что этот разнаряженный франт способен подняться в такую рань. Впрочем, сей же миг она догадалась, что, скорее всего Станислав ещё даже не ложился в постель после ночного кутежа. А за какими занятиями и главное, в чьей компании, он мог провести минувшую ночь, думать ей совершенно не хотелось. 

– Что вы себе позволяете?! Отпустите меня немедленно! – опомнившись, вскрикнула мигом вспыхнувшая Божена.

– А что я себе позволяю? – театрально вскинув брови, изумился молодчик. – В приличном обществе это называется галантными манерами. Но в здешней глубинке, как я понял, подобное поведение не в чести. Учту на будущее. И в следующий раз обязательно позволю вам шлёпнуться на лопатки, буде такова ваша воля, панна. – осклабился он, неспешно выпуская её из своих объятий, и прежде чем оскорблённая барышня успела ему ответить, иронично присвистнул, оглядываясь кругом. – А садик-то у вас так себе. Настоящие джунгли. Того и глядишь, заведутся какие-нибудь чудовища. Как в сказках. Вы не боитесь монстров, панна Божена?

Собственно говоря, замечание было сделано вполне по существу, сад действительно находился сейчас не в лучшем состоянии, но даже невзирая на объективность сей ремарки, девушка взорвалась от гнева и возгласила срывающимся голосом: 

– А я что-то и не припомню, чтобы приглашала вас в свой сад!

– Но ваш сад весьма влечёт меня. И я желаю изучить его поглубже. – пожирая её своими обжигающе холодными глазами, неприятно ухмыльнулся Станислав и продолжил наступать на неё, так что ей пришлось позорно попятиться назад. – Понимаете, панна, я очень люблю первозданную, никем не тронутую природу. А особое удовольствие я получаю, приручая диких животных. 

– Дайте мне пройти! Я спешу! – вскрикнула она в отчаянии, упёршись спиной в древесный ствол и запутавшись волосами в его густых ветвях.

– Признаться, панна Божена, я в глубоком смущении. – трагически вздохнул молодой человек, неотступно нависая над ней. – Ваша холодность меня просто обескураживает. Такого со мной ещё не случалось. Ведь обычно я вызываю в людях исключительно лишь самые нежные чувства. Даже... – двусмысленно фыркнул он себе под нос. – …в вашем батюшке. Так чем же я не угодил вам?

– Я не в силах понять, пан Мицкевич, чего вы добиваетесь. – сбивчиво проговорила девушка, избегая сталкиваться с ним взглядом. – Неужели вы сами не видите, что я вам не пара. Как вообще можно свататься к незнакомому человеку?

– Я видел ваши фотокарточки и был просто очарован с первого же взгляда. – расплылся он в столь лживой улыбке, что Божена ощутила рвотные позывы, как от смрада протухших продуктов. – К тому же Кася столько о вас рассказывала...

– Сомневаюсь, что Катаржина способна сообщить обо мне нечто лестное. – раздражённо откликнулась она на его слова.

– Вы несправедливы к бедной Касе. – мягко упрекнул её юноша. – Она ведь в вас души не чает, а вы всё пытаетесь выставить её злобной мачехой. Может, не стоит сгущать краски, панна? Жизнь это не страшная сказка вашего детства. Да и вы вовсе не Белоснежка. Определённо не Белоснежка. – иронично договорил он, в упор рассматривая её с ног до головы.

– Да куда уж мне! Это скорее вы смахивает на Белоснежку. – огрызнулась барышня, неприязненно взирая на этого белощёкого, черновласого и алогубого юнца. – Особенно учитывая, что у вас талия тоньше моей и ручки истинной принцессы.

Но если она надеялась хоть немного задеть самолюбие этого выскочки, то потерпела в сём деле полное фиаско. Залившись противнейшим смехом, будто ему в сладость подобные комплименты, Станислав уставился на неё этими своими хитро прищуренными глазищами и вдруг огорошил девушку:

– Панна Божена, вам не стоит стесняться своего тела. Поверьте, я совершенно ничего не имею против женщин с формами.

Ах, он ничего не имеет против! Как же несказанно он её осчастливил! Задохнувшись от гнева, девушка с трудом совладала с собой и сдержанно выговорила:

– Прошу вас, пан Мицкевич, давайте разорвём эту никому не нужную помолвку. Вы ничего не выиграете от брака со мной. Я совсем вам не подхожу. Уверена, вы с лёгкостью найдёте невесту себе под стать.

– Сыскать женщину себе по вкусу я всегда успею. – лениво повёл плечом изнеженный баловень судьбы. – Но мне хотелось бы попробовать чего-нибудь новенького. А тридцатилетней девицы подобной наружности у меня ещё не было. Любопытно, каково это. Наверное, чем дольше голодаешь, тем ненасытнее становишься.

Не веря своим ушам, ведь она даже от этого негодяя не ожидала такой пошлости, Божена занесла ладонь, чтобы огреть его крепкой пощёчиной. Да вот только юный Мицкевич впился в её запястье этой своей кукольной ручонкой – и кто бы мог подумать, что она окажется сильнее стальной клешни – и заломил ей руку за спину, едва не переломив кость. А затем, перейдя все грани приличия, мерзавец обвил свободной рукой девушку за стан и впился в неё своими кроваво-алыми губами в каком-то запредельно гнусном поцелуе, настырно проталкивая угрем извивающийся язык сквозь ленту её губ. Конвульсивно дрожа в его руках от клокочущего в груди омерзения, панна Левандовская попыталась вырваться из постылых объятий, но самовлюблённый хлыщ присосался хлеще всякой пиявки, так что ей оставалось только бессильно трепыхаться, как бабочке, угодившей в сачок. Едва не оскальзываясь на палой листве под этим бесстыдным натиском, барышня из последних сил оттолкнула от себя Станислава и под аккомпанемент его издевательского хохота бросилась прочь. Лицо её пылало, а грудная клетка ходила ходуном, пока она мчалась вихрем к усадьбе. Ещё ни разу в жизни ей не приходилось встречать подобного похабника. Уж лучше и вправду броситься в колодец, чем обесчестить себя союзом с этим грязным типом. Запыхавшись от быстрого бега, Божена поднялась на веранду и обнаружила там Катаржину с Агнешкой, которые по своему обыкновению пили ликёр и целовались. Не сбавляя шага, она пронеслась мимо них прямиком на лестницу в свою комнату и, рухнув на кровать, залилась слезами. И что же ей теперь делать? Неужели нет у неё никакого иного выбора, как только смириться со своей горькой судьбой?

– О, мама! Мамочка! – отчаянно шептала девушка, расплакавшись ещё горше от воспоминания о единственном ангеле души своей, чья любовь была её покровом.