Из записи, сделанной со слов Тео Морелля

Историки, посвятившие себя изучению личности Гитлера, долгие годы бьются над разгадкой тайны диктатора, величайшего из преступников и психопатов всех времен, воплощения зла в образе человека – как бы ни пытались заретушировать этот образ затесавшиеся в их ряды мракобесы. И при этом они явно топчутся на месте. Основные события еще десятилетия назад были осмыслены в трудах биографов. Этой теме посвящено великое множество книг, где жизнь диктатора трактуется на любой вкус. Хотя об этом человеке написано и пишется так много, как ни об одном другом в мире, хотя исследование «Психопатография Адольфа Гитлера» породило новую специальность в психиатрии, его тайна так и остается тайной, в то время как сомнительные мифы только множатся.

Может быть, существует таинственный аспект, который исследователи Гитлера, несмотря на разнообразие и разносторонность литературы о нем, упустили из виду? Настоящая книга не претендует на абсолютную точность в описании исторических событий. Я просто вмешиваюсь в процесс, основанный на косвенных доказательствах, о которых уже больше семи десятилетий ломают зубы ученые и который породил груды лжи и ставших знаменитыми фальшивок, вроде опубликованных в журнале «Штерн» мнимых дневников Гитлера. Какие‑то источники вообще не вызывают доверия. Эта же книга содержит не разгадку тайны, а лишь интерпретацию известных фактов.

Тот, кто хочет приблизиться к Гитлеру, должен внимательно отнестись к Мореллю, тучному врачу в светло‑коричневом габардиновом мундире, который начиная с осени 1941 года – того самого времени, когда работоспособность Гитлера заметно снизилась, чему его биографы не находят достоверного объяснения, – уже больше не являлся комичным второстепенным персонажем, каким его до сих пор изображают историки. В почти 1200‑страничной биографии Гитлера, принадлежащей перу Иоахима Феста, лейб‑медик упоминается всего семь раз – и впервые только на странице 737. В какие‑либо подробности относительно его роли автор не входит. Описание состояния Гитлера – «неподвижность, по всем признакам вызванная воздействием наркотических средств», – остается без объяснения его причин. Говоря о «роковой наркотической зависимости», Фест не касается ее масштабов и последствий, не исследует тот дьявольский круг, тот процесс ухода Гитлера в свой собственный мир, куда имела доступ лишь игла шприца Морелля. Содержащееся в книге Феста, вышедшей в 1973 году, утверждение, будто после этой публикации какие‑либо новости о Гитлере исключены, поскольку доказано, что «больше не стоит ждать появления каких‑либо материалов, которые могут изменить картину эпохи и образы ее персонажей», судя по всему, преждевременно и безосновательно.

Даже теперь, когда историки пытаются сместить фокус внимания с подробностей биографии Гитлера на общественные процессы, которые обусловили его возвышение и сделали из него того, кем он считался, эти исполненные смысла попытки упираются в вакуум, который необходимо заполнить. Говорить мимоходом о «разноцветных таблетках Морелля», недооценивая их роль, – этого явно недостаточно, и когда британский историк Иен Кершоу, автор еще одной из самых известных биографий Гитлера, утверждает, что «возраставшее количество таблеток и инъекций, назначавшихся ежедневно доктором Мореллем, 90 различных средств за всю войну и 28 различных пилюль ежедневно, не могли задержать разрушение организма», он, вполне возможно, путает причину и следствие.

Немецкий историк доктор Хенрик Эберле имеет на этот счет более определенное мнение. Вместе с ныне покойным берлинским профессором Гансом‑Иоахимом Нойманом в своей книге «Был ли болен Гитлер? Окончательное заключение», явившейся результатом кропотливого исследования, он пришел к выводу, что фюрер ни в коей мере не страдал наркотической зависимостью и что Морелль «добросовестно и со всей ответственностью» следил за состоянием его здоровья: «Он соблюдал предписанные максимальные ежедневные дозировки лекарств и крайне редко нарушал их […]. После 1945 года Морелля, должно быть, часто упрекали в том, что он годами неправильно лечил Гитлера и тем самым подорвал его здоровье. Но это не соответствует действительности, о чем, не в последнюю очередь, свидетельствуют педантичные записи за период 1941–1945 годов, сделанные почерком Морелля». Но так ли это в самом деле? Похоже, личный врач сам опровергает это мнение. В своих записях он приводит следующий разговор с Гитлером: «Мне приходилось постоянно давать Вам в течение коротких промежутков времени большие дозы, доходя до пределов допустимого. Многие коллеги наверняка осудят меня за это, но я обязан взять на себя ответственность, поскольку, если Вас сейчас на долгое время оставлять без поддержки, Германии придет конец».

Какие лекарства принимал диктатор и имеет ли это значение? Существует ли связь между историческими событиями и фармакологией? Годами Морелль педантично отмечал, с помощью каких средств он постоянно поддерживал своего пациента в работоспособном состоянии. Ему приходилось делать это, ибо, случись что‑нибудь с Гитлером, он представил бы в гестапо подробный отчет о проводившемся им лечении. Так появилась эта необъятная, единственная в своем роде история болезни, изобилующая массой деталей. Тому, кто захочет расшифровать содержащиеся в ней записи, придется разыскивать ее по частям в различных архивах, так как наследие Морелля было разделено. Одна часть хранится в Федеральном архиве в Кобленце, другая – в Институте современной истории в Мюнхене, третья и наиболее значительная – в столице США.