Внезапно у нее перехватило дыхание. Ей захотелось почувствовать это крошечное колечко на своих губах, поцеловать его. Будто его губы могли помочь ей дышать.

Но она не могла избавиться от чувства, что было что-то в этом моменте, в самом его присутствии, что напрягало ее. Казалось, будто ее разум заменил некоторую часть важной информации. Или полностью потерял ее.

- Что… что ты здесь делаешь? – спросила она, потому что этот вопрос крутился у нее в голове, перекрывая все остальные.

Одна из его бровей взлетела над оправой очков. Его полуулыбка оставалась на месте.

- Я пришел забрать тебя. – Сказал он. – Ты – моя девушка. Я теперь делаю это, помнишь?

Девушка.

Это слово больно кольнуло в сердце, словно нож. Но боль эта была скорее нежной, чем острой, как при прощании с другом, которого никогда больше не увидишь.

- Давай, – сказал он прежде, чем она успела задать один из своих вопросов. Он начал отворачиваться, и она почувствовала, как его рука стиснула ее руку, сжимая, дергая за собой. – Мы должны идти.

Изобель последовала за ним. Ей хотелось обернуться и посмотреть, заметил ли их кто-нибудь. Конечно, тренер видела, как она уходит. Изобель не могла понять, почему она не кричит на нее в эту секунду, призывая вернуться на тренировку. Но у нее не было времени, чтобы обернуться. Они с Вореном уже достигли двойных дверей, что вели на школьную парковку. Выйдя через них, они встретили каскад снега, валившийся с серо-фиолетовых облаков, заслонявших собой все небо и не оставлявших места зимнему солнцу.

Черный Кугуар Ворена одиноко стоял на пустой парковке, чернильное пятно в окружении моря пустующей белизны.

Изобель нахмурилась. Где были все остальные машины? Где линия минивэнов и внедорожников, ждущих, чтобы забрать остальную часть команды? Где ржавый неповоротливый Субурбан тренера?

- Мне нужно показать тебе кое-что. – Произнес Ворен, не оборачиваясь.

Изобель сфокусировалась на его затылке, на месте, где его волосы, черные и шелковистые, неровные перья ворона, касались воротника рубашки. Неужели она только что заметила, как сильно они отросли?

Ветер хлестал по ним, и голые руки Ворена заставили ее удивиться, почему он не носил свою куртку.

- Ворен, куда мы идем?

- Увидишь. – Только и сказал он, поторапливая ее на пути через парковку.

Снег под их ногами, еще свежий и рассыпчатый, не издавал ни звука.

Дойдя до Кугуара, он открыл и придержал для нее дверь с пассажирской стороны, в салоне загорелся свет, освещая знакомый бордовый интерьер.

Заколебавшись, она оглянулась на Ворена. Переминаясь с ноги на ногу, он указал на обивку: - Ага, извини, норковые чехлы еще не пришли.

Изобель послала ему кривую улыбку. Она собиралась ответить на его фирменный сарказм какой-нибудь сухой шуточкой, однако что-то в его внешнем виде заставило ее остановиться.

Чего-то не хватало. Не доставало…

Она поняла, что, даже смотря прямо на него, она не могла разглядеть себя в зеркальных линзах его очков, только отражение почерневших деревьев, стоящих в ряд позади нее, их тонкие стволы были все еще видны сквозь пелену падающего снега.

В отражении огромный ворон взлетел с одной из скрученных ветвей, и звук его крыльев заставил ее вздрогнуть и повернуться кругом. Но когда она посмотрела туда, не было никаких деревьев. Не было птицы. Только жесткие очертания неоготического фасада. Отсюда Изобель могла запросто рассмотреть четыре шпиля на башне главного школьного входа, выглядывающие над уступом крыши. Бесчисленные оконные белые стекла, преломляемые пасмурным светом, смотрелись как тысячи мертвых глаз. Несмотря на то, что она только что оставила команду в тренажерном зале, все здание теперь выглядело пустым – за исключением верхнего этажа, где в одном из окон Изобель заметила чей-то силуэт, наблюдавший за ними.

- Садись. – Сказал Ворен. - Сейчас.

Изобель повернулась и села в машину, подстегнутая срочностью в его голосе.

Она закрыла за собой дверь и, посмотрев в сторону водителя, была шокирована тем, что он был уже там, с одной рукой, лежащей на руле и другой - на рычаге переключения передач, а громоздкий оникс на его кольце сиял, как сильно подсвеченное масло.

Автомобиль загудел. Изобель почувствовала, как под ней завибрировало сиденье, хотя она не могла вспомнить, как он поворачивал ключ. Запах выхлопных газов фильтровался в ее сознании, в то время как стеклоочистители пришли в действие, двигаясь вперед и назад, дабы сбросить собравшийся снег. К тому времени каскад белизны стал настолько тяжелым, что мир за пределами машины почти исчез.

Старое радио, которое Ворен приладил на приборную панель Кугуара, ожило. Через крошечное прямоугольное окошко Изобель увидела, как диск со свистом закрутился внутри. Мягкий женский голос прорвался сквозь шипение статических помех. Ее напев, без сопровождения музыкальных инструментов, наполнил машину. Мягкой и сладкой, грустной, но красивой – такой была чистейшая мелодия, которую Изобель никогда прежде не слышала. Голос тоже был незнакомым, легким, тонким и почти застенчивым.