Но было слишком поздно, глаза, что смотрели на него сейчас, большие и невидящие, отпустили свой таинственный свет.

 

       

 Глава 1. Вглубь тьмы.

 

- Л адно, Хоукс, - сказала тренер Энни, - время пришло. Мы можем официально назвать это нашей последней тренировкой перед Национальными соревнованиями. По крайней мере, пока мы не попали в Даллас.

Изобель выдохнула и облегченно опустила плечи.

Вокруг нее по залу эхом пронеслись уставшие возгласы и аплодисменты, все разделились в поисках своих бутылок с водой и полотенец. Тупая боль медленно распространялась по ее телу, в то время как она позволяла мышцам расслабиться. Ее тело ощущалось как размотанный канат.

На данный момент Тренер повторила одну и ту же программу, по меньшей мере, раз двадцать. Даже если она хотела, чтобы они сделали это снова, Изобель не думала, что сможет совершить еще один прыжок, не говоря уже о полном приземлении. Она знала, что была не единственной, кто держался из последних сил. Она почувствовала, как вся их групповая энергия мало-помалу уменьшается, как машина, работающая на единственном умирающем аккумуляторе.

Тренер, должно быть, тоже это почувствовала. Изобель не сомневалась, она бы заставляла их прогонять одно и тоже, раз за разом, до полуночи, если бы не чувствовала, что ее команда готовится к бунту.

Опять же, для тренера было нормально растягивать такую тренировку, марафон под названием «прыгайте-пока-не-упадете», особенно перед большими соревнованиями. В конце концов, это они и были.

Но ее мотивация в изматывании их таким способом заключалась по меньшей мере в предотвращении разборок и по большей – в отправке всех по домам слишком уставшими, чтобы что-нибудь натворить.

- Я хочу, чтобы вы все сегодня хорошо отдохнули, - Тренер перекрикивала внезапные взрывы смеха и ее слова подтверждали подозрения Изобель. – Это означает, никаких полуночных обновлений в Фейсбуке, никаких переписок, никаких звонков мисс или мистеру Аромат Недели, и не залеживайтесь допоздна на диване – я с вами говорю Мисс Дарбон. Я хочу, чтобы вы проснулись как огурчики и были готовы к пяти утра. Понятно? – Тренер подняла над высокой прической руку и показала на наручные часы.

- Автобус отъезжает в шесть часов, минута в минуту, поэтому заведите будильник. И никаких нажатий кнопки повтора по сорок раз! Никаких: «я забыла свою форму». Этому не может быть оправдания. И я, конечно, не должна никому из вас напоминать, что автобус ждать не будет.

Говоря об опоздании, Изобель удивилась, сколько может быть времени. Было чувство, что они занимались часами.

Она взглянула на белые, защищенные металлической решеткой от непредвиденных мячей, часы, висевшие над дверями тренажерного зала.

Но, увидев стоящую в темноте дверного проема знакомую фигуру, все мысли о времени вылетели у нее из головы.

С засунутыми в карманы черных джинсов руками, он смотрел на нее из-за отражающих солнцезащитных очков, выражение его лица было спокойное и пустое.

Паника внутри нее смешалась с ноющим ощущением, которое изо всех сил дергало задворки ее сознания, как ребенок тянет за подол платья своей мамы.

Это было так, словно какая-то более глубокая часть отчаянно пыталась привлечь ее внимание.

За ней Изобель слышала продолжение тирады тренера Энни, выпаливавшей напоминания об их форме и какие тенниски лучше надеть. Голубые бантики для волос в этот раз, гудела она, не желтые. Юбки не плиссированные.

Казалось, чем дольше Изобель всматривалась в фигуру, стоящую в дверном проеме, тем больше становилось расстояние, отделяющее ее от голоса тренера. Стены спортзала, команда и даже пол, размываясь, исчезали из ее поля зрения, пока не остался только он.

Изобель подошла к фигуре и потянулась к очкам, желая убрать их с его лица и посмотреть прямо в глаза.

Он остановил ее руку. Соприкосновение заставило ее замереть, а безымянный страх растаял, когда их пальцы переплелись.

Его рука была такой теплой.

- Ты готова? – спросил он.

Его голос пронзил ее, низкий, мягкий и немного хриплый, как приглушенный треск старого проигрывателя перед началом музыки. Заглушая ее мысли, он ошеломил ее как наркотик.

Ее глаза опустились от очков к легкой улыбке. Отблеск света коснулся кольца на его губе, заставив серебро сверкнуть.