Хулиганская версия «Ромео и Джульетты»

 

Не так часто можно услышать «бу‑у‑канье» на балете, но в этот раз его ни с чем нельзя было спутать, и предназначалось оно поднявшимся на сцену режиссеру Деклану Доннеллану и хореографу Раду Поклитару после лондонской премьеры новой постановки Большого театра – «Ромео и Джульетта».

Люк Дженнингс, Guardian, 28 июля 2004 г.

 

//‑ В Лондоне освистали балет Большого театра – //

 

Западная пресса раскритиковала балет «Ромео и Джульетта», которым Большой театр начал гастроли в Лондоне. «Не так часто зрители освистывают балет, – пишет The Guardian, – но на этот раз вышло именно так».

«Стыдоба!» – возмущается The Financial Times. Газета жалеет артистов, которые «честно пытаются бороться с карикатурными ролями», и безжалостно отзывается о постановке. Называет ее «грубым и пошлым шоу на изувеченную музыку Прокофьева».

Пресса единодушно ставит спектаклю единицу по пятибалльной системе. Только Independent расщедрился на двойку. «Этот экспериментальный балет, возможно, и стоило поставить, – деликатно замечает издание. – Но надо ли было везти его на гастроли?»

НТВ, 29.07.2004

 

//‑ Российский балет освистали в Лондоне – //

 

28 июля Большой театр открыл гастроли в Лондоне балетом «Ромео и Джульетта», который британские критики и публика сочли провальным.

Guardian пишет о том, что балет был «освистан». Прежде всего, потому что актеры не сочли нужным выразить через танец индивидуальность своих героев. Характер персонажа в какой‑то мере удалось продемонстрировать только Марии Александровой – Джульетте, но и она получила от газеты прозвище «диско‑девочка».

По мнению журналиста The Independent режиссер‑постановщик Деклан Доннеллан, впервые взявшийся за балет, не знает, как работать с танцорами – «из него некудышный хореограф».

Музыку Прокофьева «злостно изуродовали», а «Шекспиром в балете и не пахнет», заключает Financial Times: эта постановка унизительна для Большого.

 

//‑ Английский «кол» для Ромео с Джульеттой – //

 

Гастроли Большого театра в Лондоне проходят с аплодисментами и свистом В Лондоне театр ждали с энтузиазмом, первые спектакли шли с явным успехом. С приходом Ратманского газеты априорно связывали начало новой эры, открывший гастроли балет «Дон Кихот» называли гордостью театра, отмечая, что в сравнении с «более безвольными» спектаклями прошлых лет «все участники танцевали с ярким ощущением уверенности в движениях и характерах». Сергея Филина – Базиля – газета «Гардиан» назвала «неотразимым», зато образ Китри у Марии Александровой упрекнула в отсутствии сексуальности, а сам спектакль – в недостатке «сердечности». Но выставила московскому «Дон Кихоту» твердую «четверку».

 

Откровенный провал балетного спектакля «Ромео и Джульетта» в постановке Р. Поклитару и Д. Доннеллана руководство Большого театра выдавало не иначе как за победу

Однако не случайно вырубившийся свет во время первого спектакля многие приняли за дурное предзнаменование – Большой балет 30 секунд танцевал в полутьме. Так и вышло: первый скандал случился, когда театр показал англичанам «Ромео и Джульетту». Спектакль провалился с треском, какой редко можно услышать в стенах чопорного Ковент‑Гардена. «На балетных спектаклях улюлюканье слышишь нечасто, но это «Бу‑у‑у!» было целиком адресовано английскому режиссеру Деклану Доннеллану и молдавскому хореографу Раду Поклитару», – так «Гардиан» начинает свою разгромную статью о самой шумной и спорной постановке Большого театра последних лет. Критик

Люк Дженнингс сравнивает новую версию прокофьевского балета с предыдущими постановками Лавровского и Григоровича и находит, что спектакль, предложенный теперь лондонцам, «тонет подобно камню». Описывая, как режиссер, дабы подчеркнуть противостояние Монтекки и Капулетти, заставляет весь состав балета пребывать на сцене все 90 минут действия, образуя композицию «стенка на стенку», критик находит этот тезис слишком очевидным, чтобы повторять его снова и снова.

«В спектакле нет лейтмотивов, нет даже попыток выразить через танец индивидуальность героев. Движения словно наугад срисованы с множества подобных модернистских зрелищ, сильно напоминая, среди прочих источников, танцы Джерома Роббинса в «Вестсайдской истории» или балеты Матса Эка». То, что спектакль увидел свет рампы совсем недавно, считает газета, говорит о тревожном недостатке взыскательности у нового шефа Большого балета Алексея Ратманского. «Его танцовщики ясно чувствуют, откуда дует ветер, но… только Мария Александрова в партии «дискотечной Джульетты» еще создает подобие характера, внося в инертную хореографию Поклитару какую‑то жизнь».

Газета ставит московским «Ромео и Джульетте» из пяти баллов единицу, специально оговаривая, что и эта единица принадлежит персонально Александровой – за отвагу.

«Кол» выставила спектаклю и лондонская «Таймс». Критик «Дейли телеграф» Исмин Браун, однако, оговаривает, что само по себе исполнение всех главных партий спектакля «ярко и магнетично» («розовощекий Денис Савин, озорная Мария Александрова, Денис Медведев, Юрий Клевцов и Илзе Лиепа»), но «хореография выглядит так, как если бы Поклитару прокрутил в ускоренном режиме видеозапись спектакля Мэттью Бурна «Лебединое озеро» (знаменитая эпатажная постановка с мужчинами в главных партиях. – Ред.) и решил, что он тоже так может. А он не может. У него главный мотив для Ромео – сотрясаться, как отряхивается собака, выходя из моря. Если бы такой Ромео мог говорить, он был бы косноязычен. Рядом, глупо хихикая, трусит Джульетта, прыгает на спину Ромео, растопырив кверху ноги, и если бы заговорила, то в стиле «Привет, чувак!». Любовная сцена, по мнению критика, тяжеловесна и неуклюжа – «мы, конечно, постоянно занимаемся этим у себя дома, но если бы увидели себя такими со стороны, то человечество перестало бы размножаться».

Другой критик этой газеты Зол Андерсон считает, что «Ромео» оказался «без сексуального тяготения, ярости и чувства», что англичанам показали «балет без движения и без драмы». Хореографию Поклитару он называет «серой абстракцией»: балетмейстер «избегает натуралистических жестов, но одновременно обходится и без танцевальных движений. У него любовники скачут подобно лягушкам, бегают по кругу или громко смеются».

Надо признать, что за всю историю Большого театра он не удостаивался столь ярких эпитетов в зарубежной прессе. Если вспомнить, что и в Москве прием «Ромео и Джульетты» был, мягко говоря, неоднозначным, то первый вывод из случившегося: приветствовать возрождение русского балета мир обоснованно не спешит. Слепое подражание – не путь для такого театра, как Большой, и напоминание критика интернет‑портала «Блумберг» звучит очень своевременно: «Эта постановка может поставить крест на привычке Большого черпать вдохновение в прошлом. Иначе его работы становятся совершенно непригодными для экспорта». «Консерватизм» англичан оказался холодным душем для наших любителей «жареного», ищущих новые пути в искусстве под девизом «Назад в пещеру!».

Валерий Кузнецов, «Российская газета», 31.07.2004

 

//‑ Печальная повесть в Лондоне – //

 

В Лондоне продолжаются гастроли Большого театра. После аншлаговых показов «Лебединого озера» и «Дон Кихота» на сцену «вывели» «Ромео и Джульетту» Сергея Прокофьева в постановке Раду Поклитару и Деклана Доннеллана. По свидетельству очевидцев, половина зала, стоя, десять минут аплодировали осовремененному (в первую очередь с точки зрения хореографии и оформления британца же Ника Ормерода) спектаклю. Другая половина зала, впрочем, хранила скорбное молчание, изредка прерываемое вздохами.

На следующий день влиятельные английские газеты вышли с разгромными статьями. Так, «Гардиан» следующим образом комментирует революционную для России (в первую очередь для Большого) попытку перенести на сцену «повесть», которой «нет печальнее на свете»: «Никакой попытки создать хоть какой‑то лейтмотив, ни малейшей попытки вдохнуть в образ хоть частичку той индивидуальности, что является непременным условием создания образа… Налицо бесконечные заимствования, в частности из хореографии Матса Эка. Единственная балерина, поднимающаяся выше нулевой отметки, – Александрова (Джульетта)».

Газете «Гардиан» вторит «Индепендент», поставив под сомнение успех смелых начинаний Доннеллана и Поклитару. Статья под названием «Ballet Boy» (что можно примерно перевести как «Балетный парень») целиком посвящена Доннеллану и той, по мнению автора, неоправданной любви, что питает к нему балетная братия России. «Он оставил заметный след в английском балете. Но больше всего его любят в России, любят до такой степени, что именно ему доверили постановку «Ромео и Джульетты» в своем обожаемом Большом театре. Есть только одна проблема: он не знает главного про танец».

 

Новичок в балетном искусстве, заезжий англичанин Д. Доннеллан не скрывал своего дилетантства, экспериментируя на главной русской сцене: «Вообще драматические режиссеры не ставят балеты. Это моя фантазия. Но в России все возможно. Я никогда не смог бы этого сделать в Лондоне»

Словом, публика приняла наших «Ромео и Джульетту» в той же степени, в какой отвергла ее профессиональная критика, отнеся этот спектакль к самым неудачным начинаниям «обожаемого» Большого. Безусловно, делать скоропалительные выводы рано – на момент написания этих строк впереди еще «Спартак», который наверняка будет принят на «ура», и «Дочь фараона». Еще до «Ромео и Джульетты» в интервью газете «Файнэншл тайме» худрук балета Большого театра Алексей Ратманский, словно предчувствуя неодобрение со стороны английской критики, попытался объяснить причины выбора именно этого спектакля для гастролей. Он сказал, что не следует рассматривать постановку как попытку сказать новое слово в мировом балете, что Большой театр, фирменным знаком которого испокон веку является традиционная классика, готов экспериментировать. И «Ромео и Джульетта» на берегах туманного Альбиона – лишь желание показать миру готовность ГАБТа идти в ногу со временем.

Тут, впрочем, возникает вопрос: а стоило ли везти на суд придирчивой западной публики (точнее – критики) свидетельства готовности, а не конечный продукт? Окрыленные лаской отечественной критики, истосковавшейся по живому современному танцу, постановщики «Ромео и Джульетты» сочли успех на родине достаточным поводом для выхода с этим спектаклем на серьезную мировую арену. Однако то, что для Запада в порядке вещей, для нас – пока еще эксперимент, первые попытки поменять устоявшийся имидж российского балета. Эксперимент все же следует сначала застолбить, сделав его неотъемлемой частью имиджа. В результате – обман ожиданий тех, кто привык видеть в Большом хранителя традиций русского балета. Похоже, рановато мы повезли Шекспира на его родину.

Екатерина Барабаш, «Независимая газета», 30.07.2004

 

//‑ «Это хулиганская культура» – //

 

Это хулиганская культура, соединенная с самым ширпотребным, деноминированным пониманием театра, полностью эгоистичная в возне с драматической схемой и музыкой в поисках низкопробных трюков. Спектаклю не хватает эмоционального резонанса: Джульетту превратили в бой‑бабу, слишком часто злоупотребляющую позами со сведенными судорогой ногами, агониями перекрученных конечностей – всем тем, что сейчас выставлено в широкую продажу на рынке Eurotrash dапсе. Нет здесь и хореографического стержня. Ромео – сопляк, мотающийся по сцене, как лосось на нересте. Меркуцио кажется бисексуалом и появляется на балу у Капулетти в женском платье. В итоге сюжет, который заложен в этой партитуре (если отвлечься от Шекспира), опознается с трудом. (…) Состав отчаянно боролся со своими карикатурными ролями. Мария Александрова в роли Джульетты излучала энергию, словно Сильви Гиллем. Денис Савин оказался неврастеничным и неутомимым Ромео. Я салютую Юрию Клевцову – Меркуцио, который вознесся над глупостью своей роли, и Денису Медведеву, отточенному как нож Тибальду.

Клемент Крисп, Financial Times, 28 июля 2004 г.

 

//‑ «Смелый новый мир Большого театра? Скорее похоже на мертвую утку и упущенную возможность» – //

 

Дебра Крэйн, Thе Times, 28 июля 2004 г.

Если начальники Большого театра хотели продемонстрировать свое желание идти на художественный риск, то это им удалось. Но если они хотели получить хороший балет, то нет ничего, что бы этому соответствовало в увиденном мной передернутом двухактном спектакле. (.) Мультфильмообразный стиль Поклитару – водяной рубеж между Матсом Эком и Анжелином Прельжокажем – банален и бессмысленен, напорист и раздражителен, неуклюж и наивен и, очевидно, страдает от проблем центральной нервной системы. Кордебалет двигается, как крабы с больными клешнями, любовный дуэт в спальне – это несчастье с перебиранием ног и путаницей в простынях. (.) Смелый новый мир Большого театра? Скорее похоже на мертвую утку и упущенную возможность.

Российская премьера балета состоялась 13 декабря 2003 года. Это международный проект: режиссер‑постановщик Деклан Доннеллан приехал работать в Большой театр из Великобритании, а молодой хореограф Раду Поклитару – из Белоруссии. В самом театре еще задолго до премьеры балет окрестили «самым необычным проектом последних лет», однако и российские критики постановку не оценили.

Lentа.ru, 29.07.04

 

//‑ Хулиганская версия «Ромео и Джульетты» – //

 

Забудьте о трогательной девочке Джульетте в исполнении Улановой. В балете Поклитару‑Доннеллана Джульетта танцует, любит, умирает – без пуантов и красивых жестов. Классическая музыка Прокофьева в самом авангардном балете Большого театра.

Единственное, что осталось от Шекспира в целости и сохранности, – это балкон, на котором Джульетта выслушивает признания Ромео.

Знаменитый английский режиссер Деклан Доннеллан, любимец российских критиков, впервые в жизни решил поставить балетный спектакль. В Большом театре его познакомили с Раду Поклитару – бывшим танцором Большого, родом из Молдавии, молодым хореографом‑модернистом, лауреатом всех и всяческих балетных премий. Они долго и осторожно знакомились. Потом попробовали порепетировать вместе. Поклитару позвал балерину и стал прямо на ходу придумывать для нее партию Джульетты – без обычных пуантов и классических па. Доннеллан посмотрел, и ему понравилось. Так они начали ставить балет, который должен вытеснить из нашей памяти классических «Ромео и Джульетту» с Улановой. Здесь пафос подменят иронией, классические па – хулиганскими выходками.

 

Джульетта – Галина Уланова, Ромео – Юрий Жданов. Джульетта Улановой в спектакле Леонида Лавровского стала откровением на века, как на отечественной сцене, так и на родине Шекспира во время триумфальных гастролей Большого театра в Лондоне 1956 года

Больше всего Доннеллану в балете понравилось то, что там не говорят. «Всю жизнь я был рабом слова, – признавался он. – Каждый раз, когда я ставлю шекспировскую пьесу, – это слова, слова, слова. И вдруг – молчание. Я думаю, что скоро вернусь к своей привычной работе, все снова заговорят, и мне страшно. Здесь, в Большом театре, у меня каникулы». Говорят о новых «Ромео и Джульетте» разное. Например, что Тибальт будет любить Меркуцио. И убьет его тоже от любви. А главным героем спектакля станет балкон, разлучающий Ромео и Джульетту. В самые патетические моменты роль балкона будет играть кордебалет.

Inout.RU

 

//‑ Секрет фирмы Доннеллана – Поклитару – //

 

– … Раду, о вашей с Доннелланом постановке ходят страшные слухи: будто Ромео «голубой» и неравнодушен к Меркуцио, а Джульетта – вообще трансвестит.

– Мне очень нравится этот ажиотаж. Он, конечно, не совсем здоровый, но зато у нас будет полный зал. Я ни в коем случае не буду рассказывать, как и на чем строится спектакль. Единственное, что могу сказать, – невозможно поставить «Ромео и Джульетту» не про любовь Ромео и Джульетты.

– На репетиции пишущую прессу не пускают. Говорят, что Доннеллан и в контракте оговорил условие закрытых репетиций. Почему такая секретность?

– В балете есть интересные вещи, о которых не стоит говорить до премьеры. Но могу сказать, что спектакль заметно отличается от традиционных балетных прочтений шекспировской трагедии. Работа хореографа в тандеме с театральным режиссером – не новое, а хорошо забытое старое. Несмотря на то что Доннеллан никогда не занимался балетом, он прекрасно понимает опасность – сделать спектакль, в котором хореография не будет доминирующей. То, что хорошо сработает в драматическом театре, плохо проявится в театре балетном. С другой стороны, у Деклана абсолютно не балетный взгляд. Нет этих балетных штампов, к которым мы привыкли и считаем необходимыми: кормилица – гротесковая старуха, леди Капулетти – ужасная стерва, Меркуцио – легкий, прыжковый, как бы второй Ромео, только не влюбленный ни в кого, Джульетта – народная артистка давно за сорок.

– Чего у вас в балете не будет, понятно. А что будет?

– Балет вызван к жизни не выпендрежем, не желанием «а давайте мы сделаем вот этак». Есть задача глубинно вскрыть Шекспира. Это история для всех времен и народов, спектакль о несостоявшемся счастье. Это совсем не масштабное полотно – 16 пар кордебалета и солисты. Для Большого театра у нас много новинок: например, история разыгрывается в современных костюмах, чего никогда не случалось на этой сцене. Не будет притянутых к исторической эпохе декораций. Артистки балета не используют танец на пальцах. До нашей работы любой спектакль на сцене Большого обязательно был на пуантах. Человек, который придет на привычный классический балет, будет недоволен.

Но те, кто хочет видеть именно трагедию Шекспира и при этом знает Шекспира, – эти люди поймут, для них будут настоящие «Ромео и Джульетта», я надеюсь.

– Сверхзадача вашей хореографии – не быть похожей на классический балет?

– Да что вы, зачем? Каждый пишет, как он дышит. Я вообще считаю, что ставить спектакль по принципу «не так, как у.» – это глупость. Если возникает подобная установка, ты попадаешь в огромную зависимость от собственного внутреннего протеста.

– Востребована ли классическая подготовка танцовщиков Большого театра или вы заставляете артистов делать что‑то совсем для них непривычное?

– Если бы у них не было классической подготовки, они бы не справились с танцем, который я им предлагаю. Но боюсь, что моя пластика для них совершенно новая. С моей хореографией справляются те, у кого есть координация, а не просто прыжок, шаг и прочее. Парадоксально звучит, правда, есть ли координация у танцовщиков Большого? А на самом деле не факт, что есть у всех.

– Вы думаете, что спектакль произведет эстетическую революцию в Большом театре?

– Об этом я не думаю. Но надеюсь, что наша постановка тронет зрителей и докажет (артистам Большого в первую очередь), что классика – это не единственный способ говорить тет‑а‑тет с публикой.

Из интервью с постановщиком балета

Р. Поклитару «Независимой газете», 27.11.2003

 

//‑ Балетные «па» в стиле брейк – //

 

Новая постановка «Ромео и Джульетты» на музыку Прокофьева в Большом театре оказалась сюрпризом. Правда, неприятным.

Начну с того, что это любимейшая моя музыка. Одним из самых незабываемых остается и спектакль в постановке Леонида Лавровского, который я впервые увидела в детстве на черно‑белом экране телевизора с «обыкновенной богиней» Галиной Улановой – Джульеттой. Потом многократно смотрела его на сцене Большого с Мариной Кондратьевой, Наталией Бессмертновой, Екатериной Максимовой. Это были художественные откровения, с которыми сверялось все, что ставилось на музыку балета Прокофьева позже. Соблазн новых версий был велик.

Но никому, даже Григоровичу, не удавалось подняться до той высоты трагедии и достичь той гармонии образов – литературных, музыкальных и сценических, как Л. Лавровскому. В конце 70‑х яростно защищал этот шедевр балетной сцены один из ее лучших Ромео – Марис Лиепа.

Опера «Борис Годунов» в постановке Баратова и балет «Ромео и Джульетта» Лавровского были визитными карточками Большого театра во всем мире. Спектакль снимали, возвращали, но он так и не сохранился в репертуаре. Ходил слух, что планируется восстановление. Но театр круто взял курс на авангард и отказ от традиций. И дело закончилось совершенно непредсказуемым вариантом дешевки‑полумюзикла.

 

Джульетта и Ромео 1970‑х ‑ Наталия Бессмертнова и Михаил Лавровский

Только не сравнивайте! Надо полностью абстрагироваться, предупреждал меня известный артист балета. Но отрешиться от прежнего я так и не смогла. Гениальная музыка Прокофьева, правда, в далеко не гениальном исполнении оркестра Большого возвращала к образам, навсегда захватившим воображение. Перед глазами же на фоне бесноватой современной толпы заявляли о себе персонажи с шекспировскими именами, чьи движения походили на судороги, сменяющиеся «па» в стиле брейк. Меркуцио, этот бесшабашный весельчак и балагур, душой преданный Ромео, был в черной с символикой косынке‑бандане, атрибуте «металлистов». На вечеринке враждебного клана, дабы не быть узнанным, он обряжается в женское платье и парик и, кокетливо помахивая веером, завлекает разгоряченного Тибальда, напоминая при этом знаменитого американца Джека Леммона из кинокомедии 50‑х «В джазе только девушки». А под грандиозный прокофьевский «Танец рыцарей» леди Капулетти, сексуально озабоченная особа, готова вступить в любовную связь со своим племянником.

Собственно, с музыкой русского гения никто не считался. Усеченный и искромсанный Прокофьев – без «Джульетты‑девочки», вступления, «Гавота» и многого другого – кое‑как скроен и залатан. Да и при чем здесь вообще это великое произведение? В момент встречи и узнавания новоявленных Ромео и Джульетты музыка оказалась и вовсе не нужна: ее целиком исключили минут на десять, наверное, в расчете на самодостаточность действия, но оно получилось невыразительным и скучным.

Новичок в балетном искусстве, режиссер‑постановщик заезжий англичанин Деклан Доннеллан (он же автор либретто) не скрывал своего дилетантства, хотя был не прочь поэкспериментировать на главной русской сцене. «Вообще драматические режиссеры не ставят балеты. Это моя фантазия, – говорит он. – Но в России все возможно. Я никогда не смог бы этого сделать в Лондоне».

В отличие от него хореограф Раду Поклитару, хоть и относительно молод, как‑никак обладатель Гран‑при разных международных балетных конкурсов, десять лет проработал в Минском театре балета. Своей заслугой он считает то, что впервые снял с балерин Большого театра пуанты, ибо они, по его мнению, мешают свободному телодвижению. Одна из исполнительниц роли Джульетты, ведущая солистка ГАБТа Мария Александрова, добавляет, что кроме перехода с носка на ступню научилась на сцене громко смеяться, чего никогда не знавал русский балет. Возгласы из уст героев раздаются по разным поводам. Джульетта, например, голосит, убедившись, что Ромео мертв, а вовсе не притворяется, до этого исхлестав его по щекам и поднимая за край футболки.

А вот трагедии при всей свободе действия не получается.

Многие зрители не выдерживают – уходят со спектакля, не дождавшись конца.

Думаю, не меньшее испытание это и для артистов. Для подобных телодвижений куда больше подходит не сцена Большого театра, пусть и новая, экспериментальная, а какая‑нибудь попсовая площадка.

Татьяна Маршкова, «Парламентская газета», 30.12.2003

 

//‑ Нескончаемая тусовка – //

 

Джульетта двадцать первого века, больше похожая на спортсменку, чем на хрупкую грезу, бегает чаще, чем танцует. Громко стучит босыми ногами, запрокидывает кулаки за затылок, обгоняет черный хоровод теней и торопит время. Она трогается с места сразу же, как только из ее спальни исчезает Ромео. Действует так, будто знает, чем все закончится, и надеется на последнюю секунду, как на спасение. Но, экспрессивная и чувственная, легко поддается обману. Неудивительно – вокруг сумасшедшие контрасты.

Одно путается с другим, зло выдается за добро, хорошее – за плохое. Святой отец Лоренцо подличает и лицемерит. Леди Капулетти ненавидит дочь за молодость и красоту. Но самая страшная подмена ожидает героиню в финале. Джульетта Марии Александровой, очнувшаяся в склепе, ведет себя как пьяная. Ходит, пошатываясь. Запрокидывает голову, захлебываясь беззвучным смехом. Вокруг – люди. То ли тени, то ли соглядатаи. Массовка расходится на парочки и танцует, как на дискотеке. Будто дело происходит не на пороге того света, а на нескончаемой тусовке.

Из статьи Елены Губайдуллиной

«Усталый Мазепа и Джульетта‑спортсменка»,

«Петербургский театральный журнал», № 1, 2004

 

//‑ «Ромео и Джульетта» была тараном.» – //

 

– Можно ли говорить о последствиях для московской культурной среды вашей скандальной постановки «Ромео и Джульетты» Прокофьева на сцене Большого театра в 2003 году?

– О последствиях, скорее, не моей «Ромео и Джульетты», а четырех лет руководства труппой Большого театра Алексея Ратманского. Это человек западного образа мышления, по‑настоящему современный хореограф, умница, эрудит. Благодаря ему в Большом произошел ментальный сдвиг, и словосочетание «современный балет» перестало быть чем‑то вроде сибирской язвы. Сейчас там выросло целое поколение замечательных солистов, которые легко танцуют как классику, так и модерн. «Ромео и Джульетта» была предтечей, тараном. Когда Алексей занял свой пост, ему было не то что легче. Просто самое ужасное, что можно было сделать, мы сделали до того. И его замечательное творчество московскими балетоманами было воспринято с облегчением, как спасение от этого ужаса.

Из беседы с постановщиком балета

Раду Поклитару, «Левый берег», 6.12.2009

 

«Дети Розенталя» и хор проституток

 

 

//‑ Реквием по Большому – //

 

Сегодня на сцене Большого театра пройдет премьера оперы «Дети Розенталя» по либретто Сорокина.

Автором либретто этого произведения стал одиозный писатель, холодная сальная звезда московского андеграунда рубежа 80–90‑х Владимир Георгиевич Сорокин. Руке этого человека принадлежат также книги «Норма», «Сердца четырех», «Голубое сало», «Лед», «Пир», «Путь Бро» и другие.

 

«Дети Розенталя» ‑ апофеоз антиэстетики на сцене Большого театра начала XXI века

Идея постановки такова: ученым Розенталем были созданы клоны великих композиторов Моцарта, Верди, Вагнера, Чайковского и Мусоргского. Неожиданно «дубликаты» оказываются предоставленными сами себе в жестокой и непредсказуемой российской реальности начала 90‑х годов XX века.

Свой протест по поводу презентации оперы уже выразили депутаты Госдумы, назвавшие ее «недостойной Большого театра».

Депутат Елена Драпеко с сожалением констатировала, что «это – скучно, это – вне искусства и не подлежит обсуждению в этом ключе. Я успокоилась: думала, что мы – ретрограды, консерваторы, не заметили таланта».

Никита Михалков назвал действо «КВН‑ом Большого театра», а Ирина Савельева (фракция «Родина») заявила, что для постановки подобных творений «есть экспериментальная сцена, есть молодежные и новаторские театры». По мнению Савельевой, на «сцене Большого театра не должно быть, например, хора проституток». В конечном итоге, «это ненависть к России».

«Почему вдруг Сорокин, почему его любят на международной арене? Также они любят Закаева, не поддерживают нас по поводу Латвии и т. д. Это ненависть к России», – заявила Савельева.

Депутат Сергей Неверов, первым обративший внимание на оперу, сказал, что «нельзя допустить, чтобы пошлые пьесы Сорокина ставились на сцене, признанной достоянием российской культуры».

Единственным человеком, который остался весьма довольным просмотренной оперой, оказался бывший министр культуры, не менее одиозный, чем Сорокин, воинствующий безбожник и русофоб Швыдкой. По его мнению, это «достойный образец современной оперы. Музыкально это очень интересно и разнообразно. На самом деле это такая серьезная социальная опера».

Хотя и здесь, пожаловался Швыдкой, есть «переизбыток режиссуры».

Акции протеста перед Большим театром уже провели партия «Народная воля». Главным лозунгом митинга, возглавляемого Сергеем Бабуриным, стал «Народная воля» против оскорбления нравственного чувства».

23.03.2005, www.pravaya. ru

 

//‑ Мы теряем Большой – //

 

Большой театр России является главным Театром страны и особо ценным объектом культурного наследия народов Российской Федерации. Решением государственной экспертизы товарных знаков зарегистрированы товарные знаки Большого театра России: «БОЛЬШОЙ» и «BOLSHOI», а также графическое изображение здания театра. Это означает, что Большой театр является полпредом культуры и искусства народов Российской Федерации во всем мире. Очевидно, что право постановки на этой прославленной сцене принадлежит не всем подряд и это право на постановку своих оригинальных произведений нужно заслужить, а заслуженное право – оправдать. Но в последние годы мы живем под знаком разрушения Большого театра России. Планомерно, год за годом, шаг за шагом, в театре проводятся всевозможные мероприятия, целенаправленно уничтожающие великие традиции театра, его артистов по отдельности и всю труппу вместе.

Уничтожение традиций стало творческим кредо нынешнего главного дирижера Большого А. Ведерникова, который не раз заявлял об этом и в телевизионных передачах, и во время репетиций в стенах театра: «Я пришел, чтобы уничтожить этот имперский театр!» и «Традиции» – для меня слово ругательное, это милые детские привычки, которые пора забыть!». В результате мы имеем разгромленный балет, изуродованную оперную труппу, убитый, еле слышный хор, чехарду непрестанно меняющихся дирижеров, ужасающие своей пошлостью и цинизмом новые постановки, исчезновение из репертуара театра раритетных спектаклей, составлявших основу репертуара и являвшихся Золотым Фондом театра.

Главной традицией Большого театра на протяжении двух веков всегда было своими постановками воспевать величие и силу человеческого духа, являть примеры героики и патриотизма, воспитывать возвышенные идеалы преданности и любви. Что же мы видим сегодня? «Игрок» и «Огненный ангел» С. Прокофьева, «Похождения повесы» И. Стравинского, «Палата № 6» А. Пярта, «Магриттомания» Ю. Красавина и, наконец, «Дети Розенталя» Л. Десятникова и В. Сорокина. Названия говорят сами за себя. Героями этих произведений являются одержимые низменными страстями душевнобольные люди социального дна. На сцене царят пошлость, извращения, атои откровенный идиотизм.

Балетная труппа, еще недавно славившаяся во всем мире, вынуждена деградировать, так как большинство из последних постановок предполагают не только примитивные сюжеты, примитивные, «не выше пояса», чувства, но и технику танца, с которой вполне справится первый встречный инвалид. Никакие сентенции о «современном» в балете не должны обманывать кого бы то ни было: псевдоискусство самодеятельного уровня просто не имеет отношения к категориям «прекрасное» и «искусство».

Деградирует опера Большого. Путь от весьма и весьма сомнительной постановки «Хованщины» до «Детей Розенталя» пройден решительно и быстро. Начал господин Ведерников с постановки шедевра мировой оперы, народной музыкальной драмы М.П.Мусоргского «Хованщина». Народ в спектакле представлен, как тупая, пьяная масса полуидиотов (режиссер Александров). Затем была «Снегурочка» Н.Римского‑Корсакова – спектакль, из которого только запретом дирекции в последний момент перед премьерой был убран метровый половой член, который по замыслу режиссера вдруг возникал из‑под юбки(!) Масленицы. В «Похождениях повесы» И. Стравинского зрителю представили публичный дом с раздетыми проститутками, с бандершей, профессионально изображающей «работу» языком. Вместо поучительной притчи о гибели сбившегося с пути молодого человека – развлекуха, воспевающая радости порока.

Постановка спектакля «Турандот» Дж. Пуччини могла бы стать неплохим подарком зрителю Большого театра, если бы постановщики смогли найти достойных солистов на главные партии. И если бы не финал, внезапно оказавшийся политическим фарсом.

 

Уже первая постановка Д. Чернякова на Новой сцене Большого театра ‑ опера «Похождения повесы» И. Стравинского ‑ воспевала радости порока

Можно долго перечислять премьеры последних лет. В опере Р. Вагнера «Летучий голландец» героиня Сента жертвует собой, спасая души возлюбленного капитана и его матросов. На сцене Большого героическое самопожертвование Сенты превращается в террористический акт сумасшедшей, напрасно погубившей массу народа. Зато какая драка поставлена! Извращено прочтение В.Брюсова и С.Прокофьева в спектакле «Огненный ангел». На сцене унитазы, комиссары, красные книжечки, красный Мефистофель и серые агенты (в опере – монахи). Кто такой сам Огненный ангел (у автора это – демон), понять нельзя (режиссер Ф.Замбелла). Идею спектакля многочисленная критика объявила «невнятной». «Леди Макбет Мценского уезда» Д.Шостаковича – тоже не обошлось без пошлости. О музыкальной стороне спектакля профессионалы не могут говорить без слез.

Постановка спектакля «Дети Розенталя» логично и естественно вписывается в репертуарную политику последнего периода. Упоминать о «разных вкусах» применительно к этому «творению» нельзя. Это спектакль, в котором проститутки поют: «Кипят три вокзала, ждут три вокзала нашего мяса». Во втором действии свора собак (артистки миманса) возлежит возле Бомжа. Собаки лают, многократно писают, другие собаки нюхают «написанное», грызут пробегающих мимо спортсменов, а в конце эпизода один из героев (сутенер) вешает пса!? На сцене ложь, масса калек, бомжи, голоса руководителей государства от Сталина до Ельцина, проститутка – возлюбленная Моцарта, алкоголик Мусоргский с текстом «Айда в тошниловку, бабла хватит» и прочая «тошниловка». Музыка вся «с миру по нитке», оркестровка порой просто безграмотная.

То оркестр заглушает певцов, то в самом оркестре провалы в звучании. Господа руководители театра и постановщики спектакля в один голос заявили, что «Дети Розенталя» будут «первым новым оригинальным сочинением, заказанным театром за последние 30 лет». Стоит ли с этого начинать, господа?

О певцах оперы – разговор особый. Многие солисты – работники Большого театра – не заняты в новых постановках и в текущем репертуаре, зато часто приглашаются певцы со стороны. Многих из приглашенных в зале просто не слышно, иные поют фальшиво, некоторые вообще не в состоянии справиться с партией.

Особую боль вызывает состояние дел в знаменитом хоре Большого театра. Прежде, во время многочисленных зарубежных гастролей оперной труппы, зрители и критики всегда особо отмечали великолепное, порой необычайно мощное, порой завораживающе тихое и нежное звучание хора Большого. Во время легендарных гастролей в Париже в 1965 году хор восемь раз подряд бисировал гениальную молитву из «Хованщины» М.П.Мусоргского. Многие артисты хора помнят, каким несмолкаемым шквалом аплодисментов заканчивались любые концертные выступления хора в Испании, Португалии, Италии, Швейцарии, Гонконге или США. Этот шквал как рукой сняло с приходом на должность главного хормейстера Большого театра Валерия Борисова.

Первые же гастрольные концерты в Испании были для хора полным провалом. Зрители, те, что слышали хор в его прошлые выступления, с недоумением спрашива