Кармазин выиграл билет в будущее

 

Из Лос-Анджелеса

Это была та самая поездка, о которой шла речь в статье «Последний шанс Романа Кармазина», когда после боя мы поехали в рыбный ресторан на море, смотрели, как догорал лесной пожар, и все остальное.

Очень хорошо помню, как твердо тогда верилось в то, что все худшее в жизни Романа уже позади, а будущее воздаст ему по заслугам. К сожалению, этого не произошло.

 

В пятницу в Лос-Анджелесе экс-чемпионы мира Роман Кармазин и Рикардо Майорга, победив других экс-чемпионов – соответственно, Алехандро Гарсию и Фернандо Варгаса, – проложили себе дорогу к боям за новые чемпионские титулы.

 

При этом все четверо находились в таком положении, что поражение фактически означало конец их карьеры. И вот теперь россиянин, возможно, уже в следующем бою будет драться за титул по одной из основных версий в категории до 69,9 кг, а Майорга, размявшийся после перерыва в категории до 76,2 кг, решил перейти в категорию до 66,7 кг и бросить вызов всему созвездию, которое там собралось. Однако при схожести ситуаций, в которых оказались действующие лица, между этими боями была очень большая разница. Если поединок Кармазина и Гарсии был чисто спортивным, то люто ненавидящие друг друга Варгас и Майорга дрались не столько за перспективу, сколько лично друг с другом.

 

Завидуй, доктор Фрейд!

 

На взвешивание я чуть не опоздал. То ли оно началось раньше, чем предполагалось, то ли меня неправильно проинформировали, но, когда я, никуда не торопясь, вошел в зал, Фернандо Варгас уже выполнял пластическую композицию, которую на Украине назвали бы «ну який же я гарный хлопец!». Он, как культурист, вставал то в одну роскошную позу, то в другую, играл мышцами, вращал глазами – короче говоря, экстазировал и тащился от себя любимого. На его фоне Рикардо Майорга выглядел куда скромнее. При этом он уже много месяцев назад начал кампанию, которую в Америке называют shouting match (кто кого переорет): один из раундов этой кампании даже закончился дракой, в которой Майорге досталось больше.

Отмечу, что последние полгода оба соперника вели разговоры на одну и ту же тему: кто кого изнасилует – я тебя так, так и так; нет, это я тебя так, так и так, а потом еще двадцать пять раз вот так, понял? Причем познания о половой жизни у обоих оказались более обширными, чем у самого доктора Фрейда и всей школы психоаналитиков, так что все это время оппоненты почти не повторялись.

Во время последней пресс-конференции их посадили по разные стороны пуленепробиваемой стеклянной перегородки. Точно так же сделали и на взвешивании, и несколько человек внимательно следили за тем, чтобы они не обежали ее и не устроили драку раньше времени. После того как оба взвесились, показав равный вес – 164 фунта (74,3 кг), они встали по разные стороны перегородки и принялись – уже, наверное, в сотый раз – рассказывать и показывать, что друг с другом сделают.

Зал (а на взвешивание собралось несколько сот человек) рыдал от хохота и подзуживал обоих, а женщины, коих тоже хватало (причем многие пробрались сюда незнамо как), так просто завелись. Все-таки любят они грубых мужиков, ох, любят. Впрочем, я это понял очень давно, раз и навсегда отказавшись при обольщении от имиджа Разочарованного и Непонятого Юноши.

А Варгас с Майоргой тем временем наяривали вовсю. Под определенным углом перегородку не было видно, и тогда они разительно напоминали двух детсадовцев-переростков, которые строят друг другу рожи. Помню, года в три-четыре мы занимались подобным спортом. Заканчивалось это обычно дракой. Тем же самым все закончилось и здесь, только с некоторой задержкой.

 

Как мы с Кармазиным худели

 

Однако все забавы кончились после того, как на весы встал Роман Кармазин. Его соперник, мексиканец Алехандро Гарсия, взвесился до этого и точно показал предельно допустимый вес – 154 фунта (69,9 кг), а Роман, простояв на весах не больше секунды, соскочил с них, отошел в сторону и стал одеваться. Все ясно: перевес – и, как тут же объявили, немалый: 1,2 фунта (550 г). Неужели изнурительной голодовки, конец которой я видел, оказалось недостаточно?

Кармазина срочно отвезли в находящуюся неподалеку баню, а мы остались нервничать. От нечего делать я сам периодически вставал на весы и, к своему удивлению, обнаружил, что за час, ничего не делая, сбросил 150 г. Это меня как-то успокоило. Я подумал: «Не может быть, чтобы Роман не сделал вес, если даже я без всякой бани от одной нервотрепки его делаю!»

Роман его и сделал – показал всего 152,8 фунта (69,3 кг). Оказалось, что весы, на которых он взвешивался в тренировочном зале, были неважно откалиброваны. На них он еще утром показал 154 фунта и не стал особо перенапрягаться. Да и сейчас ему все это удалось без больших проблем. В общем, мы все перенервничали больше, чем сам боксер.

 

Оправдавшееся предчувствие

 

На ринге, слава богу, события развивались в обратном порядке. Сначала было волнение, а потом удовольствие. Впрочем, волнения было не так много.

Когда на ринг вышел Кармазин и его лицо показали крупным планом, я почувствовал, что он сегодня не может проиграть. Не знаю, как это объяснить. Бывают такие случаи, когда будущее как будто бросает проекцию на настоящее, и тогда возникает то загадочное ощущение, которое называют предчувствием. Думаю, многие меня обвинят в крепком заднем уме, но у меня остались кое-какие вещественные доказательства своих предположений, так что потребуют – предъявлю.

С первых секунд стало ясно, кто сегодня на ринге хозяин. Кармазин боксировал вольготно, опустив левую руку и явно выманивая Гарсию на атаку, но тот не очень-то выманивался. И тогда Роман ударил его в обвод локтя правой по корпусу, а затем левой в голову. И буквально через несколько секунд Гарсия вдруг опустился на колено – совсем просто и неожиданно, как будто ему очень захотелось встать на колено, и он, не в силах бороться с этим желанием, так и сделал, а рефери открыл ему счет.

В ложе прессы все спрашивали друг друга, как это случилось. Большинство заметило удар левой по корпусу (хотя как раз с наших мест он плохо просматривался), но он не казался таким уж сильным. Впрочем, такое часто случается. Бывает даже, что самому боксеру, который нанес этот удар, он не кажется сильным.

Короче говоря, Гарсия оказался в нокдауне. Он встал и довольно сносно продолжил бой, хотя очень много мазал, но дело уже было сделано, первый раунд он проиграл со счетом 10-8. Роман еще несколько раз неплохо воткнул ему ряд одиночных ударов справа и слева, но на самых последних секундах Гарсии наконец-то удался один-единственный, да и то не слишком сильный удар справа.

Над рингом висел здоровенный экран, и все ждали, что там покажут повтор нокдауна, чтобы окончательно уяснить себе, отчего же все-таки Гарсия упал, но вместо этого несколько раз показали его единственный удачный удар за раунд. Пустячок, но неприятно. Сразу закрались сомнения, а не будут ли и судьи здесь баловать так же, как операторы. Однако была и уверенность, что судьи вообще могут хоть белочек и зайчиков рисовать: от их решения в этом бою ничего не зависит. Поскольку все зависит от Кармазина.

Только вот в первой половине второго раунда эта уверенность не то чтобы поколебалась, а как бы слегка испугалась сама себя: Гарсия перестал так уж сильно мазать и даже несколько раз ощутимо попал справа. Но уже во второй половине раунда беспокойство улеглось. Кармазин хорошо держал соперника на левой руке, несколько раз сильно попал. В общем, рассчитался за все, хотя местные судьи и могли подумать иначе, но это уже ничего не меняло. Гарсия снова стал мазать, не дотягиваясь до Романа своими ударами, и быстро терял силы.

В начале третьего раунда Кармазин хорошо через руку ударил Гарсию справа, потом пробил пару джебов, а потом все кончилось: Роман провел четырехударную серию из двух левых по печени и двух правых в голову. Гарсия упал, и было совершенно ясно, что он не встанет, несмотря на честные попытки это сделать. Ну, слава богу, теперь все волнения кончились.

 

Минус перепонка

 

На ринге начался очередной бой – между Кермитом Синтроном, чемпионом мира в категории до 66,7 кг по версии IBF, и претендентом Джесси Филичиано, ну а я направился к Роману в раздевалку, причем нацепил на себя промоутерскую аккредитацию жены Стива Бэша, менеджера Кармазина, так как с журналистской туда не пускали. Бэш встретил меня словами: «Моя жена выглядит ГОРАЗДО лучше» и забрал аккредитацию, а первые слова Кармазина оказались для меня совершенно неожиданными:

– Представляешь (мы с Романом давно на «ты»), этот Гарсия мне барабанную перепонку порвал во втором раунде, я левым ухом ничего не слышу. Нет, драться-то с этим можно сколько угодно, но сейчас ощущение неприятное. И удар был несильный, просто там как бы вакуум образовался, и вот результат.

– Роман, расскажи, пожалуйста, про первый нокдаун: что там все-таки произошло?

– Я просто увидел, что в ответ на каждый мой удар Гарсия пытается меня справа стукнуть. Обычная мексиканская фишка. Твой удар справа он принимает на защиту – и тут же как бы накладывает на него свой удар справа. Меня еще мой покойный первый и главный тренер Игорь Михайлович Лебедев учил в таких ситуациях бить по печени. Я дернул его, показал, что сейчас ударю справа, он пошел вперед, а я ударил левой снизу. Не сильно, но точно. И он упал. К тому времени я уже не сомневался, что одержу досрочную победу, но хотел сделать это красиво.

– Второй раунд получился потяжелее?

– Да ничего особенного. Как я уже говорил, я точно знал, что положу его, но просто хотел разыграть до верного. Пропустил несколько ударов – несильных, но как без этого? Все-таки боксом занимаемся. А после второго раунда Фредди (знаменитый американский тренер Фредди Роуч, который помогает Кармазину) сказал мне: «Чего ты все время бьешь одиночные удары, пробей комбинацию». В третьем раунде я так и сделал.

– От какого именно удара Гарсия упал?

– Затрудняюсь сказать. Я попал и по корпусу, и в голову. Лебедев нам говорил: «Некоторые так хорошо держат удар, что одиночными их просто не пробьешь. Надо наслаивать удары, бить по тем же точкам повторно». Вот это я и сделал. Ушел под руку, ударил левой по корпусу, правой по бороде – и еще раз левой по корпусу, правой по бороде.

– Когда ты вышел на ринг, у тебя на лице не было ни страхов, ни сомнений.

– А у меня просто другого пути нет. Любое поражение означает, что нужно уходить из спорта. Лебедеву еще раз надо спасибо сказать и еще одному человеку – Зыканову Борису Ивановичу, у которого я всегда останавливался, жил и который был мне как бы вторым отцом. Он умер месяца четыре назад. Лег – и не проснулся, а здоровый мужик был. Вот этим двум людям я как боксер больше всего обязан. Лебедев мне дал то, что, кроме него, никто не мог дать, а Зыканов был очень близким человеком, практически отцом, как я уже сказал. Золотой человек был.

– А что ты сказал журналистам, когда стоял перед ними? Я просто к тому моменту не успел перебраться в твой угол…

– Я как бы обратился через прессу к Дону Кингу с просьбой, чтобы он мне почаще давал бои. Хочу радовать своих болельщиков.

…На этом разговор пришлось прервать. Роману все время звонили родные и друзья, а мне пора было возвращаться в зал. У Кармазина в раздевалке работал телевизор, который мы вполглаза смотрели, а там, на экране, развивались интересные события.

Поединок был безбашенный и беспощадный. Настоящая рубка, и претендент Филичиано стал явно брать в ней верх над чемпионом. Наконец, Синтрон, хоть и с большой задержкой (было это где-то раунде в восьмом), вспомнил, что он выше ростом, и стал пытаться удержать Филичиано на дистанции. Иногда получалось. Тем не менее почти никаких сомнений в том, что Филичиано доведет дело до победы, не было.

И тут вдруг (вдруг – вообще одно из ключевых слов в боксе) в десятом раунде случилось то, что делает этот вид спорта абсолютно непредсказуемым. Синтрон нанес удар левой снизу-сбоку (кажется, еще усиленный встречным движением Филичиано, который уходил вниз), и претендента перетряхнуло с ног до головы. Синтрон понял, что получил свой единственный шанс, – и ринулся на противника. Он бил без перерыва. Что делалось в этот момент в голове у Филичиано, который терял уже почти добытую победу? Ох, не знаю. В какой-то момент он перестал отвечать, и рефери остановил встречу. Гордый Синтрон отошел от него, но через несколько секунд… рухнул на пол, как будто сраженный пулей, и долго не мог встать. На полу Синтрона крючило во все стороны, как после точного удара по печени, и если бы вы не видели боя перед этим, то подумали бы, что это именно он – проигравший, а пришедший в себя в углу Филичиано – победитель. Только вот почему у победителя такое грустное лицо? Потому что никакой он не победитель. Филичиано мне, не скрою, было очень жаль, потому что по ходу боя я стал болеть за него.