Альманахи сказок на Новый год или на века

 

 

ЛИБО Я НИЧЕГО НЕ СМЫСЛЮ, ЛИБО МЕЖДУ НАШИМИ НЕСЧАСТЬЯМИ ИМЕЕТСЯ ТАЙНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ; НО ГДЕ МНЕ НАЙТИ КЛЮЧ К ЭТОЙ ЗАГАДКЕ?

 

Именно так грустно рассуждал калиф Багдада, ставший в одночасье по собственной же вине заколдованным аистом. Ну уж сказку «Калиф‑аист» В. Гауфа все знают. И между прочим, думают, что это смешная сказка. Жил‑был строптивый, но недальновидный калиф, который однажды произнес волшебное слово, чтобы обратиться в аиста и пожить на свободе без всяких государственных обязанностей, а потом напрочь забыл это волшебное слово. Но на самом деле прочтите‑ка сказку Гауфа – увидите, насколько это завораживающая, почти жуткая, но такая притягательная – Настоящая Сказка.

В XIX веке жанр сказки стал основой для литературы романтизма, особенно немецкого. И между прочим, романтики полюбили издавать свои книги на стыке годов. Конечно, это еще не стало устойчивой традицией, но «процесс пошел». В романтической сказке начала XIX века сыскался сказочник, о котором вообще мало упоминали, а сказки его, как ни странно, начали бурно издавать только после Второй мировой войны. Больше того – в это время его стали издавать на Западе, а вот у нас его книги появились свободно на прилавках только в конце ХХ века.

О ком речь? Опять о Гофмане? А вот и нет! Как ни странно, в Советском Союзе Гофмана печатали. Редко, конечно, и не все, но, например, «Щелкунчик» был роскошно издан, теперь это уже раритетная книга большого формата с прелестнейшими рисунками Филипповского еще в середине ХХ века. Дело в том, что в фашистской Германии книги Гофмана сжигали, как «недоразвитую литературу, позорящую человечество». А значит, Советский Союз воспринял Гофмана как пусть и невольного, но союзника в борьбе с коричневой чумой.

Но были сказки и еще одного писателя, сжигавшиеся фашистами на площадях. И этот писатель в СССР печатался до того редко, что его книги стали легендарными. О ком речь? О Вильгельме Гауфе. Помните – «Калиф‑аист», «Маленький Мук», «Холодное сердце»? Конечно, помните! И конечно, читали с восторженным замиранием сердца. Сегодня посмотрите – его книги можно купить в любом интернет‑магазине. А вот те, кто читал сказки Гауфа лет тридцать назад, вспомнят другую картину – всего‑то несколько затрепанных до дыр книжечек, но все они трепетно передаются из рук в руки, читаются «за вечер», ибо дальше стоит уже большая очередь желающих. Помню, как книгу оказалось возможным купить в обмен на сданную макулатуру, и мой сокурсник по институту, вручая мне томик, бережно завернутый в газету, говорил, как одолжение: «Ты можешь читать неделю, я договорился. Сказал, что ты пишешь по сказкам новую работу». Вот это была удача – Гауф на неделю! Я действительно, еще учась в институте, много писала для газет и журналов, только вот рецензию на книгу сказок Гауфа у меня не взяли. Впрочем, я не удивлялась. Как не удивилась и открыв толстенный шестой том «Истории всемирной литературы» (1989), где имя Гауфа вообще не упоминалось.

Дж. Берингер. Вильгельм Гауф

 

Так что же ТАКОЕ крамольное усматривалось в сказках немецкого писателя? Ведь сказки Гауфа праздничны, местами веселы и забавны, местами трепетно жутковаты, но разве так не полагается в истинно волшебном сюжете? Кроме того, эти сказки похожи то ли на тягучие сцены восточных присказок, вытекающих одна из другой и никогда не кончающихся. Помните сказки «Тысяча и одна ночь», рассказанные Шахерезадой? Еще сказки Гауфа очень литературны и даже слегка аристократичны. И опять же – что такого? Ведь и сам сказочник обладал аристократической приставкой к фамилии – «фон Гауф». Ясно, что в его творениях нет и налета народности, как у тех же братьев Гримм, записывающих деревенские и городские волшебные сюжеты.

Вы не поверите! Горе‑критики поставили Гауфу всё «лыко в строку» – и праздничность с приключениями (людей надо учить труду), и волшебство превращений с тягучестью восточного повествования (сюжет должен быть прост и понятен), и «страшные детали», и «жутковатую мистику», свойственные как раз народным легендам (о таком жанре, как хоррор, даже заикаться не следовало, как и о фильме ужасов).

Но Гауф прорвался к читателям. И сейчас, когда дети, замирая от «ужасного» восторга, читают про приключения Маленького Мука или взрослые перечитывают «Холодное сердце», от которого мурашки бегают по коже, все они ясно и безоговорочно понимают, что читают сказки, написанные о том, как тяжело, мучительно и больно Добро побеждает зло. Но все равно побеждает!

Берталь. Иллюстрация к сказке «Холодное сердце»

 

И вот опять же вы не поверите, но Вильгельм фон Гауф был довольно веселым, смешливым и даже озорным человеком. Более того, он был веселым и озорным парнем, молодым студиозусом, ибо так и не стал взрослым. Он умер, прожив всего‑то четверть века.

«Вспоминается ли мне еще, как я расправился с немецкой литературой меньшего формата? Ведь я запустил в голову моему брату Лессинга. Правда, в ответ он больно отлупил меня „Путешествием Софии из Мемеля в Саксонию“» – так «непочтительно», непосредственно и насмешливо записал он в дневнике сценку «ссоры» с братом. Так может писать только счастливый и юный человек.

Действительно, он рос озорником этот юный Вильгельм фон Гауф (1802 – 1827). Он и в литературу ворвался стремительно, без подготовки, словно ураган. Вся его короткая – двадцатипятилетняя – жизнь прошла в молодости, с ее пьянящей атмосферой и бурной фантазией. Он был дерзок и юн во всем – в жизни, учебе, литературе. Он был высок и строен, голубоглаз и красив. Он был весел, дурашлив, общителен. В отличие от других тревожных романтиков он был счастлив. И потому создавал необычную романтическую сказку – праздничную и счастливую.

Может, поэтому он писал свои сказки под Новый год и издавал между Рождеством и новогодними праздниками? Ведь это время Радости и Волшебства.

В детстве он, воодушевленный историями о разбойниках, во главе команды мальчишек совершал набеги на старинный, полуразвалившийся замок на окраине своего родного немецкого города Штутгарта. В школе схватывал все на лету, читал взахлеб Гете и Шиллера, своих кумиров. В студенчестве стал душой компании – возглавлял застолья, проводил танцевальные вечера, устраивал невероятные проказы. В Тюбингенском университете он был предводителем студенческого братства. Студиозусы называли себя «факелоносцами» и носили красные штаны. Однажды Гауф проделал свой коронный трюк, о котором до сих пор ходят легенды. Он залез на памятник святому Георгию и выкрасил его штаны красной краской. Так он хотел подчеркнуть, что святой покровитель города тоже член студенческого братства. И между прочим, несмотря на все эти юношеские выходки, Вильгельм окончил университет со степенью доктора философии и теологии.

Гауф был счастлив не только в мужской бесшабашной компании, но и в любовных похождениях, и весьма бойко пел серенады под окнами красавиц. И женился он тоже очень удачно. Редкий случай для сказочников, почти всегда страдающих от неразделенной любви. И знаете, кто стал его избранницей? Его кузина Луиза Гауф, в которую он был влюблен с детства и которая оставалась в его сердце всегда. В январе 1827 года они поженились. Вот только счастье оказалось кратким как миг – в ноябре того же года Вильгельм умер от брюшного тифа. Правда, другие мемуаристы говорят, что это была лихорадка или горячка.

Собственно, он всю жизнь торопился, будто знал – жизнь не будет долгой. Его литературная деятельность началась совершенно внезапно и в то же время абсолютно естественно. С детства он слыл искуснейшим рассказчиком. Мог говорить на любую тему. И вот в один прекрасный день, не попав в любимый винный погребок на дружескую пирушку, он записал то, что собирался сказать во время застолья. Так в один день кончилась праздная жизнь. В своем первом опубликованном произведении «Извлечения из мемуаров сатаны» (1826, не подумайте чего – это сатира на студенческий быт) он разобрал по косточкам и признал никуда не годной праздную «варварскую» жизнь, которой предавался до сих пор.

Дети – катализаторы сказок. Поздравительная карточка XIX века

 

Так Судьба заявила на него свои права. Гауф и не сопротивлялся. Он словно понимал, что многое должен успеть. За два с небольшим года он написал столько, сколько иной писатель не напишет и за полвека: романы, новеллы, эссе, рецензии, сатиры, стихи, баллады, даже популярные солдатские песни. Начал редактировать «Утреннюю газету» Штутгарта. А в последний год жизни написал своеобразные мемуары – философскую новеллу‑сказку «Фантасмагории в бременском винном погребке». Представляете – мемуары в двадцать пять лет!

Но славу, безграничную и всеобщую, Гауфу принесли сказки – дерзкие, азартные, полные неиссякаемой и веселой энергии. Все произошло как всегда – и случайно, и предначертано. В 1824 году после окончания университета Гауф поступил на место гувернера в семью министра обороны – генерала барона Эрнста Югена фон Хёгеля. Нужно сказать сразу – дети обожали своего наставника. Ведь он не только обучал их, но и играл, путешествовал с семьей фон Хёгеля, рассказывая преинтереснейшие истории про Париж, Брюссель, Антверпен, Берлин, Лейпциг, Дрезден, где семья побывала.

Но главным оказалось вот что – с первых же дней Гауф начал рассказывать своим воспитанникам разные волшебные истории. Дети – они всегда катализаторы сказок. Это они заставили молодого учителя записывать свои рассказы.

 

Сказки Гауфа – совсем не отдельные сказки. Они вплетены в три альманаха:

• «Альманах сказок на 1826 год для сыновей и дочерей знатных сословий»: «Караван»;

• «Альманах сказок на 1827 год для сыновей и дочерей знатных сословий»: «Александрийский шейх и его невольники»;

• «Альманах сказок на 1828 год для сыновей и дочерей знатных сословий»: «Харчевня в Шпессарте» (как видно из даты последнего альманаха, он вышел прямо перед смертью автора).

 

 

В какие альманахи входят наши любимые «Маленький Мук», «Калиф‑аист», «Карлик Нос» и «Холодное сердце»?  

Неужели не помните? Тогда запоминайте:

• «История о Калифе‑аисте», как и «История о Маленьком Муке» (а именно так называются сказки) включены в «Караван» (1826).

• «Карлик Нос» входит во второй альманах «Александрийский шейх и его невольники».

• «Холодное сердце» – в последний альманах «Харчевня в Шпессарте».

 

Удивительно, но весь ХХ век советские издательства предпочитали печатать сказки по отдельности безо всяких там альманахов – адаптированные, часто просто пересказанные тексты сказок, вырванных из общего контекста книг, произвольно начиная и кончая их там, где редакторам казалось удобнее. Иногда, чтобы напечатать сказку отдельно, приходилось «склеивать» гауфовский текст, потому что в книге история рассказывалась с продолжениями. Так случилось, например, с «Холодным сердцем» – самой потрясающей, философски‑завораживающей и даже пугающей, словно волшебный триллер, сказкой Гауфа. Почему так происходило – трудно сказать. Может, потому, что хотелось убрать эту самую завороженность и мистику. Ведь они возникали часто оттого, что единый сюжет перемежался новыми рассказами, возникали философские наслоения. А если все это изъять и предъявить читателям один голый сюжет – все будет куда проще и понятнее. Ведь все редакторы сетовали на слишком уж усложненную композицию альманахов.

Может, и правда композиции так усложнены, что читать сказки лучше по отдельности? Действительно, Гауф строит свои циклы по принципу матрешки – начинается одна история, из нее вырастает другая. А внутри той, другой, – третья и т. д. Кажется, что сказки никогда не кончатся. Мир множится. Действие происходит в разное время в разных местах – в городах, пустынях, деревнях, на озерах и на море. Но все прекрасно понимают – это условности. Не важно, что, где и когда происходит. Важны фантазия, воображение, полет мысли – то, что и должно давать человеку настоящее искусство. Еще важна непредсказуемость результата – тогда ум читателя предложит какой‑то свой финал рассказа, может, даже и не предусмотренный автором. Вот как объясняет все это сам автор устами своих героев:

К. Оффердингер. Иллюстрация к сказке «Холодное сердце»

 

«Я никогда не задумывался… над тем, в чем, собственно, кроется очарование этих историй. Ум человеческий еще легче и подвижней воды, принимающей любую форму и постепенно проникающей в самые плотные предметы… Он легок и волен, как воздух, и, как воздух, делается тем легче и чище, чем выше от земли он парит. Поэтому в каждом человеке живет стремление вознестись над повседневностью и легче и вольнее витать в горных сферах, хотя бы во сне… Внимая… вымыслу, придуманному другим, вы сами творили вместе с ним… сказка становится для вас явью, или, если угодно, явь становится сказкой…»

В предисловии к циклу «Караван» Гауф, вслед за своим писателем‑учителем (именно так он называл Гофмана), утверждает, что мрачный бюргерский практицизм всячески стремится изгнать сказку из нашей жизни. И потому, чтобы сказка смогла дойти до своих читателей, ему пришлось нарядить ее в завлекательные одежды модного жанра альманаха.

Первый «Альманах сказок на 1826 год» (внимание – он был издан в 1825 году) рассказывает о путешествии каравана через пустыню (вот он – аромат таинственного Востока!). На привалах, чтобы скоротать время, путешественники по очереди рассказывают волшебные истории. Так возникают сказки, которые по отдельности все мы, конечно, читали. Среди них – истории о калифе‑аисте и Маленьком Муке.

Берталь. Иллюстрация к сказке «Маленький Мук»

 

О, эта несравненная волшебная страна с красочными одеждами, восточной витиеватостью речи! Конечно, сразу вспоминаются сказки «Тысяча и одна ночь» с их композиционной затейливостью. Но циклическое построение Гауфа – это не просто заимствование. Это бесконечно мозаичное авторское видение, когда за одной окончившейся сказкой возникает другая – и нет конца этому миру сказочных фантазий, как нет конца красоте мира реального.

Второй цикл – «Альманах сказок на 1827 год» – (издан в 1826 году) начинается с рассказа о жизни и странствиях великодушного Александрийского шейха, который решил отпустить на свободу своих невольников. В награду они должны рассказать ему каждый по интересной истории. Куда уж интереснее – именно в этом сборнике оказывается знаменитый, полный тонкой мистики «Карлик Нос».

Колдовство, магия, превращения – любимые темы творчества Гауфа, и не только в сказках, но и в новеллах, эссе. Даже мемуары «Фантасмагории в бременском винном погребке» полны магии. Специалисты называют ее «зеленой». Это магия мира растений. Недаром в винном погребке встречаются неунывающий толстый озорник Вакх, повелитель виноградной лозы, и Почтенная Девица Роза – фея самой большой бочки вина в подвале.

В «Калифе‑аисте» речь идет о коричневой магии – магии животного мира. В «Маленьком Муке» и «Карлике Носе» – о черной, связанной с кладоискательством и травяной магиях. А вот в «Рассказе о корабле привидений» или «Рассказе об отрубленной руке» (оба – из «Каравана») преобладает всем известная «магия» страшилок. Помните: «Где‑то в черном‑черном городе…»? Кажется, все виды колдовства известны Гауфу. Удивительно другое – в отличие от сумрачных «несчастных» романтиков, счастливчика Вильгельма никакое колдовство не бросает в дрожь. Веселый и удачливый, он с любой магией был на «ты». Вероятно, потому, что неискоренимо верил в победу Добра. Хотя и понимал, что люди, в том числе и его герои, существа не такие уж и стойкие, и зло частенько находит пути в их души. Но вот поучительно – молодой сказочник словно не верит, что зло навсегда обоснуется в душе даже самого большого злодея и скряги, как жестокий Питер Мунк, променявший даже свою возлюбленную на золотые сокровища («Холодное сердце»). Отчего так? Кто знает… Может, Гауф был слишком счастлив и беспечен в собственной жизни и потому думал, что все всегда заканчивается хорошо. Ведь даже переступивший через волшебный запрет калиф, в наказание за ослушание оказавшийся в теле аиста, не унывает и верит, что сумеет вернуть себе человеческий облик и снова стать халифом Багдада. А может, Гауф с напором молодости думал, что злодеи исправятся, ведь в самом отдаленном уголке их души все еще остается божественная искра Доброты? Ведь именно полюбив девушку, превращенную в гусыню Мими, Карлик Нос сумел добраться до волшебника Веттербока, который и смог помочь ему. И даже жестокий Питер Мунк, согласившийся ради наживы поменять свое теплое сердце на холодный камень, осознал весь ужас происходящего.

 

Берталь. Иллюстрация к сказке «Карлик Нос»

 

Да, люди слабы, говорит Гауф, да, они поддаются искушениям, но они не безнадежны. А сказочник – тот, кто может дать надежду. Особенно в сказках, которые автор рассказывает под Рождество – главный праздник года. В то время, когда смягчаются сердца. Гауф искренне верил в это, как потом будет верить и писать о рождественском милосердии другой великий писатель – Чарлз Диккенс.

И никакая мистика не могла заставить энергичную, деятельную натуру Вильгельма отказаться от борьбы. Наоборот, его герои предпочитают участвовать в опасных и рискованных приключениях, создавая собственные сказки. Так поступал племянник визиря из «Каравана», бежавший из плена и спасавшийся от погони. Так – азартно и бесстрашно – ведут себя герои лучшего, третьего, «Альманаха сказок» (1827) – «Харчевня в Шпессарте». Здесь егерь, ювелир, мастеровой и студент в маленькой харчевне не только рассказывают друг другу разные истории, но и, узнав о том, что хозяева харчевни в сговоре с преступниками, помогают освободить их жертву – молодую красавицу‑графиню. Здесь сказки рассказываются не просто, чтобы скоротать время, но и чтобы подбодрить друг друга в опасной борьбе. Именно в этот сборник Гауф включил «Холодное сердце» – страстную историю о борьбе главных магий, Добра и Зла, Любви и Золота. Борьбе, которая ведется за сердца людей, за их души. Интересно и поучительно построена композиция цикла. Сказку о холодном сердце студент (явное аlter ego Гауфа) начинает рассказывать от нечего делать. Но рассказ прерывается. И возобновляет студент свою сказку уже в плену у разбойников, чтобы подбодрить себя и своих товарищей. И сказка, в которой побеждают Любовь и Добро, сама становится помощницей этого Добра в жизни. Неудивительно, что все кончается прекрасно. Но – кончается. Последний «Альманах сказок» вышел в год смерти Гауфа. Странно, но он оставил весьма мало черновиков и набросков. Будто знал, что все уже написал. Да, коварная это профессия – сказочник: знать все наперед…