Зверства врага. Мы наступаем. Наши герои. Дорогие письма. Встреча с Косолаповым. Лыжный батальон. Остап Стеценко. Весточка от партизан.

Итак, действия диверсионных и разведывательных групп были началом наших активных действий в обороне. Мы выполняли установки, которые я получил на совещании в Военном совете армии. Вскоре гитлеровцы почувствовали, что опасность подкарауливает их на каждом шагу. На дорогах в морозной степи исчезали их патрули. Исчезали разведчики, связисты, саперы, — пылали машины с горючим и боеприпасами, взлетали в воздух дома, в которых оккупанты пытались пересидеть в тепле русскую зиму.

Немецкое командование было не на шутку встревожено потерями и тем психозом страха, который преследовал фашистов в бескрайних заснеженных русских просторах. В этом признавались пленные немцы. По ночам они опасались выходить в одиночку из домов. Но и в домах их все чаще настигали осколки гранат и автоматные очереди.

Как говорится, из капель образуются реки и моря.

Немецкое командование, конечно, видело, что его ежедневные, как будто незаметные, потери постепенно слагались на огромной протяженности фронта в четырехзначные и пятизначные числа.

По-своему низко и подло гитлеровцы решили «уравнивать счет». Они принялись уничтожат население прифронтовых сел и деревень. В листовках, которые они разбрасывали с самолетов, фашисты писали: «Русские, если вы будете наступать, то мы будем поступать так, как поступили с населенными пунктами Перевалочное и Мармыжи».

У неказистого, курносого и очень грязного фашиста, взятого в плен под Мармыжами, наши бойцы отобрали вместе с другими документами отпечатанное на машинке «наставление» и доставили мне. Вот его текст:

«У тебя нет сердца, нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобою старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье и прославишь себя навеки».

Извращенные садисты, грабители и убийцы старательно исполняли этот преступный наказ фашистской верхушки.

В Перевалочном и Мармыжах мы увидели чудовищные картины фашистских зверств. Они сожгли до основания все дома, сараи, колхозные постройки. Жителей этих сел — женщин, стариков, детей — расстреляли и трупы бросили в колодцы. На деревьях, которые оккупанты не успели срубить и сжечь, они повесили десятки советских патриотов. В этих селах не осталось буквально ни одного живого существа: гитлеровцы уничтожили и животных.

Глядя на следы злодеяний, каждый из нас невольно задавал себе вопрос: да люди ли эти двуногие, украшенные пауками свастики, крестами и черепами?

Фашисты пытались посеять в наших рядах смятение и страх. А посеяли гнев, неистовый и непримиримый.

После того как силы противника были основательно измотаны непрерывными действиями наших диверсионных и разведывательных групп, утром 22 декабря дивизия, взаимодействуя с 1-й и 2-й гвардейскими дивизиями, перешла в решительное наступление и во второй половине дня освободила в ожесточенных боях населенные пункты Перевалочное, Мармыжи, совхозы Росховец и Сухой Хутор.

Продолжая развивать наступление, 24 декабря мы вели бой за села Ивановка, Пожидаевка, Красная Поляна, а к исходу дня 27 декабря вышли в район сел Плаховка, Головиновка, Полевое, Петровка.

Гитлеровцы всполошились, — они не ожидали от наших войск такого наступательного порыва. Потеряв обжитые места, они сочли, что наиболее выгодным для их обороны может быть рубеж Крюково — Плаховка — Головиновка — Полевое — Семеновское. Этот рубеж они стали усиленно готовить в инженерном отношении и приспосабливать к длительной обороне в условиях зимы.

И снова та же картина зверских расправ с мирным населением. Сотни людей угнаны в Германию, сотни расстреляны…

Воины нашей дивизии дали священную клятву партии и Родине отомстить гитлеровским палачам за невинные жертвы. И они мужественно выполняли эту торжественную клятву.

Условия, в которых мы действовали в ту пору, были сложны. Открытое поле, стужа, снега… Группа истребителей, отобранная из молодых, физически развитых и наиболее отважных бойцов, коммунистов и комсомольцев, пробиралась в тыл врага, поминутно рискуя быть окруженной и уничтоженной. Противник вел за ними неусыпное наблюдение… Обмануть его было не так-то просто. Но наши солдаты и офицеры проникали в логово врага и наносили ему очень чувствительные удары.

В этих ночных рейдах особенно отличилась разведывательная группа младшего лейтенанта Подкопая. Предприняв ночную вылазку на станцию Мармыжи, она уничтожила многочисленный отряд немцев. Это была дерзкая операция, и противник долго не мог опомниться после ночного налета.

Хорошо была организована подготовка разведывательных, штурмовых и истребительных групп в полку, которым командовал майор Василий Соколов. Вместе со своим комиссаром, старшим политруком Олегом Кокушкиным, они искусно руководили деятельностью групп, и оккупанты не знали ни дня покоя.

Олег Кокушкин и сам не раз ходил в разведку, в дивизии его знали как человека высокой отваги.

Я мог бы назвать по памяти десятки фамилий солдат и офицеров, и за каждой этой фамилией — мужество, благородный риск, редкостная находчивость, неукротимая воля к победе.

Словно сейчас он предо мною — невысокий, хрупкий юноша с озорной улыбкой — Михаил Попов-Печер. Этот веселый паренек ухитрялся наклеивать наши листовки на двери домов, в которых обитали эсэсовцы, и даже подсовывать им листовки в карманы!

Гитлеровцы за ним охотились, преследовали, окружали, почти ловили… Почти. А Миша Попов-Печер оставался невредимым. Он снова появлялся в логове врага и добывал очень ценные сведения.

Такими же бесстрашными разведчиками были старший лейтенант Харитонов, политруки Шалыгин, Семенов, Плужников, Робустов, Лукьянов, Захода, Зубенко, Серегин…

Комсомолец Андрей Серегин хорошо знал немецкий язык и проявил себя как отличный наблюдатель. Какая выдержка нужна была этому пареньку, чтобы не раз пробираться в расположение врага, подслушивать разговоры гитлеровцев, переходить линию фронта, неся важные сведения, снова и снова, не дрогнув, идти на смертельный риск!

Люди совершали смелые дела, словно и не замечая, как это трудно давалось. Храбрец возвращался в свое подразделение, скромный, немногословный, и в поведении его не было ни малейшего признака рисовки или желания преувеличить исполненное дело. Война уже давно стала нашим привычным бытом, и риск, и опасность, и смерть были для наших воинов обычными понятиями.

Какие трудные дни и недели ни пришлось переживать на фронте — у нас были не только огорчения и тревоги, но и радости. Мы получали множество писем с заводов и фабрик, из институтов, колхозов, других воинских частей. Иногда казалось, что за делами дивизии с надеждой и гордостью следит вся Родина. Это понятно, ведь сводки Совинформбюро уже не раз отмечали боевые успехи наших соседей гвардейцев. Упоминали и о нас, А каждое имя, названное в сводке, становилось известным миллионам советских людей. Поэтому многие наши солдаты и офицеры получали письма от незнакомых, но искренних, верных друзей и подруг.

Каждое такое письмо для воинов было радостным, вдохновляющим событием. Нас словно бы согревало в лютую стужу первой военной зимы могучее и ласковое дыхание Родины.

К нам приезжали поэты, прозаики, драматурги, артисты, композиторы, музыканты, и где-нибудь в глухой деревеньке или просто в землянках, блиндажах у переднего края завязывалась дружеская беседа и звучали песни, скрипка, баян…

Воины всегда были рады этим гостям, но подразделяли их на две категории: одни бывали у нас лишь наездами и чувствовали себя вблизи переднего края, как говорится, не совсем свободно, а другие сроднились с армией и делили с бойцами все невзгоды фронта.

Мастера пламенного слова, писатели-фронтовики, были отличными политработниками, и воины высоко ценили их боевую деятельность.

Своими людьми были в дивизии скромный и смелый Борис Полевой, спокойный и решительный Саша Твардовский, неизменно бодрый и веселый Евгений Долматовский, бойкий песенник Яков Шведов, заправский служака Виктор Кондратенко, невысокий, подвижный и отчаянный Михаил Нидзе, задумчивый и собранный Григорий Скульский — хорошие ребята, настоящие фронтовики.

Встречи с писателями много давали солдату: он мог как бы со стороны взглянуть на свои повседневные дела и еще глубже осознать их значимость. Для советского воина литература — понятие высокое и дорогое, очерк, песня, рассказ и даже заметка в дивизионной, армейской или фронтовой газете — событие, памятное на всю жизнь. Счастлив и горд был боец, если его имя или имена друзей были отмечены печатным словом.

У меня сохранилась вырезка из газеты фронта об, одной из таких дружеских встреч:

«…Ждем минутку. Открываются двери. Изба быстро наполняется народом. Тесно. Полно и в смежной комнате, полно и в сенях. На груди у всех ордена.

Среди бойцов и командиров сотни награжденных, сотни представленных к правительственной награде. Каждый орден — это целая цепь героических подвигов. Каждый орден — это символ доблести. Ошеломляет, радует сознание, что их так много. Что каждый человек, стоящий перед нами, имеет за своими плечами замечательную, необыкновенную историю служения Родине. Улыбаются голубые глаза известного сегодня всей стране лейтенанта Кодолы. Рассказывает о своей борьбе с немцами смуглый казах Данкин. Герой Советского Союза Обухов держит в руке запал от гранаты. Все они неустрашимо действовали против врага лицом к лицу.

Красноармеец Зайко имеет на боевом счету свыше ста уничтоженных врагов. Командир Крюков еще под Халхин-Голом был награжден первым из орденов, которые украшают его грудь. Честно заслужили ордена Завалин и Подкопай. Но когда им приходится рассказывать историю своих подвигов, все волнуются. Нервно перебирают пальцами, которые безошибочно направляют в стан врага гранаты, спокойно нацеливали дуло противотанкового орудия, нажимали на спусковой рычаг пулемета.

И мы взволнованы. Нас захватывает, поглощает своим величием волна героизма. Простые слова простых людей — бессмертная эпопея любви к Родине. Кого избрать, о ком написать, когда перед нами их сотни!

Небольшого роста разведчик Попов-Печер неоднократно шнырял между немцами. Ходил к ним на квартиры, возил солому на их санях, приносил ценные сведения. Повар Андреев, который топчется у печки, вынес из-под неприятельского огня раненого полковника и успел вовремя сварить обед, накормить свое, подразделение. И сегодня ночью повар Андреев даст нам ужин, затем наденет белый халат и вместе с разведчиками отправится через заснеженное поле в деревню, где засели немцы.

Сколько томов надо исписать, чтобы рассказать о них всех, об их замечательном мужестве, об их исключительной скромности, об их чудесной, полной веры улыбке, являющейся залогом победы!»

Так писали В. Василевская и А. Корнейчук о встрече с бойцами и командирами нашей дивизии.

В эти дни мы получали много поздравительных телеграмм от родных и знакомых. Приходили патриотические письма от коллективов трудящихся. Вот письмо бойцам, командирам и политработникам дивизии от рабочих, служащих и инженерно-технических работников хлебозавода.

«Дорогие товарищи, бойцы, командиры и политработники нашей доблестной Красной Армии! Вам, героическим защитникам социалистической Родины, мы, рабочие, служащие и инженерно-технические работники хлебозавода № 1, шлем свой пламенный большевистский привет!

Дорогие товарищи, верные и бесстрашные сыны народа! Свыше пяти месяцев идет Отечественная война Советской страны с кровавыми ордами гитлеровских захватчиков. Враг хотел молниеносно разбить нас, но жестоко просчитался. Он не учел того, что за честь, свободу и счастье родной земли, как один человек, встанет наш многомиллионный народ. Этой монолитной стены фашизму не пробить никогда. Красная Армия, армия народа, сломит, сокрушит и раздавит врага.

Вместе со всеми трудящимися и мы отдаем свои силы на помощь фронту, изо дня в день выпекаем для вас вкусный хлеб. Мы стремимся работать лучше, все выше поднимаем производительность труда, ибо знаем, что каждая лишняя буханка выпеченного хлеба — это тоже удар по фашистам, поддержка вам, нашим отважным защитникам…

Мы знаем, что фронту нужен хлеб, что без регулярного, нормального обеспечения хлебом нельзя ни воевать, ни тем более победить врага. И поэтому мы мобилизуем все силы, все свое умение, чтобы образцово организовать выпечку хлеба.

Заверяем вас, дорогие товарищи, что если потребуется, то мы как один выступим плечом к плечу с вами с оружием в руках для уничтожения проклятых гитлеровских псов.

Мы обращаемся к вам, наши отважные красные воины. Ни один немецкий оккупант, вторгшийся в пределы Советской Родины, не должен уйти живым с пашей земли. Так бейте же их беспощадно! Громите кровавых фашистских зверей! Истребляйте их, кар бешеных собак! Не знайте ни страха, ни колебания в священной борьбе за жизнь нашего народа, за его будущее, за жизнь наших жен, матерей, отцов и детей!

Ни шагу назад! Идти вперед и только вперед! Выминать и выкуривать врага из занятых им населенных пунктов, неустанно истреблять его днем и ночью — вот требуется от вас. Будьте достойными славных традиций Красной Армии, рабочего класса, нашей страны! Множьте эти героические традиции. Трудности будут преодолены, и победа будет за нами! Мы победим потому, что наше дело правое, что нами руководит великан, закаленная в боях с врагами партия Ленина.

Смело и бесстрашно вперёд - на разгром врага!"

По поручению рабочих, служащих и инженерно-технических работников хлебозавода письмо подписали директор завода, секретарь парторганизации, председатель месткома и рабочие.

Политический отдел и комиссар дивизии, несмотря большую загруженность, непрерывно поддерживали письменную связь с родными отличившихся бойцов и командиров, с рабочими коллективами. Например, в письме коллективу рабочих одного завода, говорилось:

«Товарищи рабочие и работницы! Сегодня бойцы и командиры нашей части с гордостью чествуют героя Отечественной войны с германским фашизмом красноармейца Обухова Николая Феоктистовича в связи с награждением его орденом Ленина и присвоением звания Героя Советского Союза.

Товарищ Обухов, воспитанник рабочего коллектива вашего завода, является лучшим сыном нашего великого народа. Герой Отечественной войны с германскими оккупантами, он беспощадно громит фашистскую нечисть, уничтожает наглых оккупантов и их танки с бесстрашием и мужеством.

Товарищи рабочие и работницы! Мы надеемся, что, следуя примеру Героя Советского Союза тов. Обухова, вы будете крепить изо дня в день мощь нашего оружия, давать нашей армии больше винтовок, гранат, минометов, пушек, чтобы до конца уничтожить банду грабителей и убийц — германских фашистов…»

По поручению бойцов и командиров это письмо подписал начальник политотдела старший батальонный комиссар Назаренко.

В адрес нашей дивизии приходило много патриотических писем и из других воинских частей, соединений. В одном из таких писем зенитчики-артиллеристы писали, отмечая ратные подвиги наших бойцов и командиров:

«Слава красноармейцу Данкину, истребившему штыком и прикладом четырех фашистских солдат. Слава сержанту-комсомольцу Варежному, который пробрался в расположение противника, вывел из строя три вражеские машины и забросал связками гранат дом, где нашел свой бесславный конец взвод немецких вояк. Слава младшему лейтенанту Завгородному и его орудийному расчету, разбившему две бронемашины и одну автомашину с пехотой и уничтожившему прямой наводкой большое количество гитлеровцев!

Имена героев будут золотыми буквами вписаны в историю Отечественной войны, в историю нашей Родины. Их бессмертных подвигов вовек не забудут благодарные потомки».

В этом же письме боевые друзья сообщали нам о своих ратных подвигах в борьбе с фашистскими захватчиками: «В боях за переправу на реке С. мы четыре дня сдерживали натиск врага, дав возможность нашим войскам занять новый рубеж. Батарея отвлекла внимание 22 вражеских пикирующих бомбардировщиков, летевших со смертоносным грузом к передовым позициям.

В ходе неравного поединка с вражеской авиацией наша зенитная батарея сбила четырех стервятников. В бою пали смертью храбрых лейтенант Фридман, ефрейтор Сырцов и бойцы Дойнер, Матвеев, Титченко и Поздышев.

Мы поклялись отомстить за смерть товарищей и клятву сдержали: под городом О. в ноябре сбили еще два немецких самолета.

Мы дали слово: ни один вражеский самолет, поднявшийся в нашей зоне, не уйдет, будет сбит.

Народ и партия высоко оценили наши боевые дела. Двенадцать бойцов, командиров и политработников части товарища Баранова награждены орденами и медалями Союза ССР».

Эти письма в свободные от боя минуты политработники читали бойцам и командирам на коротких собраниях и митингах. Они воодушевляли нас на подвиги в борьбе с фашизмом, напоминали каждому, что против гитлеровской Германии поднялся весь советский народ.

День за днем проходили в напряженных боях. Зима выдалась холодная, в январе ударили сильные морозы. По по-прежнему днем и ночью, в пургу и мороз отважные воины крепко держали оборону.

 

В первой половине января 1942 года, когда дивизия занимала оборону в районе Старые Саввины — Головиновка — Михайловка, мне позвонил начальник медсанбата майор Пустовойтов.

— Сообщаю вам приятную новость, — сказал он, — Жизнь Михаила Косолапова сейчас вне опасности.

Я очень обрадовался.

— Где находится Косолапов?..

— Пока в медсанбате. Мы собираемся отправить его в глубокий тыл для дальнейшего лечения. Но он категорически отказывается оставлять дивизию.

— Как он себя чувствует?

— Потерял много крови; ему оказана необходимая медицинская помощь. Теперь он значительно окреп, чувствует себя хорошо.

— Я приеду навестить Косолапова. Вместе и решим, как с ним быть.

Вскоре я был в медсанбате; в белом халате вошел палату. Врач подвел меня к одной из коек. На ней лежал неподвижно, весь оплетенный марлевыми повязками, человек, в котором трудно было узнать Мишу.

— Восемнадцать пулевых ранений, — негромко сказал хирург. — Три — тяжелые, остальные — средние и легкие. Серьезных повреждений нет, однако ему придется долго лечиться.

Михаил спал. Дыхание было прерывистым и тяжелым. Мы решили не будить его.

— Человек исключительной силы воли, — тихо сказал хирург. — Перенес операции без единого стона. Но не хочет и слышать об эвакуации в тыл.

Оказалось, хирург знал подробности нашего приключения. Косолапов рассказывал ему, что очень волновался за меня и Шевченко. Он считал, что, поскольку самолеты противника застигли нас в открытом поле, оставался единственный выход — спрятаться под машиной. Во время первого налета истребителей он не был ранен. Поэтому остался под мотором и на второй залет. Машина получила 122 пулевые пробоины, и Косолапов уцелел каким-то чудом. Он был уверен, что моторная часть машины сохранила ему жизнь.

Я поблагодарил хирурга за помощь, оказанную Михаилу, и приказал отправить его в глубокий тыл.

— Надеюсь, после лечения он вернется в строй, в родную дивизию. Передайте, что я с радостью его встречу.

Однако на протяжении всей войны встретиться с Косолаповым мне не довелось.

А с нашей злополучной машиной я и Шевченко встретились под Щиграми, когда дивизия вела здесь оборонительные бои. Впрочем, пожалуй, неверно называть нашу бывалую «эмку» злополучной. После среднего ремонта она служила мне в течение всего 1942 года и побывала в серьезных переплетах во время нашего отхода от Харькова до Волги… Только после волжской битвы я и Шевченко расстались с «эмкой», расстались трогательно, как с испытанным другом, который не раз выручал нас из беды.

Быть может, мы и не бросили бы свою «старушку», но после разгрома гитлеровцев на Волге я получил трофей — новенький «оппель-адмирал», принадлежавший самому Паулюсу. Вот на него мы с адъютантом и пересели, отправив «старушку» в тыл.

…Итак, январские снежные заносы заставили нас перейти к обороне в районе Старые Саввины — Головиновка — Михайловна. Теперь нам понадобились лыжи. В первой половине января в наше распоряжение прибыл один лыжный батальон. Значит, мы получали возможность формировать лыжные диверсионные группы для заброски в тыл противника.

Впрочем, ближе познакомившись с нашими лыжниками, мы огорчились. Дело в том, что эти лыжники не умели… ходить на лыжах.

Батальон был сформирован в самом срочном порядке, и никто из этих штатских товарищей ранее не помышлял, что в годину суровых испытаний ему придется иметь дело с лыжами.

Не могу сказать, чтобы меня разочаровал личный состав батальона; нет, эти молодые советские патриоты горели ненавистью к врагу и рвались в бой. Однако было похоже, что они недопонимали одной простой истины: воюют не только отвагой — необходимо еще и умение.

Тут мне вспомнился наш довоенный Осоавиахим, ныне преобразованный в ДОСААФ. Какие большие дела совершила эта массовая организация! Именно благодаря ей многие тысячи молодых воинов, впервые прибывших на фронт, умели обращаться с оружием, окапываться, делать перебежки, прыгать с парашютом и даже подрывать танки врага. Благодаря ей были сохранены к боях тысячи молодых жизней.

Я обратился к генералу Подласу с просьбой, чтобы для нашей разведки, штурмовых групп и групп истребителей в дивизию прислали несколько сот пар лыж. Он ответил:

— Хорошо. Дело очень важное. Лыжи получите через пару дней.

Мы получили их даже раньше, и, имея временную передышку, все офицеры штаба, политотдела, командиры и политработники полковых батальонов, рот, взводов — все принялись осваивать лыжное дело, чтобы обучить ему весь личный состав дивизии.

Великое дело — спорт; молодые воины, которые еще недавно, в условиях мирной жизни, увлекались футбоволейболом, бегом, плаванием, коньками, теперь легко, без особых усилий становились отличными лыжниками.

В числе пополнения, которое прибыло в дивизию, были и «старички». Они не могли спокойно усидеть в тылу, пришли на фронт добровольно. Рабочие, колхозники, партийные работники — все они становились отличными воинами и сражались до последнего дыхания.

Особенно запомнился мне и полюбился украинец Остап Стеценко — рослый, плечистый, с тяжелыми натруженными руками. В сорок семь лет он выглядел очень молодо и, казалось, был врожденным лыжником. За отличную спортивную форму в дивизии прозывали его «чемпионом». Он смущенно оправдывался:

— Какой же я чемпион, я — председатель колхоза. Правда, по урожаю гречихи мой колхоз в области считался первым. Значит, чемпион-гречкосей. А лыжи — это здоровье и сила, сама молодость к тебе возвращается.

Он стал командиром истребителей. Его немногочисленная группа несколько раз проникала в тыл противника, нанося гитлеровцам серьезные потери. Они прослышали об отважном разведчике Остапе Стеценко и потратили немало усилий, стремясь окружить его группу, схватить командира живым.

Но Стеценко оставался неуловимым. В течение короткого времени за линией фронта у него появилось много верных друзей. Он доставлял им сводки Совинформбюро, наши листовки и газеты. Мужественный разведчик вселял в сердца людей, измученных фашистской оккупацией, надежду и уверенность в скором освобождении. Они же, рискуя жизнью, не раз выручали его из беды.

После одного из рейдов Стеценко доставил письмо от славных народных мстителей — партизан. Нам было известно, что на территории, временно оккупированной врагом, действуют многочисленные отряды советских партизан и что количество этих отрядов с каждым днем возрастает. Однако мы не знали, что партизаны действуют так близко от нас, сразу же за боевыми порядками противника.

В письме говорилось:

«Дорогие воины из дивизии Родимцева!

Мы счастливы, что случайно встретились с группой ваших разведчиков. Пишем вам это письмо в степи, у дороги, при свете карманного фонарика. Здесь мы подкарауливаем отряд фашистских карателей. Быть может, через полчаса мы вступим с ними в бой.

Будьте уверены, товарищи по оружию, что ни один из нас не дрогнет в смертельной схватке с ненавистными палачами из гитлеровской бандитской своры.

Большая половина в нашем партизанском отряде — украинцы. Есть русские, белорусы. Все мы навеки соединены великой братской дружбой и единством цели — разгромить фашизм.

Родные братья наши, доблестные воины Красной Армии, армии-освободительницы! Вас ждет, считая часы и минуты, истерзанный фашистскими извергами украинский народ. Вас ждет, прекрасный древний Киев, ждут шахтеры Донбасса, металлурги Днепропетровска, ждут матери ваши, сестры и дети. Быстрее наступайте, беспощадно громите врага!

Вся Украина поднялась на борьбу с кровавыми фашистскими захватчикам, и перед вами, как и перед нами, нет иного выбора: победа или смерть.

Братья, мы верим в победу! Мы ждем вас, родные!»

В тот же день об этом письме узнал каждый солдат нашей дивизии.

Вечером, возвращаясь в свой штаб из батальона, я заметил на танке надпись. Выведенная крупными буквами на броне, она была видна издали: «Мать Украина! Сыновья твои возвращаются и победят!»