Секреты удивительных созданий

 

ПОДРУЖКА, НЕ БУДЬ ЭГОИСТКОЙ!

 

Мелкие животные, чтобы поддерживать температуру тела на постоянном уровне, должны интенсивно топить «печи» своего организма. Для этого необходимо иметь достаточное количество «горючего», иными словами, систематически сытно питаться.

Обеспечить себя едой нелегко. Насекомоядные вроде землероек и кротов вынуждены постоянно есть, делая небольшие перерывы для сна и отдыха. Еще труднее приходится сластенам, питающимся нектаром цветов. Особенно достается птицам, которые ночью в темноте не могут подлететь к цветам, а накапливать в своем теле жир им нельзя: летать с полным желудком тяжело — на это пришлось бы тратить слишком много сил.

Однако труднее всех живется хищникам, существующим за счет более крупных животных. В тропической Америке обитают несколько видов вампиров — летучих мышей, питающихся исключительно кровью теплокровных животных. Об их жизни известно немного. Охотятся они в самую темную часть ночи или в густом лесу, куда не проникает даже свет луны, а на день прячутся в глубине пещер, затаиваются в глубоких дуплах деревьев, поэтому наблюдать за ними очень нелегко. Известно, что одни из них, например белокрылый и мохноногий вампиры, нападают на птиц, а обыкновенный вампир, или большой кровосос, как его часто называют, питается кровью крупных копытных животных, главным образом коров и лошадей.

Жизнь вампиров тяжела. Оказывается, 20–30 граммов крови — порция, которую выпивает за один раз взрослый вампир, — ему хватает всего лишь на 60 часов жизни. Если кровопийце не повезет и он из-за плохой погоды или отсутствия подходящей жертвы не сможет за это время вновь наполнить желудок кровью, то погибнет голодной смертью.

Пообедать вампиру тоже непросто. Мало отыскать лошадь, ему необходимо еще найти на ней ранку, из которой сочится кровь. Но главная трудность — необходимо все выполнить так аккуратно, чтобы жертва ничего не почувствовала и не стала сопротивляться. Иначе лошадь начнет махать хвостом, трясти головой, тереться о любые предметы и легко сгонит со своего тела, а то и придавит бессовестного кровососа.

Став взрослыми, эти животные набрались опыта. Такой вампир никогда не сядет на спину своей жертве. Этого ни лошадь, ни корова не потерпят. Кровопийца цепляется лапками за длинные волосы хвоста или гривы и, повиснув на них вниз головой, ищет на теле жертвы местечко, где лучше всего сделать ранку. В этом месте должно быть много кожных сосудов, иначе сытного обеда не получится. Вампир находит такое место с помощью термолокатора. В его широком и плоском носу находятся термочувствительные клетки. Повиснув на волосах жертвы, вурдалак водит носом над поверхностью кожи, сравнивая температуру различных ее участков, пока не найдет достаточно теплое местечко. Разница, на наш взгляд, невелика — меньше чем полградуса, но вампир ее легко чувствует.

Когда он найдет подходящее место, где много кровеносных сосудов, ему предстоит наиболее сложная, ювелирная работа: необходимо осторожно нанести ранку, чтобы жертве не причинить боль. Для этого у вампира есть острые как бритва зубы, которыми он срезает кусочек кожи. Каждый, наверно, замечал, что если обрезаться острой бритвой или осколком недавно разбитого стекла, то в первую минуту не почувствуешь боли.

Теперь вампиру нужно принять меры, чтобы кровь не свернулась и кровотечение не прекратилось, иначе все придется начинать сначала. Слюна-кровососа содержит особое вещество, не позволяющее крови свертываться, и он спешит обработать ранку, смочив ее своей слюной. Только после этого летучая мышь может приступить к обеду. Видите, как не просто кровопийце насытиться. Неудивительно, что 30 процентов молодых и 7 процентов взрослых вампиров ежедневно остаются голодными. Вероятность того, что изголодавшиеся и уже ослабленные животные не смогут утолить голод и следующей ночью, очень велика, а это грозит им неминуемой гибелью.

Умение добывать пищу требует большого опыта. Оказывается, взрослые летучие мыши редко нападают на случайных животных. Они загодя намечают себе жертву, в течение нескольких дней приучают ее к своему присутствию, садясь то на гриву, то на хвост, а если жертва их сгоняет, они вновь и вновь возвращаются, пока она не привыкнет и не успокоится. Приучив жертву к своим ежедневным посещениям, вампир потом несколько дней подряд пьет ее кровь.

 

Эти кровососы, видимо, относятся к тем немногим животным, которые процветают благодаря деятельности человека. Еще лет сто назад, когда тропическая Америка была мало заселена и там не было больших животноводческих хозяйств, добывать пропитание вампирам было значительно труднее. Крупных копытных животных было мало, и на их поиски уходило много времени. Коров и лошадей в Америку завезли европейцы. Их стада каждую ночь пасутся на одних и тех же пастбищах или содержатся в хлевах и загонах. Да и обнаружить большое стадо крупных животных легче, чем искать одиночек или небольшие группы потенциальных жертв, так что сейчас выжить вампирам стало гораздо легче, чем сто лет назад, но все же значительная часть кровопийц утром возвращается в свое укрытие с пустым желудком. И это несмотря на то, что из одной ранки могут по очереди поесть две, а иногда и три летучие мыши.

Обыкновенные вампиры живут небольшими семьями по 10–15 самок с таким же количеством детенышей. Каждая группа летучих мышей пользуется покровительством одного — четырех самцов. Собственно, по-настоящему покровительствовать способен лишь один главный самец, являющийся владельцем дупла, но он озабочен в основном тем, чтобы в их жилище не проник посторонний самец, а живущие вместе с ним кавалеры чувствуют себя лишь квартирантами и от хозяина стараются держаться подальше.

Дупла, в которых селятся вампиры, в наших лесах большая редкость. Летучим мышам для жизни нужны большие, просторные помещения, которые образуются в старых и толстых стволах. В тропическом лесу земля постоянно насыщена влагой, и деревья начинают гнить от земли, от корней. Если внизу образовалось дупло, выгнивает вся сердцевина дерева и внутри возникает обширная и высокая полость, уходящая вверх. Вампиры особенно охотно селятся на высоте четырех-пяти метров. Здесь располагаются самки с детенышами. Хозяин дупла устраивается тут же, но отдельно от беспокойной компании женщин и детей. Остальные самцы размещаются поодиночке значительно ниже основной колонии. Молодые летучие мыши считаются детьми до двух лет и остаются при своих мамах, хотя уже давно научились летать и самостоятельно кормиться, каждую ночь отправляясь на поиски жертвы. Подрастая, самки так и остаются членами родной группы, а взрослые самцы из нее изгоняются и вынуждены жить одиноко или маленькими мужскими компаниями, а если повезет, становятся подчиненными у хозяина жилого дупла. Занять этот пост удается немногим. Владелец дупла о самках заботится мало, зато самоотверженно защищает свое жилище от вторжения любого постороннего самца. В этом случае между хозяином дупла и непрошеным гостем разыгрывается жестокое сражение, нередко заканчивающееся гибелью одного из дерущихся.

Несмотря на неимоверные трудности, ученым удалось организовать наблюдения за распорядком жизни вампиров в их жилищах. Приучив летучих мышей к слабому свету карманного фонарика, переловив всех обитателей дупла и надев им на запястье передних конечностей цветные кольца, чтобы можно было опознать любую летучую мышь, ученые долгие часы проводили, лежа на спине, засунув голову в дупло, и в полумраке всматривались в происходящее на пятиметровой высоте. Многолетний труд и упорное терпение были в конце концов вознаграждены. Исследователям удалось подсмотреть, как вампиры спасают голодающих, делясь с ними добытой с таким усилием кровью.

Все животные следят за состоянием своей шерстки, перьев, кожи и систематически проделывают санитарно-гигиенические процедуры — чистятся. Одни это выполняют самостоятельно, иногда с помощью специальных приспособлений, как, например, бобры, расчесывающие свой мех двумя гребенками — раздвоенными коготками вторых пальцев задних лапок. У многих животных принято помогать членам семьи приводить свою шерстку в порядок. Обезьяны, например, постоянно обыскивают друг друга. Такая помощь — выражение доброжелательности, и обычно она принимается с благодарностью. Летучие мыши не исключение. У них рук нет, поэтому они ограничиваются тем, что вылизывают друг друга. Голодный вампир в надежде, что его покормят, в буквальном смысле слова «подлизывается» к одной из плотно пообедавших самок. Он, как и принято у летучих мышей, начинает вылизывать ее с подмышек, но очень скоро переходит к губам. Это — прямая просьба покормить, и, если самка испытывает к попрошайке дружеские чувства, а ее животик после ночной охоты раздует от выпитой крови, она отрыгивает для просителя примерно три грамма крови. Это солидная порция. Дело в том, что выпитая кровь сразу же подвергается обогащению: из нее меньше чем за час удаляется половина воды, которая в виде мочи тут же покидает организм. Лишнюю тяжесть возить по воздуху нерентабельно!

Для вампира, великодушно поделившегося с просителем обедом, три грамма крови небольшая потеря, а голодному, который за сутки, прошедшие после последней трапезы, успел сильно похудеть (летучие мыши, как и все мелкие животные, худеют катастрофически быстро), подкормка продлевает жизнь на двенадцать часов, позволяя спокойно дожить до следующей ночи, постараться найти подходящую жертву и напиться досыта ее кровью.

Чаще всего со своими великовозрастными детьми делятся кровью их матери. Реже самки кормят чужих детей или неудачников из числа взрослых летучих мышей. Бывает, хоть очень редко, что кормильцем оказывается самец. Незначительное участие самцов в оказании помощи голодающим, видимо, происходит не потому, что они эгоисты или совершенно нечадолюбивы. Просто самцы держатся несколько в стороне от остальной колонии, и голодные к ним, скорее всего, просто не обращаются.

Ученых, изучавших больших вампиров, интересовал вопрос, есть ли среди них нахалы, способные подкормиться на дармовщинку, но категорически отказывающиеся поделиться обедом с членом своей колонии? Однако, наблюдая много лет подряд жизнь нескольких колоний, они ни одного подобного наглеца не встретили. Это не значит, что таких вампиров не бывает. Очевидно лишь, что они встречаются нечасто. Не бывает среди вампиров и лентяев, которые отлынивают от охоты в надежде, что кто-нибудь сжалится над ними и накормит.

Для насекомоядных летучих мышей проблема голода не является такой острой. Эти ночные хищники — умелые охотники. Им нужно очень немного времени, чтобы набить до отказа свой желудок. У нас на севере часто в полной темноте, пользуясь для поиска добычи эхолокатором, одни летучие мыши охотятся на ночных бабочек, мотыльков и жуков, другие довольствуются мелюзгой: комарами, мокрицами, мошками. Теплой ночью, когда воздух звенит от комариных туч, крылатый охотник каждые пять-шесть секунд добывает по насекомому и за час наедается до отвала. Тропики не менее богаты всякой мошкарой и крупными насекомыми. Поэтому с охоты летучие мыши никогда не возвращаются голодными. Проблемой является выкармливание детей.

Мексиканские складчатогубы живут в пещерах огромными колониями. Если у вампиров детеныши появляются на свет в любое время года, то у всех самок складчатогубов роды происходят почти одновременно. Матери воспитывают детей в «детских садах». В крупной колонии в них скапливаются до миллиона детенышей. Они висят на стенах пещеры такой плотной массой, что между их телами не просунуть и пальца. На одном квадратном метре стены их умещается почти четыре тысячи. Матери, чтобы покормить детей молоком, два раза вдень наведываются в «детский садик». Трудно представить, что среди миллиона как две капли воды похожих друг на друга малышей можно найти своего ребенка, но матери обычно успешно с этим справляются. Они узнают собственного отпрыска по голосу и садятся туда, откуда раздается его писк, а потом, видимо, им помогает обоняние.

Безусловно, ошибки неизбежны. Удалось подсчитать, что из ста посещений «детского сада» мать семнадцать раз кормит чужого ребенка. Для голодных малышей безразлично, чьим молоком насытиться, и они бросаются на грудь любой самке, прилетевшей в «детский сад». А она или принимает чужака за своего ребенка, или жалеет проголодавшегося малыша. Ничего страшного из-за такой путаницы не происходит: ее детеныш тоже не останется голодным. Та мать, чье чадо уже накормлено и спит, не проявляя к ней никакого интереса, с удовольствием покормит любого голодного малыша.

Новорожденные летучие мыши, как и малыши любых животных, болеют чаще, чем их матери, и иногда гибнут. Поэтому в любой колонии складчатогубов всегда имеются самки, потерявшие своего ребенка, но продолжающие регулярно наносить визиты в «детский сад» и кормить голодных малышей. Ведь там есть и сироты. У любого малыша мать может погибнуть, попасть во время очередной охоты в зубы какому-нибудь хищнику, но ребенок от этого не пострадает, будет нормально питаться и не вырастет заморышем.

У гладконосых мышей колонии не бывают большими — 30—200 животных, зато матери приносят не одного, а двух-трех детенышей. В небольших «детских садах» им нетрудно находить своих детей, и в первую неделю жизни малышей, пока они еще слабенькие и нерасторопные, матери кормят только собственных детей. Но от более взрослых отпрысков самкам отбиться трудно, и им частенько приходится кормить самых настойчивых малышей в надежде, что об их детях позаботятся другие мамы.

Не всегда желание поделиться пищей объясняется потребностью оказать помощь своим друзьям или близким родственникам. Ворон — крупная птица и способен немного поголодать. Однако зимой, когда снег укрыл землю и обычная пища стала недоступной, а из-за мороза требуется усиленное питание, взаимопомощь не была бы лишней. Действительно, в холодное время года, найдя пищу, вороны поднимают страшный крик, сзывая своих соплеменников принять участие в совместной трапезе. Иногда найденной пищи едва хватит для пяти-шести воронов, а их слетается уже восемь — десять, но все равно кто-то из птиц продолжает надрывать горло. Правда, подобный альтруизм птицы проявляют не всегда.

Нередко можно наблюдать, что ворон, наткнувшийся в горах на павшего барана, молча обедает в полном одиночестве или вдвоем со своей супругой. Казалось бы, таким большим запасом пищи не грех и поделиться со своими товарищами. Ан нет! Птицы изо дня в день летают кормиться падалью, но при этом стараются не привлекать внимания других соплеменников и никогда не проявляют желания кого-нибудь из них покормить.

Подобные различия в поведении воронов долго не находили объяснения. Оказалось, что призывы к совместным трапезам исходят только от молодых, еще холостых птиц, которые не успели обзавестись охотничье-гнездовым участком и в это время года ведут странствующий образ жизни. Приглашение на обед совсем не связано с заботой о товарищах, и радушный хозяин не считает, что обязан накормить всех гостей. Сзывает он независимо от того, много или мало найдено пищи. Его цель — проявить себя, привлечь внимание к собственной персоне и приобрести авторитет среди соплеменников. Иными словами, это способ борьбы за высокий социальный статус. Те вороны, которые на павшем баране кормятся молча, — это семейные пары, обедающие на своем охотничьем участке. Они давно заняли определенное положение в сообществе соседей, и им не нужно делиться с кем-нибудь найденной пищей.

Итак, среди мелких животных, которые не способны перенести даже самый непродолжительный голод, для того, чтобы не погибнуть от голода, одни научились почти беспрерывно охотиться, другие снижать жар в «печах» своего организма, а кровожадные летучие мыши выживают благодаря взаимопомощи, способности в трудную минуту поддержать друг друга. Выходит, что взаимопомощь нужна не только людям. Она помогает бороться за свое существование и братьям нашим меньшим.

Потребность делиться пищей со своими друзьями и родственниками не такой уж распространенный обычай. Однако есть существа, для которых является нормой всю пищу получать изо рта членов своей семьи. Такое поведение широко распространено среди общественных насекомых, так как иначе существовать они просто не могут.

 

В СЛАДКОМ ПЛЕНУ

 

Из всех растений, которые мне доводилось когда-либо видеть, самое сильное впечатление произвела на меня виктория-регия. Это гигантская трава. В первой половине прошлого века ее несколько раз открывали различные ботаники, и каждый был восхищен своей находкой. Рассказывают, что испанский католический миссионер патер Ла Куэвой, случайно наткнувшийся на викторию во время скитаний в труднодоступных районах амазонских джунглей, при виде этого чуда упал на колени и воздал хвалу могуществу и величию Творца. И поверьте мне на слово, удивляться было чему. Недаром немецкий ботаник Р. Г. Шамбрук, первым давший научное описание растения, назвал его в честь только что вступившей на престол юной восемнадцатилетней английской королевы Виктории I. А другой ботаник — англичанин Д. Линдлей, окончательно определивший систематическое положение этого уникума, для обозначения единственного известного тогда вида присовокупил к его названию определение «регия». В результате научное обозначение растения звучит сейчас как «виктория-регия», иными словами — «виктория царственная».

В этом рассказе я собираюсь познакомить читателей с удивительными цветками-обманщиками, которые, как и цветки виктории, умеют завлекать и ловить насекомых, а затем заставляют их поработать опылителями. Однако виктория-регия настолько необычное растение, что я не в силах устоять перед искушением рассказать о нем подробно.

Первое, что бросается в глаза при знакомстве с этим растением, — огромные круглые плавающие листья. У более крупной виктории — амазонской — они в диаметре могут превышать два метра. Даже в оранжереях Ленинградского ботанического сада под хмурым северным небом их диаметр достигает 210 сантиметров. Края листьев загнуты вверх в виде бортика высотою до 14–18 сантиметров, что придает им вид огромных блюд или колоссальных сковородок. Жилки листа в соответствии с его общими размерами превратились в своеобразные ребра до трех сантиметров толщиной и до шести сантиметров высотой. Они образуют мощную решетку, на которую, как на пяльцах, натянута тонкая листовая пластинка. Ребра не только обеспечивают прочность, но благодаря внутренней воздухоносной ткани придают листу устойчивую плавучесть.

Мощный черешок листа тоже пронизан крупными воздушными каналами, по которым, воздух подается к корням на глубину до четырех метров. Нижняя поверхность листа густо покрыта волосками, обеспечивая ему возможность самостоятельно питаться, а кроме того, черенки и жилки, в том числе на наружном приподнятом крае листа, обильно снабжены тонкими и очень острыми шипами длиной до двух с половиной сантиметров. Они предохраняют нежную листовую пластинку от прожорливых лакомок-вегетарианцев.

Огромный лист тяжел. Вытянуть его из воды сможет лишь сильный человек, но удельный вес листа невелик, и поэтому он обладает большой подъемной силой. На лист уверенно садятся крупные птицы, забираются внушительные рептилии. Большой лист может выдержать груз свыше семидесяти пяти килограммов. Если такое количество песка равномерно рассыпать по поверхности листа, он не утонет. Здоровый, неповрежденный лист легко выдерживает тяжесть взрослого человека.

В 1925–1926 годах журналы мира обошел снимок, сделанный сотрудником Ленинградского ботанического сада К. Мейснером в его водной оранжерее. На одном из крупных листьев виктории, лежащем на поверхности воды круглого бассейна, стояла в непринужденной позе молодая женщина. Это была Александра Кальковская, работница оранжереи. Просто встать, даже босыми ногами, на лист нельзя: нежная ткань листовой пластинки не выдержит такой нагрузки и порвется. Поэтому на лист положили одинаковый по размеру с ним круг, вырезанный из толстой фанеры. Диаметр листа, на котором стояла женщина, равнялся 208 сантиметрам. Кальковская весила 63 килограмма, а фанерный круг 9 килограммов. Таким образом, лист виктории без труда выдержал нагрузку в 72 килограмма.

Под тяжестью человека листовая пластинка опускается ниже поверхности воды, но высокие бортики листа препятствуют его затоплению. Они предназначены только для того, чтобы лист не тонул под тяжестью севшей на него тяжелой птицы. Это для растения вредно. Если поверхность листа зальет вода, устьица потеряют способность обеспечивать его газообмен, что в свою очередь нарушит жизнедеятельность всех подводных частей растения. Тем не менее дожди — а на Амазонке они начинаются с наступлением темноты ежедневно и нередко продолжаются до утра — для виктории не опасны.

Под градом крупных капель поверхность листа в считанные минуты оказывается покрытой толстым слоем воды. Однако затопленный лист надолго из строя не выходит, так как снабжен сливной или, как называют градостроители, ливневой системой. Такие сооружения успешно действуют, предохраняя улицы городов от затопления дождевыми потоками.

Уличные люки системы способны собрать всю оказавшуюся на асфальте воду и, не вызывая перегрузки канализационной системы, слить ее в ближайший канал.

Ливневая система виктории соединяет верхнюю поверхность листа с нижней. Если внимательно рассмотреть листья, особенно на просвет, даже невооруженным глазом заметны светлые точки. Это наружные отверстия сливной системы. Каналы позволяют быстро освободиться листу от воды. Нужно подчеркнуть, что для виктории очень важен постоянный интенсивный газообмен, и растение вынуждено обезопасить себя от возможности длительных перебоев в газовом обеспечении.

У виктории удивительно все, в том числе и цветы. Они по-настоящему огромны — до сорока сантиметров в диаметре — и распространяют сильный и приятный аромат. Не менее удивительно, что виктория цветет в два приема. Большие бутоны (цветочные почки!) формируются под водой, каждый на отдельной цветоножке, покрытой, как и завязь, шипами. В один прекрасный день, ближе к вечеру, бутон выныривает на поверхность и с наступлением темноты, немножко обсохнув, не мешкая проводит подготовку, предшествующую распусканию. Она длится 30 минут. Затем цветок распускается с космической для растения скоростью — всего за двадцать минут. За этот короткий срок расправляется большая часть его 60–70 нежно-белых лепестков, но внутреннюю часть, где находятся тычинки и пестик, цветок оберегает от нескромных взглядов. Только если смотреть на цветок сверху, увидишь узкий проход к цветочному пестику, к скрытой в глубине розовой сердцевине. Интересно, что в природе все бутоны, поднявшиеся из глубины водоема, раскрываются одновременно, будто ими кто-то дирижирует.

Большую часть ночи цветок разносит аромат, но под утро закрывается и исчезает под водой. Второй этап цветения происходит на другой день. С наступлением вечера цветок раскрывается вновь. За время отдыха лепестки цветка розовеют, и он полностью преображается, становится карминовым, совсем не похожим на вчерашний.

Как это ни покажется парадоксальным, но викторию можно отнести к разряду теплокровных организмов. Чтобы обеспечить быстрое раскрытие лепестков гигантского цветка, энергетические процессы развиваются в нем весьма энергично. В результате в его глубине температура по сравнению с окружающей средой поднимается на 10–12 градусов. Если иметь в виду, что климат на Амазонке жаркий и температура воздуха месяцами не опускается ниже 27–29 градусов, внутри цветка она бывает выше 40 градусов, что оптимально для осуществления большинства биохимических процессов.

Виктория опыляется жуками. Как только проход к центру цветка откроется, они начинают туда проникать, привлеченные ароматом. Там их ждет щедрое угощение — мясистые придатки пестика, обладающие сильным ароматом, с нежной мякотью, содержащей сладкий нектар. К тому моменту, когда лепестки цветка закроют проход, в его глубину успевают проникнуть и оказываются затворниками до двадцати жуков. При этом цветку не грозит самоопыление, что могло бы неблагоприятно отразиться на его потомстве. К первой ночи созревает только пестик, и, если жуки принесли на своих телах пыльцу, собранную накануне с других растений, цветок будет оплодотворен.

Тычинки созревают лишь к следующему вечеру. Переварившие в заточении угощение, приготовленное для них цветком, и уже успевшие снова проголодаться, жуки, как только цветок вынырнет из воды и развернет свои лепестки, спешат покинуть столовую, в которой теперь не осталось ничего съедобного, и, продираясь сквозь строй лепестков-тычинок (такое совмещение функций обычно для кувшинковых), неизбежно вымажутся в уже созревшей пыльце. Разыскав новый белый цветок первого дня цветения, хорошо заметный даже в темноте, они опыляют и его, а красными цветками жуки не интересуются: там нечем поживиться.

В результате опыления развивается завязь, превращающаяся в крупный, величиной с хороший апельсин, мясистый плод, представляющий собой многозвездную коробочку, в которой созревают до четырехсот мучнистых семян размером с обычную горошину. Семена содержат много крахмала. Местное население охотно использует их в пищу. Семена собирают, поджаривают и едят, как каштаны, или размалывают и из муки пекут лепешки. Недаром испанские колонисты, которым растение было известно задолго до его научного описания, называли его водяным маисом.

Виктория не одинока. Существуют и другие растения, которые берут в заложники своих опылителей. Подобные цветки ботаники называют ловушками. Они ловят насекомых, но относятся к ним весьма гуманно. Пленников не убивают и не делают попытки их съесть, а, наоборот, подкармливают. Единственная цель пленения — привлечь насекомых к процессам опыления, заставить их потрудиться. И что интересно, растения частенько ловят насекомых не только для того, чтобы воспользоваться их услугами, а ради своих соседей, чтобы снабдить опылителей собственной пыльцой и сделать их полезными для другого растения, если оно сумеет поймать это перемазавшееся в пыльце шестилапое существо.

Растения-ловушки встречаются не только в дебрях Амазонки, но растут и в субтропиках, и даже в странах с умеренным климатом, в том числе в Европе. Это аронники — небольшие травянистые растения. В нашей стране произрастают примерно полтора десятка дикорастущих видов аронниковых и, кроме того, выращиваются культурные декоративные виды. В их числе хорошо всем известные красавицы каллы. Они действительно великолепны. Их название заслуженно произошло от греческого слова «каллос» — «красота». Из диких аронниковых северянам больше всего знаком белокрыльник — болотные каллы, встречающиеся по окраинам любых северных сфагновых болот. Среди аронниковых много видов, представители которых умеют отлавливать своих опылителей.

Предназначение и действие ловушки лучше всего изучено у аронника пятнистого, весьма распространенного на западе Европейского континента. У него, как и у всех растений этого вида, весьма своеобразные соцветия, являющиеся как бы миниатюрной копией культурных калл. Они образованы двумя элементами: широким листом-оберткой и цветочным початком, который у некоторых видов увенчан булавой, распространяющей аромат.

 

Крохотные цветки аронника пятнистого собраны в соцветия типа початка и спрятаны в специальной полости, образованной нижней частью листа-обертки, из которой наружу поднимается лишь булава. Цветки скрытой от глаз части соцветия раздельнополы и сгруппированы по половому признаку. Женские находятся в нижней части основания булавы, а мужские расположены значительно выше, ближе к горловине полости.

Насекомые, привлеченные ароматом булавы, садятся на ее скользкую поверхность или на не менее скользкую внутреннюю поверхность обертки и, не удержавшись, скатываются вниз. Самые мелкие из них проваливаются в горловину, из которой торчит основание булавы, а крупных задерживает венчик волосков, и они избегают плена.

Стенки полости, в которой находятся пленники, тоже очень скользкие, и все попытки насекомых получить свободу ни к чему не приводят. Единственное место, где они могут удержаться, — соцветие. Здесь и копошатся заложники. Если они до того уже побывали в плену у другого соцветия аронника пятнистого и перепачкались в его пыльце, то, ползая теперь по женским цветкам, они их опыляют, но может случиться, что среди насекомых таких «нерях» не окажется и семян это соцветие не даст.

Развитие женских и мужских цветков происходит у аронников не одновременно. Первыми созревают женские, а мужские лишь после того, как женские цветки будут опылены или состарятся и начнут отмирать. Одновременно стенки полости сморщиваются, становятся более сухими и не такими скользкими, поэтому пленники получают возможность выбраться наружу и по пути, в верхней части полости, измазываются в пыльце мужских цветков. Поскольку с насекомыми ничего страшного в кратковременном заточении не произошло, они и в дальнейшем стремятся к цветущим аронникам и вскоре снова попадают в плен, опыляя женские цветки, и запасаются новой порцией пыльцы. Обычно плен длится не более суток, и насекомые, выпущенные на свободу, имеют возможность многократно оказываться в ловушке, каждый раз добросовестно выполняя нелегкие обязанности по обеспечению плодовитости аронника.

У орхидей, даже у наших северных, очень красивые цветы. Это весьма необычные растения. Вот несколько особенностей, заставляющих орхидеи стать обманщиками. Главная из них заключается в том, что их размножение связано с неимоверными трудностями. У орхидей чрезвычайно мелкие семена, не обеспеченные необходимым количеством питательных веществ и поэтому не способные прорасти без посторонней помощи. Роль нянек, выхаживающих семена орхидей, берут на себя грибы.

Семя орхидеи может начать развитие только после того, как в него проникнут гифы гриба и начнут снабжать его углеводами, витаминами и другими веществами, необходимыми для роста и развития. Однако помощь грибов не позволяет им так же быстро развиваться, как это происходит с горошиной или с семенем огурца. Особенно трудно приходится северным орхидеям, ведь наш холодный климат выделяет для их развития лишь очень короткое лето, всего четыре-пять месяцев в году. Неудивительно, что даже у самых быстро развивающихся орхидей-северянок, таких, как любка и ятрышник, подземный образ жизни продолжается два-три года, значительно дольше — семь — девять лет — проводят в земле семена скрученника, но и это не предел. У крепкоцветкового пыльцеголовника этот процесс занимает десять-одиннадцать лет, а первое цветение молодой орхидеи может произойти еще через семь — семнадцать лет!

Имейте в виду, что орхидеи являются небольшими травянистыми растениями. Естественно, что за такой длительный период развития семян и молодых проростков с нежным крохотным растением может произойти все что угодно. Оно может погибнуть, так и не выглянув из земли. Поэтому орхидеи заинтересованы в том, чтобы семян у них было как можно больше, чтобы хоть какая-то их часть сумела прорасти, тем более что по непонятным причинам цветки имеют всего по одной тычинке, а пестиков, даже если их три, для воспроизводства семян годится только два. Не вызывает удивления тот факт, что у цветков орхидей имеется множество всевозможных приспособлений и для привлечения насекомых, и для того, чтобы облегчить им поиски нектара, если он есть, и пыльцы, а также для того, чтобы они обязательно наткнулись на пестики. Самый крупный из трех внутренних лепестков цветка орхидей — губа — является своего рода посадочной площадкой для насекомых. Форма губы, рисунок на ней, точки, линии, изменение интенсивности окраски — это «дорожные знаки», путевые указатели, показывающие сластенам насекомым, где им искать нектар или другие деликатесы.

Днем опылители орхидей в первую очередь обращают внимание на яркую окраску цветов. Снежно-белые, они хорошо заметны в сумерках и лучше других привлекают обычных насекомых-опылителей, а темно-фиолетовые и коричнево-красные больше нравятся мясистым мухам и жукам падальщикам. Сильный запах манит насекомых даже ночью. Он может быть любым — от божественного аромата до зловония и смрада гниющего мяса. В общем, аромат на любой вкус! К тому же и цвет, и запах нередко бывают обманчивы: исползав весь цветок вдоль и поперек, опылитель ничего съедобного может и не найти.

Все растения, завлекая опылителей, приманивают их чем-нибудь вкусненьким. Это в порядке вещей. Среди орхидей, обитающих у нас на севере, весной первыми появляются самцы, которые сразу же начинают разыскивать самок. А их еще нет! Орхидеи умело этим пользуются. Их цветки умудряются своей формой, цветом и рисунком имитировать отсутствующих самок мух, пчел, шмелей и других насекомых. Надувателем становится губа. Она принимает тело насекомого, боковые листочки околоцветника становятся его усиками, а ложные нектарники у основания губы — глазами. Кроме того, цветки издают слабый запах, свойственный самкам тех насекомых, на которые они стараются быть похожими, и самцы находят этих имитаторов даже в темноте и долго не хотят поверить, что их надули, а пока разбираются, ползая туда-сюда, цветок оказывается опыленным. Так от цветка к цветку, оставляя на каждом порцию пыльцы, а взамен набирая новую, мечутся весной обманутые самцы, окрыленные мечтой о «прекрасной даме».

Ботаники давно разгадали секреты опыления этих орхидей и отобразили их в названиях растений. У нас на севере встречаются орхидеи офрис пчелоносная, офрис шмеленосная, офрис мухоносная, офрис оводоносная и даже офрис насекомоносная. А в Западной Европе прижились и другие обманщики, например офрис зеркальная — точное отражение пчел, самцы которых весной занимаются ее опылением.

Таких помощников орхидей офрисов известно у нас немало. Это, во-первых, мелкие и невзрачные одиночные пчелы рода андрена. Их на территории России обитает более ста видов, и большинство из них — усердные опылители. Не менее многочисленны пчелы-паразиты антофоры. У них опылением занимаются только самцы, обманутые орхидеями весной. К числу антофор относятся и эвцеры, являющиеся, в отличие от большинства своих родичей, прекрасными опылителями люцерны. Летом самки андрен, эвцер, шмелей усердно занимаются сбором нектара и опылением самых разных растений, а весной самцы этих видов насекомых, введенные в заблуждение орхидеями, опыляют цветки, не получая за это никакого вознаграждения, так сказать, на общественных началах.

 

ОДА ЗЕЛЕНОЙ ЖАБЕ

 

Как бы вы ни относились к лягушкам и жабам, приглядевшись к любой из них, безусловно, согласитесь, что выражение «лица» и глаз у этих земноводных весьма глубокомысленное. Я с детства люблю и жаб, и лягушек, и особенно элегантных квакш и стараюсь, чтобы в моем доме всегда жил кто-нибудь из их компании.

Однажды, возвращаясь в Ленинград из Феодосии, я захватил с собой два десятка зеленых жаб, благо наловить их не составляло никакого труда. В укромных уголках крымских пригородных парков с наступлением темноты жабы рассаживаются под ярко горящими фонарями и подбирают дань — ударяющихся о стекла фонаря ночных бабочек, которые, потеряв равновесие, падают на землю. Поместив пленниц в полиэтиленовый пакет и надув его до отказа воздухом, чтобы жабы не задохнулись, я сунул его в чемодан. Запаса воздуха должно было хватить моим подопечным во всяком случае на три — пять часов. В суматохе посадки и последующего обустройства пленники ничем не напомнили о своем существовании. Лишь когда проводники начали разносить вечерний чай, я за чем-то полез в чемодан и обнаружил там двадцать трупов. В чемодане, туго набитом вещами, книги и другие тяжелые предметы полностью выдавили из пакета весь воздух, и жабы задохнулись. Ужас<