Юрий Владимирович Откупщиков

Юрий Владимирович Откупщиков

Фестский диск: Проблемы дешифровки

 

 

Фестский диск

Проблемы дешифровки

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Предлагаемый читателям сборник статей отражает содержание четырех докладов, из которых один был прочитан на открытом заседании кафедры классической филологии Ленинградского университета, посвященном памяти моего учителя – Ивана Ивановича Толстого, в октябре 1968 года, а три сделаны в Томском (1970), Московском (1979) и Львовском (1983) университетах.

В 1982 г., по просьбе Вяч. Вс. Иванова, я направил эти 3 статьи для подготавливаемого им сборника работ по Фестскому диску (ФД). К сожалению, сборник не состоялся, а мои попытки вернуть статьи не увенчались успехом. Прошедшие 17 лет, надеюсь, дают мне право опубликовать свои работы в издательстве Санкт‑Петербургского университета.

За последние годы вышло большое количество публикаций о ФД. Однако ничего принципиально нового они, как правило, не содержат. Мнения по такому важному вопросу, как направление чтения текста на ФД, разделились примерно поровну. А это значит, что около 50% всех работ с «чтением» и «переводом» текста ФД в этом отношении полностью лишены какой‑либо научной ценности. Идентификации знаков ФД, как правило, проводятся субъективно и произвольно – с целью получить «чтения» на каком‑либо (обычно заранее намеченном) языке. В одном из своих выступлений А. М. Кондратов заявил, что на том научном уровне, на котором авторы практически всех дешифровок «читают» текст ФД, он готов «прочитать» этот текст на любом языке, который ему будет предложен. Однако большое количество специалистов разного профиля и особенно дилетантов продолжают предлагать все новые и новые «чтения» текста ФД. Причем каждый их них глубоко убежден, что из многих десятков предложенных «чтений» именно ему, и только ему, удалось постичь тайну ФД.

Ко мне неоднократно обращались авторы, абсолютно уверенные в том, что им удалось дешифровать надпись на ФД. Когда, не желая обидеть резкой, но справедливой оценкой работы одного такого автора, я в мягкой форме начал: «По‑моему, Ваша гипотеза нуждается…», – мой собеседник довольно резко прервал меня: «Это – не гипотеза, это – великое открытие». Разумеется, после этого продолжать разговор не имело смысла…

Большинство осторожных исследователей считают, что ФД в настоящее время, пока не будут обнаружены какие‑то иные тексты, недешифруем. Что же касается авторов многочисленных «переводов» ФД, то, как заметил один из его исследователей, «каждый, кто претендует на то, что ему удалось дешифровать текст, состоящий всего из 241 знака неалфавитного письма, должен быть готовым к тому, что его гениальность останется непризнанной, пока не будут найдены более значительные по объему тексты».[1] Вот почему издательства иногда просто не принимают работ по дешифровке ФД (как Французская Академия наук перестала в свое время принимать работы изобретателей perpetuum mobile). И авторы нередко издают свои сочинения самостоятельно.[2]

Уже после отправки статей для их публикации в Москве мне удалось ознакомиться с обстоятельной работой, опубликованной Исследовательским институтом вычислительной техники и автоматизации Венгерской Академии наук.[3] Авторы, пользуясь методом математической статистики, делают ряд интересных наблюдений и выводов о структуре ФД. В частности, они приходят к выводу о правостороннем чтении ФД. «Конечно, – пишут они, – абсолютная уверенность (в этом. – Ю. О.) может быть достигнута только в том случае, если дешифровка окажется успешной» (p. 21). Но получилось так, что именно «дешифровка» полностью дискредитировала верный вывод о направлении штамповки и чтения ФД. Авторы считают, что надпись на диске представляет собой текст, связанный с церемонией древних инициаций (p. 43). Вот некоторые образцы предложенных венгерскими исследователями «переводов» текста ФД: “Thrust the phallus… thrust the erected member of the One with the big phallus” (p. 52). Или: “Vagina and phallus should throb in rhythm, let us piece them together” (p. 53). Позволю себе оставить эти «переводы» без комментариев. Они, в плане их правдоподобности или убедительности, нисколько не лучше и не хуже всех других «переводов» надписи на ФД.

Склонная к псевдонаучным гипотезам и сенсациям периодическая печать и разного рода научно‑популярные издания очень часто под рубриками «Чудеса и приключения», «Научные открытия», «Поиски и гипотезы» и т. п. публикуют всякую ненаучную галиматью. Не обошли они своим вниманием и загадку Фестского диска, а также – шире – древнейшую историю Крита и минойскую цивилизацию. Приведу из множества только один пример.

В газете «Советская Россия» от 29 апреля 1984 г. была опубликована статья О. Плахотной «Праславяне на Крите?» – о наивной и совершенно фантастической гипотезе Г. С. Гриневича. «Племя (народ) русичей, – гово рится в статье, – вынуждено было оставить свою прежнюю Родину – Русиюнию (Русь – Рысь) … Новую Родину русичи обрели на Крите». Автору следовало хотя бы знать, что праславяне – это предки всех славян (и западных, и южных, и восточных), а не только русских. И вопрос, который был поставлен в статье – «Где находилась Русь четыре тысячи лет назад?», – звучит не менее нелепо, чем вопрос о том, где четыре тысячи лет назад находилась Франция или Болгария. Кстати, подобный же вопрос, поставленный одним нашим писателем, привел его к выводу о том, что «русичей» в догомеровскую эпоху следует искать не на Крите, а под Троей. В частности, Ахилла этот писатель объявил «русским князем из‑под Керчи». А в XIX веке писали, что другой герой древнегреческого эпоса – Менелай – вообще изъяснялся только по‑русски. На него якобы греки под Троей были разгневаны, так как из‑за его неверной жены Елены они были вынуждены 10 лет осаждать Трою – вдали от родного дома. Обращаясь к тому или иному греческому воину (по‑русски!) Менелай будто бы просил его: «Ты мя не лай» (= не ругай меня). Отсюда – и его имя(!).

К сожалению, публикация статьи «Праславяне на Крите?» дана под рубрикой «Авторитетное мнение» со ссылкой на положительный отзыв ученого с весьма почтенными степенями. Между тем ложнопатриотические тенденции, отраженные в известной формуле «Россия – родина слонов», еще в XIX веке были осуждены выдающимся специалистом по русскому и славянскому языкознанию Ф. И. Буслаевым. «Славянские фанатики, – писал он, – вместе с Данковским греческий текст Гомера читали с славянским словарем и с славянскою грамматикою, почитая певца Илиады своим соотечественником, или вместе с Коляром пробегали по этрусским и римским развалинам, отыскивая под ними следы древнейшей цивилизации славянской».[4] Если надпись на ФД предлагали читать по‑лувийски, по‑фински, по‑семитски, то почему бы не попробовать прочитать ее по‑русски? Пытался же один «дешифровщик» читать недешифрованную карийскую надпись… по‑украински, обнаружив в ней «украинское» имя Микифор!

Анализируя текст ФД, нужно ставить перед собой достижимые и вполне конкретные задачи. В настоящей работе использованы прекрасные фотографии Жана‑Пьера Оливье.[5] В Приложении даны фотографии обеих сторон ФД и его прориси в натуральную величину, увеличенные вдвое наиболее важные сегменты (слова) ФД, а также – в тройном увеличении – несколько изображений знаков ФД. Кроме того, в Приложении есть фотографии обеих сторон ФД, опубликованные Луиджи Пернье в журнале “Ausonia”. Эти фотографии были сделаны с освещением под другим углом, они важны для сравнения наиболее сложных мест с фотографиями Ж.‑П. Оливье.

В заключение нужно отметить, что интерес к ФД не ослабевает не только на Западе, но также в России и на Украине, о чем, в частности, свидетельствует публикация двух книг, вышедших за короткий промежуток времени – с 1996 по 1998 год.[6]

 

Предварительные замечания

 

Э. Шертель обратил внимание на то, что при чтении ФД слева направо в конце слов выступают регулярно повторяющиеся суффиксальные образования от определенных основ. При обратном чтении ничего подобного мы не наблюдаем и текст предстает перед нами в виде бессмысленного хаоса.[63] На этот аргумент Э. Шертеля ссылается Э. Грумах. В. В. и Л. В. Ивановы также считают, что особенности дистрибуции аффиксов разного типа говорят в пользу чтения ФД от центра к периферии.[64] И. Дюу отводит этот аргумент, полагая, что он заключает в себе petitio principii.[65] Однако с этим возражением нельзя согласиться, если подходить к ФД как к памятнику древнейшей слоговой письменности, а не как к бессмысленному набору отштампованных знаков.

При чтении ФД от периферии к центру приходится предполагать большое количество префиксов в тексте (согласно подсчетам И. Дюу, 55,2% всех слов ФД содержат префиксы[66]). Отсюда – уже в 30‑е годы (после публикации указанной выше работы Г. Ипсена и В. Порцига) некоторые исследователи сделали вывод о принадлежности языка ФД к хаттской или протохаттской группе префигирующих языков.[67] Таким образом, казалось бы, частный вопрос о направлении чтения ФД трансформируется в общий вопрос о древнейших языковых и этнических связях Эгеиды и Анатолии. Однако все подобного рода выводы повисают в воздухе, если окажется, что текст ФД читается слева направо.

Часто встречающееся в правой части слова сочетание знаков 12–2 («щит» – «голова с перьями») или один знак 2 многие исследователи принимают за детерминатив, указывающий на личное имя, – вывод, сделанный еще Эд. Мейером[68] П. Кречмер считал это предположение серьезным аргументом в пользу левостороннего чтения ФД.[69] Однако, во‑первых, у нас нет никаких весомых доказательств того, что знак 2 или знаки 12–2 представляют собой детерминатив. Во‑вторых, если даже признать наличие детерминативов в тексте ФД, почему мы должны ориентироваться на детерминативы вавилонского, а не египетского типа (которые ставятся после имени)? Гипотеза о левостороннем чтении ФД неизбежно заставляет ее авторов признать наличие детерминатива или детерминативов в тексте ФД, ибо иначе никакая «префиксация» не может объяснить постоянно повторяющиеся слоги в начале многих слов ФД. К чему приводит отказ от детерминативов при чтении справа налево, наглядно показывают «переводы» С. Девиса, у которого весь текст состоит из вариаций на тему о том, что «я отпечатал знаки» (“I impressed stamps”, “I stamped sealings” и т. п.).[70] Все эти затруднения снимаются при чтении слева направо, ибо повторение флексии (или суффикса плюс флексии) – достаточно обычное явление в разных языках и в текстах различного содержания.

Некоторые исследователи пытались обосновать чтение ФД от периферии к центру ссылками на разные типы иероглифического письма (египетское, вавилонское, хеттское), где тексты читаются навстречу движению фигур людей, птиц и т. д.[71] Однако, как отметил Ж. Жарри, этот аргумент несостоятелен уже в силу того, что текст ФД – это не иероглифическое письмо.[72] Кроме того, данный аргумент исходит из предположения о том, что ФД – не эгейского происхождения. Сейчас, когда после работ Э. Грумаха и других исследователей эгейское происхождение ФД можно считать достаточно надежно обоснованным,[73] сопоставление нужно вести с памятниками эгейской (минойской), а не какой‑либо иной письменности. Здесь же картина совершенно ясная. Вот что, например, пишет о минойской письменности известный специалист по археологии Крита Дж. Пендлбери: «Отличие от современного им письма Египта и других стран заключается в том, что фигуры животных и людей никогда не бывают обращены к началу надписи»[74] (курсив мой. – Ю. О.). Таким образом, и направление движения фигур на ФД говорит в пользу его чтения от центра к периферии.

В тексте ФД 16 раз под самым левым знаком слова встречается косая черта, условно именуемая по аналогии с письмом деванагари «вирама».[75] Функции, выполнявшиеся этим знаком, нам неизвестны. Предположение о том, что эта косая черта, как и настоящая вирама, обозначает отсутствие гласного, остается всего лишь одним из предположений. Высказывались также предположения о функциях, близких к апострофу,[76] к французскому liaison,[77] к черточке, обозначающей в том же деванагари звук r[78], и т. д. Нельзя не согласиться с П. Кречмером, который в 1950 г. писал, что происхождение черточек на ФД остается неясным.[79]

Наконец, значение вертикальных линий с пятью точками на каждой стороне ФД[80] толковалось и как конец,[81] и как начало надписи.[82] Таким образом, эта особенность ФД не дает нам достаточных оснований для выводов о направлении его штамповки и чтения.

 

Скопления знаков

 

Одним из аргументов А. делла Сета, заставивших А. Эванса изменить свое мнение о направлении чтения ФД, является ссылка на значительное уплотнение знаков по направлению к центру диска на стороне A.[83] О том же почти одновременно с А. делла Сета писал А. Рейнак, отметивший, что знаки у периферии ФД расположены более свободно, а в центре более плотно.[84] Это, по мнению указанных авторов, свидетельствует о штамповке и чтении знаков ФД от его края к центру.

Однако исключительная точность, с которой знаки размещены на диске, служит доказательством того, что штамповке ФД предшествовала предварительная разметка.[85] Была нанесена спиральная линия, проведенная от периферии к центру,[86] а также знаки словораздела – с точным учетом длины каждого слова.[87] Поэтому бо́льшая или меньшая кучность знаков определялась самой предварительной разметкой, а не направлением штамповки знаков. Более резкие повороты спирали в центре диска, естественно, также создавали бо́льшую скученность знаков в центре. К тому же ширина спиральной полосы, например у первого знака секции A 1, составляет всего 12 мм, а на периферии диска – от 18 до 27 мм, не говоря уже о секции A 19, где эта ширина превышает 30 мм. Понятно, что в этих условиях, явившихся результатом предварительной разметки, знаки на периферии оказались отпечатанными более свободно, а в центре – более скученно.

Говоря о более или менее тесной группировке знаков ФД, нужно сравнивать между собой не центр и периферию, а правые и левые части отдельных секций. В этом случае, как это отметили еще Г. Эфрон и С. Гордон,[88] бросается в глаза (см. Приложения, рис. 3), что в целом ряде секций знаки, свободно расположенные в левой их части, начинают всё более и более уплотняться или даже задевать знак словораздела в правой части секции (например A 3, 27; B 3, 8). Это можно убедительным образом объяснить лишь тем, что знаки печатались слева направо.[89] Попытка объяснить скопления знаков в правой части секций стремлением штамповщика сэкономить место[90] не может быть признана удовлетворительной. Достаточно обратить внимание на странный способ «экономии» места в правой части секции A 3, чтобы убедиться в несостоятельности подобного объяснения. То же следует сказать о тех случаях, когда правый знак секции находит на знак словораздела (A 10, 27; B 3). Экономная штамповка первого знака предполагает его близкое расположение к знаку словораздела, а не наслаивание на него. Наслаивание же происходит тогда, когда не остается места для штамповки последнего знака в слове.

Итак, плотные скопления знаков в правых частях ряда секций, а также случаи наслаивания правых знаков на соседние линии словораздела наиболее удовлетворительным образом могут быть объяснены, если мы признаем, что ФД штамповался слева направо, т. е. от центра к периферии.

 

Наслаивания знаков

 

Второй и наиболее известный аргумент А. делла Сета, заставивший не только А. Эванса, но и многих других исследователей поверить в то, что ФД штамповался справа налево, – это случаи наслаивания одних знаков на другие.[91] Однако прежде, чем перейти к рассмотрению этого аргумента, необходимо обратить внимание на следующее. Большинство исследователей ФД анализировали случаи наслаивания одних знаков на другие по фотографии (нередко даже – по какой‑либо одной фотографии). К настоящему времени в разных изданиях опубликовано большое количество превосходных фотографий ФД.[92] Однако анализ фотографий дает – как это ни парадоксально – далеко не всегда одинаковые результаты. Там, где на одной фотографии мы отчетливо видим, что один знак наслаивается своим краем на соседний знак, на другой фотографии столь же ясно видно, что эти знаки не соприкасаются между собой. Здесь многое зависит от типа фотоаппарата, от расстояния объектива от центра диска, от стороны, с которой падает свет, и от угла, под которым этот свет падает, от большей или меньшей относительной глубины отпечатка соседних знаков и т. д. Например, на фото стороны A ФД, помещенном в статье Л. Пернье, источник света находится довольно низко сбоку. Это придало фотографии эффектную рельефность, но в то же время создало многочисленные тени, которые затрудняют исследование знаков ФД. Вот почему решать вопрос о наслаиваниях одних знаков на другие очень трудно,[93] а взгляды разных исследователей резко между собой расходятся. Более того, один из них даже приходит к выводу о том, что все знаки, которые на фотографиях кажутся наслаивающимися на другой знак, на самом деле были отпечатаны раньше него.[94]

Кроме того, нужно иметь в виду особенности того материала, на котором штамповались знаки ФД. Когда на мягкой глине вплотную к левому знаку, почти задевая его, штампуется правый знак и когда этот последний отпечатан на какую‑то долю миллиметра глубже соседнего левого знака (уже в силу того, что соседний знак слегка поднимается под воздействием вдавливания правого знака), должна создаваться полная иллюзия того, что левый знак наслаивается, «наплывает» на правый. Эта иллюзия еще более усиливается на фотографии, если источник света находится слева.

Детальный анализ разных фотографий показывает, что на обоих сторонах ФД имеется единственный бесспорный случай, когда одни знаки наслаиваются на другие: это секция A 27, где знак «щита» частично перекрывает находящийся слева от него знак «пленника», а «голова с перьями» слегка наслаивается на «щит».[95] Все остальные случаи по меньшей мере сомнительны.

А. Эванс приводит четыре примера наслаиваний знаков: A 3, 6, 15 и B 1.[96] Легко убедиться в том, что все эти случаи – крайне ненадежные. Например, в секции A 3, если обратиться к фотографии Л. Пернье, может создаться впечатление, что знак левой «шкуры» слегка наслаивается на правую, а эта последняя, в свою очередь, немного задевает знак «щита». Свет на этой фотографии падает слева. На увеличенной вдвое фотографии Ж.‑П. Оливье[97] – при свете, падающем справа, – создается обратное впечатление о легком наслаивании правой «шкуры» на левую, а «щита» – на правую «шкуру». И только на фотографии А. Эванса (кстати, полученной им от того же Л. Пернье) свет падает так, что между двумя шкурами ясно виден освещенный промежуток в виде полоски ровной глины. Здесь очень важно отметить, что фотографии, на которых знаки слегка наслаиваются один на другой, не имеют доказательной силы в отличие от фотографий, показывающих раздельное расположение знаков. Ибо можно сделать снимок с мнимым «наслаиванием» раздельных знаков, но невозможно действительно наслаивающиеся знаки сфотографировать раздельно.

В секции A 15 левая «шкура», кажется, действительно задевает край правой. Но всё дело в том, что здесь явно имела место корректура с заменой одного знака другим. Следы старого знака на всех фотографиях ясно видны вверху – слева от левой «шкуры». Поверхность глины в этом месте также сохранила отчетливые следы исправления. Новый знак был, очевидно, отпечатан после штамповки всего слова, во всяком случае, после знака правой «шкуры». Еще более сомнительны примеры с A 6 и B 1. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить между собой несколько разных фотографий, особенно же – увеличенные фотографии в работе Ж.‑П. Оливье.

Не более убедительны и примеры с кажущимися наслаиваниями знаков, приведенные в более поздних исследованиях. Так, И. Дюу полагает, что в слове A 13 знак «птицы» деформировал левую часть знака «щита».[98] Однако прекрасное (увеличенное) фото в работе Ж.‑П. Оливье[99] не оставляет никаких сомнений в том, что знаки «птицы» и «щита» отпечатаны на значительном расстоянии и что левый край «щита» (как, впрочем, и правый) не имеет ни малейших следов «деформации».

Таким образом, главный аргумент А. делла Сета и его последователей, заключающийся в ссылке на случаи наслаивания левых знаков на правые, не выдерживает критики.

 

Корректуры

 

На ФД сохранился целый ряд мест со следами исправления знаков. Впервые корректуры ФД были исследованы А. дела Сета, позднее их анализу посвятил специальную работу Э. Грумах.[106] Эти корректуры также говорят в пользу штамповки знаков ФД от центра к периферии. Прежде всего, корректуры обычно расположены в правой части секций. А. делла Сета отметил корректуры в правой части секций A 24 и A 27, считая их единой корректурой. Э. Грумах добавляет сюда исправление в правой части секции A 22, а также не замеченную А. делла Сета корректуру в правой части секции B 3. Поскольку в результате исправлений в секциях A 22, A 24 и A 27 все три слова стали оканчиваться одинаковыми знаками «щит» – «голова с перьями», Э. Грумах, развивая идею А. делла Сета, пришел к выводу о том, что здесь мы имеем дело с единой корректурой и что слова A 22–24–27 связаны между собой синтаксически, имея один и тот же Doppelsuffix. В связи с этим Э. Грумах полагает, что ошибка в данном случае допущена не копиистом, а составителем надписи. И корректор здесь не исправил ошибку штамповщика, а внес улучшение в текст.[107] Таким образом, если даже соглашаться и не со всеми выводами Э. Грумаха, следует признать, что допущение суффиксально‑флективного строя языка ФД и его штамповки слева направо позволяет дать корректурам ФД вполне приемлемое объяснение.

Особенно интересна корректура в секции A 27, послужившая Г. Эфрону одним из аргументов в пользу правостороннего чтения ФД. Как показывают остатки старого знака словораздела в правой верхней части этой секции, первоначально в слове A 27 было три знака. Затем правый знак словораздела был перенесен вправо, а на освободившемся таким образом месте были напечатаны еще два знака, причем печатались они, несомненно, слева направо, ибо знак «щита» явно наслаивается на знак «пленника», а «голова с перьями» – на край «щита». Кроме того, последний правый знак повернут вниз (где секция шире) и касается черты нового словоразделителя. В результате этого расширения секции A 27 соседняя секция A 28 оказалась слишком тесной для размещения трех знаков. Поэтому знак «пчелы» оказался отпечатанным вплотную к знаку словораздела, второй знак секции A 28 был поднят выше первого и третьего знаков, чтобы третий знак мог быть максимально подвинут влево, а правый знак словораздела был подправлен в его середине, чтобы на месте образовавшегося изгиба мог быть свободнее впечатан последний знак секции A 28. Таким образом, все детали штамповки знаков A 27 и A 28 объясняются вполне удовлетворительным образом.

Допустим теперь, что знаки ФД штамповались справа налево. Когда были отштампованы знаки секции A 29, штамповщик почему‑то выгибает вправо середину следующего далее знака словораздела, странным образом группирует знаки секции A 28 и, оставляя значительную пустоту в левой части этой секции, рядом со старым знаком словораздела (новый появится только при последующей корректуре!) штампует первый знак секции A 27 – знак «пленника». Картина до корректуры оказывается очень странной. После того, как были отштампованы знаки секции A 28, оказалось возможным перенести правый знак словораздела секции A 27 почти на два знака вправо! Совершенно очевидно, что ситуация, возникшая в секциях A 27 и A 28, необъяснима, если исходить из гипотезы о штамповке знаков ФД справа налево.

 

Особенности материала ФД

 

Уже давно было замечено, что в ряде случаев знаки ФД глубже и отчетливее отпечатаны с левой стороны, менее глубоко и менее четко – с правой. Это обстоятельство заставило в 1911 году Дж. Хемпла выдвинуть его более чем странную гипотезу о том, что надпись на диске штамповалась левой рукой.[108] О более глубокой пропечатке левой части знаков ФД подробно писал Э. Грумах,[109] однако он никак не объяснял этого явления. Между тем причину эту можно объяснить, учитывая характер материала, на котором выполнена надпись.[110] Глина, как известно, вязкий материал. Когда на ней выдавливается отпечаток, то поверхность вокруг него слегка поднимается. Так, на увеличенной втрое фотографии третьего знака секции A 27 отчетливо виден «валик» приподнятой глины вокруг знака «щита» (наслаивающегося на знак «пленника»), а также участок приподнятой глины вокруг знака «пленника».[111]

При горизонтальной очень плотной штамповке знаков (любой рукой) слева направо естественно получалось, что левая, не приподнятая под воздействием соседнего правого отпечатка, часть знака оказывалась более глубокой и более четкой, а правая – более или менее приподнятой и «расплывчатой». Кроме того, поскольку отпечатки ФД штамповались слева направо, каждый отпечаток, расположенный вплотную к соседнему,[112] штамповался не на ровную горизонтальную плоскость, а на плоскость с приподнятой (под воздействием уже сделанного соседнего отпечатка) левой частью. Естественно, что в этой части отпечаток втискивался в глину глубже, чем в правой части, которая к тому же в ряде случаев слегка деформировалась («расплывалась») под воздействием близко расположенного (и отпечатанного позднее) правого знака.

При печатании знаков справа налево мы должны были бы столкнуться с обратным явлением. Отметим также, что поднятие поверхности глины с соседним отпечатком под воздействием выдавливания следующего (правого) отпечатка в отдельных случаях, видимо, могло создать иллюзию «наслаивания» левого знака на правый (тогда, когда знаки штамповались вплотную один к другому). Этот факт хорошо согласуется с парадоксальным на первый взгляд тезисом К. Еппесена о том, что «наслаивающиеся» знаки были отпечатаны раньше тех знаков, на которые они «наслаиваются».[113]

 

Текст ФД

 

Сторона A: (1) pγκ (2) αν (3) φnlccμβ (4) pγκ (5) lτψ (6) ανμβ (7) μbg (8) τρσζ (9) cσhξcμβ (10) bgμβ (11) αd (12) σψκacβ (13) bgμβ (14) ψi (15) φnlccμβ (16) bgμβ (17) αd (18) σψκacμβ (19) λq (20) pψhμβ (21) ηrsα (22) lτsμβ (23) lbg (24) ρσζμβ (25) θxc (26) μηyc (27) irδμβ (28) jee (29) ηye (30) μrω (31) σανμβ.

Сторона B: (1) ηy (2) aψje (3) ηψlζβ (4) ησqfι (5) θηmeχ (6) ωσψη (7) ηyη (8) lση (9) aψjc (10) θηmeχ (11) ηye (12) νθe (13) θηme (14) αcιβ (15) iqhlζ (16) αιe (17) σξκ (18) lυωωe (19) αpac (20) rmbβ (21) arωη (22) atnχ (23) σανηο (24) iqαν (25) uσψπ (26) μυωi (27) caχ (28) εψnβ (29) lηyc (30) ηrχμβ.

Повторяющие слова: αd (A 11 и A 17), pγκ (A 1 и A 4), ηye (A 29 и B 11), bgμβ (A 10, A 13, A 16), θηmeχ (B 5 и B 10), σψκacβ (A 12 и A 18), φnlcομβ (A 3 и A 15).

Слова, различающиеся только последним знаком: ηy‑e (A 29, B 11) – ηy‑η (B 7), aψj‑e (B 2) – aψj‑c (B 9).

Слова, различающиеся двумя последними знаками: σαν‑μβ (A 31) – σαν‑ηο (B 23).

Слова с «окончаниями» разной длины и без них: αν‑μβ (A 6) – αν (A 2), θηme‑χ (B 5, B 10) – θηme (B 13), ηy‑e (A 29, B 11) – ηy‑η (B 7) – ηy (B 1), ηr‑sα (A 21) – ηr‑χμβ (B 30), lτ‑ψ (A 5) – lτ‑μβ (A 22).

Слова с разными «префиксами» и без них: σ‑αν‑μβ (A 31) – αν‑μβ (A 6), iq‑αν (B 24), ср. iq‑hlζ (B 15) – αν (A 2), τ‑ρσζ (A 8) – ρσζ‑μβ (A 24), μ‑bg (A 7) – l‑bg (A 23) – bg‑μβ (A 10, 13, 16), μ‑ηy‑c (A 26) – l‑ηy‑c (B 29) – ηy‑e (A 29, Β 11), ηy‑η (B 7), μ‑υω‑i (B 26) – l‑υω‑we (B 18), μ‑rω (A 30) – а‑rω‑η (Β 21), ω‑σψ‑η (B 6) – u‑σψ‑π (B 25).

Типичные концы слов:

‑e: je‑e (A 28), ηy‑e (A 29, B 11), νθ‑e (B 12), αι‑e (B 16), aψj‑e (B 2), θηm‑e (B 13), lυωω‑e (B 18). Всего – 8.

‑μβ: αν‑μβ (A 6), bg‑μβ (A 10, 13, 16), pψh‑μβ (A 20), lτs‑μβ (A 22), ρσζ‑μβ (A 24), irδ‑μβ (A 27), σ‑αν‑μβ (A 31), ηrχ‑μβ (B 30), ψnlcc‑μβ (A 3, 15), cσhξc‑μβ (A 9). Всего – 13.

‑β: αcι‑β (B 14), rmb‑β (B 20), εψn‑β (B 28), ηψlζ‑β (B 3), σψκac‑β (A 12, 18). Всего – 6.

‑c: θx‑c (A 25), μ‑ηy‑c (Α 26), аψj‑c (В 9), αра‑с (В 19), l‑ηу‑с (В 29). Всего – 5.

‑η: ηy‑η (B 7), lσ‑η (B 8), ω‑σψ‑η (B 6), а‑rω‑η (B 21). Всего – 4.

‑χ: ca‑χ (B 27), atn‑χ (B 22), θηme‑χ (B 5, 10). Всего – 4.

В приведенных примерах специально пока нигде не говорится о префиксах, суффиксах, корнях и окончаниях. Кажущийся «префикс» может на деле оказаться, например, элементом словосложения (ср. др.‑греч. Ἐπι‑κράτης, но Σω‑κράτης). Конечный слог слова может быть окончанием, частью окончания, суффиксом и т. д. В настоящей работе не затрагивается вопрос о косой черте («вираме»), стоящей под некоторыми крайними слева знаками, поскольку функции, выполняемые этим знаком, до сих пор остаются неясными.

Примеры, в которых формальные элементы явно тяготеют к концу слова, проявляют целый ряд особенностей, типичных для языков флективного строя. Вот некоторые сопоставления с языком крито‑микенской письменности, подтверждающие данный тезис:

 

Разумеется, приведенная аналогия совсем не требует признания за словами ФД форм именительного и родительного падежа единственного числа. Речь здесь идет лишь об общих признаках языков флективного строя. Данный пример можно было бы сравнить с фактами многих индоевропейских языков – и не только из области именной флексии. Те же два слова ФД можно сопоставить также с иными морфологическими рядом:

 

Как было показано выше, наиболее распространенными «окончаниями» в тексте ФД являются следующие: ‑μβ (13 случаев), ‑e (8), ‑β (6), ‑c (5), ‑η (4) и ‑χ (4). «Окончания» наиболее отчетливо вычленяются на основании сопоставлений типа: θηme (B 13) – θηme‑χ (B 5, 10), ηy (B 1) – ηy‑e (A 29, B 11) – ηy‑η (B 7).

Правильность выделенных «окончаний» подтверждается фактами «падежного управления» и «согласования». Устанавливаются эти факты следующим образом. В тексте ФД 6 раз встречаются самые короткие двусложные слова (одно из них повторяется дважды). Можно высказать предварительное предположение, что перед нами служебные слова типа предлогов. В пяти случаях из шести мы встречаем после этих слов одинаковые «окончания»:

1) αν φnlcc μβ (A 2–3), 2) αd σψκa cβ bg μβ (A 11–13), 3) ψi φnlcc μβ bg μβ (A 14–16), 4) αd σψκa cβ (A 17–18), 5) λq pψh μβ (A 19–20).

В двух случаях (2 и 3) мы сталкиваемся с фактами «согласования», причем сравнение примеров 1 и 3, 2 и 4 показывает, что «прилагательное» в тексте ФД ставится после «существительного».

Единственный случай, когда после двусложного слова мы сталкиваемся с «окончанием», отличным от ‑μβ (‑cβ), представляет собой B 1–2: ηy aψje. Но слово ηy, по‑видимому, не является предлогом, что видно из его сравнения с ηy‑η (B 7) и ηy‑e (A 29 = B 11). Кстати, едва ли перед нами и глагол, ибо 1) трудно предположить, чтобы один глагол в трех разных личных формах встретился на отрезке в 11 слов; 2) глагол в разных лицах обычно управляет одним падежом, а здесь у слов, следующих за «глаголом», всюду разные «окончания»; 3) форма без «флексии» (ηy) стоит в самом начале текста стороны B – в позиции, где имя, скорее всего, может стоять в именительном падеже, а в середине надписи мы имеем формы с «флексией» («косвенные падежи»); 4) эти «косвенные падежи» окружены «согласованными» словами – с тем же «окончанием»: ωσψ‑η ηy‑η lσ‑η (B 6–8), ηy‑e νθ‑e θηm‑e (11–13).

Последний пример также подтверждает предположение о том, что определение имеет тенденцию стоять после определяемого слова (или по обе его стороны).

Нужно отметить также вероятное наличие двух «омонимов» αν в тексте ФД. В случае A 2–3 (αν φnlccμβ) αν выступает в качестве «предлога», а в A 6 обладает именной падежной «флексией»: αν‑μβ. Впрочем, эти слова могут быть и генетически родственными, ср., например, арх. лат. poste и posterius.

Таким образом, все пять «предлогов» ФД управляют одним и тем же «падежом». Тот же самый «падеж» встречается в двух местах, где можно предполагать «глагольное управление»: μ‑ηy‑c irδ‑μβ (A 26–27) и l‑ηy‑c ηrχ‑μβ.

Очень похоже, что перед нами – отыменной «глагол» (ср. «имя» ηy) с двумя разными «префиксами», управляющий одним и тем же «падежом» (типа лат. re‑curā‑vi – pe(r)‑curā‑vi + accusativus или рус. за‑еда‑ли – по‑еда‑ли + винительный падеж). Следовательно, два «глагола» и все «предлоги» ФД управляют одним и тем же «падежом». Ситуация вполне обычная для индоевропейских языков. Например, в латинском языке все переходные глаголы (а их явное большинство) и бо́льшая часть предлогов управляет одним падежом – аккузативом (ср. лат. lupus apud↷rivum agnum↶vidit).

Случаи «согласования» были отмечены в тексте ФД уже давно. Но, читая преимущественно от периферии к центру, исследователи обычно отмечали это «согласование» в «префиксальной» части слов. Так, Р. Макалистер лат. bonus dominus, bono domino сопоставлял с соседними словами ФД, начинающимися с одного и того же «префикса» (что‑то вроде согласования «навыворот»).[142] Очевидно, что для обоснования подобного типа согласования следовало ссылаться не на латинский язык, а на материал языков префигирующего типа.

Э. Грумах, анализируя корректуры ФД, пришел к выводу о том, что исправления в правой части слов A 22, 24 и 27 представляют собой единую корректуру ряда синтаксически связанных между собою слов.[143] Но эти отдельные наметки не получили дальнейшего развития, видимо, уже в силу того, что большинство работ, посвященных структуре ФД, исходит из предположения о его левостороннем чтении.

Количество «префиксов» при чтении ФД слева направо оказывается небольшим сравнительно с числом аффиксов в правой части слова.[144]

Особенно четко выделяются «префиксы» μ и l:

1) μ‑ηy‑c (A 26): l‑ηy‑c (B 29), ср. ηy (B 1), ηy‑η (B 7), ηy‑e (A 29, B 11),

2) μ‑bg (A 7): l‑bg (A 23), ср. bg‑μβ (A 10, B 16),

3) μ‑υω‑i (B 26): l‑υω‑we (B 18).

Другие случаи «префиксации» менее выразительны:

4) αν‑μβ(A 6): σ‑αν‑μβ (A 31),

5) τ‑ρσζ (A 8): ρσζ‑μβ (A 24),

6) ω‑σψ‑η (B 6): u‑σψ‑π (B 25).

Разумеется, некоторые из приведенных «префиксов», быть может, не являются таковыми, ибо сочетания ω‑σψ и u‑σψ могут относится друг к другу, например, как рус. ко‑была и за‑была или как ко‑рыто и за‑рыто, а сочетания αν и σ‑αν – как тара и ги‑тара. Но возможность встречи подобных случаев в столь коротком тексте – вещь маловероятная. Наличие же «префиксации» в примерах с μ‑ и l‑ вообще едва ли может быть подвергнуто сомнению.

Приведенные выше выборочные наблюдения, безусловно, во многом гипотетичны. Но они позволяют – в предположительной форме – сделать некоторые самые общие выводы о характере языка и письменности ФД. Прежде всего довольно отчетливо выступает флективный тип языка ФД. Не исключена возможность, что это – индоевропейский язык. Сравнительно небольшое количество слоговых знаков (едва ли всего в данной письменности их было более 55–60) свидетельствует о том, что, подобно линейному письму Б, звонкие, глухие и придыхательные со