Поднебесная, лесная поляна, III век до н. э.

Поленья весело трещали в костре, а над головой раскинулось бездонное голубое небо.

– А здорово мы придумали вчера, – заметил Сумкин, старательно обгрызая с кости мельчайшие волокна мяса.

– Ты о чем? – Чижиков грыз травинку.

– Да вот это: упремся, типа, рогом и шагу с места не сделаем, пока Ника нам всю правду не расскажет, – пояснил Федор. Потянулся. – Что‑то Фэй Лун задерживается. Пора бы им уже вернуться.

Сумкин был почти благодушен: совсем недавно он улучил момент, под благовидным предлогом удрал в кусты и там от души накурился. Ну а что подстреленный гостеприимными хозяевами кабанчик оказался мелким, к тому же ни у кого и в помине не было соли – теперь казалось Сумкину не столь значительным. Просто досадные мелочи, с которыми на данном этапе можно и нужно мириться. Сумкин и мирился, как умел: глодал кость и думал о хорошем.

– Вот, кстати, странное имя: Фэй Лун, – сказал он, придирчиво осмотрев кость и швырнув ее в траву.

– Почему? – поинтересовался Чижиков.

– Да потому, старик, что оно какое‑то мультяшное, анимешное, ненастоящее, – хмыкнул Сумкин. – Что такое «фэй лун»? Дословно: «летящий дракон», понимаешь? Это скорее творческий псевдоним, чем то имя, которое папа дал нашему новому другу в его голозадом детстве.

– Опять дракон, – пробормотал Котя. – Снова дракон.

– Почему – снова? – спросил Федор, откинувшись на спину и уставившись в небо.

– Ну так ведь у меня!.. – Чижиков прикусил язык. В очередной раз он чуть не проболтался. – Ну… это… ты же рассказывал, что дракон в китайской культуре много значит, живет во всяких реках и озерах.

– А ты запомнил? – восхитился Сумкин. – Вот уж не ожидал! Кстати, расширю еще немного горизонты твоего познания. Дракон в Китае – символ императорской власти, поэтому императора часто иносказательно называли драконом и давали ему всякие соответствующие эпитеты типа «драконов лик» и тому подобное.

– Все интереснее и интереснее, – прошептал Котя, но так тихо, что Сумкин его не услышал.

 

А начиналось все далеко не так безоблачно: теплый день, уютный костер, сочный кабанчик. Нет, на поляне их встретили вовсе не гостеприимно. Появившиеся, казалось, ниоткуда люди, засадный полк коварного флейтиста, не двигались, не нападали, но держались так, что было ясно: чуть что – пустят в ход оружие незамедлительно и не задумываясь. Светло‑зеленые тона курток и штанов делали воинов почти незаметными на фоне кустов и деревьев, и хотя на виду стояло человек десять, можно было не сомневаться, что гораздо больше притаилось за стволами деревьев и в недвижной зелени кустов. Силы были явно не равны, но Лян Большой и Кун Разящая Секира просто так сдаваться не собирались: Лян перехватил посох поудобнее, другую руку положив на рукоять короткого широкого меча за поясом, Кун крутанул секиру и широко расставил ноги, изготовившись к бою.

«Погодите!» – неожиданно возвысил голос Лю Бан. Он положил руку на плечо Ляну Большому, посмотрел ему в глаза, и предводитель разбойников, опустив посох, отступил в сторону. Лю Бан, уронив на траву меч, который он так и не достал из ножен, направился прямиком к Фэй Луну. Не дойдя до него трех‑четырех шагов, бывший смотритель опустился на одно колено и склонил голову. Но не это повергло Чижикова в изумление, а то, что произошло дальше. Бывший уездный смотритель обратился к Фэй Луну с такими словами: «О могущественный страж амулетов Желтого императора! Я стою перед тобой безоружный, приняв свою судьбу и предназначение, о которых ты мне поведал. Меня ведет само Небо. А люди, что идут со мной, – мои верные спутники, и мы не желаем тебе зла!»

Фэй Лун шагнул к смотрителю, наклонился, протянул руку, взял за подбородок, заставил поднять лицо и заглянул в глаза. Потом удовлетворенно кивнул, улыбаясь. «Вижу, ты уже познал сокровенную тайну! Знай же, что могущество амулета велико и тебе еще понадобятся многие дни и ночи для того, чтобы постичь его до конца».

Беглецы напряженно прислушивались к их беседе, но мало что понимали. Чижиков, похоже, был единственный, кто догадался: речь определенно шла о драконе. Получалось, что и Фэй Лун о нем знал! Более того: он только что сказал Лю Бану, что тому нужно еще тренироваться и тренироваться использовать дракона правильно и на полном пределе возможностей этого необычного предмета. Котя в очередной раз почувствовал, что голова идет кругом: значит, прав был Борн, и предметы действительно идут из глубины веков, меняя владельцев. Они очень, очень древние, эти предметы. И кто тогда на самом деле человек с анимешным именем Фэй Лун?!

Впрочем, Чижиков отметил, что не только он один понимает, о чем на самом деле толкуют Лю Бан с Фэй Луном: Ника – тоже. Но тут не было ничего для Коти нового, ведь девушка обладала попугаем. Странно было другое: то выражение, с которым Ника наблюдала за беседой и ее отстраненная искусственная полуулыбка. Девушка вообще довольно часто улыбалась, как будто ее с детства выучили этой обязательной программе, и Чижиков уже попривык, но иногда… Иногда Коте ее улыбка казалась какой‑то механической. Словно защитная маска, которую Ника набрасывала на лицо в определенные моменты. Сейчас был как раз такой, а главное – Ника не замечала, что Чижиков за нею наблюдает.

– Мы еще поговорим об этом! – Фэй Лун поднял Лю Бана на ноги. – Нам следует многое обсудить. Но сначала всем вам нужен отдых, а также горячая еда! Здесь советник Гао не сможет разыскать нас. Разведите костер!

Светло‑зеленое окружение расслабилось, разбойники тоже опустили оружие. А Фэй Лун, распорядившись об ужине, увел Лю Бана за собой в лес.

Засадные воины оказались вовсе не страшными, а вполне живыми и дружелюбными людьми – после того, как Фэй Лун распорядился накормить гостей, они убрали оружие, разожгли костер и расселись вокруг. Вскоре из лесу принесли подстреленного кабанчика. Это вызвало оживление как в рядах разбойников, так и среди лесных воинов; кабан был насажен на вертел, откуда‑то появилась пахучая бражка – по кругу пошли чаши, закипели разговоры. Чижиков, Сумкин и Ника привычно отговорились от возлияний особенностями веры, а разбойники не отказались. Вскоре Лян с чашей в руке уже стоял у костра и в лицах излагал внимательно слушавшим его людям в светло‑зеленом красочную историю битвы за покинутый стан на вершине холма. На глазах происходило братание.

Чижикову, Сумкину и Нике оставалось только ждать возвращения Фэй Луна и Лю Бана. Куда идти, они все равно представления не имели, тем более не знали, как выбраться из лесной глуши, куда их столь любезно завел флейтист‑рыбак.

Прошло несколько часов, кабанчик был полностью съеден, Лян Большой прилично захмелел, светло‑зеленое воинство затянуло заунывную песню, а Лю Бан пока так и не вернулся.

 

Все это время Шпунтик провел в лесу. Кот опасался, что его опять обманом затащат на лодку и вокруг снова будет полно воды, а кроме того – лес одурял запахами и всякими разностями, прежде Шпунтику никогда не попадавшимися. Так что на поляну он не совался, но и далеко не отходил – иногда выглядывал из кустов, проверял, как там хозяин, видел, что хозяин его заметил, и исчезал в листве снова.

Кот гулял сам по себе.

Огибая очень симпатичный пенек, поросший подозрительными бледными грибками, Шпунтик нос к носу столкнулся с дурой‑мышью. Это было неожиданно и приятно: оказывается, дура‑мышь не теряла времени даром, а все это время бежала следом, чтобы вовремя оказаться рядом с котом. От радости Шпунтик кинулся к мыши и, сам не заметив как, ее придушил. Придушил и растерялся: мышь недвижно замерла среди старых листьев, расстелив по ним длинный хвост. Она больше не бегала, не сверкала бусинками глаз, не фильтровала запахи усатым носиком. Шпунтик потрогал ее лапой: может, дура‑мышь притворяется?

Нет, мышь не притворялась.

Не владея собой от огорчения, кот ненароком съел ее.

Конечно, оставалась еще лягушка, но в лягушку Шпунтик не верил: очень уж лягушка бестолковая, чтобы столько пропрыгать в одном направлении – и все ради того, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте в распоряжении кота. С другой стороны, лягушка могла воспользоваться рекой, где чувствовала себя увереннее, чем дура‑мышь, которая и плавать‑то наверняка не умеет… не умела.

Воодушевившись, Шпунтик направился на поиски лягушки, но вместо этого нос к носу столкнулся… с дурой‑мышью. От удивления кот даже присел: ну как же, ведь он только что ее сожрал! Ан нет: вот она, дура‑мышь – живая и здоровая, привстала на задние лапы, шевелит мелко носом, заинтересованно нюхает!

Как ей это удалось? Чудо!

Шпунтик немедленно поймал дуру‑мышь, снова придушил и съел. Но за очередным пеньком опять встретил дуру‑мышь.

В этом было что‑то сверхъестественное! И если бы брюхо кота не ощущало приятной сытости от только что съеденного, Шпунтик, если бы был, например, Котей Чижиковым, решил бы, что рехнулся. Ну как же: ведь два раза он уже дуру‑мышь душил, два раза пожирал, а она – вот, сидит живехонькая! Так что кот на всякий случай мышь схватил, но жрать пока не стал. Наверное, от изумления. Или просто уже не хотелось.

С мышью в зубах кот поспешил к поляне, но не добежал: у ствола поваленного ветром дерева сидела и смотрела на него… живая дура‑мышь. Опешив, Шпунтик разжал зубы – и придушенная дура‑мышь упала в траву. Некоторое время кот переводил взгляд с той мыши, что неподвижно лежала в траве, на ту, что увидел подле дерева. Потом мгновенным броском сцапал последнюю, придушил и уронил в траву рядом с первой.

Налицо был парадокс: две дуры‑мыши одновременно.

Некоторое время Шпунтик пытался разрешить парадокс путем обнюхивания добычи, как вдруг на него снизошло озарение: в природе есть больше чем одна дура‑мышь! В природе дур‑мышей есть несколько. Может, даже много!

В который раз поразившись, как мудро природа все обустроила, Шпунтик подобрал мышей из травы и потрусил дальше – на поляну, чтобы поделиться с хозяином удивительным открытием, которое он только что сделал.

 

– …Мы разведали у надежных людей, что императора нынче в столице нет, – рассказывал вернувшийся с Фэй Луном Лю Бан. – Творятся странные дела. Император повелел казнить наипреданнейшего военачальника Мина, а сам отправился в ежегодное путешествие по Поднебесной, дабы насладиться своими владениями, – тут бывший смотритель сморщился, будто съел изрядный кусок лимона. – Насладиться созерцанием результатов деяний своих, состоянием подданных, обозреть державу. С ним следует множество сопровождающих и гвардейцы – громадный караван.

– Как и заведено в случаях высочайших выездов, – кивнул Фэй Лун. Он, как и Лю Бан, сидел, скрестив ноги, у костра.

– Наставник Фэй милостиво согласился помочь нам достичь столицы, – продолжал смотритель. – Но… – тут Лю Бан взглянул на Чижикова, – господину Фэю непременно нужно знать, с какой целью мы в столицу направляемся. Я не мог ничего рассказать ему, господин Килэки, ибо мне и самому сие неведомо. Не будет ли вам угодно объяснить сие наставнику Фэю?

– Нам, скромным чужестранцам… – начал было Чижиков.

Но тут из ближайших кустов вышел Шпунтик. Из пасти его свисали две длиннохвостые мыши. Кот неторопливо потрусил через поляну прямо к костру.

Появление Шпунтика вызвало вполне ожидаемый эффект: все замолчали и уставились на кота – в том числе Фэй Лун.

– Благовещий зверь мао! – на правах старого знакомого возгласил Лю Бан и из позиции сидя совершил коту поясной поклон. Обернулся к Фэй Луну. – Наставник! Вам повезло созерцать благовещего зверя, о котором я вам так много рассказывал!

– Благовещий зверь! – Фэй Лун тоже поклонился. – Сколь милостиво Небо, что позволило нам созерцать тебя!

Бледно‑зеленые воины кланялись непрерывно. Лян Большой и Кун Разящая Секира не отставали от них. Шпунтик в нерешительности остановился: постоянные камлания начали раздражать кота. Приятно, спору нет, но ведь и меру знать надо. Может кот запросто пройти через поляну?

– Довольно! – сказал Сумкин, появляясь из‑за деревьев, куда отлучался покурить. – Благовещий зверь не любит излишеств, – объяснил он. – Чрезмерное поклонение раздражает благовещего зверя. Прошу вас, хватит кланяться.

– Да, в самом деле! – поддержал его Чижиков.

Шпунтик, видя, что все эти странные люди перестали трясти головами в его сторону, дернул хвостом и подошел прямо к хозяину. Усевшись напротив Чижикова, Шпунтик разжал зубы и к ногам Коти упали две жирные мыши.

– Благовещий зверь мао делится с нами едой! – воскликнул Лю Бан. – Благовещий зверь заботится о том, чтобы мы не испытывали голода в путешествии! Значит, само Небо через благовещего зверя благоволит нам и нашим намерениям!

Разбойники и лесные воины закивали: да, да, определенно благоволит!

Непонятый Шпунтик не стал дожидаться, пока ему снова начнут кланяться, а большими прыжками умчался в кусты.

– О‑о‑о… – пробормотал Фэй Лун. – Мне сказывали, что в столице, в глубине дворцовых покоев, тоже обитает благовещий зверь, но видеть его мне не случалось. Сколь он прекрасен, сколь благостен!

– То есть, наставник Фэй, вы хотите сказать, что у императора есть свой собственный благовещий зверь мао? – спросил Сумкин.

– Так говорят, – кивнул Фэй Лун. – Так рассказывают.

– Но возможно ли это? Выходит, Небо поддерживает власть Цинь? – заволновался Лю Бан. – Иначе зачем Небу ниспосылать во дворец благовещего зверя, если не указать на свое благоволение?

– Или указать на другое, – туманно ответил Фэй Лун. – Смотритель Лю, кто мы такие, чтобы обсуждать волю Неба?

– Верно, верно, – согласился Лю Бан и почтительно поднял из травы задушенных Шпунтиком мышей. – Господин Килэки позволит мне приготовить для него еду, дарованную благовещим зверем?

– Нет, благодарю вас, – отказался Котя. – Если вам угодно, почтенный господин Лю, вы можете взять эту еду себе. И разделить ее с остальными, – добавил он, поймав заинтересованный взгляд Ляна Большого.

– Если господин простит мне мое любопытство, – обратился Фэй Лун к Сумкину, указывая на его очки, – что это за удивительная вещь насажена на ваш нос?

– Это редкая заморская диковинка, – с готовностью объяснил Федор. – Она помогает моим слабым глазам ясно видеть.

– Позволит ли мне господин рассмотреть диковинку поближе? – попросил флейтист. Он держался почтительно, но без подобострастия, с достоинством. – Ибо никогда ранее в своей жизни я не встречал ничего подобного.

Чуть помявшись, Сумкин снял очки и протянул Фэй Луну.

– Сколь дивная вещь, – сказал тот, крутя очки в руках и внимательно разглядывая так и этак. – Это, должно быть, полированный горный хрусталь. Какая искусная работа!

С явной неохотой Фэй Лун вернул очки Сумкину, и тот облегченно нацепил их на нос.

– У вас странные имена, – посмотрел Фэй Лун на Чижикова. – Килэки, Сыпокэ, Кэсы. Откуда вы, господа?

– Из далеких‑далеких мест, – привычно начал Котя. – Мы чужестранные торговцы, нас ограбили, забрали все наше достояние…

– Мой господин Килэки, – отвлекся от свежевания дарованных благовещим Шпунтиком мышей Лю Бан. – Вы можете не таиться перед наставником Фэем. Наставник мудр, прозорлив и достоин доверия.

– Возможно, мы не торговцы, – согласился Котя. – Однако же действительно из очень далеких земель. И нам очень нужно попасть в столицу.

– Это легко, – улыбнулся Фэй Лун. – Милостью нашего императора все дороги ведут в столицу.

– Но нам нужно пробраться в императорский дворец, – уточнил Чижиков.

– Это нелегко, – признал Фэй Лун. – Туда ведет всего одна дорога. Императорская. Но что вам понадобилось во дворце? Или же вы умыслили покуситься на жизнь императора и тем избавить Поднебесную от тирана?

– Скажи, что да, брат Килэки, и мы немедленно идем с тобой! – встрял Лян Большой. – Я самолично…

Фэй Лун взглянул на него с легкой усмешкой.

– Достойный богатырь! Удаль твоя очевидна! – перебил он предводителя разбойников. – Но много ли пользы в том, чтобы без славы сложить голову?

– Меня это тоже волнует, – тихо буркнул Сумкин. – Нет удали в бессмысленном сложении головы. Никакой.

– Нет, наставник Фэй, – ответил Фэй Луну Котя. – Мы не затем стремимся в столицу.

– Тогда зачем же? Ибо если я стану помогать вам, мне нужно быть уверенным в том, что помыслы наши сходны.

– Хорошо же… – вздохнул Чижиков. Ничего не оставалось, как сказать правду. Или что‑то, на правду похожее. Он искоса взглянул на Нику, ища у нее поддержки или дожидаясь какого‑нибудь знака, но девушка сидела с отсутствующим видом и тихо улыбалась сама себе. Пришлось справляться самому. – Хорошо. Мы направляемся в столицу затем, чтобы тайно проникнуть в императорскую сокровищницу.

Все замолчали, напряженно на Котю глядя. Кроме Ники. Ну и Сумкина, который, конечно, удивился неожиданной правдивости приятеля, но и только.

Лю Бан забыл про мышей. Лян Большой от удивления открыл рот. Кун уронил любимую секиру. Воинство Фэй Луна тревожно переглядывалось.

– Не будет ли с моей стороны дерзостью поинтересоваться, что вам нужно в той сокровищнице, господин Килэки? – наконец спросил Фэй Лун. – Вам ведь должно быть ведомо, сколь хорошо охраняются дворцовые покои, а сокровищница в них – одно из самых сокровенных мест.

– Мы узнаем это лишь тогда, когда попадем внутрь, – ответил Чижиков. А что ему еще оставалось? Ведь Котя до сих пор не знал, что надо искать!

– Но, – Фэй Лун нахмурился, – ведомо ли вам, господин Килэки, что сокровищница императора достаточно обширна, содержимое ее многообразно? Мнится мне, там можно провести в поисках долгое время, которого у вас не будет! Да и как вы прокрадетесь внутрь? Дворцовая стража ведь не дремлет.

– Я не могу сказать вам большего, ибо сам не знаю! – развел руками Чижиков.

Фэй Лун в раздумье выпятил нижнюю губу.

– Вещь, за которой мы направляемся в столицу, находится в императорской сокровищнице не по праву, – неожиданно вступила в разговор Ника. – Эта вещь не должна там находиться. В руках императора она может навлечь неисчислимые бедствия не только на Поднебесную, но и на весь мир.

– Вам это определенно ведомо, госпожа Кэсы? – осторожно спросил Фэй Лун, внимательно глядя на девушку.

– Определенно, – кивнула она.

– Откуда же?

– У меня свои пути, – был ответ.

– Это я уже постиг, – легко улыбнулся Фэй Лун. – Ибо смотритель Лю не зря назвал меня стражем амулетов Желтого императора, нашего великого божественного предка. Мне дано чувствовать такие амулеты. А указанное самим Небом предназначение мое и нашего клана – заботиться о том, чтобы сии волшебные предметы не попадали в руки людей недостойных. Ибо простые смертные не в состоянии постичь могучую силу, коя заключена в амулетах Желтого императора, и лишь те, кто избран Небом, вправе теми амулетами обладать. У остальных мы их забираем. Не угодно ли вам, моя госпожа, передать мне тот амулет, что сокрыт у вас за пазухой?

– Нет, не угодно, – мотнула головой Ника. – Мой амулет служит правому делу и без его помощи нам невозможно будет попасть в сокровищницу.

– Моя госпожа, – снова улыбнулся Фэй Лун. – Позвольте сказать вам, что у меня тоже свои пути. Прошу вас, передайте мне амулет. Иначе придется забрать его силой.

– Позвольте! – вскинулся было Чижиков, но сильные руки толчком усадили его на место.

Котя оглянулся и увидел, что воинство Фэй Луна от беззаботного сидения за вином у костра мгновенно перешло к решительным действиям: не только рядом с ним, но и возле Сумкина, Ляна и Куна стояли люди в светло‑зеленом платье с мечами наготове.

– Предательство!!! – закричал Лян Большой, но в горло ему тут же уперлось лезвие. – Пре‑е‑е‑е…

Предводитель разбойников бессильно замолчал.

Лишь Ника избежала пленения – девушка, не вставая, пружиной взвилась в воздух и единым прыжком перелетела через костер. Там она стремительно извлекла из ножен прихваченный у Чижикова меч и, играючи, отбила лезвием пару стрел, что успели пустить в нее лесные воины.

Хватка рук, удерживавших Чижикова, ослабла, но Котя не обратил на это внимания: он во все глаза смотрел на внезапно преобразившуюся Нику, он был потрясен, он в очередной раз ничего не понимал. Не менее ошеломлены были и все прочие.

– Ну ни фига себе… – хрипло пробормотал Сумкин.

Один Фэй Лун сохранил спокойствие.

– Моя госпожа Кэсы, – сказал он, указав на Нику флейтой. – Не вынуждайте меня.

– Наставник Фэй! – голос Ники был непривычно тверд. – Я не враг вам. Не становитесь и вы врагом мне и моим друзьям. Вы говорили о помощи. И мы согласны принять ее. Но не любой ценой. Если вам противно такое, просто не мешайте. Мы пойдем одни.

«Как она лихо за всех нас расписывается, – отстраненно подумал Чижиков. – Ну почему, почему я все время как марионетка в чьих‑то руках дергаюсь?!»

Он попробовал пошевелиться: соратники Фэй Луна уже пришли в себя – держали крепко. Более того: Котя почувствовал прикосновение к шее чего‑то острого.

«О, только не это опять! Там и так все копьем ободрано… Еще неизвестно, в какую грязь то копье тыкали и какая зараза сейчас по моему организму расползается».

– Я скрываю свою сущность от мира, – продолжала Ника, – потому что полна решимости выполнить задуманное. Довести дело до конца. На благо Поднебесной. На благо всего мира. На благо людей, которых вы, наставник, не знаете и никогда не узнаете. И оттого я не отступлю. А теперь, наставник Фэй, нападайте. Если вам угодно.

Ника выставила перед собой меч, застыв в диковинной стойке.

– Благородны помыслы ваши, – медленно кивнул Фэй Лун. – Вы печетесь о благе Поднебесной больше, чем о собственной жизни. И хотя в словах ваших много туманной неясности, но вам верит смотритель Лю и вас выбрал благовещий зверь… Я помогу вам. Такова воля Неба.

– Ха! – радостно воскликнул Лян Большой.

– Благодарим вас, наставник Фэй! – облегченно выдохнул Чижиков: он боялся, что у костра вот‑вот закипит очередное сражение.

Как бы ни обманывала его Ника, но сейчас именно она была его единственной надеждой очутиться снова в две тысячи девятом году. И если бы с Никой что‑то случилось…

– С вашей помощью мы преуспеем, – закончил он свое выступление.

 

Эпизод 17

Увидеть Сянъян и умереть