Месть подруги Ульяны /История, рассказанная на десерт

 

– Нет, ну я же говорила, что мужики сами не знают, что им нужно! – заахала Пятницкая, налегая на нежные цукаты, залитые шоколадной крошкой. – А как же она узнала, что у него любовница?

Ульяна улыбается Лене так, как улыбается мама своей впервые накрасившейся дочери:

– Она узнала, что у него не любовница, а две любовницы… – светская львица делает многозначительную паузу и ждет ахов и охов.

Бойко в восторге пинает ногой Пятницкую, та делает страшные глаза и пытается наступить на ногу Ларисе. Та вовремя ноги поджимает. Все молчат.

– Какая разница – как? – слегка раздражается Ульяна. – Мало ли доброжелателей на свете…

– И она решила отомстить… – причмокнула губами Наташа, предвкушая настоящую Историю.

– Конечно. Несмотря на то, что и у нее был любовник. Факт этой измены ее просто потряс.

– И как же мстят такие женщины, как вы и ваша подруга? – заинтригованная Лариса с явным наслаждением сделала еще один глоточек клубничного мохито.

– Она отвела его в магазин – в очень известный меховой салон, чтобы он купил ей норковую шубу. Он чувствует себя виноваатым, – Ульяна с удовольствием тянет «а» практически в каждом втором слове с этой буквой, – и с удовольствием делает ей этот пода‑арок. А на следующее утро, когда этот кретин уезжает на работу, она берет шубу, едет в этот магазин и просит продавца повесить ее обратно.

– А что, разве так можно? – Лена Пятницкая отродясь норковых шуб не покупала, но хорошо помнила, какой ей пришлось устроить скандал, чтобы поменять дубленку, купленную прошлой зимой на рынке.

– Ну разумеется. – Ульяна снова одаряет материнским взглядом Лену, заедающую земляничный суп с мороженым невесть откуда взявшимся куском хлеба. – Она же могла разонравиться или не подойти.

– Ну а в чем же заключается месть? – торопит рассказчицу Лариса.

– В том, что в середине дня она возвращается в этот магазин со своим любовником, который… покупает ей эту шубу.

– И в результате у нее, – Бойко уже расправилась с порцией домашнего мармелада и от восторга захлопала в ладоши, – шуба, два мужика, уверенных, что ее одарили, и плюс деньги на еще одну шубу! Неплохой улов!

– Ну, на руках у нее осталась не вся сумма, а за вычетом 20 процентов, которые она отдала магазину. За лояльность.

По лицу Ульяны было видно, что она гордится подругой и ей до сих пор приятно вспоминать о ее маленькой мести своему дебилу‑супругу (бизнесмену, входящему в сотню Forbes).

– Пота‑аму что, – доедая свой лимонный сорбет, Ульяна не удержалась от сентенции, – если некоторые просто уходят, то другие решают наказа‑ать.

 

Четверг. Смеркается. Спортклуб «Фит энд Фан».

Ввиду сильной загруженности на работе я заядлым тусовщиком не считался, но кое‑куда все же выбирался. Для меня всегда оставалось неразрешимой загадкой, как все эти роскошно‑гламурные персонажи успевают побывать на трех мероприятиях за вечер (иногда светские рауты, как блинный пирог, наслаиваются друг на друга) и, как они утверждали, полноценно пообщаться, три раза за вечер поразив публику абсолютно разными нарядами. И если светские львы в нормальной жизни занимались разными делами, то род занятий «львиц» был на удивление одинаковым. Сначала они объявляли себя студентками, а потом, сделав в своих квартирах роскошные евроремонты, начинали представляться так:

– Катя (Вера, Маша, Люба…). Дизайнер по интерьерам.

Бедняжки! Они не догадываются, что почти все неработающие экс – и действующие жены богатых мужей освоили в столице ту же профессию. Поэтому любые светские мероприятия, которые были в изобилии украшены этими дамами, смело можно было считать корпоративными.

Не пойти на эту вечеринку в спортклуб я не мог – приходилось отрабатывать значительные скидки при покупке членской карты этого элитного заведения.

В зале, помимо многочисленных неизвестных любителей фитнеса, перед фотографами из глянцевых изданий вовсю «светились» известные любители фана, которых на обычной тренировке без косметики узнать было трудно.

Ее я заметил сразу…

 

Рассказ Ульяны произвел на наших девушек самое сильное впечатление. Во‑первых, потому, что рынок в Коньково, на котором они отоваривались, не предполагал таких красивых и выгодных махинаций. Во‑вторых, из‑за несметного количества любовников на одну душу ее знакомой, а в‑третьих, просто из женской солидарности: да, Ульяна и ее приятельницы в день тратили больше, чем они втроем зарабатывали за месяц, но это же не повод оправдывать мужей‑негодяев? Прощались душевно.

– Я вам завтра еще раз на всякий случай позвоню, – перешла к организационным вопросам Наташа. – И если можно, захватите с собой эту подругу с шубой…

Выяснилось, что поднимается Ульяна поздно и кто‑нибудь из девушек должен ее разбудить.

– Конечно, Ульяна, – охотно согласилась Лариса, – после того, как мне только что пришлось 10 минут ждать очереди в туалет, мне совсем не трудно это сделать. Слушайте, а вы не знаете, зачем в теплую погоду работает гардероб?

– А это чтобы совесть оставлять, когда сюда приходишь. А потом забирать ее обратно, – добила редакторш настоящая светская львица…

 

Тюрбан из пышных перьев, кипельно‑белые обтягивающие брюки из лайковой кожи, что‑то мерцающее едва прикрывает о‑очень красивую грудь… Гордый профиль, подсвеченный серьгами с огромными бриллиантами, спокойная, чуть надменная полуулыбка. Среди обычных любителей «фита» и «фана» стояла Снежная королева…

Я дождался, когда она заметит мои восторженные взгляды в ее сторону, и самоуверенным Каем направился к ней. Я еще не был готов сложить для нее слово «Вечность» из кубиков льда, но опасные для моего сердца осколки уже явно летали где‑то рядом.

– А вы знаете, что нарушаете закон американского штата Род‑Айленд, где категорически запрещается носить одежду, сквозь которую хоть немного просвечивается нижнее белье? Там за это беспощадно штрафуют!

– О‑о‑о, – тянет она, улыбаясь. – Вы юрист? Всегда мечтала познакомиться с мужчиной этой специальности.

Хороший вопрос… После того как в аэропорту Якутска у меня попросил автограф оленевод Степан (а люди этой профессии круглый год перемещаются за стадами животных по всей тундре, насколько я понимаю, плохо оснащенной телевизорами), услышать такое в центре Москвы… Наверное, я не был к этому готов.

– Нет, – я внимательно смотрю в ее глаза. Это что, новая форма кокетства?!

– Не юрист, правда? – абсолютно невинная улыбка и полная безмятежность в лице. – А так хорошо разбираетесь в американском законодательстве.

Если честно, я немного растерян, но продолжаю улыбаться.

– Ну, признавайтесь, – глоток розового шампанского Piper–Heidsieck Brut и игривый взгляд поверх бокала, – что вы делаете? Я уже достаточно заинтригована, – и еще один глоток, и еще один взгляд…

SOS!

– Давайте отойдем к бару, – предлагаю я, – там светлей и прохладнее!

Незнакомка делает шаг по направлению к стойке и окутывает меня шлейфом каких‑то удивительных духов.

– Что это за запах, похоже на Расо Rabanne? – Я иду за ней и купаюсь в аромате.

– Не угадали, – она присела к барной стойке, – этого парфюма еще нет в России. Он называется, – опять эта сумасшедшая полуулыбка, – «Агент‑провокатор».

Хорошее название…

– А… знаю, – я присаживаюсь рядом. ~– Они с феромонами. Аромат, действующий на уровне подсознания, убивает наповал.

Такой подкованностью я обязан своему лучшему другу Андрею Бреннеру. Он живет в Кельне, работает в русском отделе новостей радиостанции Deutsche Welle и в модных фишках, как и в вопросах внешней политики, разбирается одинаково хорошо.

– Я не настолько кровожадна, – она поправляет сережку, и на ее пальце я замечаю еще один бриллиант. – И все‑таки где вы работаете?

Неужели не шутит?

– Но я даже не знаю, как вас зовут?! – театрально взмолился я.

– Обычно первым представляется мужчина, – она протянула открытую ладонь. – Но я Марина.

– Очень приятно, Андрей, – улыбаясь, я задержал ее руку в своей. – Что делают в жизни такие красивые женщины, как вы?

– Занимаются бизнесом, – она не спешила отнять руку. – Теперь ваша очередь признаваться. – И она, отпустив мою руку, но по‑прежнему не отрывая от меня взгляда, снова поправила сережку.

– Я работаю на телевидении, – произнес я почти шепотом, как бы выдавая очаровательному следователю страшную тайну.

Ну сейчас. Сейчас она меня должна узнать и кокетливо произнести: «Ах да, я вспомнила, где вас видела!»

Но ничего подобного не происходит. Брови королевы чуть поднялись вверх:

– М‑м‑м, как интересно… А кем? Осветителем?

Тогда мне показалось, что такое искреннее неведение сыграть просто невозможно…

 

– 5, 4, 3, 2, 1! Внимание: мотор!

– Вы смотрите «Большую стирку»! Наша тема сегодня – «Мужские забавы»! И вот что мы услышали на улицах города.

– Главная моя забава – гараж, – слегка гундосит с экрана мужчина неопределенного возраста в кепке. – Только там я могу нормально расслабиться.

– Да я бы позабавлялся, да не с кем! – молодой парень улыбается в полный рот и салютует в камеру бутылкой пива.

– Пьянки! – уставшая женщина кладет на асфальт два огромных пакета и переводит дух. – Какие еще у них забавы! Мой как напьется – хоть из дома беги! А в молодости так вышивал хорошо. Одна подушечка до сих пор осталась.

– Вот миллионер один футбольные клубы покупает. Отличная забава! – смеется молодая длинноволосая блондинка из разряда «Желает познакомиться». – Я сама футбол не люблю, но его команду я бы поддержала!

Главной мужской забавой шеф‑редактора Миши была недавно купленная Toyota. Раз в неделю Миша обязательно заезжал на эту автомойку. Он выходил, платил деньги, внимательно осматривал свою сверкающую машину, но так и не мог заговорить…

«Черт! – переживал он. – Она, наверное, думает, что я псих».

Сероглазая девушка, узнавая его, весело здоровалась и принималась натирать бока «японки» тряпкой.

«Ну не стой болваном, – резонно замечал внутренний голос обычно раскованного Миши, – скажи ей что‑нибудь…»

Но язык прилипал к пересохшему небу, и он продолжал молчать и смотреть на незнакомку. И то, что она была мойщицей, а он – сотрудником известного телепроекта, было неважно! Миша встречал в своей жизни и дворников с двумя высшими образованиями. Да и его первый телевизионный начальник на утреннем шоу Павел Каспаров в период безработицы подрабатывал водителем такси. Просто слушая, как она напевает и смеется, поворачивает голову и таким изящным жестом поправляет непослушную прядь волос, он вспоминал свою далекую школьную подружку Олю Петрову.

– Слушай, Паронин, ты что, заигрываешь со мной? – заявила она, когда он на физкультуре подал ей укатившийся мяч.

Буркнув что‑то невразумительное, он быстро ретировался.

– Что же ты без пряников заигрываешь, а? Паронин? – насмешливо кричала она ему вслед.

На следующий день он на деревянных ногах подошел к ее парте и положил перед нею пятикилограммовый пакет с шоколадными пряниками. Оля сунулась в пакет, покраснела, вскочила и с криком «Дурак!» выбежала из класса.

Через пять месяцев ее отца‑военнослужащего перевели в другой город. И она уехала, заставив его впервые в жизни заплакать…

 

Во время рекламной паузы я могу выйти, но присесть – нет. В душную студию вплывает самый утонченный персонаж нашего коллектива – гример Стасик. Правда, слово «гример» он страшно не любит и называет себя стилистом, работающим только со звездами категории «А». Высоко подняв и без того задранный подбородок, Стасик с достоинством адмиральского крейсера огибает толпу и небрежными, профессионально отточенными движениями принимается орудовать спонжем. Весь его облик говорит: ну что, жалкие недотепы, поняли наконец, кто здесь настоящий король?!

Стасик призван неотрывно следить за моим внешним видом на протяжении всего эфира. И о‑очень не любит, когда редакторы указывают ему на оплошности.

– Стась, поправь Андрею пиджак сзади… И лоб у него опять блестит, – в целом ответственный редактор Надя может ошибаться, но на все детали у нее глаз‑алмаз.

– ГоспАди, – Стасик перестает наводить порядок в своем кофре и пытается убить ее взглядом. – Ну почему безвкусица правит этим миром! – и он переводит взгляд с Нади к потолку (небесам), а потом снова на Надю. – На последнем миланском показе у Dolce & Gabbana все так ходили! А ты, зая, – и он хлопает крышкой своего гримерного чемоданчика, – сделай лучше что‑нибудь со своими… волосами.

И, бросив на «безвкусицу» еще один леденящий кровь взгляд, Стасик, театрально развернувшись, удаляется.

Надя тут же бросает на произвол судьбы эфир и бежит за поддержкой к своему бой‑френду, администратору Кириллу.

– Кир, а Кир, – сюсюкает она с этим здоровущим мужиком, – ты как считаешь, мне подстричься или нет? – и дважды кружится вокруг себя, показывая товар лицом. – А может, перекраситься? – и Надя смотрится в него, как в зеркало.

– Да ладно, – молвит зеркало в ответ, – че ты? Все нормально. Ты мне и так нравишься – настоящая «мужская» рука Кирилла опускается на ягодицы ответственного редактора. – Слушай, Надюш, до зарплаты пятьсот рублей дашь? Позарез надо! – и его хватка крепнет.

– Ой, не могу, – Наде очень стыдно, – мой бывший приходил, ему на резину не хватало, на зимнюю.

– А еще на какую резину ему не хватало? – настоящую мужскую шутку сопровождает еще одна настоящая хватка за ягодицы.

– Ну ладно, Кирюш, не сердись, – сгущается туман в глазах Нади. – Я у Ленки для тебя займу.

Кирилл тут же ее отпускает и собирается уходить.

– Постой, – шепотом «кричит» ему вслед ответственный редактор. – У меня мама с Викой на дачу уехали, а?

– Не могу, – и Кирилл разводит руками с бицепсами, трицепсами и всем остальным полагающимся ему по штату героя‑любовника богатством, – я завтра сестре обещал мебель перевезти.

Конечно, Кирилл морочил ей голову. Он наверняка договорился идти в пивбар с друзьями. Конечно, Надежду, одну воспитывающую дочь, было жалко. Но из восьмидесяти пяти процентов женщин в нашей редакции половина были и за маму, и за папу. Кирилл же был достаточно независим, хорош собой, а главное, холост…

 

Огромное сияющее пространство спортклуба встречает меня непривычной тишиной. Здесь редко кто бывает в такое время. Неужели? Легкое дуновение ветерка от захлопнувшейся двери и – «Агент‑провокатор»?! Уже две недели прихожу в клуб, но Марины нигде нет. Только этот запах как будто преследует меня, как будто шепчет тихо и сладко: «Я здесь…» Удивительный запах – терпкий, свежий, необъяснимый!

Похоже, у меня начинаются проблемы…

Все! Срочно на беговую дорожку, только пульт от телевизора возьму. У Гомера сирены заманивали проплывающих моряков песнями, а тут… Как она узнала, что аромат для меня почти колдовство? Все, хватит грезить наяву – я уже бегу. Что там сегодня в родном эфирном болоте? Нет, плохо сказал про болото, родину‑то не выбирают!

MTV. Чернокожие перцы в бейсболках и широких штанах, блестя от пота, механически извиваются под псевдорегги. Чего это они так взмокли? Наверно, перед съемкой для пущей сексуальности маслом намазались…

Переключаем на НТВ… Тюремная романтика. Вышка, серый барак, не вынимая сигареты изо рта, уголовники «опускают» молодого сокамерника.

Что дальше?.. «Культура» – кадры военной хроники: нацисты, чеканя шаг, проходят по Мюнхену…

Вытираем полотенцем пот, сбавляем скорость и переходим на «Россию». Участники какого‑то шоу с упорством, достойным лучшего применения, окунают друг друга в густую навозную жижу…

Щелкаем пультом – МУЗ ТВ… Очередные, но уже белые перцы в широких штанах и бейсболках облизывают микрофоны: «Сладкая конфетка – малолетка!.. Не грузи меня, детка». Да‑а‑а… На глазах миллионов рождается хит сезона! Еще можно добавить: «Я твоя блудливая нимфетка и ночую дома крайне редко!» Хорошо, что Набоков со своей поистине девственной «Лолитой» до этого не дожил!

Непреходящие ценности, канал «Дикая природа». Крупным планом пульсирующая вагина антилопы…

Может, утренний ноктюрн от Кати Стриженовой поднимет настроение? Нет, не поднимет– на нашем канале профилактика.

Ладно – как там дела у сладострастной антилопы?

 

Пять лет назад дочка упросила подарить ей собаку, клятвенно уверяя, что только она будет ее выгуливать, мыть и кормить. И все эти пять лет по утрам Лесси, отчаявшаяся разбудить свою главную хозяйку, приходила поднимать Наташу. Вот и сегодня Наташа Бойко проснулась от поскуливания собаки, встала, поставила чайник и, выпустив во двор бедное животное (умница овчарка утренний моцион совершала сама), пошла будить припозднившегося вчера мужа.

– Петь, вставай, – она села на край кровати, чуть подождала и снова начала тормошить супруга, – вставай! У меня поясница разламывается, может, подбросишь до работы?

С хрустом потянувшись и зевнув, муж сел в кровати и тут же сцапал Наташу в объятия:

– Не бережешь ты себя, мать, не бережешь, – с удовольствием похлопывал он Наташу по спине. – Но ты у меня еще в порядке, вон какая взбитая, – со спины похлопывания перекочевали пониже, и Петя стал аккуратно заваливать Наташу в кровать. – Пончик ты мой сахарный!

– Перестань, – Наташа старательно отбрыкивалась, – там Ленка уже проснулась. – Супружеский секс в Наташины утренние планы не входил.

– Да ладно, – пыхтел Петя, не оставляя попыток заявить свои права на жену, – вечно ты Ленкой прикрываешься…

– Все, не могу, – Наташе наконец удалось вырваться, – я побежала! Лена, поднимайся! – закричала она уже от входной двери. – Опоздаешь в школу! И не забудь – у тебя сегодня танцы! Пока!

Длинноногая девица, которая пришла на остановку позже Наташи, первой впорхнула в маршрутку.

«Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим! Деньги – водителю!»

В другой раз самодельный плакат над дверью заставил бы Наташу улыбнуться и, может, пригласить веселого водителя на программу, но сегодня ее все раздражало.

Заняв последнее, самое неудобное боковое место, Бойко оглядела пассажирский состав: салон на 80 процентов был заполнен 30‑летними бодрыми девушками с открытыми плечами и загорелыми коленками. Двадцать процентов составляли она, две бабушки и неизвестно чей ребенок. На ухабе «Газель» подбросило, и яркая брюнетка с ноутбуком весело взвизгнула.

Наташа задержала взгляд на ее стройных ногах, обтянутых джинсами с сильно заниженной талией, и на пупке с пирсингом, и у нее вдруг слезы подступили к глазам. Больная поясница была тут совершенно ни при чем. Впервые за шестнадцать лет супружеской жизни ласковое прозвище Пончик, придуманное мужем в дни их студенческой юности, открылось ей во всей красе. Глядя на полную маршрутку рыбок, заек, кисок и как там еще их называют любовники, Наташа подумала, что пончик, как ни сдабривай его сахарной пудрой, всегда останется пончиком…

 

Если в начале создания «Большой стирки» в редакции еще встречались люди, способные ежедневно читать серьезную аналитическую периодику, то через год весь наш коллектив, быстренько пробежав скандальные заголовки «Жизни», «Комсомольской правды», «Экспресс‑газеты» и «МК», принимался подробно исследовать последние страницы толстых глянцевых журналов, где обычно публиковались фотографии светской хроники. «Известия» и «Коммерсант» чаще всего оставались нераскрытыми. В результате среди тем, предлагаемых на летучках, неизменно присутствовали: «18 абортов и выше», «Мой купальник самый‑самый», «Я потеряла девственность в 12» и т. д. Генриетта называла это «профессиональной деградацией», хотя сама редко читала какую‑либо прессу.

Сегодняшнее заседание редакторской группы знаменовало собой кардинальный творческий прорыв.

– Как вам тема «Размер имеет значение»? – шеф‑редактор Михаил довольно улыбается.

Наши дамы смотрят на него, как на полного идиота, и молчат. Генриетта, опоздавшая к началу обсуждения, решает сыграть роль продюсера продвинутого:

– Ничего, Майкл, – она окидывает редакторов надменным взглядом, – звучит вкусно.

Все молчат. «Вкусно – невкусно! – практически не шевеля губами, шепчет Бойко на ухо Пятницкой.

– Словарный запас в два раза меньше, чем у Эллочки Людоедки».

«Точно, – шепчет в ответ Лена, прикрыв рот ладонью. – Нет, чтобы прямо сказать – г…но».

И тут наконец не выдерживает Лариса Камышева. Слегка откашлявшись, она делает официальное заявление:

– Мы на эту историю уж точно никого не отыщем, – она чуть краснеет. – Мы же не можем выслушивать представителей только одной стороны?

На лице Миши ясно прочитывается недоумение:

– Ларис, ты это о чем?

Дамы начинают гнусно хихикать.

– Она, Миш, про то, что больших не бывает, – бабахает Бойко, и все начинают ржать.

– Я имел в виду совсем не это! – Миша не намерен выглядеть клоуном и поэтому очень, очень строг. – Я про размер зарплаты, например, глаз, машины, ВВП, носа…

– Бриллиантов! – стучит карандашиком по столу Генриетта, недовольная общим весельем.

– Да, конечно! Или бюста, например! – одобренный поддержкой продюсера, искрит шеф‑редактор. – Это очень актуально, многие девушки по этому поводу комплексуют.

Девицы опять начинают хихикать.

– Про грудь у нас уже было, – Генриетта бросает карандаш и начинает постукивать перламутровыми ноготками по столу – злится.

– Хорошо, – Миша не намерен сдавать позиций. – А как вам тема… – тут он делает небольшую паузу и, победно глянув почему‑то в мою сторону, произносит: – «Мой муж не ночует дома».

– Слишком линейно, нет развития темы, – чеканит Генриетта.

(«Ну все, – шепчет Бойко, – «невкусно» и «линейно» уже было. Сейчас «вижу – не вижу» начнется». Все еле сдерживаются от смеха.)

– Как нет развития?! – Миша даже засмеялся такому непониманию темы. – У нас эксклюзив с женой Сергея Авдеева. Он в космосе уже 800 дней!!!

Генриетта недовольно поджимает тонкие губы:

– Но я же ничего про это не знаю… Кто с ней договаривался?

Я слишком хорошо знаю этот тон, чтобы не понять, что вопрос «Кто с ней договаривался?» на самом деле означает: «Кто посмел, не сказав мне?!»

–Да Андрей вроде звонил вчера, – «сдает» меня Юля, – упрашивал, она вроде согласилась.

Похоже, не замечает зарождающегося продюсерского гнева только Миша. Он вскакивает со стула и начинает чуть ли не в лицах разыгрывать какую‑то школьную самодеятельность:

– Гетта, представьте, Авдееву в лицо никто не знает, – он изображает некое удивление. – Она заходит в студию, – шеф‑редактор делает два шага к сканеру, – называет свое имя, а потом рассказывает, что ее благоверный уже два года как не ночует дома. Все в шоке, – Миша разводит руками. – Как?! Не может быть?! Да гнать такого мужика надо!

Глаза Миши сияют.

– Потом – а‑ап! – шеф‑редактор хлопает в ладоши. – И Андрей говорит: у нас прямо сейчас есть уникальная возможность связаться с вашим «неверным» мужем и спросить, что это он себе позволяет?! И дальше, – все уже поняли, что дальше, но все равно с интересом смотрят на Мишу, – дальше телемост с космическим кораблем! На лицах Авдеевых – счастье, у миллионов зрителей – катарсис!

Всем нравится.

– Гениально! – восхищается Лариса, которой слово «катарсис», в отличие от продюсера, хорошо знакомо. – Мишка! Ты – супер! – и она поднимает вверх большой палец.

Но Генриетта, не прощавшая в своем присутствии восхищения кем‑нибудь другим, опять поджимает губы:

– Может, эта… идея и ничего, но надо все тщательно проработать. Пока я программы не вижу.

Мы все очень устали, и нам все равно. Только Лариса продолжает активно видеть программу:

– Еще можно с Ярославского вокзала бомжей позвать, – радуется она. – Они же тоже не ночуют дома! И там такие мощные житейские истории! Все обрыдаются!

– Гетта Николаевна! Скажите! Только бомжей нам не хватало! – вставляет свои пять копеек Юля. – Неужели нет симпатичных мужчин?

– Юль, я что‑то не помню, тебя повысили в должности? – Миша выразительно смотрит на секретаршу. – Когда у нас будет тема «Лучшие женихи России», получишь отдельное приглашение – и вперед со своими комментариями, – Миша серьезно раздосадован упрямством продюсера, – а сейчас, когда тебя не просят, очень прошу: не встревай!

– Какие еще предложения? – лицо нашего продюсера уже начинает покрываться красными пятнами.

И тут в бой вступает тяжелая артиллерия.

– У меня есть отличная тема! – Пятницкая победно смотрит на притихших коллег. – «Мой самый необычный поступок».

– Ничего, – тут же соглашается продюсер. – У меня даже есть хорошая кандидатура на этот эфир.

Генриетта имеет в виду свою подругу Леру, которая, приехав в мусульманскую страну, умудрилась отправиться в мужской день(!) в городской хамам. Самое удивительное, что эксцентричная Лерка, отлично там помывшись, ничего необычного в своем поступке не увидела: «Я же не знала расписания, а по‑английски они не понимали», – спокойно объяснила она шокированной подруге.

– У меня тоже, – многозначительно говорит Пятницкая и округляет свои красивые глаза, – есть кандидатура.

Вся редакция издает громкий стон.

– Ты опять?! – озвучивает общее негодование Бойко. – Сколько же можно?!

– Но я звонила сегодня в Германию! – на одухотворенное лицо Пятницкой любо‑дорого смотреть. – Я разговаривала с ее подругой!

С периодичностью раз в неделю Лена предлагала пригласить в студию эмигрантку из России Анжелу Ермакову. Она была одержима, больна идеей пообщаться с ней лично. Потому что именно эта Анжелика, а не ее тезка из старого фильма про французских королей, являлась для Лены предметом страстного поклонения.