Задачи в военное время. (период действия)

С приближением войны необходимо будет организовать активные выступления. Как подготовительный шаг к выступлениям нужно считать организацию массовых протестов, демонстраций, забастовок. И только к моменту развертывания армий противника необходимо будет приступить к организации: 1) острых забастовок, 2) актов саботажа, 3) порчи машин, 4) крестьянских вооруженных выступлений, выливающихся в партизанские действия, 5) национальных революций.

Перечисленные выше формы активного содействия Красной армии являются основными формами, которые нужно заранее организационно подготовить и планомерно осуществить.

Конечно, предрешить план выступления для отдельных стран в настоящее время невозможно. Но подготовка мирного времени должна дать достаточно материала и опыта для успешного составления такого плана в нужный момент и проведения его в жизнь.

На основании прилагаемого ниже материала, явно недостаточного, особенно в области отсутствия данных относительно наличности уже в данный момент людского материала, трудно составить план возможных и вероятных выступлений. Но, в частности, вопрос о необходимости и возможности организации партизанского движения на восточных окраинах Польши – театре военных действий против СССР – ясен. То же самое относительно Бессарабии и Добруджи в Румынии. Ясна, по-видимому, также необходимость и возможность организации национально-революционного выступления Ирландии в случае войны Англии против СССР.

Нам кажется также, что путем определенной подготовительной работы можно добиться возможности успешной организации забастовок в Польше – в районах угольном и металлургическом – для срыва снабжения огнеприпасами польских армий и для срыва транспорта вообще.

В приводимых ниже данных для каждой страны в отдельности[129] мы старались учесть условия, благоприятствующие той или другой подготовительной работе для конечной цели выступления… и массовой крестьянской организации. Последнее послужило бы базой, на которой в будущем, в случае приближения военной опасности, можно было бы подготовить организацию партизанских отрядов.

Кроме того, необходимо обратить исключительное внимание на транспортных рабочих (Рига, Либава – портовые грузчики и по всей Латвии – железнодорожники) и на рабочих тех промышленных предприятий, которые перечислены выше как могущие работать на военные нужды»[130].

 

После окончания периода «военной тревоги» в нашей стране сложились объективные условия, позволявшие обобщить накопленный опыт нелегальной работы и начать более планомерную и профессиональную подготовку специалистов для «малой (тайной) войны». Появились новые и были значительно преобразованы не только международные военно-политические организации (Коминтерн, Профинтерн, МОПР и др.), но и внутренние специальные службы (ИНО ОГПУ и РУ РККА). Указанные структуры были объединены общей целью активного противодействия как внутренней оппозиции, так и иностранным, в том числе эмигрантским, организациям.

В составе многих международных организаций появились структуры, предназначенные для нелегальной работы в военной области. Например, под скромным названием «8-я база физкультурников Спортинтерна» числилась одна из специальных школ, занимавшаяся под контролем Орготдела ИККИ конспиративной подготовкой военных кадров для компартий европейских стран.

Преподаватели практически всех специальных и военно-политических организаций обладали огромным опытом подпольной, разведывательной, диверсионной и контрразведывательной работы. Имелись также лояльные новой власти специалисты, овладевшие методикой подготовки кадров еще в военных институтах Российской империи либо прошедшие школу оперативной службы в царское время. Солидную первичную основу для подготовки молодых сотрудников составляло колоссальное число опубликованных в открытой печати материалов по различным аспектам нелегальной работы.

 

К началу марта 1929 года Я.И. Серебрянский возвратился из командировки во Францию. По итогам успешной (материалы опять засекречены!) работы в этой стране он был награжден знаком «Почетный работник ВЧК–ГПУ» за № 644.

Наш главный герой успешно прошел партийную чистку, объявленную в апреле 1929 года по решению 16-й партийной конференции. Эта специальная политическая операция преследовала три главные цели:

– исключение из партии или значительное понижение влияния нелояльных Сталину и его линии партийных функционеров;

– подавление местнических и сепаратистских настроений, обеспечение безусловной власти центра над периферией;

– снятие социальной напряженности в обществе путем наказания «разложившихся» коммунистов.

 

 

Из воспоминаний Полины Натановны Серебрянской:

«Нужно было вывезти важные документы.

Факт их пропажи стал известен властям, и они организовали тотальную проверку всех выезжающих из страны. Осматривали они и купе вагона, в котором мы выезжали. Проверили чемоданы, а документы в это время просто лежали на столике, на который специально бросил их Яков».

 

Почти сразу же Серебрянский оказался вовлеченным в систему подготовки специалистов для «малой войны». 1 апреля 1929 года он был назначен начальником 1-го отделения ИНО, руководившего нелегальной разведкой. Эта должность позволила Серебрянскому иметь доступ к материалам нелегальных резидентур ИНО, оказывать влияние на подбор и расстановку резидентов и оперативников, изучать материалы, поступающие от агентуры.

Но официальная должность служила прикрытием еще более секретной (нелегальной внутри СССР) работы. По распоряжению Менжинского Серебрянский возглавил Особую группу при председателе ОГПУ. С этого времени среди людей посвященных она неофициально именуется «Группа Яши».

Первоначальной задачей независимого от ИНО разведывательно-диверсионного подразделения было глубокое внедрение агентуры на объекты военно-стратегического значения в Западной Европе, США и Японии, а также подготовка и проведение диверсионных операций в тылу противника в случае открытой войны этих стран с СССР.

За границей Особая группа действовала исключительно нелегально. Ее резиденты не могли использовать в качестве прикрытия официальные дипломатические или торговые представительства СССР. Опиралась она только на агентов, рекомендованных Коминтерном (из так называемого партийного спецназа) или завербованных членами группы, – это позволяло действовать практически автономно (подчеркнем еще раз, что даже в ОГПУ о существовании группы никто не знал).

В 1929 года в составе ИККИ создается Секретно-инструкторский подотдел. Работа по специальной военно-политической подготовке функционеров партийного спецназа в военных школах и на специальных курсах ИККИ организовывалась на основании Положения об особых курсах, разработанного в конце 1920-х гг. В Положении говорилось:

«1. Особые курсы военного типа создаются с задачей подготовки таких квалифицированных кадров для секций КИ, которые, будучи воспитаны в духе марксизма-ленинизма, преданные до конца делу Ленина – Сталина и будучи физически закаленными, были бы способны вести работу в армии и флоте, умели бы создавать антифашистские и антиимпериалистические боевые организации, руководить таковыми, могли бы играть роль инструкторов по созданию спец[иальных] кадров партии и, наконец, в случае резкого обострения борьбы народных масс против фашизма и империализма, могли бы руководить боевыми действиями, с успехом используя все наличные средства борьбы.

2. Подготовленные на курсах товарищи подлежат использованию, как правило, в крупных секциях в масштабе района – области, а в других – в масштабах страны.

3. Курсы комплектуются переменным (курсанты) составом, как правило, из состава студентов международных ВУЗов (МЛШ, КУН[М]З, КУТВ), отобрав лучших, показавших большой интерес к военным предметам и имеющим опыт борьбы. Для этой же цели во всех междунар[одных] ВУЗах [надлежит] вести обучение элементам военного дела (стрелк[овое] дело, топография, элементы организации и тактики РККА).

4. Подготовка курсантов ведется, как правило, в соответствующих национальных учебных группах, на особых на это отведенных загородных точках. На одной точке в один курс, как правило, обучаются курсанты одной национальности (секции).

Примечание. Вместе с тем курсы осуществляют и индивидуальную военную подготовку по особому на это заданию руководства ИККИ.

5. Подготовка на курсах проводится по следующим циклам предметов: а) политическим, б) партийно-техническим, в) военно-политическим, г) военно-тактическим, д) военно-техническим, е) физическим.

6. Срок обучения 4–6 месяцев.

7. Во главе курсов стоит назначенный КИ начальник, осуществляющий общее методическое руководство, обеспечивающий точки постоянным составом преподавателей, организующий через своего по[мощника] снабжение вещевое и прод[овольственным] довольствием, отвечающий перед органами РККА за хранение оружия и боеприпасов.

8. Во главе каждой точки стоит нач[альник] точки, непосредственно руководящий учебой, отвечающий за порядок и дисциплину, нормальный ход занятий и осуществляющий через своего нач[альника] хоз[яйственного] довольствия, опираясь на свой бюджет, мат[ериальное] обеспечение учебы.

9. Каждая точка имеет свой пост[оянный] и перем[енный] состав. Постоянный состав – преподаватели… и обслуживающий персонал. Перем[енный] состав – курсанты.

10. За каждым начальником точки закрепляется определенная точка. Вместе с тем к каждой точке прикрепляется определенная группа секций КИ, курсанты которых, по определенной очередности, устанавливаемой … (органом ИККИ) проходят подготовку согласно параграфам 1, 3, 4, 5, и 6»[131].

В качестве примера даем выдержку из воспоминаний Агабакева. Он пишет, что в 1929 году, «в период волнений в Палестине, Коминтерн энергично развил свою деятельность. Срочно были отправлены агенты-пропагандисты для руководства местными коммунистическими партиями и для проведения в жизнь решений Коминтерна по палестинскому вопросу. Агенты Коминтерна отправлялись из СССР преимущественно под видом членов враждебных советскому режиму еврейских партий, высылаемых в административном порядке из СССР. Между прочим, один из таких агентов ехал со мной на пароходе „Чичерин“ из Одессы в Константинополь, куда мы прибыли 27 октября 1929 года, и благополучно проследовал через Константинополь в Яффу. Вместе с ним ехала под видом его жены работница Коминтерна. Я знал этого агента еще по Туркестану, и поэтому нам незачем было скрываться друг от друга. Но все-таки он не хотел сказать мне, под какой фамилией он путешествует на этот раз. По его рассказам, из Москвы выехали вместе с ним в Палестину еще четыре человека, но те поехали через Берлин»[132].

На рубеже 1929–1930 гг. планомерная работа по обучению нелегальных партизанских и диверсионных (линия «Д») кадров РККА, ОГПУ и Коминтерна вышла на новый качественный уровень.

В РККА первый этап этой работы начался в рамках концепции М.В. Фрунзе, которая предусматривала подготовку страны и ее Вооруженных сил к будущей неизбежной войне. Согласно этой концепции обязательным условием успешности «малой войны» является заблаговременная разработка ее реального и по возможности усложненного плана, а также создание условий, обеспечивающих успех его выполнения.

Первый этап плана включал в себя несколько направлений. Одно из них содержалось в подготовке специальных заградительных команд (загражденцев), способных разрушать транспортные коммуникации в западных областях СССР. Именно на этой работе началось профессиональное становление одного из наиболее заслуженных теоретиков и практиков диверсионной работы И.Г. Старинова[133].

Старинов писал о подготовке загражденцев: «Работа связана с укреплением приграничной полосы. Нам предстоит обследовать железнодорожные участки на границе с Польшей и Румынией, подготовить их к разрушению и минированию в случае внезапного вражеского вторжения. <…> Комиссия объезжает приграничные участки на глубину до 250 километров. Мы осматриваем железнодорожные мосты, большие трубы, депо, водокачки, водонапорные башни, высокие насыпи и глубокие выемки. <… >

В конце 1929 года подготовка к устройству заграждений на границе была завершена. В округе[134] подготовили более шестидесяти специальных подрывных команд общей численностью 1400 человек. Заложили десятки складов с минно-взрывными средствами. На всех значительных мостах приграничной полосы отремонтировали минные трубы, колодцы, ниши и камеры. Припасли 1640 готовых сложных зарядов и десятки тысяч зажигательных трубок, которые можно было ввести в действие буквально мгновенно.

Помимо взрывных заграждений создавались и иные. Вся система увязывалась с системой укрепленных районов. <… >

Бойцы, охранявшие мосты (они же и подрывники), действовали слаженно и уверенно.

Шестидесятиметровый мост через реку Уборть под Олевском был, например, полностью подготовлен к разрушению при дублированной системе взрывания за две с половиной минуты.

Не знаю, как это конкретно делалось, но мне известно, что заблаговременная подготовка к устройству заграждений (разрушений) на железных дорогах в приграничной полосе проводилась и в других приграничных военных округах. Для этой цели были изданы специальные Наставление („Красная книга“) и Положение („Зеленая книга“). В Наставлении впервые подробно описывалось, как производить порчу железнодорожного пути, мостов и других объектов на железных дорогах. Оно сыграло большую роль в совершенствовании минно-подрывных работ.

„Зеленая книга“ – Положение – четко определяла варианты разрушения и порчи железнодорожных объектов в зависимости от того, на какой срок желательно вывести их из строя. Все расчеты сил и средств производились для полного и частичного разрушения. Необходимые запасы минно-подрывных средств создавались для полного разрушения дорог в полосе 60–100 километров от границы, и располагались они вблизи охраняемых объектов»[135].

Начиная с 1929 года на территории Белорусского, Украинского, Ленинградского и Московского военных округов работали специальные школы по подготовке партизанских кадров. Отбор в них осуществлялся тщательно: предпочтение отдавалось опытным кадрам либо лицам, имевшим нужную для диверсионной работы специальность. Наряду с базовой военно-политической подготовкой слушатели обретали навыки и по конкретной военной профессии: сапер, разведчик, снайпер, радист.

В приграничных областях параллельно с IV (Разведывательным) Управлением Штаба РККА ОГПУ также создавало свою боевую и агентурную сеть на случай вторжения иностранных войск. Подготовку активистов к переходу на нелегальное положение в случае войны вели и партийные органы. И.Г. Старинов, занимавшийся в 1929 году обучением диверсантов в киевской спецшколе, впоследствии вспоминал об этом периоде и о людях, с которыми работал:

«Якир[136] сказал… что минно-взрывные заграждения не могут на длительный срок вывести дороги из строя. Противник, обладая хорошей техникой, в состоянии восстановить их быстро. Поэтому будем готовить партизан для минирования восстанавливаемых противником дорог и других коммуникаций. Наша задача состоит в том, чтобы подготовить диверсантов, незаметных для противника, глубоко законспирированных. Когда противник окажется на нашей территории, партизаны должны превратить восстанавливаемые участки в ловушки. <…>

…Предстоит обучать людей опытных и заслуженных. Очень опытных! Стало быть, нужно преподавать им так, чтобы они не разочаровались. Азы им твердить не надо. Давайте побольше нового. Как можно больше нового! И учтите – в тактике самой партизанской борьбы они пока разбираются лучше вас. <… >

В партизанские отряды подбирались… различные специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки.

Должен заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы пользоваться трофейным оружием. <… >

Я включился в подготовку партизанских кадров в 1929-м, но в 1932-м только понял, что подготовка к партизанской войне началась не в 1929-м. На самом деле она не прекращалась с Гражданской войны. При этом подготовка велась как по линии ОГПУ, так и по линии ГРУ.

ОГПУ готовило в основном диверсантов-подпольщиков, сильно законспирированных. По линии Народного комиссариата обороны готовили командиров, которые, попав с подразделением в тыл противника, могли перейти к сопротивлению. С этой целью в Западной Украине и Молдавии создавались скрытые партизанские базы с большими запасами минно-подрывных средств. Склады на побережье Дуная создавались даже в подводных резервуарах в непортящейся упаковке»[137].

Во второй половине 1929 года одной из главных задач Особой группы Я.И. Серебрянского стала организация специальных операций за рубежом, направленных против наиболее злостных врагов СССР, а также изменников Родины. В первую очередь это касалось Русского общевоинского союза, члены которого не прекращали террористической деятельности. Кутепов по-прежнему предпринимал активные усилия по заброске в СССР боевиков для убийства Сталина, Бухарина, Крыленко, Менжинского и других руководящих работников ВКП(б) и ОГПУ. В октябре 1929 года в СССР проникла боевая группа А.А. Анисимова, который при попытке ареста 10 октября застрелился. В ноябре в результате перестрелки были убиты боевики РОВС В.И. Волков и С.С. Воинов.

В этих условиях Сталин, потерявший терпение, приказал действовать против РОВС на опережение, «взять врага на замахе».

Чтобы предать Кутепова показательному судебному процессу, планировалось два варианта действий: 1) выманить его на территорию СССР, 2) похитить во Франции и доставить в Советский Союз. Операцию предполагалось провести силами ОГПУ.

Первоначально в игру вступила несуществующая (легендированная ОГПУ) Внутренняя русская национальная организация (ВРНО) под руководством А.Х. Артузова[138]. Поскольку прямого выхода на генерала Кутепова в ОГПУ не имелось, было решено направить на ВРНО внимание редактора журнала «Борьба за Россию» С.П. Мельгунова, поддерживавшего тесные связи с начальником канцелярии Кутепова князем С.Е. Трубецким.

Это сработало. В октябре 1929 г. в Москву для переговоров с руководством ВРНО прибыл представитель РОВС генерал Б.А. Штейфон. После возвращения в Париж он получил благодарность от Кутепова.

Но далее карты смешались. 27 октября 1929 года М. Трилиссера, обвинившего назначенного в тот же день первым заместителем председателя ОГПУ Генриха Ягоду[139] в сочувствии «правому уклону» в ВКП(б), сняли с поста начальника ИНО. Новым начальником политической разведки был назначен С.А. Мессинг[140]. (По подполью в Варшаве Мессинг был близко знаком с Дзержинским и Уншлихтом и имел большой опыт работы в ВЧК–ОГПУ.)

Далее ситуация еще более обострилась: в декабре 1929 года при попытке ареста был убит очередной боевик РОВС П.М. Трофимов, и вскоре было принято решение форсировать операцию против Кутепова.

В первых числах января 1930 года из Москвы в Берлин прибыли представители ВРНО – бывший полковник царской армии А.Н. Попов и полковник Н.А. де Роберти, в 1918 году служивший с Кутеповым в Новороссийске.

Одновременно в Париж приехали заместитель начальника Особого отдела ОГПУ С.В. Пузицкий[141] и начальник Особой группы Я.И. Серебрянский со своими сотрудниками Р.Л. Рачковским (Эске) и А.Н. Турыжниковым. Перед ними стояла задача подготовить запасной вариант похищения Кутепова, если миссия Попова и де Роберти окажется безрезультатной (операция «Заморские»). В Париже необходимую помощь им оказывал легальный резидент ИНО во Франции З.И. Волович[142], работавший под именем Владимира Борисовича Яновича в должности делопроизводителя генерального консульства СССР.

Вначале «эмиссары ВРНО» встретились с помощником Кутепова по секретной работе РОВС полковником Генерального штаба А.А. Зайцовым; в ходе переговоров с Зайцовым удалось договориться о приезде Кутепова в Берлин.

Первая личная встреча председателя РОВС с «гостями из СССР» состоялась 17 января 1930 года. На ней Попов и де Роберти предложили направить в Советский Союз несколько групп надежных офицеров РОВС для подготовки восстаний весной 1930 года. Однако на следующий день де Роберти, оставшись с Кутеповым наедине, сообщил генералу, что они с Поповым действуют по заданию ОГПУ и целью чекистов является похищение руководителя РОВС[143].

При общении с Поповым Кутепов не подал виду, что знает о планах чекистов, но по пути из Берлина в Париж сообщил об этом полковнику Зайцову, а по прибытии в столицу Франции – С.И. Трубецкому и поручику М.А. Критскому, исполнявшему обязанности секретаря. Удивительно, но Кутепов не предпринял никаких мер для обеспечения безопасности и даже на назначенные ему встречи предпочитал ходить без сопровождения. Это «гусарское» пренебрежение к опасности и сыграло с ним злую шутку.

В числе секретных агентов Якова Серебрянского был генерал П.П. Дьяконов[144]. В 1924 году этот человек лично, без всякого нажима со стороны обратился в советское полпредство в Лондоне с предложением о сотрудничестве. «Настоящим заявляю, – писал он, – что, будучи в прошлом человеком, враждебно настроенным по отношению к Советской власти, в настоящее время я решительно изменил свое отношение к ней. Желая доказать свою преданность Советскому правительству, я добровольно и сознательно беру на себя обязательство быть осведомителем Советского правительства о деятельности правых (антисоветских) партий. Равным образом обязуюсь сообщать своевременно о всех прочих контрреволюционных группах, что мне станет известно об их деятельности.

Все директивы, мною получаемые в связи с моей осведомительской работой, обязуюсь исполнять точно и своевременно. О своей деятельности и получаемых мною заданиях обязуюсь хранить полное молчание.

Лондон, 26 мая 1924 года. Павел Павлович Дьяконов»[145].

26 января 1930 года в 11.30, в православной церкви «Союза галлиполийцев», что на улице Мадемуазель в Париже, должна была состояться панихида по случаю смерти барона Каульбарса, на которой собирался присутствовать и генерал Кутепов. Поскольку церковь находилась в двадцати минутах ходьбы от его дома, генерал намеревался проследовать туда пешком.

Накануне, 25 января, Кутепов получил записку от Дьяконова с предложением о встрече, которая должна была состояться на трамвайной остановке, находящейся на улице Сэвр.

Не ожидавший подвоха, в 10.30 Кутепов вышел из своего дома № 26 на улице Русселе и… бодро зашагал навстречу своей гибели. Прибыв на трамвайную остановку в точно назначенное время, он никого не обнаружил и, прождав 15 минут, пошел дальше. К тому моменту оперативная группа Серебрянского уже заняла позиции на Т-образном перекрестке улиц Удино и Русселе[146].

С этого момента начинается детективная история. Когда Кутепов подошел к месту засады, его остановил одетый в униформу полицейский, который на самом деле был агентом Особой группы.

Он обратился к генералу со следующими словами:

– Господин Кутепов? Мы из полиции. Вам придется проехать с нами в префектуру. Вопрос крайне важный и не терпит отлагательства.

Генерал заколебался: с чего бы это парижская префектура приглашает его к себе столь экстравагантным способом? – ведь РОВС пытался поддерживать с ней добрые отношения…

Видя его сомнения, двое мужчин в штатском, представившись сотрудниками полиции, усадили Кутепова в автомобиль, который немедленно тронулся с места.

После того как жена генерала заявила о его исчезновении, французская полиция начала расследование, но оно ни к чему не привело. По горячим следам ничего не установил и начальник контрразведки РОВС полковник Зайцов. По предположению, выдвинутому французскими историками Р. Фалиго и Р. Коффером, дивизионный комиссар Прето и комиссар Синьяс (агенты ОГПУ?) делали все для того, чтобы запутать следствие.

Свидетель похищения Кутепова обнаружился только спустя несколько дней.

Некий Огюст Стеймец, уборщик из клиники Сент-Жана, расположенной на улице Удино, заявил, что около одиннадцати часов утра 26 января он видел на углу улицы Удино и улицы Русселе большой серо-зеленый автомобиль, возле которого стояли двое рослых мужчин в желтых пальто, а неподалеку от них – такси красного цвета, и там же, на углу, находился полицейский в форме. Когда человек, похожий по приметам на Кутепова, поравнялся с серо-зеленым автомобилем, люди в желтых пальто схватили его и втолкнули в автомашину. В нее же сел полицейский, до этого спокойно наблюдавший за происходящим. Автомобиль уехал в сторону бульвара Инвалидов, а за ним последовало и красное такси.

Стеймец счел это происшествие операцией полиции по задержанию преступника и никуда заявлять не стал.

Дальнейшая судьба Кутепова точно не известна. Несмотря на все усилия, криминальная полиция так и не обнаружила его труп. И даже награда в 100 тысяч франков (за такие деньги можно было купить небольшой отель), обещанная РОВСом за помощь в розыске Кутепова, успеха не принесли.

В среде русских белогвардейцев в Париже исчезновение Кутепова вызвало состояние, близкое к панике. Среди руководства РОВС начались взаимные подозрения и обвинения.

Только спустя несколько десятилетий завеса тайны над исчезновением генерала немного приподнялась. В серо-зеленом автомобиле находились Яков Серебрянский и Сергей Пузицкий. «Сотрудники полиции», посадившие Кутепова в автомобиль, являлись французами из числа боевиков-коминтерновцев Особой группы. «Полицейским» был либо французский коммунист Морис Онель, либо его брат, владелец гаража в пригороде Парижа Леваллуа-Перре. В красном такси, которое последовало за похитителями, находились Турыжников и Рачковский, готовые отсечь возможное преследование.

О дальнейшей судьбе Кутепова имеются как минимум три версии. Согласно первой, Кутепов был доставлен на советский корабль «Спартак» и скончался по пути в Новороссийск от сердечного приступа. Согласно второй, в автомобиле генералу был сделан укол хлороформа или морфия, от которого у него не выдержало сердце. По третьей версии, М. Онель, умирая, рассказал французскому историку Ж. Элленстайну, что в похищении Кутепова принимал участие его брат, переодетый в форму полицейского, и при борьбе в автомобиле он ударил генерала ножом в спину. По второй и третьей версиям тело Кутепова было спрятано в пригороде Парижа Леваллуа-Перре.

По мнению известного разоблачителя деятельности спецслужб Российской империи и СССР В.Л. Бурцева, к похищению Кутепова также были причастны Генеральный консул СССР в Париже Н.Н. Кузьмин[147] и нелегал ОГПУ А. Фихнер[148]. Соответствующей оперативной информацией группу Серебрянского снабжали сотрудники советского полпредства Л.Б. Гельфанд[149] и З.М. Якович[150].

6 марта 1930 года Я.И. Серебрянский был награжден орденом Красного Знамени «за отличие в бою против врагов Социалистического Отечества, за исключительную отвагу в борьбе против контрреволюции» – так руководство СССР оценило операцию по похищению генерала Кутепова. По словам сына нашего главного героя, Яков Исаакович был крайне недоволен тем, что указ о награждении был опубликован в советской прессе. Он считал, что для секретной работы публикации вредны и опасны, поскольку способствуют «засвечиванию» сотрудника.

Впереди у Якова Серебрянского был новый период нелегальной работы.

Приказ за подписью К.Е. Ворошилова о награждении Я.И. Серебрянского орденом Красного Знамени. 6 марта 1930 г.