Поведение товарищей на допросе и под следствием.

Предварительный сговор товарищей на случаи ареста. Отказ от показаний как система защиты. Моральная поддержка слабых т.т. Изоляция сознавшихся. Вред излишнего бравирования. Права подследственного. Ответственность перед партией за поведение на следствии и суде. Руководство со стороны комитетов арестованными товарищами во время следствия и суда. Значение показаний на предварительном следствии и отказ от них на суде. Взятие на себя тяжести „преступления“ и выгораживание товарищей. Показания взятых с поличным. Когда следует признать себя членом партии. Вызов свидетелей. Подпись протокола. Показания под пыткой. Отношение к показаниям других товарищей, якобы сознавшихся. Значение настоящей фамилии арестованного. Связь с волей. Борьба с подсаживанием шпионов. Суд как трибуна. Подмена осужденных. Организация жизни в тюрьме. Голодовка и способы ее проведения. Когда следует решаться на голодовку. Организация бунта. Когда следует решаться на побег. Организация побега. Как скрыться после побега»[162].

Организовать диверсионные операции на территории иностранных государств, постепенно переходящие в партизанскую войну, можно было только при условии заблаговременной подготовки кадров. Такие кадры готовились по линии РУ РККА и ОГПУ (диверсанты на случай войны) и Коминтерна (члены военных организаций компартий). В 1932 году руководителем Центральной военно-политической школы ИККИ назначается поляк Кароль Сверчевский (Вальтер)[163].

Для практической подготовки специальных кадров литер «А» (активные действия) в конце 1920-х – начале 1930-х гг. было подготовлено несколько уникальных учебных пособий по вооруженным восстаниям и партизанской войне. К наиболее интересным следует отнести книги Н. Чужака «Идея вооруженного восстания и большевистская работа в армии» (1929 г.); Ф. Анулова «Вооруженное восстание» (1930 г.); А.Ю. Нейберга «Вооруженное восстание» (1931 г.); М.А. Дробова «Малая война. Партизанство и диверсии» (1931 г.).

В соответствии с ленинской теорией партизанской войны Дробов рассматривал партизанские действия как одну из форм вооруженной борьбы классов, вырастающую в ходе классовой борьбы. Исходя из такого понимания партизанства, основными задачами последнего являлись:

– развитие в народных массах правильного понимания вооруженного восстания и разъяснение тех условий, при которых вооруженное восстание может возникнуть, протекать и успешно завершиться;

– организация сознательных рабочих и крестьян, группирующихся вокруг революционной партии, с целью активных выступлений и руководства массами для всеобщего вооруженного восстания;

– втягивание широких масс на путь революционных действий, облегчая для них условия организации и общеполитической подготовки и ускоряя процесс классовой дифференциации общества;

– истощение сил противника нанесением урона правительственному, полицейскому и военному аппаратам, разрушением и порчей железнодорожных линий, телеграфа и складов, арсеналов, транспортных средств и т.п., террором, экспроприациями оружия, боеприпасов, нападением на войска (гарнизоны) и их разложением и т.п.

В качестве главнейшей формы ведения «малой войны» Дробов называл диверсии, применение которых, по его мнению, наиболее эффективно в период проведения мобилизации. Он полагал, что общая задача для диверсий периода мобилизации может быть сформулирована как расстройство основных процессов мобилизации, удлинение мобилизационных сроков и нанесение материального ущерба. Для этого следовало:

– помешать эвакуации промышленных предприятий, складов с запасами сырья и материалов и т.п. из приграничных районов;

– затруднить вызов по мобилизации людей, лошадей и обозов, погрузку и выгрузку предметов снаряжения армии и эвакуируемых предприятий, чтобы застопорить движение по железным дорогам;

– замедлить движение эшелонов и смять плановые графики, чтобы сорвать сроки мобилизации;

– дезорганизовать транспортные средства порчей или уничтожением паровозов, вагонов, цистерн, пароходов, автомобилей, аэропланов и др.;

– уничтожать объекты железнодорожного и водного сообщения: мосты, трубы, шлюзы, водокачки, стрелочные переводы, переводные круги, электростанции и т.п.;

– прекратить, хотя бы на время, телеграфную, телефонную и радиосвязь;

– уничтожить базы, арсеналы, казармы, водопроводы, подачу света, хлебозаводы, предприятия военной промышленности и др.;

– применить террор против военных и правительственных деятелей;

– дезорганизовать работу штабов и учреждений, проводящих мобилизацию.

Анкета Я.И. Серебрянского для отдела кадров

«В 1932 году, – писал И.Г. Старинов, – наша оборона на западных границах зиждилась на использовании формирований партизан. Войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на нашу территорию на сотню километров, должны были напороться на укрепрайоны и увязнуть в позиционной войне. В это время на оккупированной территории партизаны начинают организованное сопротивление и перерезают противнику коммуникации. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Партизаны начинают отходить вместе с противником, все время оставаясь в его тылу и продолжая диверсии. Могут даже перейти государственную границу.

Это была очень хорошо продуманная система не только на случай оккупации части нашей территории. Базы закладывались и вне СССР. Очень важно было то, что готовились маневренные партизанские формирования, способные действовать как на своей, так и на чужой территории[164].

О размахе подготовки этих приготовлений можно судить по следующему факту – работали три партизанские школы. Две – в РУ и одна – в ОГПУ. Большая школа на Холодной горе в Харькове находилась в ведении ОГПУ. Школа в Куперске[165] готовила людей, пришедших на нашу сторону из районов Западной Украины и Белоруссии[166]. В каждой школе одновременно обучалось 10–12 человек, хорошо законспирированных. Они готовились около шести месяцев. Большая школа была в Киеве. Она готовила офицеров, которые уже имели опыт партизанской войны. Школа подчинялась непосредственно командующему киевским военным округом и находилась в местечке Грушки. Курсантов там даже обучали летать на самолетах!»[167].

Как следует из воспоминаний ветеранов, начальниками спецшкол в Харькове, Куперске (?) и Киеве были М.К. Кочегаров, И.Я. Лисицын и М.П. Мельников. Кадры для партизанских отрядов готовились по следующей программе: политическая, общевойсковая, техническая и специальная подготовка. Также шло формирование командных и специальных кадров. В подготовке диверсантов основными предметами были политическая, физическая и стрелковая подготовка, боевая тактика, конспирация, минно-подрывное дело, разведка и контрразведка. В зависимости от предстоящих задач и состава группы подготовка занимала от трех до шести месяцев. В спецшколах одновременно готовилось до 30–35 человек.

К началу 1930-х гг. Штаб РККА разработал, а затем в ходе маневров опробовал теорию «глубокой операции», в которую органично вписывались разведывательно-диверсионные действия в тылу противника. Одним из авторов этой теории был заместитель начальника Штаба РККА В.К. Триандафиллов[168]. Сторонник развития танковых и механизированных войск, «отец советского оперативного искусства» был автором фундаментальных трудов «Размах операций современных армий» (1926 г.) и «Характер операций современных армий» (1929 г.).

Практическое подтверждение высокой эффективности специальных подразделений было получено не только в ходе учений: после окончания Гражданской войны сотрудники ОГПУ и военные специалисты РККА имели не одну возможность проверить теоретические разработки на практике. Достаточно назвать операции по ликвидации басмачества (1922–1931 гг.), участие в боевых действиях в Китае (1924–1927 гг.), афганские события 1928–1929 гг.

Во время операции в Афганистане, направленной против Бачао Сакао, объявившего себя эмиром в начале 1929 года под именем Хабибуллы Гази и вынудившего отречься от престола просоветски настроенного короля Амануллу-хана, был приобретен первый опыт взаимодействия специальных подразделений с авиацией. В частности, был создан «воздушный мост» для материально-технического обеспечения диверсионных групп, организована штурмовая авиационная поддержка их деятельности. Как показала практика спецопераций второй половины XX века, авиационная поддержка боевых подразделений из состава сил специального назначения (материально-техническая, тактическая, огневая и спасательная) настолько важна, что многие из них имеют собственную боевую и транспортную авиацию.

На уровне военных округов подготовкой к партизанской войне занимались специально созданные 4-е отделы штабов военных округов. Они взаимодействовали с соответствующими структурами и отделами республиканских и территориальных органов ОГПУ. Например, в Белоруссии действовало Специальное бюро ОГПУ–НКВД, с 1930 по 1936 год осуществлявшее подготовку кадров к партизанской борьбе по своей линии. Уполномоченный этого Спецбюро А.К. Спрогис[169], служивший в тот период начальником спецшколы ГПУ, впоследствии вспоминал:

«В 1928 году меня направили на учебу в Высшую пограничную школу. Там проходили переподготовку командирские кадры. После окончания школы я стал совершенствовать свою квалификацию на специальных курсах, где мы, группа выпускников Высшей пограничной школы, изучали разведывательно-диверсионное дело, чтобы более эффективно бороться с нарушителями границы, распознавать все их приемы и уловки. Полученные знания мы продолжали совершенствовать на практике – в Белорусском пограничном округе, куда меня направили после курсов.

В этот период (начало 1930-х годов) по указанию ЦК проводились мероприятия по укреплению обороноспособности западных районов страны на случай нападения империалистического агрессора.

Мы осваивали методы партизанской борьбы, работали над созданием партизанской техники, обучали будущих партизан минно-подрывному делу. Заранее подбирались кадры организаторов военных действий в тылу врага (среди них были тогда такие товарищи, как Ваупшасов, Орловский и другие, ставшие в годы Отечественной войны героями партизанского движения). От партизан требовалась всесторонняя подготовленность, и я в числе других освоил парашютное дело, получил значок инструктора парашютизма. Все, чему мы научились в мирное время, оказало потом неоценимую помощь нам в борьбе с немецкими оккупантами…

В начале 1930 года небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. В частности, я хорошо помню товарища Гендина[170]. Его я знал и раньше.

Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа – Ленинградский, Украинский и Белорусский – для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы.

Установка была такова, что к весне ожидается война. Война не началась, но все группы по округам, соответствующие отделения в составе округов продолжали начатую подготовительную работу…»[171].

В соответствии с секретным планом Штаба РККА, утвержденным наркомом по военным и морским делам К.Е. Ворошиловым, вдоль западных границ СССР были оборудованы десятки тайников с оружием (в том числе автоматами), боеприпасами, взрывчаткой. В приграничных округах на коммуникациях проводилась работа по подготовке к взрывам мостов, водокачек и других стратегически важных объектов на всю глубину полосы обеспечения укрепрайонов.

В 1932 году началось формирование специальных подразделений «ТОС» (техника особой секретности), на вооружении которых состояли мины, оснащенные радиоуправляемыми взрывателями «БЕМИ», а впоследствии «Ф-10». Они были созданы в Особом техническом бюро по военным изобретениям специального назначения (Остехбюро) под руководством В.И. Бекаури[172]. И.Г. Старинов вспоминал, что именно Бекаури впервые познакомил его с конструкцией радиоуправляемых мин.

Наряду с подготовкой кадров проходили и полномасштабные учения. Осенью 1932 года на общевойсковых учениях под Ленинградом работали около 500 выпускников партизанских спецшкол из Белорусского, Ленинградского и Украинского военных округов. Партизаны (диверсанты) были в гражданской одежде, вооружены японскими карабинами, учебными гранатами и минами. В ходе учений они проникали через условную линию фронта пешим порядком и по воздуху. Партизанские группы провели несколько успешных нападений из засад. Налеты на штабы «противника» оказались неудачными – охрана бдительности не теряла. Но на коммуникациях «противника» диверсионные группы действовали эффективно.

Я.И. Серебрянский. Начало 1930-х гг.

«На маневрах в ЛВО осенью 1932 года, – писал Старинов, – перед нами, партизанами, ставились в качестве главной задачи захват штабов и разрушение транспортных средств „врага“. Я, конечно, не упустил случая и добился разрешения устроить „крушение“ поездов с применением замыкателей и взрывателей.

Участок, отведенный для наших операций, тщательно охранялся. Охрана „противника“ успешно срывала нападения на железнодорожные станции и крупные мосты, но обеспечить безопасность движения поездов все же не смогла. На десятикилометровом отрезке железнодорожного пути партизаны-минеры установили десять мин. Девять из них сработали очень эффектно под учебными составами. А вот с десятой получился конфуз. Мы не успели снять ее до начала нормального пассажирского движения, и она грохнула под пригородным поездом»[173].

В том же году под Москвой, в Бронницах, прошли секретные маневры войск НКВД с участием комсостава партизанских соединений и партизан-парашютистов под командованием С.А. Ваупшасова. Роль условного противника выполняли бойцы дивизии особого назначения ОГПУ, курсанты Высшей пограничной школы, а также ряда академий и училищ Московского военного округа.

В 1933 году в ходе командно-штабных учений под Киевом оценивались возможности скоординированных действий диверсионных отрядов и авиации. По итогам учений был сделан вывод: заранее подготовленные подразделения при надлежащем управлении из единого центра в состоянии парализовать все коммуникации противника на территории Белоруссии и Украины. Всего к 1936 году в СССР было подготовлено около 10 000 специалистов по ведению «малой войны».

Совместная работа специальных структур ИККИ и ОГПУ–НКВД в 1930–1934 гг. развивалась по нескольким направлениям. В составе ОГПУ подготовкой и проведением специальных операций за рубежом занимались два подразделения: Иностранный отдел и Особая группа при председателе ОГПУ. Как следует из воспоминаний П.А. Судоплатова, в задачи ИНО, помимо разведки, входила ликвидация политических противников советской власти и предателей из своей среды. В большинстве подобных операций ИНО участвовали коминтерновские нелегалы. Главной задачей Особой группы с 1930 года было создание сети разведчиков-нелегалов, подготовленных для проведения диверсий во враждебных СССР государствах.

В 1932 г. в рамках поставленной задачи Серебрянский нелегально выезжал в США. По итогам этой командировки он был награжден знаком Почетного работника ВЧК–ГПУ (XV, № 520).

 

 

Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:

«Кузнецкий мост. Читальный зал ФСБ. Читаю дело №Р-31973 по обвинению Серебрянской Полины Натановны в „недонесении о преступлениях мужа“. Из документов дела, по большей части недоступных для ознакомления, я узнаю факты маминой биографии: 1925–1929 гг. – с мужем за границей, с 1930 по 1938 год – с мужем за границей (с небольшими перерывами). Гамма чувств: удивление, горечь, гордость за родителей. Сложно…»

 

Паспорт, выданный Я.И. Серебрянскому для работы в США

«В конце 1920-х – начале 1930-х годов Эйтингон и Серебрянский были посланы в Соединенные Штаты для вербовки китайских и японских эмигрантов, которые могли нам пригодиться в военных и диверсионных операциях против Японии. К этому времени японцы успели захватить центральные и северные районы Китая и Маньчжурию, и мы опасались предстоявшей войны с Японией. Одновременно Эйтингон внедрил двух агентов для длительного оседания – польских евреев, которых ему удалось привезти в США из Франции. <…>

Оба они [агенты Эйтингона] вели обычную, неприметную жизнь рядовых американцев: один – зубного врача, другой – владельца предприятия розничной торговли. Оба были еврейскими эмигрантами из Польши. Врач-стоматолог, известный лично Серебрянскому, в свое время получил от нас деньги, чтобы окончить медицинский колледж во Франции и стать дипломированным специалистом. Оба этих человека были внедрены на случай, если бы их услуги понадобились нам, будь то через год или через десять лет. Потребность в них возникла в 1941–1942 годах»[174].

 

 

Из воспоминаний А.Я. Серебрянского:

«Совершенно ничего не знаю, никакой информации, как и для чего он ездил в Штаты, знаю только, что есть паспорт, по-моему, Борух фамилия… Я знаю, что он там был, что сделал то, что должен был там сделать. А вот ситуация с аппендицитом в Штатах у него была. В Штатах он на самом деле заболел аппендицитом, был вынужден лечь на операцию, просил и договаривался, обещали ему, что операцию ему будут делать под местным наркозом, но, тем не менее, сделали общий наркоз, и медсестра сказала ему после операции: „Мы так боялись, что проглотите язык, потому что вы так сжали челюсти, что это внушало опасения“. Я так понимаю, это было для того, чтобы под наркозом вдруг там не заговорить по-русски, как-то нарушить тот имидж, с которым он приехал туда, ту легенду. Такая была история. Потом из центра ему прислали денег, чтобы после операции он там отдохнул в лучшем санатории. Как мама рассказывала, он приехал в самый дешевый пансионат, считая, что на себя он не имеет права тратить государственные деньги»[175].

 

 

В 1932 году, после того как лопнула финансовая пирамида И. Крегера, а сам он застрелился, положение Миллера в РОВС пошатнулось. Как оказалось, в эту пирамиду были вложены семь миллионов франков, принадлежащих Общевоинскому союзу, чему способствовал В.П. Багговут-Коломийцев, которого считали агентом ОГПУ. На этом фоне все большую силу набирала «Внутренняя линия». В 1932 году Н.Д. Закржевский, действовавший под именем журналиста В.М. Левицкого, имел солидную агентурную сеть и картотеку на эмигрантов в Бельгии, Германии, Люксембурге и Франции. Началось длившееся четыре года противостояние РОВС и «Внутренней линии». В 1933 году в совершенно секретной инструкции последней указывалось, что: «“Внутренняя линия“ не контрразведка РОВС, [а] политическая тайная и независимая от него организация»[176].

Для наиболее агрессивно настроенных молодых офицеров-эмигрантов участие в тайной боевой организации было весьма заманчивым, лестным делом. Идеология «Внутренней линии» отвечала взглядам многих сторонников активной борьбы с СССР. Вступление в организацию было добровольным, но каждый вступивший знал, что выхода из нее не существует.

Порядок привлечения во «Внутреннюю линию» новых членов, их цели, обязанности и образ действий определяли инструкции.

Каждый вступивший был обязан:

«1) Хранить в абсолютной тайне от друзей, родственников, знакомых, равно как и врагов, самый факт своего пребывания в Организации, имена чинов Организации, с которыми он связан, задания Организации, как выполненные, так и выполняемые, и вообще все, что имеет хоть малейшее, хотя бы и косвенное отношение к Организации и ее работе.

2) Быть точным и аккуратным в соблюдении часов и дней явок, дисциплинированным и исполнительным в работе, ему порученной.

3) Не иметь никаких тайн от своего начальника по связи, который для него является представителем Центра.

4) Аккуратно и точно давать донесения об исполнении данных ему поручений, избегая тщательно неверного и тенденциозного освещения фактов, им сообщаемых. Все должно соответствовать действительности, хотя бы и неприятной как для Организации, так и для него лично.

5) Помнить, что Организация и ее работа является для него главной осью его политической жизни, и его состояние и работа в других политических, экономических, культурных и т.д. организациях должна быть известна Центру и подчинена его указаниям.

6) Не пытаться узнавать больше того, что ему сообщается по работе и с чем он знакомится в порядке работы. Избегать всяких вопросов, не имеющих непосредственного отношения к данным ему поручениям. В этом отношении необходимо подавлять всякое проявление любопытства.

7) Помнить прежде всего, что Организация оставляет за собой право проверки КАЖДОГО чина в видах возможно большей страховки своей работы и излишних потерь и провалов. Каждый удобный случай проверки чина немедленно используется Организацией, хотя бы поведение такового ранее не давало поводов к сомнениям. Это необходимо для Центра как средство детально ознакомиться с качествами своих членов.

8) Избегать хранения при себе важных документов. <…> Все распоряжения в письменной форме, получаемые по связи, по миновании надобности аккуратно возвращать обратно тем же путем.

9) Немедленно сообщать в Центр о всех упущениях, промахах, предосудительном или подозрительном поведении чинов Организации, которых чин знает, давая, однако, беспристрастное освещение фактов и руководствуясь исключительно пользой дела. Дальнейшие меры принадлежат лишь Центру. <… >

10) Взаимоотношения между чинами Организации очерчиваются исключительно работой последней. Этот принцип положен в основу отношения Центра к чинам Организации. <… >

11) Работа каждого чина протекает под руководством Центра Организации. Распоряжения последнего обязательны и не подлежат никакой критике со стороны данного чина или группы таковых. <… >

16) Работа чина Организации не подлежит абсолютно никакой оплате, ибо она является следствием его бескорыстной готовности включиться в ряды бойцов за освобождение Родины.

Средства Организации отпускаются лишь для исполнения конкретных заданий и в размере, соответственном условиям самого задания, т.е. в размере тех расходов, которые должны сделать чины Организации для успешного выполнения порученной им работы»[177].

Основной целью «Внутренней линии» являлась борьба против III Интернационала (Коминтерна) и Советской России. Большее внимание уделялось также работе в эмигрантской среде. Эта работа состояла:

«а) В проникновении в чужие организации с целью внутреннего наблюдения за жизнью и работой таковых. Чины, работающие в чужих организациях, кроме дачи Центру вышеупомянутых сведений, проводят линии поведения в них сообразно директивам Центра, т.е. или укрепляют своей работой таковые, если работа чуждой организации полезна национальному делу, или, наоборот, разрушает ее, в случае вредной работы таковой.

б) В наружном наблюдении за отдельными лицами, организациями или учреждениями, интересующими почему-либо Центр, в целях выяснения их работы, связей, мест явок и т.п.

в) Во вхождении в связь с отдельными лицами, организациями или учреждениями, интересующими почему-либо Центр, с целью их освещения, дачи сведений о их работе, связях, образе жизни и т.п.

г) В информации Центра о всех фактах, имеющих какое-либо отношение к работе Организации.

д) В создании легенд с целью уловления в сферу влияния Организации лиц, враждебных Национальному движению, или же с целью помешать развитию организаций и союзов и т.п., деятельность которых и рост вредно отражаются на настроениях эмигрантских масс в смысле отрыва их от активных национальных образований.

е) В исполнении различных задач Центра осведомительно-разведывательного характера»[178].

 

С 17 февраля 1933 года Иностранному отделу ОГПУ предоставляется право самостоятельного ведения следствия по делам ИНО.

С апреля 1933 года структура ИНО выглядит следующим образом:

– 1-е отделение (нелегальная разведка) – Л.А. Наумов (Эйтингон);

– 2-е отделение (учет, вопросы въезда и выезда) – Я.М. Бодеско;

– 3-е отделение (политическая разведка в странах Запада) – О.О. Штейнбрюк;

– 4-е отделение (политическая разведка в «лимитрофах») – К.С. Баранский;

– 5-е отделение (белая эмиграция) – А.П. Федоров;

– 6-е отделение (разведка в странах Востока) – И.Г. Герт;

– 7-е отделение (экономическая разведка, безопасность совколоний) – Э.Я. Фурман;

– 8-е отделение (научно-техническая разведка) – П.Д. Гутцайт.

В начале 1930-х гг. сотрудники ИНО ОГПУ добились наибольших результатов в Великобритании, Германии, Франции и Китае; нелегальные резидентуры были созданы в Австрии, США, Турции, Чехословакии и некоторых других странах.

В поле притяжения Особой группы Я.И. Серебрянского оказываются еще несколько активных, разносторонне образованных и талантливых людей: Б.М. Атанасов, Т.С. Малли, С.М. Перевозников, Р. Аббия, и К.М. Кукин.

Борис Манойлович Атанасов родился 15 июля 1902 года в городе Лом (Болгария) в многодетной семье. Его отец умер в 1908 году, и с восьми лет мальчик был вынужден работать – сначала по дому, затем, с четырнадцати лет, на кирпичном заводе и на виноградниках. Параллельно он учился в средней педагогической школе.

В 1918 году Борис Атанасов вступил в Рабочий молодежный союз, в 1922 году стал членом Болгарской коммунистической партии. В этот период он занимался комсомольской, а потом военно-конспиративной работой в родном городе.

Нелегальная боевая организация БКП сформировалась к середине 1921 года. «Имела ли наша партия военные организации, готовилась ли она к вооруженному восстанию, к вооруженным действиям? Да, – докладывал 30 июля 1924 года на V конгрессе Коминтерна Васил Коларов, член Заграничного бюро ЦК компартии Болгарии. – Немедленно после русской революции, после заключения мира, когда революционная волна поднималась, партия приступила к военной подготовке, к созданию военной организации. Надо тут же прибавить, что опыта у партии не было никакого. Вообще, условия нашей страны исключали возможность всякого подобного опыта. Но все-таки партия приступила к этому.

Я должен прибавить, что план организации был нам дан русскими товарищами и болгарскими товарищами, работавшими во время революции и Гражданской войны в России, и этот план был принят. Он заключался в так называемых тройках: в центре тройка, затем в каждом округе – тройка, в каждом городе – тройка и т.д. иерархически, а затем тройки проводились до низших организаций, и вся партийная масса распределялась на десятки таким образом, что эти десятки подбирались, обучались и сводились в более высшие группировки. Это была самостоятельная военная организация. Она была совершенно отдельной, ее руководство на местах и в центре было отделено от общего партийного руководства. Только, конечно, в центре руководящая тройка находилась и действовала под контролем ЦК партии.

Эта организация имела задачей: 1) организовать партию военно, подготовить ее военно, 2) вооружить партию, 3) организовать разведку, 4) выработать план действий, и, наконец, последний момент – мобилизовать силы для действия»[179].

После III конгресса Коминтерна (22 июня – 12 июля 1921 г.), на котором было принято решение о недопустимости существования отдельных от компартий военных организаций, «военка» БКП была реорганизована. Военные структуры партии на местах передавались под руководство одного из секретарей местного партийного комитета. При ЦК БКП были созданы две спецкомиссии: техническая (оружие, боеприпасы, планирование, обучение кадров и т.п.) и комиссия по специальной пропаганде (армия, полиция, жандармерия и т.д.). Разведка была выделена в самостоятельную структуру и стала общепартийной. Ее центральные структуры подчинялись ЦК, а местные – партийным комитетам. Как указывают ветераны, только в Софии на нее работали более двухсот человек.

В 1922 году Борис Атанасов был арестован по обвинению в организации покушения на министра просвещения. В сентябре того же года, после освобождения, в соответствии с решением БКП по документам русского казака-репатрианта молодой человек эмигрировал в СССР, где получил фамилию Афанасьев. В 1923 году из БКП был переведен в РКП(б). В 1926 году Атанасов (Афанасьев) окончил факультет общественных наук Академии коммунистического воспитания им. Крупской. Кроме болгарского и русского, владел немецким и французским языками.

В сентябре 1926 года его назначают заместителем заведующего кабинетом Агитпропа Краснопресненского райкома партии. В марте 1927 года по направлению Московского горкома ВКП(б) Б.М. Афанасьев стал научным сотрудником Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова. Преподавал историю ВКП(б) в университете, московских вузах и крупных промышленных предприятиях, с 1930 года – в Центральной школе ОГПУ. В 1931–1932 гг. был заместителем заведующего кафедрой истории Коммунистического университета.

В марте 1932 года по рекомендации Московского комитета ВКП(б) и спецслужб Коминтерна Б.М. Афанасьев становится сотрудником Иностранного отдела ОГПУ и секретным сотрудником Особой группы. В том же году его направляют на нелегальную работу в Австрию, где он успешно выполнял задания до 1936 года.

Теодор Степанович Малли родился в 1894 году в городе Темешвар (Австро-Венгрия) в семье чиновника Министерства финансов. После окончания гимназии вступил в католический монашеский орден. Учился на философском и богословском факультетах венской семинарии. Владел английским, немецким и сербско-хорватским языками.

С началом Первой мировой войны Малли поступил на службу в армию в качестве вольноопределяющегося. В декабре 1915 года окончил военное училище. В июле 1916 года в чине подпоручика попал в русский плен и до мая 1918 года содержался в лагерях для военнопленных в Полтаве, Харькове, Ростове, Пензе, Астрахани, Оренбурге, Челябинске. Являлся активным участником движения военнопленных-интернационалистов.

В 1918 году Теодор Малли вступил добровольцем в Красную армию, участвовал в боях с белочехами под Челябинском. В ноябре 1918 года попал в плен, был освобожден в декабре 1919-го. В составе 1-й бригады дивизии им. III Интернационала участвовал в боях с войсками Колчака, Врангеля, Махно. В 1920 году вступил в РКП(б).

В 1921 году Малли был направлен на работу в органы ВЧК. В 1921–1926 гг. служил в органах ЧК – ГПУ в Крыму в должностях регистратора, делопроизводителя, помощника уполномоченного по борьбе с бандитизмом, следователя по особо важным делам, секретаря секретно-оперативной части, начальника секретариата, начальника Восточного отдела.

С 1926 года Малли работал в отделе политэмигрантов ЦК МОПР в Москве, откуда по рекомендации Коминтерна его перевели на службу в центральный аппарат ОГПУ. В 1926–1938 гг. Малли сначала уполномоченный, затем помощник начальника отделения Контрразведывательного отдела ОГПУ. В 1930–1932 гг. служил оперуполномоченным Особого отдела ОГПУ.

В конце 1932 года он был переведен на работу в Иностранный отдел ОГПУ и назначен помощником начальника 3-го отделения и секретным сотрудником Особой группы. В 1932–1933 гг. выезжал в командировки в Австрию и Германию.

Самуил Маркович Перевозников (он же Семен Маркович Перов) родился 12 января 1904 года в селе Жагоры Ковенской губернии в мещанской семье. В 1905–1916 гг. проживал с родителями в местечке Росицо, Полоцкого уезда, Витебской губернии. В 1916–1919 гг. учился в реальном училище Витебска, подрабатывал репетиторством. В 1919 году уехал в город Двинск[180] на заработки. Владел польским и немецким языками.

В 1920 году, после захвата Двинска поляками, Самуил Перевозников оказался жителем Латвии. В Даугавпилсе он окончил единую трудовую школу 2-й ступени. В 1922 году выехал в Германию, где поступил в берлинский Коммерческий институт, который окончил в 1926 году по специальности «Кооперация и банковское дело».

1 июля 1924 года Перевозников вступил в Коммунистическую партию Германии; участвовал в немецком молодежном коммунистическом и профсоюзном движении. До осени 1925 года – организатор производственных ячеек в двух районах Берлина, член Бюро берлинских студенческих коммунистических фракций, ответственный секретарь исполкома Союза советских студентов в Германии. В 1925–1926 гг. член ЦК Союза коммунистических студентов Германии.

В октябре 1926 года Перевозников вернулся в СССР для прохождения службы в Красной армии и в том же году перевелся из КПГ в ВКП(б). После службы в РККА находился на руководящей работе в Профинтерне, многие специальные структуры которого являлись «крышей» коминтерновских спецслужб. С 1933 году по рекомендации Коминтерна его переводят на службу в Иностранный отдел ОГПУ, и вскоре он становится секретным сотрудником Особой группы.

Ролан Аббиа родился в 1904 году в Великобритании, в семье музыканта, подданного княжества Монако. В 1921–1928 гг. жил в Великобритании, Монако и США, перепробовал множество профессий в ресторанном и гостиничном бизнесе. Владел английским, русским и французским языками.

В 1929 году переехал во Францию и до 1932 года работал заместителем администратора, а затем администратором отеля «Альгамбра» в Ницце. В начале 1932 года, находясь в Белграде, стал секретным сотрудником ИНО ОГПУ под псевдоним Летчик. Несколько позже зачислен в кадровые сотрудники ИНО, работал под именем Владимира Сергеевича Правдина.

Константин Михайлович Кукин родился в 1897 году в Курске. Участник Гражданской войны. С 1918 по 1926 год находился в Красной армии на командной и политической работе. В ноябре 1918 года вместе с группой бойцов прибыл в белорусский город Речица, оккупированный кайзеровскими войсками. Его задачей было создание в Речицком уезде вооруженных отрядов для борьбы с германскими интервентами, а также налаживание связи между партизанскими отрядами. С этой задачей он успешно справился. В сентябре 1919 года К.М. Кукин был назначен заместителем командира полка в 12-й армии. В 1920 году – председатель Бахчисарайского ревкома. Вел активную борьбу с бандитизмом в Крыму. За мужество и героизм, проявленные в годы Гражданской войны, награжден орденом Красного Знамени.

После окончания Гражданской войны до 1926 года служил в Красной армии. В 1922 году был назначен на должность курского военкома.

После демобилизации из армии К.М. Кукина избирают секретарем парткома завода «Красный богатырь» в Москве. В 1929 году – член Московского горкома партии. В том же году он поступает в Институт красной профессуры, где одновременно с учебой усиленно изучает английский язык.

В 1931 году, после окончания института, Константин Кукин был рекомендован на работу во внешнюю разведку и осенью направлен в первую служебную командировку в Англию, где находился до 1932 года. Работая в резидентуре, показал умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, проявил выдержку, собранность и целеустремленность.

В 1933 году Кукин направляется в харбинскую резидентуру. В 1930-е гг. перед советским разведчиками в Китае стояла важнейшая задача по освещению деятельности штаба Квантунской армии, дислоцированной в Маньчжурии и угрожавшей безопасности СССР. К.М. Кукин активно включился в работу, приобрел обширные связи и контакты в интересующих внешнюю разведку кругах. Однако в 1934 году в связи с серьезной болезнью он был вынужден прервать командировку и возвратиться в Москву.

В 1937 году, после работы в центральном аппарате разведки, К.М. Кукин командируется в США, где находился до 1940 года. Работая в Вашингтоне, добывал секретную информации о позиции администрации США по основным международным проблемам. Активно участвуя в выполнении поставленных Центром задач, проявлял умение находить общий язык с людьми, добиваться намеченной цели.

В 1940 году К.М. Кукин вернулся в Москву, где был назначен на руководящую должность во внешней разведке. В центральном аппарате работал до 1943 года