Соль, превратившаяся в сахар

 

«Звездная бабочка» не переставала разгоняться. В первый день полета, когда корабль покинул орбиту Земли, его скорость равнялась ста километрам в час, к исходу недели она достигла десяти тысяч километров, еще через неделю – ста тысяч километров, а к концу месяца – одного миллиона километров в час. Такова была невероятная сила света и пустоты. Как это и предвидел Ив Крамер, здесь полету не препятствовало трение поверхности судна о воздух, то есть отсутствовала сила сопротивления. Ничто не могло затормозить движение звездного парусника. Кроме того, в этом секторе пространства не существовало ни заметной силы тяжести, способной отклонить их от курса, ни массивных объектов, которые могли бы их задержать. Поэтому корабль скользил в «великой космической пустоте» без малейшей вибрации и каких бы то ни было признаков огромной скорости. Перед иллюминаторами появилась цветная точка, которая вскоре превратилась в планету. На ее оранжевой поверхности, испещренной большими кратерами, змеились охряные трещины-вены, вырытые временем.

В носовой части корабля, в левом глазу «Бабочки», расположились перед пультом управления Элизабет и Ив. Конструктор сопоставлял на разных мониторах колонки цифр с изображениями, передаваемыми радиотелескопами судна.

– Здесь ничего нет, – объявил он.

– Таково правило: нигде ничего нет, – сказала Элизабет, прикладывая к глазам мощный бинокль, чтобы рассмотреть поверхность планеты через стекло рулевой рубки.

Вскоре мореплавательница опустила бинокль.

– Для появления жизни нужен целый ряд совпадений, – пояснил конструктор. – Необходимо, чтобы планета была соответствующего размера, имела подходящий эллипс, температуру на поверхности, силу тяжести, правильную луну на своей орбите...

– И кроме того, на эту планету тем или иным образом должны попасть семена жизни.

В рубку проник котенок Домино, воспользовавшись тем, что входная дверь была приоткрыта. Он тут же получил полагающуюся долю ласк. Кот любил приходить в эту комнату, где, как он чувствовал, происходят чудесные события.

– Я полагаю, что жизнь попала на Землю вместе с метеоритами, переносившими аминокислоты. Эти метеориты можно назвать сперматозоидами космоса. Они падают на планеты и оплодотворяют их.

– Тогда планеты играют роль зародышевых клеток? Эта идея вполне достойна уважения за поэтичность.

Элизабет разразилась громоподобным смехом Макнамарры, которому она прекрасно научилась подражать.

– А откуда взялись твои метеориты с аминокислотами внутри? Где-то в космосе должна была появиться первая крупица жизни, заразившая затем всю Вселенную.

Они вглядывались в глубины звездного пространства.

– Если только жизнь не появилась собственно на Земле, и эта планета не оказалась единственной во всей Вселенной. Тогда это уникальный, неповторимый случай, обусловленный размерами планеты и ее удаленностью от Солнца. Оба расстояния должны были быть именно такими, какие есть, причем здесь важен каждый сантиметр. Это удивительное и исключительное чудо.

– Но в таком случае... именно мы и станем сперматозоидами космоса, несущими жизнь...

– Тогда мы окажемся единственными крупицами жизни во Вселенной, и на нас ляжет невероятная ответственность.

– А как же остальные – безумцы, разрушающие собственную планету по политическим, экономическим причинам или из-за религиозного фанатизма?

– Внимание! – закричал Ив.

Из-за диска планеты только что появилась ее луна. Корабль мог легко ее обогнуть, но, учитывая размеры парусов, для успешного проведения маневра его следовало подготовить заранее. Элизабет повернула штурвал и привела в действие электромоторы, которые должны были изменить угол наклона двух крыльев «Бабочки». Корабль слегка изменил курс, чтобы отойти подальше от спутника планеты, напоминавшего шар для бильярда.

– Все в порядке, – успокоила конструктора мореплавательница. – Да, действительно имелись некоторые основания для тревоги. Однако тебе нужно расслабиться: «Звездная бабочка» – крепкий корабль.

– Я все время боюсь, что крылья выйдут из строя, ведь они так велики, – он вновь поднес к глазам бинокль и сказал: – Эта планета состоит из одного льда. Нет ни малейшего шанса на то, что здесь может быть жизнь.

Элизабет взмахом головы откинула копну рыжих волос в сторону и обратила к Иву взгляд больших глаз цвета бирюзы. Она взяла котенка на руки и стала гладить его с гораздо большей нежностью, чем это делал ее спутник.

– Что же позволяет тебе думать, что там, куда мы прибудем через тысячу лет, человечество сможет выжить?

Конструктор нахмурился.

– Мой внутренний голос. Бывают моменты, когда нужно больше доверять своей интуиции, чем показаниям измерительных приборов.

– А если ты ошибаешься?

– По крайней мере мы попробуем. Ты сомневаешься?

– Конечно. А ты нет?

– Да, все так, но я стараюсь этого не показывать. Ведь это сильно ударит по душевному настрою всех остальных. Лучше уверенно высказываться за ошибочное мнение, чем нерешительно отстаивать истину. Сомневающихся никто и никогда не воспринимает всерьез.

– Однако именно они и бывают правы, разве нет? Этот мир слишком сложен для того, чтобы делать выводы хотя бы с малейшей долей уверенности.

– Поэтому и нужно доверять собственному внутреннему голосу. А он подсказывает мне, что, отправившись в путь, мы поступили правильно, – сказал Ив.

Мореплавательница включила телевизор, настроенный на новостную программу с Земли, и убрала звук. Какой-то политик о чем-то разорялся перед камерой.

– Как бы то ни было, – заметила Элизабет, – я вновь и вновь возвращаюсь к твоей идее о том, что мы можем быть единственными во Вселенной и никакой формы жизни больше не существует, нигде... Какая ответственность!

Политика на экране сменило бородатое лицо какого-то вождя, судя по всему перекошенное от ярости, затем лицо человека в форме, демонстрирующее полное спокойствие, и, наконец, изображение военного парада.

– А... люди создали достаточно атомных бомб, чтобы уничтожить это сокровище – единственное во времени и пространстве.

– И бомбы находятся в руках людей, достаточно фанатичных для того, чтобы использовать их во имя целей своей религии.

Элизабет обняла Ива за плечи.

– Временами мне стыдно за то, что я принадлежу к биологическому виду, разрушающему эту уникальную Землю, – сказал он.

Крамер крепко сжал ее руку и в свою очередь обнял Элизабет.

– Почему лжецы и посредственные личности всегда побеждают? Почему именно худшие всегда диктуют свои законы остальным?

– Потому что люди обладают менталитетом рабов, – бросила Малори. – На словах они требуют свободы, но на самом деле только опасаются того, что та им предлагает. И наоборот, чувствовать над собой чужую власть и подчиняться насилию так успокоительно!

– Это глупо!

– Это парадокс человеческой природы. Кроме того, страх – лучший инструмент для манипулирования людьми.

– Мы должны постараться внушить нашим детям, когда они у нас появятся, «другие» ценности.

– Прежде следует понять, почему мы сами пришли к такому состоянию, – сказала Элизабет.

– Возможно, дело в точке зрения. Мы по-прежнему считаем себя всего лишь обезьянами с высоким уровнем сознания. Однако на самом деле все наоборот. Мы – это высокоразвитое сознание, помещенное в тело... обезьяны.

Ив уселся за стол для навигационных карт. Он взял ручку и большой фолиант, страницы которого казались сделанными из пергамента.

– Ты ведешь бортовой журнал? – спросила мореплавательница.

– Так и есть, правда, это кое-что другое.

Она подошла поближе и посмотрела на книгу через его плечо. Ив показал ей заголовок на обложке, где красивыми каллиграфическими буквами было написано: «Новая планета: инструкция по применению».

– Что это?

– Рекомендации: что людям нужно делать, когда они окажутся там... Ну, конечно, это не для нас. Для наших потомков, через 1000 лет.

– Ты подумал даже об этом?

– Я умею думать о далеком будущем, но у меня плохо получается размышлять о текущих событиях.

Ив поцеловал ладони Элизабет.

– Кроме тех минут, когда ты рядом. Ты возвращаешь меня в настоящее.

Она обхватила губами его рот и провела по зубам кончиком языка.

– Ну а как сейчас, сейчас ты вернулся в настоящее?

– Сейчас я оказался в «протяженном» настоящем, – прошептал Крамер, возвращая Элизабет продолжительный поцелуй.

В рулевую рубку тайком проскользнул Домино. Он также требовал своей доли ласк.

 

КОСМИЧЕСКОЕ ЯЙЦО

 

«Звездная бабочка» наконец достигла предусмотренной для нее крейсерской скорости – два миллиона километров в час. Наблюдатель, неподвижно висящий в космосе, увидел бы, как мимо него, подобно метеору, проносится гигантская труба с двумя огромными треугольными крыльями, отливающими золотом и наполненными фотонами. Внутри Цилиндра из посеянных семян проклюнулись растения. Через некоторое время они дали листву, фрукты, овощи или зерна злаков. Теперь городок Парадиз походил на большое село. Многие козы пали, зато овцы, куры и кролики плодились хорошо.

Спустя девять месяцев Элизабет Малори родила девочку, которую назвали Элоди.

– У нее кулачки сжаты и все покрыты складками, – заметил Ив.

– Мы все рождаемся со сжатыми кулачками, покрытыми складками, – сказал Габриэль Макнамарра, вместе с прочими пришедший познакомиться с новорожденной.

– А умираем с раскрытыми ладонями, на которых уже нет складок, – закончила Каролина.

– Почему?

– Потому что освобождаемся от борьбы, которая заставила нас родиться на свет и мучила на протяжении девяноста лет.

Малышка, разбуженная разговорами взрослых, зашевелилась в кроватке.

– Подумать только, Элоди никогда не узнает, что такое Земля, – вздохнул Адриан.

– Вовсе нет, она узнает это с помощью телевидения. Мы еще долго сможем ловить программы с Земли, – ответила Каролина.

– Тем лучше. И тем хуже.

Младенец засучил ножками. Домино предпочитал держаться подальше от того, кого он считал слюнявым, крикливым чудовищем – одним словом, чрезвычайно подозрительным существом.

– Элоди – первое звездное дитя. Она первый представитель вида Хомо стелларис. Даже сложение ее тела не во всем походит на наше, – заметил Адриан Вейсс.

– Поскольку наша сила тяжести немного превышает земную, нагрузка на кости девочки увеличилась, и Элоди вырастет не такой высокой, как мы, – уточнила Каролина Толедано.

Младенец, одно мгновение удивлявшийся шумному движению вокруг, закрыл глаза и в тоске по безопасной материнской утробе заснул. Во сне он вновь вернулся внутрь скорлупы своего большого яйца.