Глава девятнадцатая. Одинокое пробуждение

Гарри снова снилась река звёзд, только в этот раз он качался на её волнах, любуясь скользящими между пальцев искорками и улыбаясь.

Вода была тёплой как парное молоко и омывала тело ласковыми течениями.

Дрессировщику хотелось, чтобы это длилось вечно, но внезапно он почувствовал ступнёй первую холодную струйку, потом ещё одну и ещё… Река стремительно охлаждалась, словно питаемая ледяными горными ручьями. Гарри весь покрылся мурашками и энергичнее заработал руками-ногами, чтобы поскорее выбраться на берег… теоретически, он ведь должен же где-то быть?

Мышцы его наливались усталостью и деревенели в стремительно холодеющей воде. Изо рта вырывался пар, а сердцебиение стало замедляться… Дрессировщик в ужасе почувствовал, что слабеет, и рванул изо всех сил.

Резко ударившее ему по ногам речное дно выбило из него дух, Гарри потерял равновесие и погрузился с головой, глотнув обжигающе холодной воды, которая словно жидким азотом полилась в горло. Рефлекторно раскрыв рот, чтобы вдохнуть в сведённые судорогой лёгкие хоть немного воздуха, дрессировщик понял, что сейчас захлебнётся и утонет, как последний дурак, вблизи спасительного берега…

… но вдох действительно принёс облегчение. Морозный воздух показался Гарри удивительно вкусным. Он лежал плашмя на чём-то твёрдом и никак не мог надышаться. С трудом заставив себя двигаться, чтобы не замёрзнуть насмерть в этом ледяном аду, где он каким-то неведомым образом очутился, дрессировщик приподнялся на подрагивающих руках. В глазах прояснилось, и он увидел, что находится… в гостевой комнате «Тяньчжушань».

«Северус! — мелькнула первая паническая мысль, — Где Северус?! Он ведь не мог утонуть?»

Гарри резко сел и огляделся: в спальне больше никого не было, но рядом с ним валялась тёплая маггловская куртка, в которую раньше всё время кутался верфокс.

«И которую я с него снял, когда мы занимались любовью!» — воспоминание обожгло от макушки до пяток, на мгновение подарив ощущение тепла и защищённости, которое очень быстро пропало.

Дрессировщик почувствовал, что его трясёт, как при высокой температуре, зубы выбивали дробь. С трудом поднявшись на дрожащих ногах, он прихватил Северусову куртку и поскорее в неё закутался, вдыхая невозможно притягательный аромат кожи и волос верфокса и обещая самому себе, что непременно вернёт пуховик его законному владельцу, когда… когда отыщет демонова оборотня, пикси ему в штаны и великаншу в жёны! Куда он опять умудрился деться на этот раз?!

Почему-то Гарри был совершенно уверен, что несносный верфокс именно исчез, хотя для очистки совести всё же наведался в ванную. Там, разумеется, было пусто.

Так же пусто, как и у дрессировщика на душе. В груди поселилась боль, а в районе солнечного сплетения будто бил ледяной источник, никак не давая прийти в себя и сосредоточиться. Стёганый пуховик помог немного унять его дрожь, но так и не согрел.

Гарри нахмурился и подошёл к ближайшей жаровне. Специально зачарованная так, чтобы угли в ней не прогорали до дезактивации заклинания, сейчас она стояла потухшей и на ощупь была еле тёплой.

— Что вообще происходит? — недоумённо произнёс дрессировщик вслух.

Собственный голос в холодной тишине показался ему незнакомым, и чудилось, что каждое слово, становясь осязаемым, бабочкой срывается с его губ.

— Северус? — позвал он, в основном желая услышать, как теперь будет звучать это имя. Показалось, что в его голове оно вспыхнуло шаровой молнией, ярко осветившей комнату. В этот момент дрессировщик чётко разглядел, что штаны и свитер, которые он сам стягивал ночью со смущённого верфокса, а заодно и его ботинки, исчезли вместе с хозяином.

— Неужели ушёл? — прозрел Гарри, чувствуя, как эти слова поникшим вереском (1) устилают в его сознании всё вокруг.

— Да сколько же можно! — зло встряхнулся он. — Что за ерунда со мной творится? Мёрзну, да ещё эти навязчивые галлюцинации…

Он замер. Мысль, мелькнувшая в его голове, была слишком ужасной — почти невыносимой! — чтобы вот так сразу в неё поверить. Чтобы даже просто осознать…

На подгибающихся ногах дрессировщик подошёл к тому месту, где раньше стоял трансфигурированный им из прикроватного половичка диван. Теперь тот снова превратился в коврик, а рядом с ним нашлась волшебная палочка из остролиста — Гаррина верная подруга и спутница. Постояв над ней минуты три, он, собравшись с духом, решительно наклонился и поднял её, произнёся сакраментальное: «Люмос!».

Ничего не произошло.

— Люмос! — отчаянно крикнул дрессировщик.

На кончике остролистовой палочки вспыхнул, мигнул пару раз и погас тусклый-тусклый магический огонёк. Все последующие попытки наколдовать свет, воду, применить простейший Вингардиум Левиоса ни к чему не привели… даже Сектумсемпра, вырвавшаяся у Гарри от отчаяния, не заставила палочку хоть как-то отреагировать.

В общем, диагноз становился более-менее понятен. Искусав губы в кровь и расшвыряв по дороге парочку жаровен, дрессировщик признался сам себе, что, похоже, превращается в оборотня. Засмотревшись, как за окном медленно наливается красками новый день, он подумал, что, возможно, это его последняя возможность провести время на двух ногах.

А дальше будет, как у Северуса: пробуждение в незнакомом месте, нападение на друзей и клетка для бешеного зверя.

«Дрессировщиков по мою душу не предвидится».

Гарри с горькой иронией поздравил себя с тем, что сподобился «обверфокситься» не где-нибудь, а именно в Китае, где к лисам-оборотням вроде бы должны относиться с большим пониманием, чем в других странах.

Пока он размышлял над этими животрепещущими вопросами, в коридоре хлопнула дверь, послышались чьи-то шаги, и раздался настойчивый стук в дверь его спальни.

— Мастер Поттер, у вас всё в порядке? — прозвучал встревоженный голос мастера Шаня. — Я слышал странный грохот! Это у вас?

Дрессировщик весь сжался. Теперь человеческие голоса казались ему грубоватыми и сиплыми, чудилось, будто они несут в себе угрозу…

«Чушь!» — строго сказал себе Гарри. И решительно пошёл открывать.

Взъерошенный мастер Шань в пижаме с гербом «Тяньчжушань» (патриот до мозга костей!) внимательно осмотрел дрессировщика, видимо, на предмет травм. В последнюю очередь заглянув ему в глаза, китаец вздрогнул и непроизвольно сделал шаг назад.

Гарри замер.

Но начальник заповедника выдохнул, на секунду зажмурился, а потом прежним заботливым тоном уточнил:

— У вас что-то случилось… Гарри?

Он редко позволял себе такую вольность в общении с сотрудниками, делая исключения только для тех случаев, когда считал, что им нужна отеческая поддержка и забота.

— Пропал Северус, — дрессировщик наконец смог обозначить более-менее разрешимую, как ему в этот момент показалось, проблему.

Эти слова тревожными всполохами повисли у него над головой, и Гарри внезапно понял, что вот это-то и есть самое важное сейчас! И в любое другое время.

— Северуса нужно найти! — настойчиво сказал он. — У него… ночью был жар, и он, наверное, в бреду… Если честно, я не знаю, что случилось и почему его нет, — поникнув, признался дрессировщик. — Но его непременно нужно отыскать. Аппарировать или переместиться порталом он бы не смог.

— Я сейчас же отдам распоряжение его искать! — заверил мастер Шань, сочувственно глядя на дрессировщика. — Но вы тоже выглядите больным, Гарри. Может, проводить вас к нашему целителю?

— Н-нет, спасибо, — запнувшись, отказался тот.

Ему уже не к целителю, а сразу к колдоветеринару пора идти. Сдаваться. Но ведь есть ещё и Джия! Мерлин, как же теперь быть с грифонами?

— Мастер Шань, я… — начал дрессировщик. — Меня почему-то перестала слушаться моя палочка, — дрогнувшим голосом признался он. — А ведь скоро нужно будет идти лечить…

— Мне мои люд… сотрудники дороже животных, — скрепя сердце твёрдо заявил китаец. И заметив вытаращенные от удивления Гаррины глаза, чуть веселее подтвердил:

— Да-да, хотя все вы здесь, я знаю, уверены в обратном, но, тем не менее, это так. И раз всё настолько серьезно, Гарри, я настаиваю на осмотре у колдомедика! Немедленно!

— Северус!.. — дёрнулся было дрессировщик, но мастер Шань его перебил:

— Найдётся ваш друг! Я дам указания следопытам, как только доведу вас до лазарета. Это приказ, и он не обсуждается! — отрезал он.

— Он тоже не может колдовать! — отчаянно воскликнул дрессировщик. — А «Тяньчжушань» — заповедник волшебных животных. Крайне опасных существ! Если Северуса загры…

Гарри не мог произнести это вслух, не теперь, когда каждое сказанное слово оживало перед глазами.

— Давайте временно отставим в сторону эмоциональную подоплёку случившегося и будем мыслить логически, — тихо, но твёрдо произнёс руководитель научной базы заповедника. — Вы без волшебной палочки так же, как и он, беспомощны перед опасностью, таящейся за этими стенами. Вы, несмотря на небольшой навык в этой области, никогда не занимались выслеживанием профессионально. И вы больны. Как вы полагаете, вашему другу поможет то, что вы в какой-то момент просто свалитесь без сил или, возможно, даже погибнете здесь? Не разумнее ли будет подождать отчёта следопытов и действовать, исходя из полученной от них информации?

«Как же он не понимает?! Я должен, должен его найти!» — Гаррины мысли метались, как вспугнутые докси, и никак не получалось придумать достойный аргумент для мастера Шаня.

— Вы можете предложить нечто принципиально отличное от обычных приёмов моих поисковиков? — серьёзно поинтересовался тот.

— Нет, — вынужден был признать дрессировщик. Он просто чувствовал, что должен заниматься этим лично. Но разве можно убедить в этом упрямого китайца?

— В лазарет! — скупо проронил тот, железной хваткой фиксируя Гарри за предплечье и конвоируя в санчасть.

 

* * *

Целитель Миншенг был весёлым, никогда не унывающим парнем, который смог бы, наверное, даже у смертельно больного пациента вызвать улыбку и настроить на максимально позитивное восприятие неизбежного.

Выяснив у мастера Шаня симптомы Гарриного недомогания: озноб и потерю магии, он, заявив, что хуже не будет, первым делом напоил дрессировщика китайским аналогом бодроперцового зелья, от которого шёл не дым из ушей, а изо рта вырывались небольшие язычки пламени.

— Смотри-ка, да ведь вы у нас огнедышащее чудовище, мастер Поттер! — веселился колдомедик, подбирая артефакты для сканирования его ауры.

Тот, хоть и смеялся в ответ, но на эти приготовления смотрел с опаской: мало ли что выявят эти подозрительные волшебные приборы?

Гарри на все лады костерил себя за трусость, но просто физически не мог открыть рот и признаться Миншенгу в том, что, по всей видимости, скоро превратится в оборотня. С этой новой, пусть и иллюзорной, способностью материализовывать слова дрессировщик боялся, что и признания оживут в его сознании и станут правдой уже окончательно.

Он вообще старался теперь говорить поменьше.

Огненное зелье подействовало замечательно и на десять минут почти согрело Гарри, а вот артефакты не показали ровным счётом ничего примечательного.

— Вашу магию лихорадит вместе с вами, — постановил целитель. — Я бы рекомендовал полный покой и постельный режим, но, зная вас, мастер Поттер, предположу, что в самое ближайшее время вы помчитесь спасать своих грифонов, про которых Вень мне уже все уши прожужжал.

— Вот стоит только отвернуться, как за твоей спиной начинают сплетничать! — раздался в палате притворно возмущённый голос Гарриного приятеля.

Миншенг вздрогнул от неожиданности и засмеялся, а дрессировщик даже ухом не повёл. Он почуял приближение магозоолога сразу, как только тот вышел из своей комнаты.

— Гарри, циньайдэ (2), что с тобой случилось? — ласково спросил Вень, и тот закрыл глаза, представляя, каким отвращением наполнится голос его друга, когда он узнает, в кого превращается его «милый Гарри».

В конце концов, дрессировщик ещё не забыл мистера «Смита» номер один и то, с каким брезгливым выражением лица этот невыразимец порой говорил про Северуса, а точнее, про его животную ипостась.

Северус. Несмотря на сумасшедшее волнение за его жизнь и здоровье, это имя согрело Гарри не хуже бодроперцового, жаль, но лишь на мгновение. Стоило подумать о блудном верфоксе, как появлялось ощущение, что его пальцы ласково перебирают волосы на лохматой макушке дрессировщика. Между ними словно протянулась ниточка связи, выходящая прямо из центра Гарриной груди и исчезающая где-то вдали. Она выглядела, как серебряная струна, напряжённо звенящая и вызывающая дрожь во всём теле… и прилив крови к интимным местам. Поэтому дрессировщик старался слишком часто о нём не думать, а то Миншенг уже принял было такую реакцию на свой счёт и попытался флиртовать.

— Гарри, ты меня слышишь? — к его подбородку прикоснулись ледяные пальцы, и он, вздрогнув, отпрыгнул подальше.

— Прости, — немного обиженно пробормотал подошедший Веньмин, — я просто хотел привлечь твоё внимание, а то ты сидел, зажмурившись, и не реагировал на вопросы.

— Это ты прости! — покаянно отозвался дрессировщик. — Я себя как-то странно чувствую… В голове ворох мыслей, а я не могу сосредоточиться ни на одной…

— Совершенно нормальные ощущения при лихорадке! — бодро постановил целитель. — Вот я бы не советовал вам прямо сейчас садиться играть в сянци (3), мастер Поттер!

— Выходит, ты простыл, да, Гарри? Это, видимо, вчера, на утёсе возле грифоньей пещеры, там же такие ветра! — припомнил Вень, сочувственно обнимая его за плечи.

Гарри дёрнулся, дружеские объятия показались ему западнёй, а от приятеля слишком сильно разило пеной для бритья, зубной пастой… и естественными запахами человеческого тела.

Вот только раньше они не раздражали обоняние так сильно.

— Нам уже пора отправляться! — ненавязчиво отстраняясь, выдал дрессировщик. — У Джии подходит время лечения!

— Ты никуда не пойдёшь! — крепко сжав его плечо, сообщил приятель. — Мастер Шань специально отправил меня сюда, чтобы я убедился, что ты лечишься и не делаешь глупостей. И я за этим прослежу! — решительно прибавил он.

— И пока я буду тут прохлаждаться, Джия умрёт, — спокойно заметил Гарри. — Нет, Вень. Ты сейчас возьмёшь меня за руку, и мы аппарируем к утёсу, и я даже слушать не собираюсь…

— Приятель, очнись! Пенг тебя порвёт! Ты болен и слаб, а значит, лёгкая добыча! — возмутился магозоолог.

— Грифон меня помнит! — возразил тот. — Я его лечил, я помогал его подруге. Он не тронет меня. К тому же мы пойдём на маленькую хитрость!

— На какую? — немедленно попался на удочку до ужаса любопытный Веньмин.

— Ты захватишь с кухни сырого мяса, и мы покормим Пенга. Полагаю, он, бедняга, со вчерашнего дня сидит на яйцах, пока Джия спит, и зверски проголодался.

— Зверски голодный грифон может решить, что твоя истекающая кровью тушка аппетитнее, чем полежавшее мясо, а главное, намного крупнее, — с сомнением заметил приятель.

Но дрессировщик прекрасно видел, что тот готов согласиться.

— Вень, я специалист, — напомнил он. — Доверься мне! И на всякий случай возьми мяса побольше, чем моя «тушка», — хитро улыбнувшись, прибавил Гарри. — Случись чего, и отяжелевший грифон меня просто-напросто не догонит.

— Сунгензи (4)! Иногда я тебя ненавижу, — буркнул Веньмин. — И учти: если мастер Шань меня уволит, я приеду в Британию и поселюсь у тебя! Потому что здесь, на родине, моя репутация будет безвозвратно погублена! — трагически добавил он.

Дрессировщик насмешливо фыркнул.

_____________________________________________________________________________

(1) Вереск на языке цветов означает одиночество.

(2) Циньайдэ — милый, дорогой друг с китайского.

(3) Сянци — китайская настольная игра, подобная западным шахматам, индийской чатуранге, японским сёги. Сянци часто называют китайскими шахматами. Это одна из наиболее популярных настольных игр в мире, так как распространена и за пределами Китая. http://www.pichome.ru/JHw

(4) Сунгензи — бран., в переводе с китайского вредный тип, вредитель, язва

Глава опубликована: 29.05.2015

Глава двадцатая. Герои никогда не сдаются!

На утёсе было на редкость многолюдно.

Гарри договорился с Венем, что тот отправится за колдоветеринарами только после того, как убедится, что дрессировщик поладил с Пенгом.

Но возле грифоньей пещеры уже и так был полный аншлаг.

Кажется, мастер Шань, утверждая, что ему «сотрудники дороже животных», имел в виду одного конкретного иностранного специалиста, бесценной жизнью которого начальник «Тяньчжушань» действительно рисковать не собирался. А вот своих отечественных работников он готов был отправить, так сказать, в пасть пернатому хищнику за милую душу.

— Отставить! — скомандовал Гарри группе целителей, уже готовившихся под прикрытием охраны заповедника штурмовать пещеру. — А я-то считал, что камикадзе — это термин из японской, а не из китайской истории. Вы с ума сошли: соваться к голодному грифону?

— Веньмин? — строго обратился к своему заместителю мастер Шань.

— Мастер, у него есть план! — чуть побледнев, тот сложил руки в ритуальном почтительном жесте и склонил голову. — Пожалуйста, давайте попробуем! Тем более что нас много, и грифон, быть может, просто побоится нападать.

— Или сочтёт такое большое скопление людей возле гнезда угрозой и бросится в бой! — отрезал начальник заповедника.

— А вы так и так собирались обездвижить атаковавшего Пенга, пока будете заниматься его подругой, — проницательно заметил Гарри. — Хотя скажу откровенно: это жуткая глупость! Уж простите, мастер Шань… Но грифон ведь непременно отомстит и в следующий раз станет драться насмерть! А ведь есть ещё и Джия! Ко времени следующей процедуры она уже почувствует себя значительно бодрее. А вы разве не знаете, какие это злопамятные звери?

— Что предлагаешь ты? — начальник заповедника дрогнул, но пока ещё позиций не сдал.

— Предлагаю огромную гору вкусного мяса! — улыбнулся Гарри.

Запах крови из мешка, что держал Вень, будоражил и самого дрессировщика, заставляя крылья его носа хищно раздуваться, а желудок бурчать от голода.

— Пробуй, — подумав и внимательно всмотревшись в Гаррины глаза, разрешил мастер Шань, отступая с дороги.

Тот же, отнюдь не испытывая уверенности, которую пытался продемонстрировать, подхватил мешок с едой для грифона, зачарованный предусмотрительным Венем так, чтобы не ощущалось его веса, и пошёл к пещере.

Сейчас Гарри поможет с лечением Джии, а потом отправится на поиски Северуса.

Дрессировщик знал, что навыки следопыта у него, мягко говоря, не на высоте, но зато он сумеет поискать с высоты и наверняка почувствует местонахождение своего блудного верфокса гораздо лучше всех самых подготовленных профессионалов. Нужно будет взять у Веня метлу… и, наплевав на холод, обыскать каждый закуток в «Тяньчжушань»! И больше Гарри не станет слушать ничьих глупых запретов!

Он обязательно найдёт Северуса и самолично надерёт засранцу его пушистые уши!

Только бы он был жив…

 

* * *

Гарри Поттер ненавидел болеть.

С самого детства плохое самочувствие для нелюбимого племянника тётки Петуньи оборачивалось дополнительными лишениями: или в чулане запрут, чтобы не заражал семейство вирусной простудой, или будут шпынять, отвешивая подзатыльники: «Пошевеливайся, бездельник! Чего копаешься, сонная муха?». Никаких больничных для «нахлебника Поттера» не предусматривалось.

А хворать в чулане было паршиво, намного хуже, чем просто жить там. Однажды Гарри подхватил какой-то особо зловредный вирус: температура из-за него подскочила под сорок. Очень хотелось пить, а встать мальчик не мог — падал без сил, да и чулан тётка запирала. Воду она, предусмотрительно натянув на лицо марлевую повязку, конечно, приносила, но крайне редко и всего стакан. Гарри быстро всё выпивал, а в остальное время чувствовал себя практически сгорающим заживо.

В каморке под лестницей было очень душно, каждый глоток воздуха давался ему с огромным трудом и казался едва ли не последним, но всё-таки молодой организм за ночь одолел недуг. Не исключено, что с помощью магии.

Маленький Гарри поправился, но те «потрясающие» впечатления запомнились ему на всю жизнь. С тех пор он ещё больше возненавидел беспомощность и решил, что любое недомогание лучше скрывать, а рассчитывать в случае болезни можно только на себя.

Да и не только в этом случае.

Дрессировщик истово презирал в себе любую слабость. С одиннадцати лет каждый его неверный шаг, первая же оплошность могли привести к смерти дорогих людей. И приводили. Он понял, что ни при каких обстоятельствах не должен падать духом и отчаиваться, и одно время такое положение вещей его неимоверно раздражало. Разве он не живой человек и не имеет право на тоску, боль, бессилие?

Нет, не имеет! Сильный духом всегда несёт ответственность не только за окружающих, но и, в первую очередь, за самого себя! Он сам создаёт свою судьбу, легко меняет правила, ему сходит с рук то, что не прощают другим, «простым», людям. Но и требования к нему предъявляются соответствующие. Ему нельзя раскисать. Нельзя терять выдержку, нельзя сдаваться.

И тем сильнее бесила эта вынужденная потеря контроля над собственным телом!

Дрессировщик Поттер привык отвечать за свои слова. И раз он пообещал помочь заболевшей грифонихе, то должен был сделать это!

Вот только как укротить своё бунтующее тело?

Теперь Гарри пуще прежнего сочувствовал Северусу, который тоже вынужден был проходить через это. Мерлин мой, да как же он терпел? И молчал, почти не показывая, как ему плохо и страшно.

Во всяком случае, дрессировщик полагал, что верфоксу было страшно.

Глаза, нос, уши — все органы чувств Гарри сейчас словно сошли с ума и выдавали совершенно невероятную информацию. Например, разноцветное мерцающее свечение, исходящее от людей, и свивающий кольца чёрный смерч над пещерой грифонов. Дрессировщик откуда-то знал, что эта воронка предупреждает о смертельной опасности. Его уши слышали возню крошечного птенчика в одном из яиц, оберегаемых бдительным грифоном, а нос чуял столько новых запахов и их оттенков, что дышать с непривычки было физически тяжело. Всё было слишком ярким, чётким и контрастным. Гарри только сейчас сообразил, что забыл утром надеть очки, но видел всё более чем прекрасно.

При этом его мелко колотил озноб, он вздрагивал и ежился от каждого дуновения отнюдь не тёплого, особенно в горах, февральского норд-оста. И вот в таких условиях дрессировщику предстояло ввести себя в транс, чтобы уверенно зайти в пещеру грифона. Голодного и, скорее всего, очень злого грифона.

Любой нормальный человек решил бы, что такое невозможно, и с облегчением переложил свою работу на других. Но только не дрессировщик Поттер! Он знал, что нельзя давать себе ни малейшей поблажки. А с любой слабостью нужно бороться решительно и беспощадно! Одна малюсенькая уступка, и всё, ты уже не поднимешься, потому что сам убедишь себя в своей немощи и беспомощности.

Но Гарри по-прежнему тот самый герой и победитель, что бы с ним ни случилось! Плевать на вышедшее из-под контроля тело, на пугающее превращение, на всё плевать, кроме стоящей перед ним задачи, которую нужно выполнить любой ценой! Мужик он или кто?

Дрессировщик сжал в кулак свободную левую руку, правой поудобнее перехватил горловину мешка и решительно вошёл в пещеру к грифонам.

В пещере было тихо, тусклый свет пасмурного утра проникал сюда откуда-то из щели на потолке. Оба грифона уже не спали, и Джия даже сделала попытку подняться при его приближении.

Отчего-то дрессировщик отчётливо видел, а точнее, чуял, что это не попытка атаковать чужака, а скорее… дань уважения? Или попытка отползти подальше?

Пенг, наоборот, согнулся, почти распластался над своим драгоценным гнездом, словно пытался защитить будущих птенцов от хищника, настолько крупного и мощного, что драться с ним было заранее проигрышным делом. А ведь грифоны не боялись вступать в бой даже с драконами. Сейчас же от них исходил отчётливый запах обречённости и страха.

«Лисы любят разорять птичьи гнёзда, выпивая яйца и не брезгуя перекусить их пернатыми обитателями», — вспомнилась Гарри цитата из статьи про повадки лисиц в дикой природе.

«Мерлин великий! — мысленно ахнул он. — Они же меня… до ужаса боятся! И ничего хорошего в этом нет, мне нужно сотрудничество, а не это… раболепие».

— Пенг, я принёс тебе поесть, — стараясь выдержать спокойный тембр голоса, произнёс дрессировщик, смело подходя к крылатому хищнику и выкладывая перед его подобострастно склонённым клювом несколько здоровенных кусков мяса. Он думал отойти и дать летуну перекусить спокойно, но в последний момент понял, что это будет выглядеть потерей статуса. Дескать, он пришёл, как смиренный даритель.

«Ничего, если проголодался, стрескает и так», — решил Гарри, наблюдая за метаниями грифона. Помучившись пару минут, тот принялся за еду.

Когда он закончил, дрессировщик поощрительно погладил его по голове и пушистым крыльям, на всякий случай прикладывая к телу летуна специально захваченный в лазарете амулет, выявляющий заражение паразитами. Но, хвала Мерлину, всё было в порядке.

— Хороший мальчик, — похвалил грифона Гарри и положил перед ним ещё одну порцию сырого мяса. Теперь можно было перейти к его подруге.

— Джия, — позвал дрессировщик, — твоя очередь! Ты у нас, небось, оголодала, да, девочка?

Атмосфера в пещере почему-то мгновенно накалилась вновь.

«Ах да, — сообразил Гарри, — они ведь мерят все отношения понятиями: «слабый, значит жертва». Что ж, потерпят. Мне нужно накормить хворую грифониху, чтобы она поправлялась».

Та при его приближении забила крыльями и поднялась-таки на трясущихся лапах, видимо, желая встретить смерть, как подобает воину.

— Кушать подано! — насмешливо сообщил дрессировщик, выкладывая перед ней значительно меньшую, чем для её друга, порцию. — Понимаю, что мало, — сочувственно заметил он, — но, увы, при заражении шичонгами нужно соблюдать диету. А теперь ешь, девочка!

И она, помаявшись чуть дольше Пенга («Гордая, уважаю!» — мысленно хмыкнул Гарри), всё же последовала его примеру. Погладив и её, поскольку, к счастью, непроницаемые перчатки из кожи дракона дрессировщик надеть не забыл, он решил, что пора звать колдоветеринаров. Подходило время следующего цикла лечебных процедур.

При появлении людей грифоны снова напряглись, не понимая, чего ожидать от этих непредсказуемых двуногих, явившихся вместе с их природным врагом, но Гаррин спокойный голос и, вероятнее всего, его новоявленная аура сильного хищника, примирили их с необходимостью терпеть неприятное вторжение чужаков. В этот раз Джия не пикнула даже во время самых болезненных процедур.

Гарри задумался над тем, что изменилось с момента прошлого сеанса лечения. Ведь тогда он тоже наверняка пах оборотнем, пусть в то время и не являлся им сам.

«Но Пенг ведь действительно вёл себя ненормально! — вспомнилось дрессировщику. — Я списал его первоначальную агрессивность на забывчивость, но это же глупо! Грифоны не люди, они не забывают. Удивительно злопамятные создания! Но и, в принципе, памятливые тоже. Он увидел, что я не атакую, а кицунэ не приближается, и рискнул довериться мне, но только потому, что был в отчаянии. А потом люди скрутили «злобного оборотня», и Пенг принял и их помощь тоже. Соплохвостово жало, это же было очевидно! Я стоял спиной к Северусу, но не грифон, и он-то всё прекрасно видел… Почему я не понял этого вчера? Ладно, будем надеяться, что гордый и осторожный летун и сегодня не совершит ничего непоправимого. Пусть не из любви ко мне, так хоть из страха».

Не то чтобы Гарри устраивала такая замена, но выбирать-то не приходилось. Лучше такое послушание, чем возможные пострадавшие, причём с обеих сторон.

В этот раз четыре часа лечебных процедур тянулись, как лекции у незабвенного профессора Бинса. Возможно, это было связано с тем, что грифоны вели себя на редкость тихо, и у дрессировщика оставалось слишком много времени на печальные раздумья.

И все мысли у него, естественно, были только об одном. Об одном ушастом, вредном, невыносимом… невыносимо притягательном верфоксе.

Куда он сбежал и почему? Неужели так смутился из-за того, что между ними произошло?

При мысли об этом Гарри снова окатило жаркой волной, залившей его щёки алой краской.

«Ну как мальчишка, ей-богу! — пристыдил сам себя дрессировщик. — Я в далёком девяносто седьмом на Джинни так не реагировал! Всплеск гормонов перед превращением? Очень может быть… И всё-таки, почему он ушёл?»

Бывший профессор далеко не трепетная фиалка и определённо не настолько инфантилен, чтобы сбегать наутро после горячего секса. Не представляется он в таком амплуа, ну никак! И, тем не менее, его нет… В чём причина?

Гарри крепко задумался.

«Северус явно не хотел, чтобы мы отправились в Китай. Не в этом ли дело? Нет, тогда всё выглядело так, будто он опасается чего-то… неконкретного. Просто не хочет этого, и всё. А вот нашей близости он сопротивлялся значительно целенаправленнее! Несмотря на то, что его тянуло ко мне, скорее всего, просто-таки со страшной силой. Я теперь даже боюсь представить, с какой, при такой-то яркости чувств у верфоксов! Чего же он боялся? Неужели… неужели того, что наша близость превратит меня в оборотня?!»

Дрессировщик нервно прыснул, попытавшись замаскировать это кашлем.

«Так вот о каком Даре говорилось в легендах о кицунэ?! Оборотничество, передающееся половым путём, — это уже за гранью добра и зла! Или… не всё так примитивно? Зачем Северусу уходить, если я уже почти обратился? И как, демоны забери, как он мог уйти? Он же не идиот, без магии соваться в горы, кишащие плотоядными волшебными монстрами? А так ли уж «без», кстати? Может, наше… соитие… фу, ну что за слово, ей-Мерлин? Наш трах, да и всё, я же не девчонка, чтобы стесняться! Так вот, наш секс, наверное, запустил в моём ушастике какую-то новую стадию превращения. Недаром же мы с ним связаны. Вдруг он только после этого смог полноценно перекинуться? Но я всё равно не вижу повода уходить! Если только… Если только я всё ещё не оборотень! Это же… это просто отлично! Но, выходит, он ушёл, чтобы не активировать следующие фазы моей метаморфозы? А вот это уже не очень хорошо. Ай, он — дура-а-ак! Можно подумать, торчащий у Поттера хвост страшнее, чем дикие звери! Можно же было по-человечески договориться. Хотя что это я? Снейп и по-человечески? Да когда такое было? Сроду не припомню! Сбежал, значит? Гер-р-рой, выдери его кентавр! Нет, обойдётся кентавр… Ну как, скажите, как можно быть таким самодуром? Чего Северусу стоило разбудить меня? Мы бы активировали порт-ключ и отправили его домой без всяких проблем! Я не стал бы хватать его за руки и мешать…»

На этом месте своих размышлений Гарри запнулся.

Ясное дело, стал бы, да ещё как!

Вот верфокс и сбежал среди ночи, как вор, застигнутый с поличным. Оставалось только надеяться, что он хоть с балкона их спальни, расположенной на третьем этаже научной базы, прыгать не стал. Хотя… кто знает, какие теперь у него способности? В том, втором, сне-видении, он ещё как шикарно прыгал!

И дрессировщик вместе с ним. М-да. Сейчас он точно так не попрыгает.

Практически выпав ближе к двум часам дня (1) из пещеры Пенга и Джии, Гарри припомнил своё намерение поискать Северуса с воздуха. Сил не осталось совершенно, но кого это волновало? Жизнь беглеца значила для Гарри намного больше, чем такие досадные мелочи.

— Вень, тащи бальзам! — прохрипел дрессировщик, приближаясь к палатке, снова установленной персоналом заповедника возле гнездовья грифонов.

Но почти мгновенно понял, что приятеля среди встречающих его волшебников нет. Зато присутствует какой-то уж очень напряжённый и настороженный мастер Шань. Он боялся, но настолько умело преодолевал свой страх, что тот почти не осквернял собой ауру его решительности.

«Дело дрянь! — напряжённо сообщил Гаррин внутренний голос. — Уносим ноги, лапы или что там у нас имеется в наличии!»

Дрессировщик гласу своей интуиции привык верить безоговорочно, так что он резко дёрнулся, попытавшись было убежать, или хотя бы отскочить с линии возможной атаки, но мгновенно понял, что уже слишком поздно. Оказывается, он умудрился замереть прямо в центре замаскированной свежим дёрном ловчей пентаграммы. То-то он слышал странную возню у входа в пещеру! Они готовили ему западню! Линии древнего колдовского символа вспыхнули, просвечивая сквозь переплетённые стебли растений, и сознание Гарри провалилось в чёрный-пречёрный колодец.

«Вот так и ловят крупных хищников!» — мелькнула и погасла в его голове последняя связная мысль.

И дрессировщик отключился.

_____________________________________________________________________________

(1) Во избежание путаницы со временем поясняем: в заповедник Гарри и Северус переместились примерно в семь утра по своему времени, это три часа дня в Китае. Пока добрались до пещеры грифонов, пока дрессировщик улещивал Пенга… В итоге лечение началось примерно в пять вечера. Закончилось, соответственно, в девять. Значит, новый цикл должен был начаться примерно в девять утра следующего дня. Плюс-минус всякие дополнительные разговоры и прочая потеря времени — в результате лечение закончилось примерно в два часа дня.

Глава опубликована: 03.06.2015