Леформаиия системы смысловой организации сознания

В этом случае деформация происходит в связи с катастрофи­ческим выхолащиванием развития низших уровней индивидуаль­ных аффективных смыслов и формализацией высшего эмоцио­нального смысла.

Неразработанность индивидуального аффективного кода пе­реживаний низших уровней оборачивается неразработанностью кодов непосредственного понимания другого человека, его ком­форта и дискомфорта, желаний, страхов, стремления к успеху и горечи поражения, недоразвитием самого тела индивидуальной аффективной жизни, способного непосредственно резонировать переживанию другого человека. На каком-то этапе это может стать

Глава 6.

Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

437

 

5

причиной формирования эмоциональной слепоты, эмоциональ­ной тупости человека.

Это не означает, однако, что такой человек становится амо­ральным. Напротив, обеднение опыта непосредственного сопе­реживания может компенсироваться прямым и легким выходом к системе абстрактных общечеловеческих ценностей. Именно в кон­такте с ними человек получает возможность развития высокой са­мооценки, восстанавливает свою эмоциональную устойчивость, обретает радость насыщенной аффективной жизни. И здесь уп­рощение смысловой конструкции улучшает ее адаптивность и ус­тойчивость, но формирует особый психопатический типаж, суще­ствующий за счет своего социального окружения, в данном слу­чае эксплуатирующий его ценности.

Личная причастность к мощно заряженным ценностям по­зволяет субъекту окончательно освободиться от сверхтрудной для него задачи эмоционального взаимодействия с другими людьми. Холодность в непосредственном контакте может даже одобрять­ся строгим эмоциональным контролем. Задачи служения вечным ценностям освобождают такого человека от укора сопережива­ния. Непосредственный дискомфорт растворяется в сиянии цен­ностей вечного добра и справедливости, он вполне оправдыва­ется необходимостью жертвовать настоящим ради будущего все­общего счастья.

Деформация системы смыслов в данном случае проявляется в ослаблении противовеса индивидуальных аффективных смыслов, что разрушает напряженную иерархию эмоционального пережи­вания. Поскольку субъект отождествляет себя уже не с другим че­ловеком, даже не с группой людей, а напрямую с абстрактной цен­ностью, он может жертвовать уже не своей, а чужой жизнью для утверждения высших моральных смыслов. Легко оправдывая, даже санкционируя лишения других людей, их страдание и уничтоже­ние, такой человек руководствуется высшим долгом и поэтому не берет на себя индивидуальной моральной ответственности за свои поступки. Таким образом, и в данном случае деформация смыс­ловой иерархии снимает индивидуальные проблемы адаптации, внутреннюю напряженность системы, создавая при этом опас­ность для других людей.

438

Глава 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

Особое значение для организации взаимодействия с людьми имеет в этом случае выделение среди них врагов, людей, чуждых вечным идеалам или даже представляющих для них угрозу. Опре­деление подобной оппозиции, опредмечивание врага нужно та­кому сознанию для переживания реальности и жизненности соб­ственных нравственных ценностей. Если при деформации систе­мы сильным четвертым уровнем мы обсуждали необходимость для субъекта принадлежности к группе людей, своим аффектом при­дающих внешнюю форму и смысл его душевной жизни, то в дан­ном случае можно говорить о насущной потребности во вражес­кой группе, существование которой непосредственно определяет хорошее качество собственной внутренней жизни.

Проблемы поддержания активности тоже блестяще разрешают­ся. Во-первых, субъект получает неограниченную возможность то­низирования переживанием причастности к высшим человеческим ценностям. Во-вторых, переживание жертвования этим ценностям, подкрепляющее слияние с ними, создает условия активизации за счет отрицательных переживаний всех низших уровней, самих опас­ностей, лишений, препятствий агрессивной среды. Чем хуже, тем, в идеале, лучше и бодрее идти по пути к светлой цели. И конечно, как уже упоминалось, особое значение для этого типа саморегуля­ции имеет образ чужого, врага, вредителя (уже не телесному благо­получию, а моральной идее), уничтожение, разоблачение которого служит здесь не только средством самоопределения, но и саморегу­ляции. Возникает опасность формирования особых влечений к пре­одолению преград, к выявлению и уничтожению все новых и но­вых врагов, поскольку их узнавание становится наиболее мощным средством активации и мобилизации.

Таким образом, в данном, как и в предыдущих случаях, дефор­мация смысловой системы сохраняет возможность целенаправлен­ной адаптации субъекта к окружающему, снимает внутреннее на­пряжение и, упрощая, делает конструкцию более устойчивой. Она обеспечивает субъекту внутреннее равновесие, однако, за счет того, что трудности его смысловой адаптации становятся теперь проблемами других людей.

Это знакомый всем тип аскета, пламенного борца за абстракт­ные идеалы, вождя, ведущего массы в светлое будущее, борца за чи-

Глава 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

439

 

■ ■■'

стоту нравов, воплощение идеи. В более мягком варианте это, воз­можно, ханжа, терроризирующий маленькое сообщество своими нравственными совершенствами. Выхолащивание других способов саморегуляции способствует развитию аффективной зависимости субъекта от этих мощных средств и обусловливает постоянный по­иск соответствующих впечатлений. Это очень опасно для окружа­ющих. Если при смысловой деформации, вызванной слабостью дру­гих уровней, субъект стремится бесконтрольно использовать лю­дей в своих низменных целях, то здесь важным для него может стать не только физическое, но и моральное уничтожение врага.

Понятно, что развитие этих тенденций все более увеличивает угрозу потери адаптивного смысла.

Поломка системы смысловой организации сознания

Поломка наступает в случае экстремального повышения чув­ствительности и снижения выносливости четвертого уровня, обо­рачивающихся сверхизбирательностью в контактах с другим че­ловеком.

Задача обеспечения контакта решается здесь также самым ра­дикальным способом: установлением и удержанием единственно­го, строго контролируемого по качеству контакта, то есть воспро­изводимого в очень дозированной и предельно стереотипной фор­ме. Таким образом, и сам контакт во многом теряет свой приспособительный смысл развития произвольного взаимодей­ствия и усвоения социального опыта. В то же время, ввиду актуаль­ности проблемы возникновения дискомфорта, отрицательных пе­реживаний, чрезмерно возрастает роль механизмов четвертого уров­ня в саморегуляции, и не столько даже как средства эмоционального тонизирования, сколько в качестве защиты от отрицательных пе­реживаний. Витально важным становится постоянное ободрение, одобрение, успокоение, похвала, побуждение близкого.

При этом зависимость от близкого становится настолько пол­ной, что опосредует все моменты взаимодействия с окружающим и блокирует развитие собственных индивидуальных механизмов адаптации. Взаимоотношения с миром строятся только через близ­кого человека в рамках стереотипного контакта. Катастрофичес-

440

Гл а в а 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

ки не устанавливается собственная дистанция, не формируются собственные привычки в отношениях со средой. Третий уровень не может развить механизм экспансии, и любое затруднение, сбой в привычном стереотипе тормозит активность субъекта. Жизнь организуется строго по правилам, заданным близкими, они усва­иваются в готовой форме и не могут редуцироваться, гибко при­меняться к обстоятельствам, поэтому субъект выглядит педантом, патологическим «занудой».

Иерархическая структура эмоционального переживания не может быть сформирована. Субъект останавливается на самых примитивных ранних формах слияния в миметическом зараже­нии. Однако если в норме на ранних этапах развития это упо­добление в переживании организуется пластичным первым уров­нем, позволяющим ребенку вместе с близким усваивать разно­образные формы отношений с миром и постепенно узнавать в них свои предпочтения, вырабатывать свою манеру отношений с миром, то здесь он жестко фиксирует заданные извне ориенти­ры. Произвольность поведения не развивается, потому что субъект не может активно присвоить способы самоорганизации и зависит от внешней помощи, от определенных ритуалом пра­вильных форм жизни.

Активные отношения с людьми и соответственно с миром под­меняются аутостимуляцией. Она принимает формы, характерные именно для приемов саморегуляции четвертого уровня: постоян­ного воспроизведения моментов стереотипного контакта с близ­кими, воспроизведения одних и тех же эмоциональных реакций, стимулирующих переживание защищенности, упорядоченности, безопасности.

Распад смысловой структуры предстает здесь как поломка си­стемы организации поведения и сознания на четвертом уровне, которая может быть соотнесена с четвертой группой синдрома ран­него детского аутизма.

Проследив изменения форм сознания и поведения, происхо­дящие по мере увеличения чувствительности четвертого уровня, мы можем отметить те же тенденции смены преимущества, давае­мого его особыми способностями, нарастающей дефицитарности до потери уровнем и всей системой адаптивного смысла. Необхо-

Глава 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

441

димо, однако, отметить, что снижение выносливости в данном случае касается уровня, высшего в иерархии, и сосредоточение всей системы на разрешении его адаптационных задач оборачи­вается подавлением, недоразвитием низших механизмов — уров­ней индивидуальной организации сознания. Одним из послед­ствий этого может стать «обескровливание», выхолащивание ин­дивидуальной аффективной жизни, и прежде всего — недоразвития средств саморегуляции для поддержания индиви­дуальной стабильности в отношениях с миром.

Истощается и само переживание четвертого уровня, умень­шается радость непосредственного сопереживания, и увеличи­вается ценность принесенной жертвы. Это может привести к пре­имущественной ориентации на идеальные моральные ценности в ущерб развитию конкретных привязанностей, в ущерб взаимо­пониманию с окружающими людьми. И несмотря на то, что эмо­циональный контроль, казалось бы, сохраняет свое доминирую­щее положение, мы можем и здесь говорить о нарастающей опас­ности смысловой деформации системы и потери ею адаптивного смысла.

Таким образом, и чрезмерная выносливость, и особая чуткость субъекта на уровне эмоционального контроля могут стать причи­ной нарушения развития механизмов организации индивидуаль­ной аффективной жизни — противовеса, необходимого для со­хранения целостности и управляемости всей системы сознания. В первом случае это происходит из-за высокой эмоциональной пластичности, во втором — из-за слишком сильного давления эмо­ционального контроля.

* * *

Мы рассмотрели лишь наиболее общие типы возможных кон­фигураций развития индивидуального сознания и связанные с ними преимущества и риски дезадаптации. Было показано, что выраженные акценты чувствительности и активности каждого из уровней создают предпосылки для развития взаимодополняющих типов индивидуальной одаренности, без каждого из которых не­мыслимо существование человеческого сообщества. Вместе с тем, мы проследили и как разнонаправленные сдвиги в развитии каждо-

442

Гл а в а 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

го уровня при нарастании начинают определять свои собствен­ные характерные линии патологического развития⁹⁰.

Полярно направленные отклонения в психической реактив­ности каждого уровня могут стать причиной возникновения труд­ностей, прежде всего, в разрешении его собственных адаптацион­ных задач, но привести, в конечном итоге, к деформации и разру­шению всей системы смыслов. При этом механизмы патогенеза и характер возникающей дезадаптации будут качественно отличны. Так, в решении задач самого дефицитарного уровня его избыточ­ ная выносливость затрудняет учет и использование отрицательно­го опыта; а сверхчувствительность, наоборот, выводит на первый план задачи защиты в ущерб обеспечению развития средств ак­тивного освоения среды.

Патологические механизмы деформации и распада системы смыслов тоже будут качественно отличны. Чрезмерная активность одного изуровней, подавляя возможность развития механизмов дру­гих, обусловливает размывание межуровневых отношений послаб­ление иерархических связей. В первую очередь это может проявить­ся как особая незрелость, инфантильность структуры сознания; далее — стать причиной ее деформации — формирования устойчи­вой патологической конфигурации и затем — распада системы⁹¹.

⁹⁰ Здесь нам хотелось бы обозначить возможность рассмотрения в даль­
нейшем этих вариантов формирования конфигурации сознания в соотнесе­
нии с традиционно выделяемыми в клинике типами нормальной и патоло­
гической психической конституции. Определяя подход к проблеме аномаль­
ной конституции в детском возрасте, К.С. Лебединская (Лебединская, 1976)
показывает, что, говоря о психической конституции в норме, клиницисты
имеют в виду, прежде всего, склад темперамента, обусловленный особенно­
стями психического тонуса и динамики нервных процессов; иерархию по­
требностей, связанных с инстинктивной сферой, и также понятие патологи­
ческой психической конституции (психопатии) в клинической практике ас­
социируется с аномалией темперамента, характера, сферы влечений и
потребностей.

⁹¹ К.С. Лебединская (Лебединская, 1976) как значимые выделяет для
себя положения Э. Крепелина и Э. Кречмера о незрелости эмоционально-
волевой сферы как конституциональной основе психопатической личнос­
ти, о патогенетической связи инфантилизма и психопатий, и опирается при
этом на мнения О.В. Кербикова, В.В.Ковалева, М.И. Буянова и др.

Глава 6.

Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

443

Выраженное же ослабление одного из уровней ведет к сосредо­точению всех других (и системы в целом) на разрешении его за­щитных задач. Это увеличивает их нагрузку и способствует разви­тию жесткости и хрупкости межуровневых отношений, что также может стать причиной деформации системы смыслов.

Таким образом, отслеживание процессов нарастания проблем дезадаптации позволяет развести две самые общие тенденции: уг­роза, исходящая от слишком активного уровня, реализуется, преж­де всего, как особая незрелость, инфантильность в развитии сис­темы сознания, нуждающегося для сохранения своей целостнос­ти во внешней опоре на сформированную систему смыслов другого человека⁹². И мы выделили четыре типа такой незрелости, излиш­ней пластичности системы, обусловленной особенностями разных уровней сознания. Угроза же слишком чувствительного уровня может реализоваться в невротическом развитии личности, и мы можем выделить формы, различные в зависимости от заинтересо­ванности разных уровней.

Мы пытались также выделить и охарактеризовать границы, обо­значающие моменты патологических изменений структуры созна­ния. Причем хотелось бы обратить внимание, что переход от ин­фантильной, или акцентуированной невротической личности кус-тойчивой психопатической конструкции не укладывается в процесс простого накопления и заострения патологических черт. Скорее он связывается нами с кардинальным изменением структуры созна­ния — с деформацией и упрощением его системы смыслов.

При этом полярно меняются и внешние и внутренние харак­теристики субъекта: снимаются внутренние противоречия дефи-цитарной системы смыслов, и внешне его адаптивность даже улуч­шается, но за счет других людей. В то же время это упрощение системы смыслов нарушает внутреннюю устойчивость системы со­знания, даваемую балансом разнонаправленных тенденций, что создает угрозу ее распада — очерчивания устойчивых влечений (то­низирования или редукции напряжения) и нарушения баланса приспособительной функции и саморегуляции.

⁹² Заинтересованность разных уровней определяет свои формы незре­лости и невротического развития, и значит, требует разных форм психоло­гической поддержки.

444

Гл а в а 6 Индивидуальные различия и отклонения в развитии системы аффективной организации сознания и поведения

Таким образом, акцентуация в развитии системы сознания описывалась нами как проявление выраженного дисбаланса в раз­решении уровнем задач защиты и выработки форм контакта с миром и необходимости дополнительных компенсаторных усилий для сохранения целостности и управляемости всей системы. Де­формация — как радикальное упрощение системы смыслов — сня­тие необходимости эмоционального контроля и выход на первый план адаптивных задач дефицитарного уровня. Распад — как на­рушение баланса между адаптацией и саморегуляцией и потеря системой своих адаптивных функций, возможности целенаправ­ленной организации поведения.

Мы видим, что акцентуация в развитии каждого уровня приво­дит в своей крайней степени к парадоксальным результатам: усиле­ние выносливости уровней, направленных на разработку инди­видуальных стереотипов в отношениях с миром оборачивается поте­рей избирательности; увеличение выносливости к интенсивности и напряженности отношений с миром становится причиной нару­шения интуитивного понимания ситуации и самой возможности активной экспансии. Во всех случаях при экстремальном повыше­нии выносливости субъект превращается в пассивного раба внеш­него поля — его структуры, чувственного удовольствия, захватыва­ющего напряжения опасности или аффектов других людей.

Экстремальное повышение чувствительности в каждом случае приводит к радикальному ограничению контактов со средой, фик­сации максимальной дистанции, избирательности в контактах со средой и людьми, стремлению к полной редукции напряжения. Слом может произойти на разных уровнях, но в каждом случае реальные адаптивные задачи подменяются задачами саморегуля­ции. При этом в зависимости от уровня этого слома искомые впе­чатления могут быть разными, но всегда должны находиться под полным контролем субъекта и воспроизводятся им с помощью сте­реотипной аутостимуляции. Как мы уже говорили, именно эта картина разноуровневых сломов, представленная ранним детским аутизмом, и позволила нам разглядеть необходимые уровни орга­низации нормального сознания.

Заключение

Расставаясь с читателем, мыхотим поблагодарить его за терпение и попросить прощения за то, что путь рассуждений оказался таким долгим. В оправдание можем сказать, что считали своим долгом последовательно пройти основные повороты и ответвления мыс­ли, открывающиеся с той особой точки зрения на значение и фун­кции аффективной сферы, на которую мы вышли благодаря работе с детьми с искаженным психическим развитием. В идеале, нам хо­телось как можно более четко и полно отразить открывающиеся перспективы. Качество, полнота осмысления поставленных воп­росов всегда ограничена возможностями конкретного автора, и у нас нет иллюзии на тот счет, что нам удалось избежать сбоев и тех­нических ошибок в их разработке. Вместе с тем мы уверены в объек­тивной ценности основных выделенных ориентиров именно пото­му, что они найдены в ходе многолетней работы с особыми детьми и помогают нам в поддержке их психического развития.

Изучение трудностей развития детей с аутизмом позволяет бо­лее остро осознать возможности благополучной психики. Психи­ческое со всей очевидностью предстает не как набор отдельных жизненно важных функций, а как живая, самоорганизующаяся си­стема, одновременно разрешающая множественные разнородные и разнонаправленные задачи адаптации.

Адаптационная задача определяет характер аффективного пе­реживания, которое организует в соответствии с адаптивным

446

Заключение

смыслом наше сознание и поведение. Механизмом аффективной организации является структура переживания. Выделяя ряд адап­тивных задач, требующих все более активного взаимодействия с миром, мы находим, таким образом, и ряд аффективных механиз­мов, необходимых для развития отношений с окружающим ми­ром. И, как уже говорилось, прослеживание постепенных шагов усложнения структуры переживания дает возможность почти ма­териального ощущения развития ткани психического.

Появляется возможность рассмотреть аффективную сферу как многоуровневую систему организации поведения и сознания, обеспечивающую разрешение внешних и внутренних задач (не­посредственного взаимодействия с жизненными обстоятельства­ми и поддержание необходимого для этого уровня активности, аф­фективной стабильности в отношениях с миром). Систему, где каждый уровень обладает уникальным жизненно важным смыс­лом: направлен на разрешение своего класса задач и характеризу­ется особым адекватным ему типом аффективной ориентировки и организации адаптивного поведения, своей основной формо­образующей психической функцией, вносит свой собственный вклад в процессы саморегуляции.

Выделенные уровни могут быть рассмотрены как последова­тельные шаги в активизации и усложнении взаимоотношений с миром, поэтому их системная организация приобретает отноше­ния иерархии, то есть становится управляемой. В то же время, по­скольку каждый из рассматриваемых уровней по задачам и мето­дам их разрешения дополняет все остальные, низшие продолжа­ют жить в высших не просто как подчиненная инстанция, но вступают в сложные отношения. Разнородность их адаптивных задач (прежде всего, ориентированность на приспособление к ста­бильным и кдинамичным условиям жизни) формирует разнонап­равленные тенденции, реципрокные взаимодействия уровней, придающие всей системе прочность и устойчивость.

Мы показали, что развитие и высших, и низших уровней со­знания опирается на врожденные формы организации целесооб­разного адаптивного поведения и проходит обязательный инди­видуальный путь культурного развития. Начиная свое становле­ние в единой системе переживания ребенка и близкого «пра-мы»,

Заключение

447

 

 

индивидуальное сознание продолжает развиваться внутриу-в-теле изоморфного ему сознания культуры. В норме в системе культуры должны быть заложены уровни стимуляции, направленно адре­сованные всем уровням индивидуального сознания, ключи, запус­кающие необходимые аффективные механизмы переживания, да­ющие нам возможность узнать и принять конкретные, отработан­ные в человеческом опыте формы мироощущения, и присвоить культурные способы организации поведения. Так же и на всех уровнях индивидуального сознания должны быть заложены спо­собы взаимодействия с уровнями культуры: от пластичного усво­ения ее формы, «схватывания» ее стереотипов, разработки сюже­тов до встраивания высших уровней в структуру избранных дан­ной культурой норм и ценностей.

Таким образом, приходит понимание того, что мы существуем не только в теле своей культуры, но и одновременно на разных уровнях индивидуального сознания с разным самоощущением, с различной картиной окружающего мира, предполагающей даже разное переживание времени и пространства. При этом уровни не изолированы, а активно общаются, содействуют и противоре­чат друг другу, создают разные конфигурации согласия и проти­востояния, отвечающие конкретным требованиям встающих пе­ред нами задач и обстоятельств.

Желание передать ощущение немыслимой красоты и изяще­ства такой конструкции, единой, энергетически напряженной вер­тикали сознания и живой, почти птичьей суеты и разноголосицы его уровней, послужило одной из основных причин нашего упор­ного стремления продолжать эту работу. И понимая, что прорыв этой вертикали к развитию индивидуальной структуры высших ценностей происходит, видимо, с помощью механизмов низшего уровня, то есть через обвал, растворение и новую кристаллизацию жизненного смысла, мы переживаем узнавание: это так, это дол­жно быть так и уже даже многократно проживалось нами в сак­ральных культурных образах. И это ощущение узнавания⁹³ было крайне важно для нас.

⁹³ Шпенглер говорит о том, что средством уразумления живых форм яв­ляется аналогия.

448

Заключение

Моменты усмотрения аналогий были для нас необходимы­ми вехами работы, как, например, неожиданное понимание того, что и в индивидуальном развитии, и в развитии систем культурного сознания становление механизмов, отвечающих за адаптацию к стабильным условиям жизни, видимо, должно предшествовать образованию механизмов, адаптирующих к динамичной среде. Именно эти моменты узнавания единой ло­гики развития живой системы служили для нас знаком того, что мы не сбились с пути.

С целью проверить правильность хода рассуждений мы пыта­лись, таким образом, спроецировать построенную модель в раз­ные области психологического знания; выяснить, насколько она соотносится с привычными представлениями об аффективной сфере, как могут вписываться шаги ее становления в известные этапы психического развития ребенка и не противоречат ли они характерным возрастным феноменам, можно ли разглядеть выде­ленные нами варианты ее возможной акцентуации в характерных человеческих типах или в известных особенностях развития куль­турного сознания в разные исторические периоды.

Понимая, конечно, что читатель к этому моменту уже имел воз­можность сделать собственное заключение об успешности пред­принятой проверки, мы хотим все же остановиться еще на неко­торых аргументах, которые, по нашему мнению, могут свидетель­ствовать в пользу предлагаемой модели. Как нам кажется, в ходе представленных выше рассуждений было выявлено, что с ее по­мощью возможно осмысление в единой системе координат раз­работок разных, возможно даже внешне противоречащих друг дру­гу психологических школ.

Разнородные заключения и факты в данном случае могут быть осмыслены как взаимодополняющие при учете того, что различ­ные исследователи, изучая функции памяти, внимания или детс­кой игры, рассматривая проявления страха или агрессии, обра­щаются при этом к разным уровням организации поведения и со­знания. Представленная модель, как нам кажется, дает возможность систематизировать существующие разработки, оп­ределить белые пятна и стимулировать психологические исследо­вания в тех направлениях, в которых они еще не велись.

Заключение

449

Другой, не менее важный для нас аргумент касается возмож­ностей, которые открывает этот подход для развития психологи­ческой диагностики и практической психологической помощи. Выделение этапов в развитии организации поведения и сознания, аффективных механизмов, которые должны быть сформированы ребенком для их успешного прохождения, позволяют поставить задачу определения аффективного возраста ребенка для выбора адекватных форм взаимодействия с ним. Понимание характера впечатлений, которые должны активно прорабатываться в каж­дый конкретный период детства, дает возможность направленно помогать эмоционально-волевому развитию ребенка, осуществ­лять профилактику его дезадаптации в кризисные возраста и спо­собствовать накоплению «запаса прочности», средств поддержа­ния аффективной стабильности в отношениях с миром на протя­жении всей дальнейшей жизни.

Появление в поведении ребенка конкретного симптома аффек­тивных трудностей может расцениваться не само по себе, а в об­щей логике становления системы, где нет ничего абсолютно хо­рошего или плохого, нормального или аномального. Насторажи­вать может не сам по себе страх, агрессия, влечение или стереотипность в поведении, а лишь его (ее) неуместность в об­щем смысловом контексте на данном этапе развития. При этом как явно отрицательное может расцениваться только стойкое вы­падение конкретного механизма из единой логики развития и вза­имодействия уровней, его работа не на общую адаптацию, а «на себя» — на разрешение одной изолированной проблемы защиты или аутостимуляции. Поэтому принципиально важным становится общая направленность психологической помощи не только на раз­решение отдельной трудности, но и на введение ее в общий смыс­ловой контекст адаптации.

Важным для нас становится также понимание того, что пато­логическое развитие могут иметь как механизмы низших, так и высших уровней, работающие и на защиту и на освоение среды. Мы обсудили в предыдущей главе, что развитию полноценной системы адаптации могут мешать как влечения второго уровня, так и излишняя концентрация на эмоциональном сопереживании и даже сверхсосредоточение на моральных ценностях сообщества.

450

Заключение

В любом случае такое замыкание лишь на одном из важнейших направлений, несбалансированное противоположными тенденци­ями, может стать препятствием в развитии целостных форм адап­тации.

И, может быть, замыкание на себе механизмов высших уров­ней даже более опасно, потому что они более активны и сложно организованы, именно им трудно что-то противопоставить. В свя­зи с этим становятся очень понятны «Поздние мысли» К. Юнга {Юнг, 1992, с.271-302), который рассматривает зло как патологию души, ее одержимость. Он замечает, что даже так называемое доб­ро, в которое «впадают», утрачивает свой моральный характер. «И не то чтобы оно сделалось худо само по себе, но только оно по­рождает дурные последствия, если в него впадают. Всякая форма хронического отравления есть зло — безразлично, идет ли речь об алкоголе, морфии или идеале» {там же, с.273).

Рассмотрение аффективной сферы как системы, где измене­ние на одном из уровней совершенно определенно отпечатывает­ся и в особенностях развития других уровней, и в характере ее це­лостной конфигурации, позволяет подойти к более четкой диаг­ностике нарушений эмоционально-волевого развития: к разведению первичных, локальных трудностей в разрешении адап­тивных задач и ответа на них всей системы.

Появляется возможность более четко дифференцировать от­клонения по их качеству и глубине — различать внешне сходные, но противоположные по сути нарушения, когда трудности в орга­низации разрешения одной адаптивной задачи (отсюда их сходство) обусловлены полярно разными обстоятельствами — излишним сни­жением порога чувствительности или, наоборот, увеличением вы­носливости к витально значимым для ее разрешения впечатлени­ям. Это ведет к кардинально различным последствиям для всей системы адаптации: в первом случае — к нарастанию ее внутрен­ней напряженности, ломкости конструкции, во втором — к раз­мыванию ее иерархических связей. Такая дифференциация позво­ляет четче развести и логику психокоррекционной работы, где в этих случаях могут стоять совершенно противоположные задачи укрепления иерархических отношений смыслов или развития их внутренних оппозиций.

Заключение

451

В рамках данного подхода возможна также дальнейшая разра­ботка психологических критериев перехода от индивидуальных от­личий в развитии эмоционально волевой сферы к ее патологичес­ким изменениям. Представляется, что показателем приближения к этой границе может служить явная неспособность механизмов одного из уровней (всей системы в целом) самостоятельно справ­ляться со своими адаптивными задачами, обусловливающая не­обходимость привлечения к их разрешению механизмов других, не столь приспособленных для этого, уровней (системы смыслов другого человека).

Глубина дезадаптации и при чересчур чувствительном, и при слишком выносливом уровне при этом может определяться со­вершенно определенными признаками: сохраняет ли система смыслов другого человека эффективность в организации дефици-тарной системы, имеют ли взявшие на себя дополнительную на­грузку уровни способность полноценного осуществления своих собственных функций и соответственно нормальную иерархичес­кую организацию; не меняется ли в связи с этим нормальная смыс­ловая конфигурация системы, не становятся ли сверхценными адаптационные задачи неполноценного уровня; и, наконец, со­храняется ли сама ее целостность, не происходит ли редукция ряда адаптивных задач или нарушение баланса в разрешении задач ре­альной адаптации и саморегуляции.

Косвенная поддержка выделения именно этих признаков уг­лубления психической дезадаптации содержится в работе A.M. Пя­тигорского (Пятигорский, 1973), который считает, что патологи­ческие проявления можно расценивать как микроизменения, если они идут в границах одного уровня сознания, и макро — если они ведут к изменению всей структуры психики. С помощью этих кри­териев он предлагает, например, различать степени дезадаптации: психопатии и психоза.

Мы уже отмечали, что подобное понимание нормы и патоло­гии должно иметь прямые практические следствия в организации психокоррекционной работы. Оно задает профессионалу установ­ку на взаимодействие с целостным, живым образованием и пре­достерегает от излишней концентрации на разрешении отдельных аффективных проблем. Это важно, поскольку, по нашим наблю-

452

Заключение

дениям, частный успех в устранении отдельной трудности доста­точно часто может стимулировать возникновение сходных про­блем и даже обернуться дальнейшим углублением общей дезадап­тации. И, наоборот, обращение к отработке совсем других, напря­мую не связанных с наличествующей проблемой аффективных механизмов может дать продвижение к более конструктивным отношениям с миром.

Такая логика не удивляет, если помнить, что мы имеем дело с живой, сложно координированной системой. В этом случае упор­ное движение в одном направлении всегда в итоге должно прино­сить противоположный результат. Поэтому появляется необходи­мость различать оказание немедленной «скорой помощи» на стра­дающем уровне сознания и работу более длительную, более кропотливую по развитию противоположных тенденций в рамках того же и содружественного ему уровня и механизмов совсем дру­гих, реципрокных уровней сознания.

Так, например, при явной необходимости срочно справиться со страхами ребенка, первыми средствами их купирования будут, безусловно, попытки десенсибилизировать и связать их в ритуале защиты, нейтрализовать чувством эмоциональной связи с близ­кими. Однако, сосредоточившись лишь на разработке этих пря­мых первоочередных мер, мы будем, по мере успеха, развивать и зависимость ребенка от формируемых средств защиты и в итоге можем обострить его уязвимость к новым страхам. То есть мы рис­куем, таким образом, запустить круговое движение, усугубляющее дисбаланс системы.

Этого, однако, не произойдет, если, сняв первую остроту про­блемы, мы обратимся к развитию противоположных тенденций внутри самого второго и содружественного ему четвертого уров­ней (к активной ра<