Заговор на неуязвляемость воина

 

 

Завяжу я, раб (такой‑то) по пяти узлов

Всякому стрельцу не мирному, не верному (вражьему)

На пищалях, луках и всяком ратном оружии.

Вы, узлы, заградите стрельцам все пути и дороги.

Замкните все пищали, опутайте все луки,

Положите все ратные оружия.

И стрельцы бы из пищалей меня не били,

Стрелы бы их до меня не долетали,

Все ратные орудия меня не побивали.

В моих узлах сила могуча змеиная сокрыта,

От змея двунадесят‑главного (12‑главый змей, год, жизнь – Авт),

Того змея страшного, что прилетел с Окиян‑моря,

С острова Буяна, с медного дома (солнце – Авт), того змея,

Что убить двунадесятью богатырями

Под двунадесятью муромскими дубами.

В моих узлах зашиты злою мачехою змеиные головы.

Заговариваю я раба (такого‑то) ратного человека,

Идущего на войну моим крепким заговором, крепко накрепко.

 

 

Примечание: То, что гладкая веревка способна выскользнуть из рук как змея, то, что она развязвашись сособна «отпустить»(даже штаны), а завящавшись, способна «сдержать» известно было всем от мала до велика. Поэтому, вполне естестенным «магическим» действием у многих народов оказалось то, что накладывание узла на веревку с приговром – означао препятствие кому‑то в чем‑то, а развязывание его – наоборот, освобождение.

Так известный скандинавский естествовед средневековья, Олаус Магнус, описывал ведьм Лапандии которые втридорога продавали купцам веревку с «наговоренным» узлами, способными, якобы принести, при развязывании попутный ветер, штори наконец губительную бурю.

Завязывая узлы «на наприятеля» заговаривающий, фактически мечтал о буквальном «связывании» по рукам и ногам, а невозможности шевеления, стрельбы и прочих губительных для себя действий.

 

 

Заговор идущего на войну от врага и ран

 

 

Встану я утром раннею зарею, умоюсь студеною росою,

утрусь зеленою травою, завалюсь за крепкою стеною.

Пусть эта стена будет крепка и высока,

а вражья пуля – мягка и легка, ружье – игрушка и как трубка пушка.

Моя же пуля будь крепче стали, метче молнии, быстрее мысли.

Тело мое, не поддавайся вражескому оружию, пули и стрелы,

пролетите мимо и падайте в землю, да в камни, да в безграничное пространство.

И буду я цел и невредим, раны мои не будут болеть,

кровь моя не будет течь, враг меня не будет зреть,

пуля его меня не возьмет и стрелы его меня не достанут,

и буду я по ночам крепко, крепко спать, а днем храбро, храбро биться.

Я, раб Божий (имя), сражаюсь за родину свою,

а вы, басурманы, деретесь, не зная из‑за чего.

Сгиньте, стрелы, и пищали, и свинец и пули, и огонь и меч.

Слова мои да будут исполнимы и крепки,

и буду я цел и невредим, как был доныне.

Аминь.

 

 

Заговор от пуль и дроби

 

 

На острове Буяне, на море‑океане

стоит красна девица, ухмыляется,

пред всеми людьми похваляется,

что она ратных дел царица,

на все потехи мастерица,

бить и убивать, страшные боли причинять,

кровь пускать, другу и недругу спуску не давать.

В правой руке она держит колчан со стрелами,

в левой – пули свинцовые, в ногах рассыпана дробь,

аки бисер, на голове ее медная шапка, на груди чугунные латы.

О, вы, пули и ядра и мелкая всякая дробь,

стрелы острые, луки меткие,

попадайте вы в грудь сырой земли,

в волны морские кипучие, в облака плывучие,

а меня, раба Божия (имя), не касайтесь,

я закален, заговорен, стенами крепкими окружен,

не взять меня, не достать вам меня,

грудь моя в панцире,

сам я в латах и бронях заповедных,

а кругом меня тьма орудий победных.

Заговор мой тем кончаю,

что его я крепко‑накрепко невидимым замком запираю

и ключ от замка в океан‑море бросаю,

там будет лежать под горючим камнем Алатырем

отныне и до века. Аминь.

От меча и сабель

Коваль еси ты брат!

Сам ты оловян, и сердце твое вощаное,

ноги твои глиняные, от земли до небес,

не кусай меня, псина, – отай!

Оба есмь мы от земли!

Коли возрю на тя очами брата,

тогда устрашится меня твое вощаное сердце

и подкосятся твои ноги.

Тебе не главы рубить, а мух пугать,

тебе не грудь мою пронзать, а землю пахать.

Ну и паши землю, да меряй

пространство воздушное и рощи пустоту!..

 

 

Примечение: Официальная молитва перед боевыми действями существовала в российской армии, вплоть до революции 1917 года. Капелланы неизменно был в армиях различных западных государств и в книге «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек описал немало забавных эпизодов, связанных именно с этим обстоятельством. Тем не менее, как видим, на «официальную» молитву солдаты не всегда надеялись и, для надежности, стреились «пообщаться» с заоблачным миром «лично», через колдуна‑«ружьезаговорителя».