Из воспоминаний о пропагандистской деятельности народовольческой группы в Москве

[…] Еще в 80‑м году рабочее дело велось народовольцами в Петербурге, Одессе, Киеве, Харькове, Саратове, а в конце 80‑гo начало оно зарождаться и в Москве. Руководителем всей вообще народовольческой деятельности в Москве был в то время Петр Абрамович Теллалов*, известный в кружках под именем «Петра Николаевича». Для пропаганды в разных слоях интеллигентного населения в Москве уже раньше существовала «Городская группа», в ведении которой состояло несколько групп и кружков, преимущественно студенческих. Для организации рабочих решено было образовать совершенно независимую от Городской, «Рабочую группу», частью из местных, частью из приезжих пропагандистов, которых П. А. вызвал в Москву с этой целью. Таким образом, в начале 81‑го года прибыли из Петербурга занимавшиеся раньше с тамошними рабочими, но затем вынужденные перейти на нелегальное положение: студент Технологического Института А. С. Борейша* и некто Крылов*, крестьянин по происхождению, сектант по вероисповеданию, в ранней молодости служивший приказчиком, а в последнее время занимавший положение управляющего каким‑то домом в Петербурге. Помимо пропаганды среди рабочих, Крылов имел в виду особую задачу: революционизирование раскольничьего населения в Москве и на своей родине – во Владимирской губернии. С этой целью, не ограничиваясь личными сношениями с московскими сектантами, Крылов (он же Воскресенский, он же Феофан), написал целое послание, в котором пытался обосновать социализм на Евангелии и побудить последователей разных сект объединиться в «Христианское Братство», представлявшее по идее автора нечто среднее между сектой и теперешним Крестьянским Союзом. В позднейшее время Феофан не прерывал своих сношений с раскольничьим миром и настойчиво предлагал Рабочей группе отпечатать его послание и распространить его в Москве и в провинции, но группа отклонила это предложение, главным образом, ввиду чисто литературных недостатков послания. […]

Приступая к постановке нового дела, Теллалов нашел нужным прежде всего развить общий взгляд на те задачи, которые должны преследовать народовольцы в рабочей среде, и установить по возможности ясно и определенно внутренний порядок группы и ее отношения к другим органам партии. Естественно, что Исполнительному Комитету, по общему духу народовольческой организации, предоставлялась широкая власть: он мог назначать в состав группы разных лиц по своему усмотрению, мог переводить членов группы в другие местности или поручать им другие функции, сохранял за собой постоянное право контроля и указаний, которые для группы были обязательны. Пополнялась группа, помимо назначения от Исполнительного Комитета, путем кооптации, причем для приема нового члена требовалось единодушное согласие всех наличных членов. Был установлен своего рода ценз: возраст не менее 20 лет; не менее двух лет принадлежности к революционным кружкам, и известный уровень знакомства с теорией социализма и литературой рабочего вопроса, соответствовавший среднему уровню наличных членов группы. Максимальный состав группы, в интересах конспиративности, не должен был превышать числа 15 человек. Для непрерывности работы предполагалось установить обязательность кандидатуры, т. е. привлечения каждым членом группы к участию в его пропагаторской работе по меньшей мере двоих лиц из числа его знакомых, удовлетворяющих требованиям вступления в группу; в случае ареста пропагандиста, группа могла бы при таком порядке тотчас же заместить убылое место человеком уже знакомым с делом, не теряя связей арестованного, что раньше случалось сплошь и рядом. К сожалению, это постановление на практике оказалось трудновыполнимым, так как полиция арестовала всех и каждого, не разбирая, кто кем числится. […]

Инструкция рекомендовала каждому пропагандисту возможно обстоятельнее знакомиться с условиями трудовой жизни в сфере его наблюдений, а по возможности и с личным составом рабочего населения в этой сфере, чтобы действовать не слепо, по случайностям встречи с тем или иным лицом, а с наибольшей экономией сил, намечая для пропаганды именно тех рабочих, которые пользуются среди товарищей особым влиянием или обладают выдающейся энергией и дарованиями. Таких лиц вовсе не имелось в виду извлекать из их среды, направляя непременно на политический террор, наоборот, – на них смотрели, как на авангард, который со временем сумеет увлечь за собою массу и поведет ее в бой. […]

Завязав первые знакомства, пропагандисты затем уже сравнительно легко расширяли свои связи, так как каждый вновь приобретенный рабочий в свою очередь, по ревности неофита, спешил приобрести последователей, и к осени пропаганда велась в Москве приблизительно на 30 «пунктах». Под «пунктом» подразумевался тогда определенный уголок деятельности: либо мастерская или фабрика, на которой имелись связи, либо просто несколько рабочих разных профессий, лично знакомых друг с другом и потому представлявших как бы один кружок, хотя бы и неорганизованный; совершенно новое знакомство в такой сфере, в которую ранее не было доступа, составляло также новый «пункт», а потому определить общее количество рабочих, состоявших в непосредственной связи с группой, было бы очень трудно: на ином пункте имелся всего один человек, на другом было человек 6–8, а в общем на всех этих тридцати пунктах насчитывалось приблизительно человек 100–120. […]

По‑видимому, кроме народовольческой группы и кружка народников, пропагандой среди рабочих занимались в то время и некоторые лица, действовавшие вполне самостоятельно. С одним из таких лиц членам группы удалось завязать сношения: оказалось, что под влиянием этого одиночки, человека уже средних лет, находилось несколько десятков самой разнообразной молодежи из интеллигентного пролетариата, рабочих, приказчиков и даже юнкеров; вся эта разнокалиберная и совершенно неорганизованная масса жадно поглощала всякую тенденциозную и нелегальную литературу и, если не особенно разбиралась в теориях, то во всяком случае обнаруживала определившееся революционное и социалистическое настроение. […]

Читались книги: Михайлова* «Пролетариат во Франции», Шелгунова* «Рабочий пролетариат в Англии и во Франции», статьи из «Отечественных Записок»[331] о движении чартистов[332], переводные книги: Бехера[333] «Рабочий вопрос», Торнтона «Труд», нелегальное издание Лассаля* «Труд и капитал», кроме того отдельные произведения Костомарова*, Карновича*, Беляева*, Семевского*, Мордовцева* по истории России и в особенности крестьянства и его борьбы за волю. Считалось необходимым знакомить рабочих с историей Великой Революции[334] и с парижской коммуной, а также с теорией ценности Маркса, которая излагалась обыкновенно изустно или по одному из многочисленных в то время рукописных конспектов, составлявшихся чуть ли не во всех городах, где только велась пропаганда, и затем ходивших по рукам. Для облегчения рабочих в выборе чтения членами группы был составлен особый каталог легальных книг и журнальных статей по истории и рабочему вопросу; кроме того пропагандисты записывались в частных библиотеках для чтения и передавали в пользование рабочих свои билеты. […]

Многие из фабричных и мастеровых, уходя летом и на большие праздники на побывку в свои деревни, просили давать им на дорогу книжки и прокламации для распространения среди односельчан. Это обстоятельство живо заинтересовало Теллалова, и он настаивал на том, что после того, как рабочее дело в Москве упрочится, непременно надо будет организовать, независимую от Городской и Рабочей групп, Крестьянскую группу, которая занялась бы агитацией по селам. […]

22. М. Ю. Ашенбреннер*