Глава 1. Кадры и стачечная борьба

Вступительная лекция, 28 января 1930 г. Содержание:

Обострение классовых боёв и проблема кадров. Перевоспитание пришедших в коммунистическое движение старых кадров и создание нового большевистского руководства. Благоприятная объективная обстановка и слабость субъективного фактора для развития революционной борьбы. Как воспитать кадры? Основные недостатки наших кадров. Отставание партий от масс. Компартия как авангард, идущий во главе рабочих масс, и анархо‑синдикалистская теория «активного меньшинства», действующего за массы. Подготовка кадров для самостоятельного руководства массовым движением в непосредственных боях между трудом и капиталом.

Вы находитесь, товарищи, в исключительной обстановке, когда под защитой советской власти можете спокойно на протяжении заранее фиксированного времени отдаться изучению тех проблем, которые стоят сейчас перед мировым рабочим движением. Эта исключительная обстановка, созданная нашей революцией, накладывает на вас очень большие обязанности. И поэтому вы не должны удивляться, если с самого начала одновременно с целым рядом проблем я поставлю ещё и целый ряд очень серьёзных требований к учащимся.

Международная обстановка свидетельствует о том, что революционная ситуация быстро надвигается. Кризис, рост безработицы, обострённые классовые бои – всё это свидетельствует о том, что почва в капиталистических и колониальных странах накаливается. И совершенно естественно, что каждый активный участник революционного рабочего движения (а вы все являетесь активными его участниками) должен во время своего учения иметь в виду, каким образом необходимо будет те знания и тот опыт, которые вы приобретёте, применить в той обстановке, в какой вам придётся работать. Надо сказать, что, чем больше растёт революционная волна, тем, конечно, субъективно труднее для каждого из вас продолжать учиться, вместо того чтобы принять непосредственное участие в борьбе. Но тем не менее перед каждым из вас стоит вопрос о том, как максимально извлечь пользу из этого сравнительно короткого времени, которое вы имеете для учёбы, и каким образом связать интересы учёбы с интересами революционного рабочего движения. Ибо совершенно очевидно для каждого из вас, что ваша учёба, ваша подготовка здесь имеет совершенно определённую, конкретную, целевую установку, т. е. дать возможность определённой части актива, определённой части пролетариев пополнить свои знания, с одной стороны, и расширить рамки своего национального опыта – с другой. Этот вопрос относительно пополнения знаний и расширения опыта стоит особенно резко в настоящее время перед Коминтерном и Профинтерном, потому что, по мере обострения классовых боёв, мы видим, насколько скудны и насколько бедны мы кадрами во всех наших партийных и профессиональных организациях.

Проблема кадров для Коминтерна и для Красного Интернационала профессиональных союзов – это не проблема отвлечённой теории, это – одна из важнейших, конкретных политических задач. Вопрос о кадрах становится тем острее, чем острее становятся классовые бои. В чём суть этой проблемы, которую и Коминтерн и Профинтерн выдвигает на первый план и которая занимает сейчас все коммунистические партии мира? Суть вопроса заключается в том, что все наши кадры можно подразделить на две основных группы. Одна группа прошла школу рабочего движения ещё до войны и пришла в коммунистическое движение со всем опытом и навыками работы, навыками, которые были приобретены за ряд лет в социал‑демократических партиях; с другой стороны, во всех странах движение втянуло значительные массы молодняка, который пришёл уже после войны, с ограниченным опытом, но со значительным количеством революционной энергии и по крайней мере с огромным желанием революционно действовать. Наши коммунистические партии в подавляющем большинстве случаев, за очень ничтожным исключением, образовались из старых – или из части старых – социалистических партий. Когда вы познакомитесь с историей всех партий, начиная с германской и кончая американской – кроме партий колониальных стран, возникших после октябрьской революции – вы увидите, что в период войны в старых социал‑демократических партиях начало оформляться левое крыло. Это левое крыло, по мере затягивания войны, увеличивалось количественно и крепло идейно. После Октябрьской революции, вместе с организацией Коминтерна, начали оформляться и коммунистические партии. Но тот факт, что подавляющее количество компартий, кроме тех из них, которые были связаны со старой большевистской партией на территории царской России, вышли из недр старых социалистических партий, что революционные профсоюзы вышли из недр старых профсоюзов вместе со своими руководящими кадрами, этот факт наложил особую печать на «командный состав», если так можно выразиться, коммунистических партий и революционных профессиональных союзов. Вот уже на протяжении 11 лет Коминтерну и Профинтерну приходится всё время выравнивать линию революционных организаций в отдельных странах, выявлять оппортунистические тенденции, которые там имеются, выявлять социал‑демократические остатки, оппортунистические пережитки, одним словом, нам приходится считаться с тем социал‑демократическим грузом, с которым вошла, как со своим «наследством», значительная часть кадров в Коминтерн и в Красный Интернационал профсоюзов. И очень часто мы можем заметить, как товарищи, субъективно настроенные в вышей степени революционно, имеющие огромное желание действовать по‑большевистски и готовые на самопожертвование‚ – тем не менее не умеют уловить темпа жизни, не умеют понять, что означает большевизм на практике, и часто колеблются между правыми социал‑демократическими ошибками и между полуанархистскими левыми фразами. Нужно ли вам приводить примеры? Достаточно взять многолетнюю историю германской коммунистической партии до последних двух лет. Сколько пережила германская партия внутренних трений, всякого рода правых и левых уклонов, пока начало складываться нынешнее большевистское руководство! Возьмём французскую коммунистическую партию и французскую Унитарную конфедерацию труда, где ещё и сейчас справа и слева выявляются старые довоенные традиции. Возьмём ли чехословацкую партию, американскую партию, любую из всех партий, и мы увидим, что десятилетняя история коммунистических партий (очень небольшой процент коммунистических партий старше 10 лет) свидетельствует о том, что мировое коммунистическое движение растёт и крепнет в огне классовой борьбы, выковывает в муках свои боевые кадры, формирует руководство и большевистскую линию при помощи Коминтерна и Профинтерна. А между тем потребности движения огромны, движение явно нарастает, созревает на наших глазах. И мы часто видим, какая огромная диспропорция существует между потребностями данного момента и между субъективным фактором в данной стране. Приведу несколько примеров с разных материков для того, чтобы пояснить эту мысль.

Возьмём такую отдалённую страну, как Колумбия, о которой европейские товарищи вероятно знают только то, что эта страна существует, ибо это сказано в географии. В Колумбии год тому назад было огромное движение рабочих на плантациях, движение, которое вылилось не только в вооружённое сопротивление 30 тыс. рабочих, но и в серьёзное восстание. Где в это время была партия, где были революционные профсоюзы? И те и другие формально принадлежат к Коминтерну и Профинтерну, но они к Коминтерну и Профинтерну принадлежат, так сказать, платонически. Они сочувствуют Октябрьской революции, сочувствуют Коминтерну и Красному Интернационалу профсоюзов и поэтому примыкают к ним от сердца, от гуманизма и хорошего чувства. Но принадлежность к Коминтерну и Профинтерну не есть только лишь акт платонический. Принадлежность к Коминтерну и Профинтерну требует проведения в жизнь революционной тактики в данной конкретной обстановке, в данной стране. Так вот, когда от платонической принадлежности дело перешло к конкретной борьбе, оказалось, что и партия и революционные профсоюзы отсутствуют как революционные, действительно революционные, классовые организации.

Я беру другой пример, с другого континента. Всем вам, особенно европейцам, известна Австрия, где объективная обстановка в высшей степени благоприятна для развития революционного рабочего движения. Там есть все объективные предпосылки для обострения революционных боёв, там нет только субъективного фактора для революции. Есть конечно партия, она издаёт орган и проч. Всё это есть, но эта партия не может использовать объективной обстановки, она для этого слишком мала, мало влиятельна и не умеет стать больше и повести за собой массы.

Ещё один пример с другого материка. Возьмём положение в Японии. Последние данные свидетельствуют о том, что мы имеем в Японии огромное обострение экономического и политического кризиса. Волна безработицы захватила также и Японию. Стачечное движение охватывает одну провинцию за другой. В Японии имеется огромный промышленный пролетариат (примерно около 5 миллионов), – боевой рабочий класс. Революционные профсоюзы имеют значительное влияние, но они организационно крайне слабы; коммунистическая партия малочисленна, причём в самой коммунистической партии отслоилась группа, которая считает… лозунг республики неприемлемым. Вожди этой группы говорят, что микадо и вообще династия в Японии пустила такие глубокие корни, что лозунг республики противоречит всем традициям. Таким образом вы видите людей, называющихся «коммунистами», с реакционно‑монархической идеологией.

Возьмём ещё один континент – Австралию. В Австралии уже на протяжении нескольких месяцев происходит борьба горняков. Там произошёл расстрел горняков, причём этот расстрел организован рабочим правительством. Казалось бы, положение совершенно ясное, а между тем в центральном органе компартии пишутся статьи на тему, что третий период – это «вообще» во всём мире, кроме Австралии. А результат такой теории следующий: горняки для того, чтобы защитить себя от правительственных банд и войск, организовали целый корпус обороны примерно в 2 тыс. человек. Но они это делают помимо коммунистов, они говорят: «Мы и без них обойдёмся». Центральный Комитет австралийской компартии прислал мне протест по поводу этого утверждения, заимствованного мною из австралийских газет. Австралийские товарищи утверждают, что они принимали самое активное участие в организации корпусов обороны. Охотно принимаю поправку. Очень рад, что я в этом ошибся.

О чём свидетельствуют такие факты? Они свидетельствуют о том‚ что в целом ряде стран, в целом ряде наших партий большевизм есть ещё нечто отвлечённое, он выражается пока в виде симпатии к русским большевикам. Но симпатизировать русским большевикам –‑ это ещё не значит быть большевиком. Большевизм означает марксистско‑ленинскую теорию и определённую революционную тактику в данных конкретных условиях данной страны, – какую тактику – речь будет в дальнейшем. Приведённые факты свидетельствуют о том, что кадры в наших партиях, в наших профсоюзах часто не могут использовать благоприятной обстановки, теряются, когда события начинают подниматься, что они не чувствуют биения пульса масс, что они действуют с опозданием и что те, кто должен быть в авангарде движения, плетутся медленно в хвосте и часто тащат назад. Это ставит перед Коминтерном и перед Красным Интернационалом профсоюзов проблему кадров с чрезвычайной остротой.

Когда мы говорим о кадрах, мы разумеем не только узкий круг руководящих работников, но весь состав активистов от предприятий до руководящих органов, ибо можно иметь идеальный руководящий орган, но если не будет передаточного механизма, если не будет той системы зубчатых колёс, которая ведёт от центра к самой низовой ячейке, т. е. к предприятию, если ячейка не будет чутко реагировать на то, что происходит в массах, то самое идеальное руководство может повиснуть в воздухе. Поэтому проблема кадров означает для нас проблему перевоспитания старых кадров, с одной стороны, и создание, выращивание, обучение, подготовку и переподготовку молодого актива – с другой. Вопрос становится тем острее, что в ближайшее время мы уже будем иметь в целом ряде стран серьёзные бои за власть.

Посмотрите сейчас на карту мира. Не подлежит ни малейшему сомнению, что мы стоим перед огромными революционными боями в Индии, нарастает новая революционная волна в Китае, совершенно очевидно, что лопается диктатура Примо де Ривера в Испании, трещит диктатура Муссолини в Италии, крайне острая обстановка сейчас и Польше, на Балканах, в ряде стран такое огромное движение, что мы можем говорить относительно приближения боёв за власть. И совершенно очевидно, что, чем ближе подходят к нам серьёзные события, тем больше требований будет предъявлять рабочий класс к своему авангарду, тем больше требований будет предъявляться и партии и революционным профсоюзам. Вопрос для нас стоит очень серьёзно. Или наши партии сумеют возглавить эти огромные стихийные движения, которые сейчас нарастают, наши партии сумеют возглавить борьбу миллионов работающих и безработных против буржуазного государства и социал‑фашизма, или движение вынуждено будет пойти по другому каналу,. т. е. кончится ничем. Нет другой партии, которая может вести рабочий класс к победе, кроме коммунистической партии. Но дня этого необходима одна «маленькая деталь» – эта партия должна быть действительно коммунистической, действительно большевистской особенно в своих кадрах. Именно поэтому как раз сейчас и Коминтерн и Профинтерн с особой внимательностью относятся к проблеме кадров, именно поэтому, начиная с IV конгресса Профинтерна, на VI конгрессе Коминтерна, на IX и X пленумах ИККИ и на VI сессии Центрального совета Профинтерна ставился вопрос об обновлении кадров‚ ставилась проблема смелого выдвижения новых элементов для обновления кадров. В Чехо‑Словакии имеются товарищи, которые недавно рассуждали так: прежде всего надо все старые кадры разрушить в партии и революционных профсоюзах и лишь потом можно будет что‑нибудь хорошее построить. Они перенесли на компартию и на революционные профсоюзы, примерно, тот критерий, который имелся у нас по отношению к социал‑демократии. Конечно такая точка зрения свидетельствует о чём угодно, кроме большевистского понимания положения дел. Мы не ставим вопроса так, что нужно разрушить или разогнать всё, что имеют наши партии, или сдать в архив всё старшее поколение. Во‑первых, потому, что молодое поколение пока ещё подрастает в смысле политическом, а, во‑вторых, потому, что не всё старое поколение должно быть послано на свалку. Мы должны разрешить проблему кадров путём сочетания всего того лучшего, что можно получить от старшего поколения, и всего того живого, боевого, что даёт и может дать молодое рабочее поколение.

Здесь мы подходим вплотную к вопросу, как создать кадры. Есть товарищи, которые думают, что кадры для партии можно создать таким образом, чтобы значительное количество коммунистов или революционных работников посадить на много лет на учёбу, чтобы каждый из них изучил решительно всё, что нужно изучить, и лишь тогда мы будем иметь гарантию теоретической выдержанности, большевистской гибкости и политической зоркости. Коминтерн и Красный Интернационал профсоюзов не представляют себе создания кадров чисто университетски. Мы не хотим создавать одних учёных. Дело идёт о том, чтобы опыт борьбы осветить теоретическими знаниями, чтобы на основе изучения опыта истории мирового рабочего движения можно было бы на практике приходить к революционным выводам и чтобы из огромной сокровищницы истории мирового рабочего движения и русской Октябрьской революции можно было бы черпать опыт, каким образом нужно ориентироваться в той или другой обстановке. Таким образом основное для воспитания наших кадров, основная важнейшая задача учащихся в наших школах – это сочетание опыта с марксистско‑ленинской теорией. Но что это значит – сочетать опыт с теорией? Это значит прежде всего – не отрывать нашей учёбы от самой борьбы. Это значит – в каждый данный момент иметь в виду ту реальную обстановку, в которой приходится действовать нашим организациям. Это значит – изучать ленинскую тактику, и применять марксистскую диалектику на основе тех событий, участниками которых вы были и являетесь. Только таким образом возможно соединить богатейший опыт мирового рабочего движения с теорией, которую вы будете изучать на протяжении короткого срока вашего пребывания в школе. Школа, будет ли она 9‑месячной, или 2‑летней, не может вам дать исчерпывающих знаний. Более полные знания вы можете приобрести сами лишь на практике классовой борьбы. Мы можем только дать вам вкус к знанию, метод, подход к разрешению разных вопросов, умение поставить вопрос, подойти к нему не отвлечённо, не рационалистически, не вне времени и пространства, а конкретно, ибо в этом‑то и суть диалектики. Марксистская диалектика – это прежде всего изучение фактов и умение извлечь из этих фактов то, что нужно пролетариату для дальнейшего движения вперёд.

В чём слабость наших кадров, в чём основные недостатки? Часто мы можем наблюдать среди хороших пролетариев и коммунистов некоторую национальную ограниченность, и не только национальную, но часто и чисто цеховую. Тот или другой товарищ зачастую не может выйти из рамок своего производства, с трудом поднимается за рамки своей страны, и многообразный опыт мирового рабочего движения остаётся для него за семью печатями. Он как будто бы сам должен проделать всё сначала, как будто бы надо, допустим в Англии, проделать тот опыт, который уже проделали в Германии. Конечно опыт показывает, что научиться можно как будто бы только тогда, когда сам наставить себе шишек в борьбе с препятствиями, но рядом с этим нужно уметь извлечь уроки из многообразного опыта мирового рабочего движения. Это является чрезвычайно необходимым для того, чтобы ускорить процесс развития, для того, чтобы решённые вопросы заново не решать. Это умение школа может вам дать при условии, если со стороны учащихся будет очень серьёзное отношение ко всем тем проблемам, которые стоят сейчас перед ними. Насколько у нас опыт ещё ограничен национальными рамками той или другой страны, сколько ещё нужно сломать препятствий для того, чтобы выйти из этих рамок‚ – об этом свидетельствуют несколько примеров, на которые я обращаю ваше внимание.

Вы из вашего личного опыта вероятно знаете, насколько редки международные выступления рабочих, даже рабочих одной и той же профессии, а ведь мы, коммунисты, единственная действительно интернациональная партия. Чем же объяснить, что эта единственная интернациональная партия, которая всегда ставит интересы международного пролетариата выше интересов рабочих данной отдельной страны, не была в состоянии на протяжении многих лет организовать международное выступление пролетариата по какому‑нибудь одному вопросу? Ведь день 1 августа 1929 г. – это был первый случай выступления по разным сторонам границы, это была первая международная демонстрация такого рода. Но мы, товарищи, в значительной степени преувеличили бы, если бы сказали, что день 1 августа был во всех странах действительно днём борьбы. В чем же дело? Лежит ли причина в том, что Коминтерн недостаточно активно ставил проблемы международной борьбы, или причина лежит в том, что не было таких проблем, которые интересовали бы мировое рабочее движение? Конечно не здесь надо искать причину, ибо ни того, ни другого не было. Причина лежит в том, что во многих случаях интернационализм понимается ещё отвлечённо, и когда вопрос о борьбе ставится конкретно, на практике, в повседневных столкновениях с капиталом, то международные проблемы как‑то отодвигаются на второй план, и поэтому так трудно организовать международные выступления, так трудно в один день вывести массы на действительный бой не только на всех континентах, но даже на одном европейском материке Это означает, что ещё сильны остатки национальной ограниченности, ещё сильно непонимание всей важности постановки вопроса об одновременных интернациональных выступлениях и всей необходимости для мирового пролетариата сколачивать и сплачивать свои ряды в таких интернациональных совместных выступлениях. Я должен сказать, что в этом отношении мы в значительной степени отстали от буржуазии. При всех огромных противоречиях, которые существуют между империалистами разных стран, при всех повседневных столкновениях (достаточно вспомнить хотя бы план Юнга, Гаагскую конференцию, Морскую конференцию пяти держав и т. д) они умеют выступать совместно против своего врага, т. е. против пролетариата и его революционных организаций. Вспомните, как планомерно международная буржуазия ведёт борьбу против страны пролетарской диктатуры – СССР. И это несмотря на внутренние противоречия, на соперничество. Между рабочими разных стран нет противоречий, есть все основания для одновременных совместных выступлений. А между тем такие выступления пока ещё редки. Мы в этом смысле ещё отстали от буржуазии. Чем же это объяснить? Это можно объяснить только тем, что имеется ещё много остатков социал‑демократизма в рядах наших партий, что сохранилось ещё много пережитков, старой ограниченности, филистерства, мелкобуржуазности, которую унаследовало ещё значительное количество кадров и внесло это в наше коммунистическое движение. Надо всё это выкорчевать‚ надо всё это устранить не только идейно‑политической работой и теоретическим разъяснением, но главным образом выкорчевать на практике, в непосредственных боях пролетариата, особенно сейчас, когда эти бои разрастаются, захватывая всё новые и новые слои рабочих и вовлекая в борьбу работниц, рабочую молодёжь и т. д.

Вы видите, товарищи, что проблема кадров тесно связана со всеми проблемами ближайшего развития международного революционного рабочего движения. Не разрешив этой проблемы, мы не сумеем сделать серьёзного шага вперёд, мы не сумеем вести массы так, как нужно их вести. Но значит ли это, что проблема кадров разрешается только здесь, в стенах этой школы? Далеко нет! Здесь разрешается лишь одна тысячная часть этой проблемы. Да, лишь одна тысячная часть! Эта проблема, прежде всего и больше всего, разрешается сейчас в боях, в тех боях, в которых участвуют сейчас сотни, тысячи и миллионы рабочих. Есть товарищи (мы это уже видели на опыте), которые думают, что если они год‑два пробыли в ленинской школе, то они имеют в кармане свидетельство на лидера, и, вернувшись в свою страну, они хотят прямо въехать в ЦК. Некоторые очень обижаются, что, вернувшись в свою страну, они не встречают вот этого признания со стороны пославших их организаций. Да, товарищи, если вы вернётесь с такими претензиями, что я вам заранее предсказываю очень много огорчений. Не потому, что среди вас нет и не будет лидеров. Наверное они будут. Но чем скромнее будет каждый из вас в этом смысле по возвращении на родину, тем больше это будет говорить в его пользу. Я бы не касался этого щекотливого вопроса, если бы мы уже не имели фактов, что ленинские ученики, явившись к себе, говорят: «Ну вот, кончил школу, а теперь ты мне давай руководящее место». Вопрос относительно руководства или признания со стороны масс не создаётся непосредственно вот этой школой, а создаётся школой борьбы на месте. И если вы сумеете использовать ваше пребывание здесь для того, чтобы извлечь максимальную пользу для подготовки себя к борьбе, если вы сумеете таким образом провести год или два, чтобы действительно понять, в чём сущность взаимоотношений между руководством и массой, в чём смысл, в чём существо большевизма, и если вы это не только поймёте для себя, но сумеете это провести в жизнь в рабочих массах, – тогда признание придёт само собой.

В чём же заключается основная слабость у нас во всех партиях? X пленум ИККИ отметил, что главнейший недостаток во всех наших партиях – это отставание от масс. Надо себе это представлять, товарищи, не географически, не так, будто бы масса бежит, а лидеры плетутся сзади. Конечно это надо себе представить политически. Это значит, что каждый день объективная обстановка изменяется и ставит целый ряд новых вопросов. Благодаря этой объективной обстановке меняется и психология широчайших масс. Массы ищут выхода, требуют ответа, требуют ответа не отвлечённого, а конкретного, что делать сейчас, в данный момент. А многие лидеры или отвечают рабочим: «Погодите, я ещё не прочитал книжку, я прочитаю и тогда скажу», или смотрят в резолюцию, которая была написана год тому назад и отвечала совершенно другим условиям борьбы. Это не большевизм. Ленинизм заключается не только в том, чтобы быстро ориентироваться в происходящих событиях, но и в том, чтобы видеть линию, перспективу развития событий. Возросшие требования, обострение борьбы ставят перед нами всё новые проблемы, повелительно диктуют нам быть более гибкими. Есть конечно двоякого рода гибкость: большевистская и оппортунистическая. Это совершенно разные вещи. Что означает гибкость оппортунистическая? Оппортунист приспособляется к событиям, он ищет какой‑нибудь середины, он хочет так устроить, чтобы все были довольны, ему кажется, что те трещины, которые образуются, можно как‑то замазать, он не намечает линию, а приходит к этой линии с опозданием на несколько лет, и когда уже безнадёжно поздно, он не видит динамики событий, он видит статику. И в этом один из источников оппортунистических уклонов, оппортунистического отставания, оппортунистического непонимания и оппортунистического приспособленчества. Гибкость оппортунистическая значит колебаться вместе с колебанием масс, приспособляться к ним и из‑за сегодняшнего дня не видеть надвигающихся событий. Гибкость большевистская – это нечто совсем другое. Большевистская гибкость заключается в том, что в каждый данный момент вы чувствуете биение пульса масс, что в каждый данный момент вы знаете, что больше всего волнует рабочую массу, вы чувствуете, как назревают новые процессы, как поворачивается внимание масс к другим вопросам, как переключается энергия масс, и в зависимости от этого и от общей обстановки вы, всегда оставаясь во главе масс, ставите лозунги и проблемы, вы заостряете то, что ещё назревает в массе, таким образом, чтобы ускорить исторический процесс, чтобы ускорить расслоение, чтобы провести грань между отсталыми рабочими и буржуазией, с одной стороны, между рабочими и социал‑демократическими партиями – с другой, и т. д. Гибкость большевизма заключается в том, что большевизм умеет менять тактику, преследуя всегда одну и ту же цель. И социал‑демократия меняет свою тактику, но она преследует цель сохранения и оздоровления капитализма. Мы меняем нашу тактику для того, чтобы всеми способами, всеми методами, в любой обстановке организовывать и сплачивать массы для того, чтобы привести к установлению диктатуры пролетариата, к низвержению капитализма.

Вы изучаете конечно произведения Ленина. В этих произведениях вы найдёте очень много примеров, каким образом Ленин нащупывал происходящие в массах процессы, определял линию поведения, а затем направлял энергию всей партии по этому направлению. Для того, чтобы показать разницу между большевистской тактикой и оппортунистической тактикой отставания, я приведу два примера. Мы часто в той или другой стране устраиваем кампании, и многие товарищи думают, что кампания – это означает напечатать 5 или 6 статей, устроить 2‑3 митинга, а потом можно перейти к «очередным делам», к следующему пункту порядка дня. Нет это не политическая кампания, а бюрократическая отписка. Это чиновничье отношение к серьёзным вопросам. Серьёзная политическая кампания означает такую установку и партии, и профсоюзов, и всех тех организаций, которые находятся под влиянием партии, чтобы все до единого пошли в определённом направлении, чтобы не было ни одного члена партии, который бы остался вне стоящей в данное время задачи. Надо уметь переключать энергию, двигать всю нашу организацию для осуществления определённой цели. Конечно могут сказать: «Хорошо это делать русским большевикам, когда у них большая партия, а что делать, скажем, австрийцам или англичанам, когда у них партии маленькие?» Вы должны знать, что в своё время наша большевистская партия была тоже маленькой. Это мы сейчас имеем более полутора миллионов членов и кандидатов, но было время, когда мы имели только несколько сот членов в нашей партии. И вы тоже не можете ждать, пока вы вырастете, чтобы потом начать хорошую тактику. Если вы будете ждать, вы никогда не вырастете. Вырасти наши партии сейчас могут только в том случае, если они в боях будут впереди. Пусть маленькая группа, пусть их ещё немного, но они могут вырасти только в боях.

Я взял пример кампаний, которые мы ведём, и указывал на то, что мы имеем часто отставания. Тогда возникает вопрос: что же значит итти в авангарде? И здесь большевизм отличается от небольшевизма, имеющего различные очень левые вывески. Как представляют себе дело анархисты, анархо‑синдикалисты, как представляли себе дело троцкисты и т. д? Они представляют себе дело таким образом: важно, чтобы небольшая группа бежала впереди, а что будет с массой, это, дескать, дело второстепенное. И вы знаете, что во Франции до войны даже сложилась теория «minorité agissante» – «активного меньшинства», причём анархо‑синдикалисты понимали эту теорию активного меньшинства не таким образом, что авангард ведёт за собою армию, а что авангард ведёт бои за армию, за рабочий класс. В этом основная разница между большевизмом и анархо‑синдикализмом. Когда мы говорим, что партия – авангард, мы никогда не говорили, никогда и в мыслях не имели, что партия сделает всё сама своими руками за весь рабочий класс. Это есть теория анархо‑синдикалистского активного меньшинства. Когда мы говорим относительно того, что партия – авангард, это значит, что она идёт в первых рядах, что она ведёт всю армию, весь рабочий класс или часть рабочего класса, вовлекая своей активностью отсталые отряды в борьбу. Мы ставим ставку на массы и класс, анархо‑синдикалисты – на инициативную личность. Их теория активного меньшинства ничего общего не имеет с определением коммунистической партии как авангарда. Итти вперёд – это не значит забежать так далеко, чтобы оторваться от рабочего класса, чтобы он остался позади и вас не понял: это означало бы превращение партии в сектантскую группу, и те руководители, которые так действуют, могут доруководиться до того, что, кроме них, никого не останется. Вот почему проблема руководства теснейшим, органическим образом связана с проблемой связи с массами, и только тот хороший большевик, который чувствует, что происходит в массе, умеет это оформить в виде политических лозунгов, умеет итти впереди, но ведя за собой массы. В этом, товарищи, вся тактическая сущность большевизма. И это относится не только к партийным кадрам нашего класса, а это – тактика, применяемая также и во взаимоотношениях нашего класса с другим классом – с крестьянством. Если партия умеет руководить своим классом, то рабочий класс сумеет руководить и крестьянством; эта система зависимости, связи проходит красной нитью через всю политику большевистской партии.

Вы скажете, что в теории все эти вопросы просты, а ежели начать применять эту теорию, скажем, в Англии или в Соединённых штатах, так это очень трудно. Например в Америке 28 миллионов рабочих, служащих и т. д., а в партии 10 тыс. человек. Ну, как же партия может руководить этой огромной махиной? Значительное количество рабочих голосует за республиканскую партию, за демократическую партию, как же можно тут говорить об авангарде и о классе? Авангард идёт к коммунизму, а подавляющее большинство класса находится в объятиях Гувера, Бора, и т. д. Что это такое? Нет ли здесь такого противоречия, которое неразрешимо, и не является ли сама постановка вопроса для такой партии, как американская, чисто отвлечённой? Нет, авангардом данная партия является потому, что она отражает не прошлое рабочего класса, а его настоящее и будущее, потому что она концентрированно отражает интересы движущегося вперёд рабочего класса, и проблема для такой маленькой партии, как американская, заключается именно в том, чтобы стать во главе масс, во главе движения. В Америке сейчас 5 миллионов безработных. Какая партия в Америке может поставить резко по‑пролетарски, по‑большевистски вопрос о борьбе с безработицей? Только коммунистическая партия, только она. Какая партия может оформить недовольство безработных? Только коммунистическая партия. Если партия окажется неспособной это сделать, безработные не пойдут за такой партией, и работающие за ней не пойдут. А если партия сумеет броситься в это движение, возглавить и организовать его, формулировать недовольство, она будет подниматься на дрожжах этого огромного недовольства, порождённого безработицей. В этом вся суть.

Или возьмём Англию. Мы имеем сейчас в Англии объективно благоприятную обстановку. Количество стачек, имевших место в 1929 г.‚ в четыре раза больше, чем в 1928 г. Начало 1930 г. уже предвещает очень серьёзные классовые конфликты в Англии. Партия ещё маленькая. Рабочее правительство империалистическое. Эта маленькая партия является единственной революционной рабочей партией в Англии. Всё теперь зависит от неё. Она может вырасти и – наоборот. Всё зависит сейчас от того, насколько чутко она сумеет отнестись к тому, что происходит в массах. Сегодняшние телеграммы сообщают, что при голосовании вопроса о стачке у текстильщиков примерно 90 тыс. высказалось за и 49 тыс. против. А руководители союза решили, что такое соотношение недостаточно, и срывают стачку! Если исходить из точки зрения конституции профсоюзов, которая требует не то 3/4 голосов, не то 2/3 голосов, тогда конечно можно формально оправдать лидеров. Но если наплевать с высокой колокольни на реформистскую конституцию и на связывающие инициативу масс уставы, то совершенно очевидно, то такое голосование должно быть исходным для партии для того, чтобы стать во главе этой массы и вести массы в бой против воли трэд‑юнионов. Если текстильщики голосовали за забастовку, стало быть, есть воля, есть желание, есть объективная обстановка для борьбы. Телеграммы не говорят, как поступила партия, но ясно, что на этом деле можно выиграть и можно проиграть.

Если вы возьмёте аналогичные конфликты любой в стране, вы можете нащупать в буквальном смысле слова почву, почему мы выигрываем, почему мы проигрываем. На каждой забастовке вы можете изучить, почему мы теряем или приобретаем влияние. Если у нас недостаточно гибкости, понимания обстановки, если мы считаемся с формальной конституцией, если мы имеем в своих рядах остатки старых с.‑д. традиций, если у нас ещё сильна вера в профсоюзные статуты, если силён профсоюзный легализм, нас будут всё время бить до бесчувствия, и мы не сможем расти. Если мы уже изжили всё это и ломаем все старые законы, и буржуазные и трэд‑юнионистские, ломаем всё, что на нашем пути, не мы отдельно, как коммунисты, а вместе с массой это ломаем, то мы будем итти вперёд, расти вопреки тем жесточайшим репрессиям, которые обрушиваются на коммунистическое движение.

Вы видите, товарищи, проблема самостоятельного руководства надвигающимися боями – это одна из серьёзнейших проблем, и поэтому мы с величайшей серьёзностью относимся к той как будто бы небольшой на первый взгляд задаче, которая стоит перед нами в смысле обучения небольшого количества кадров для наших организаций. Мы знаем заранее, что мы не сможем удовлетворить и одной сотой и одной тысячной потребностей, но, с другой стороны, мы также знаем, что по мере обмена веществ, который будет происходить между ленинской школой и живым, растущим движением в отдельных странах, это будет приносить значительную пользу для нашего движения. Надо только, чтобы вы в свою работу внесли и опыт своей страны, и, с другой стороны, имели бы в виду, что опыт своей страны всё‑таки является ограниченным по сравнению с мировым опытом, и наконец заранее дл