Слабый электрический разряд проскакивает под пальцами инженера, когда его рука ложится на штурвал.

– В этом новом рейсе ты – не пассажир, а машинист ^[17] , – короткая строка проступает на гладкой поверхности руля.

Рассветный ветер единым порывом заполняет паруса, движение Дома стремительно и неостановимо, а прямо по курсу лежит Инзельштадт, и остаётся лишь взлетать. Гибкий металл оперённых плоскостей встаёт под небольшим углом ко встречному ветру, отражая синеву небес и рыжие блики восхода. Отрыв получается медленным и тяжеловесным, а ведь это ещё без нагрузки в виде пассажиров, которые сейчас гуляют внизу. Нужно будет доработать конструкцию, а лучше – установить реактивный двигатель...

– Активируй режим невидимости, – поддавшись неясной тревоге, говорит инженер. Дом становится прозрачным, лишь по воде скользит крылатая тень.

Уже не птица, ещё не самолёт.

Человек за штурвалом закрывает глаза, улыбаясь отчаянно и светло, и с его ресниц срывается одинокая слеза. Он ошибался, думая, что его место – в городе пряничных башен и витражных окон. Но оно оказалось здесь, у руля, с видом на бесконечные горизонты транскода.

Уже не автор, ещё не персонаж.

Мир цепляет их нити. Нанизывает на спицы.

В фантастическом кружеве делает их одним ^[18] .

– Сможешь ещё выше?..

***

 

– Очнись! Очнись же!..

Отмахиваюсь наобум, мучительно пытаясь осознать своё положение в пространстве. Спина намекает, что под нею уже не кресло-мешок, а голый холодный бетон. Под веками пляшут белые всполохи от солнца, что бьёт прямо в глаза. Кирлиан трясёт меня за плечи и готовится шлёпать по лицу. Ну уж нет, хватит с меня пощёчин.

В следующий миг хакерская лапка оказывается надёжно захвачена моими пальцами.

– Мы падаем?

– Угу, морально, – теперь уже Кирлиан отпихивается от меня. – А ты ещё и физически хочешь, судя по всему. Я тебя едва поймал. Не смешно.

Ощущение холода и смертельной опасности, что миновала лишь чудом, догоняют меня одновременно. Впрочем, у чуда есть имя: Кирлиан Вебер. Ноги отказываются держать, и я беспомощно висну на его шее в подобии объятий.

– Ну-ка быстро греться, – командует хакер, уводя меня прочь с балкона.

В тепле ко мне возвращается способность мыслить если не здраво, то хотя бы достаточно для того, чтобы связать воедино приступ балконного лунатизма и испытательные полёты на Доме. Нет, абсурд. Такое могло бы случиться при работе с гаджетами дополненной реальности, но там всё закончилось бы привычным (и очень осознанным) набиванием синяков о стены комнаты. А протоколы безопасности транскода должны были либо свести мои перемещения к минимуму, либо моментально вышибить в реальность.

– Ключевое слово “должны”, – заметил Кирлиан. – Но с тобой, похоже, пора переходить к теории сверхмалых вероятностей.

В голосе хакера добрая насмешка, на которую я откликаюсь слабой улыбкой. Остатки нервной дрожи и воспоминаний о высоте растворяются в чашке латте с изрядной долей таллинского бальзама. Даже кофе герр Вебер готовит по-хакерски: эффект есть, засветки минимум^[19].

На почте, меж тем, опять приключается что-то интересное.

Копия письма, которое пришло моему преподавателю от главного врача нейроклиники. Всё-таки хороши эти Кирлиановы трекеры: “Дикая Охота завтра с 18:00”.

Письмо от родителей. Вполне в их духе: “Возвращайся, хватит шарахаться где попало и стеснять чужих людей”.

Письмо от Дмитрия. Короткое и злое: “Разрешаю одну встречу. У пекарни. Стоять рядом не буду, но чтоб ни шагу из вида”.

Письмо от Катарины. Длинное и скомканное.

“Кто вы? Кто я вам? Чему верить: глазам или сердцу?

Ничего не понимаю. Или не помню. Простите меня, если это так.

Увидимся завтра у “Птицы-корицы”. Увидите, что влюбились не в ту, о которой грезите. Заодно расскажете, на какую мозоль наступили моему куратору. В том, что это сделали вы, я не сомневаюсь”.

 

– Это личный D9, – строки чужих стихов сами собой всплывают в памяти и просятся наружу. – Алиса берёт ферзя^[20]...

Кирлиан, шаманящий над плитой, застывает вполоборота с яйцом, так и не разбитым о край сковородки. А я смеюсь взахлёб, закинув голову к потолку, и не могу остановиться.

Наступает чёрный Самайн^[21].

 

***

 

Тайные коды, шифрованные послания змейками пробегали из каюты в каюту, складываясь на двери капитанской рубки в буквы, слова, строки.

Бог аутсайдеров, выпавших из сети,

Тех, кто бельмо в глазу и ошибка в коде

Тех, кто в себе хранит вопреки (?) природе

Впервые за полгода своей странной жизни Перелётный дом чувствовал себя единым целым. Тем, что больше суммы собственных частей. Возможно, причиной тому были обретённые крылья. Возможно, создатель этих крыльев, который оказался одинаково хорош в мастерстве слова и в искусстве формы, и лишь поэтому смог починить живую локацию.