Глава четвертая. Пусть руки будут в тесной взаимосвязи

Вам нужны обе разновидности знания — и логическое, и интуитивное. Пусть обе они работают вместе. Они никогда не должны быть порознь.

Левая рука Люсии

 

Именно полярность, противоположность и в то же время единство этих двух типов разума — интеллектуального и интуитивного, функционирующих совместно, предопределяет наши наивысшие достижения.

 

Роберт Орнштейн, «Психология сознательного»

 

Существующая точка зрения относительно того, что так называемая правополушарная обработка информации является более творческой, чем левополушарное мышление, представляется мне слишком категоричной и не соответствующей действительности. Хотя, если творчество определять как некое состояние, порожденное интуицией, озарением, вдохновением, плюс то, что психологи и психиатры называют необычным, отклоняющимся от общепринятых норм, дивергентным мышлением, то указанная концепция, может быть, и верна. Однако, если рассматривать творчество в более широком контексте творческого процесса, то окажется, что все на самом деле обстоит совсем не так. Я определяю творчество как способность человека совершать прорыв от сковывающих его сознание границ, обусловленных его прежним опытом, к новому пониманию или выражению. Творчество — это возможность человека через осведомленность, эрудированность, информированность встать на такой путь, который и приводит к новому видению уже известного или же к созданию того, чего еще и не существовало. Творчество — это единый интегративный процесс, объединяющий то, что называют «двумя типами знания» — интуитивного и логического. Тем, кому посчастливилось взобраться на творческую вершину, сначала удается увидеть эти новые, невиданные никем доселе горизонты самим, а затем и показать это остальным, а иногда даже сделать нормой повседневной жизни нечто принципиально новое. Тем, кому мое осмысление этого состояния показалось сложным, могу предложить лаконичное и остроумное определение неизвестного автора: «Творчество — это на 5% вдохновение и на 95% потение».

Конечно, вас может посетить озарение, но если его одновременно не поддержат и логическая, и практическая стороны психики, то это озарение медленно угаснет и найдет покой на кладбище бесплодных идей. Вообще породить блестящую идею зачастую бывает легко, а вот реализовать ее гораздо сложнее. Знаю по себе, что мечтать написать книгу и на самом деле написать ее — далеко не одно и то же. Ведь сама по себе идея — это только первый шаг на длинной дороге, которая может привести к желаемому результату, а может и нет, или же привести, но совсем не туда, куда мы планировали.

Джозеф Чилтон Пирс — автор книг «Магический ребенок» и «Трещина в Космическом яйце» — в своей статье «Прорыв в озарение» рисует красивую и хорошо понятную модель, в границах которой разворачиваются все фазы творческого процесса. Он назвал такую модель процессом прорыва.

«Прорывы могут проявляться в любой области и в любом аспекте человеческой деятельности. Изучение феномена творчества в науке, искусстве и религии позволило описать те пять фаз, из которых состоит модель, иллюстрирующая творческий процесс. Первую фазу можно назвать принятием обязательства взяться за решение определенной задачи — на военном языке это метко названо «введением в бой». Строго говоря, человек, которым овладела определенная идея, принимает на себя обязательства по ее реализации. Человек осознает задачу, или его охватывает желание сделать нечто доселе неизвестное, недоступное, а то и вовсе несуществующее. Затем в какой-то момент уже сама эта идея захватывает того, кто когда-то сам ее породил. И в один прекрасный день нечто ранее неизведанное превращается в то непреодолимое, страстное желание, которое формирует у человека комплекс обязательств по реализации новой идеи».

Моим любимым примером этой фазы творческого процесса является история известного психоаналитика К.Г. Юнга в тот непростой период его жизни, когда ему пришлось из идейных соображении разорвать отношения с З. Фрейдом. Юнг тогда находился в состоянии смятения, раздрая и полной утраты ориентиров, что заставило его предпринять поиски своей собственной концепции, которая могла бы придать новый смысл его деятельности.

Через какое-то время для Юнга наступила вторая фаза творческого процесса, которую Пирс назвал просто работа. На протяжении шести лет Юнг был поглощен тем, что он назвал «эксперимент над самим собой». Его помощница и биограф Анела Джефф рассказывала, что в то время он «вводил себя в некое состояние медитации, испытывая при этом сильные эмоции».

В дневнике под названием «Красная книга» Юнг описывал и зарисовывал те символы и образы, которые его при этом посещали. Он мастерски написал его от руки, сопроводив живописными символическими рисунками тех видений, которые являлись из глубин его бессознательного. Юнг проникал в глубины своей собственной души, чтобы открыть некие психические универсалии, то есть психические конструкции, имеющиеся у всех, и столкнулся здесь с громадной бездной, таящейся под тонкой оболочкой человеческого сознания. Он назвал ее коллективным бессознательным. Его работа казалась вневременной, непреходящей, охватывающей всю историю человечества. Использованная им при написании «Красной книги» каллиграфия походила на ту, которую применяли средневековые ученые, и

 

<Страницы 102 и 103 бумажной книги отсутствуют>

 

подобно дереву, которое не берет силой свою жизненную энергию, а спокойно стоит себе во время весенних штормов, отнюдь не опасаясь, что после них не наступит лето. Оно должно наступить и наступит. Однако оно придет только к тем упорным, настойчивым, терпеливым, которые будут стоять перед вечностью, как если бы она, столь безразлично безмолвная и бесконечная, развернулась бы у их ног. Терпение — это все. И я осознаю это ежедневно, осознаю с болью, которой я благодарен».

Этот недостаток надежды или состояние капитуляции, отказа от своей цели и заводит разум туда, где он вынужден прекратить борьбу. Это бесплодная область, и хорошо если она свидетельствует о наступлении следующей фазы: собственно прорыва.

Прорыв случается, как вспышка света, озарившая тьму. История науки, искусства и религии изобилует описаниями неожиданных интуитивных находок, озарений или ослепляющих, поразительных открытий. Пирс рассказывает об открытии Вильямом Гамильтоном знаменитой математической теории кватернионов, которая является одним из краеугольных камней современной математики:

«... как-то, чтобы избавиться от не оставляющей его в покое нерешенной проблемы, бродя лениво, бесцельно, праздно, он пересек мостик, ведущий на дорогу в Дублин. И тут, подобно вспышке, его озарило открытие, которое потребовало от него пятнадцати лет неустанных, кропотливых, постоянно тревожащих душу поисков».

В других случаях этот прорыв происходит во сне. Чтобы это проиллюстрировать, часто любят рассказывать об открытии химиком Кекуле бензольного кольца. Он прямо-таки выдохся в бесплодных попытках решить эту проблему, но однажды, находясь в расслабленном, сонном состоянии, увидел вдруг решение в символической форме: змея, пожирающая свой собственный хвост. Интересно, что этот же образ — но как символ парадокса жизни и смерти — использовал в своих психологических работах Юнг.

Пирс подчеркивает, что пятая и последняя стадия описываемого здесь процесса прорыва базируется на предыдущих четырех (а именно: принятие обязательства решать определенную задачу, работа над новой идеей, созревание и, наконец, прорыв). Здесь речь идет уже о практическом использовании полученных результатов, о переводе пока еще бесплодных умствований в некую полезную форму. Указанная фаза пронизывает все виды деятельности и может включать буквально все, начиная от создания новых вариантов решения конкретной задачи и заканчивая переживанием некоего духовного открытия. Пирс подчеркивает, что «природа этого прорыва определяется самой природой поиска и силой того непреодолимого, страстного желания, которое и привело к окончательной стадии творческого процесса».

После того как Гамильтона, посетило озарение, ему понадобилось пятнадцать лет для введения в практику его математической теории. Юнгу же понадобилась вся его жизнь для того, чтобы сделать хоть сколько-нибудь ясным то, что посетило его во время озарения, и ввести в практику не открытая и интуитивные находки, которые он сделал, занимаясь «экспериментированием над самим собой». Он пишет в автобиографии: «Мне потребовалось фактически сорок пять лет для того, чтобы извлечь сущность из моей научной деятельности, которой я тогда занимался... Мои работы представляют собой более или менее удачное мероприятие, и то, что тогда сверкнуло во мне, можно включить в современную картину мира».

С тех пор как я начала преподавать то, что связано с письмом субдоминантной, вспомогательной рукой, мне не раз довелось быть свидетелем необычных поворотов в судьбах людей. Большинство участников моих семинаров и моих частных пациентов сами выбрали письмо вспомогательной рукой для того, чтобы найти гармонию внутри себя. Но мне пришлось также встречать людей, которых сила обстоятельств вынудила писать вспомогательной рукой. Начав делать это, многие из них пережили глубокие внутренние изменения, познали неизведанные стороны своей психики и раскрыли погребенные в ней таланты. Сломанная кисть или предплечье, паралич или другие неожиданно свалившиеся на них беды приводили этих людей к тому, что они переключались на время болезни или постоянно начинали писать субдоминантной, вспомогательной рукой.

Мне вспоминается история Брэда — привлекательного, энергичного молодого человека. Когда я встретилась и начала работать с ним, ему было чуть больше двадцати. Он рассказывал, как открыл для себя огромный новый удивительный мир, и толчком для этого послужил несчастный случаи, в результате которого он вынужден был осваивать способ письма левой рукой. Вот как сам Брэд вспоминает об этом:

«Будучи ребенком, я постоянно придумывал различные истории и жил в своем собственном огромном воображаемом мире. Рядом с нашим домом был большой парк, который казался мне бесконечным. В моих фантазиях наш парк был тем волшебным местом, где меня всегда ждали увлекательные приключения — обычно веселые, но иногда и опасные. Была в этих моих придуманных путешествиях одна закономерность: мой “маршрут” был подобен большой петле — я всегда возвращался к тому, с чего начинал; при этом я никогда не испытывал потребности вспоминать подробности. Дни шли за днями, и я жил очень счастливо.

Меня неодолимо влекло к играм, и я испытывал ужасный страх при мысли быть проигравшим или отвергнутым. Еще будучи маленьким мальчиком, я с плачем убежал с моей первой бейсбольной игры потому, что, не разобравшись, побежал в неправильном направлении и был осмеян. Уже в том раннем возрасте жизнь заставила меня осознать, что, если мне хочется играть в серьезные мужские игры, я должен хорошо знать их правила и обращать внимание на подробности. Я увидел тогда, что мужской мир очень решителен и суров. Я понял, что субъективная оценка поведения и действий того или иного игрока — это только эмоции, которые не предусмотрены ни в каких правилах. Как бы там ни было, а победителя определяют четкие нормы и регламент игры.

Поэтому-то я и засел за изучение этих правил и в конце концов выучил их лучше всех, выучил так, что был способен подсказывать даже тренерам, указывая на ошибки еще до того, как они сами признавали их. Я научился концентрировать и направлять всю свою злость и всю силу желания ради осуществления одной-единственной цели — выиграть.

Выбранная мною жизненная цель подчинила меня полностью. Во мне скоро уже не осталось и следа от юношеского романтизма; я очень быстро повзрослел. Стремясь соответствовать образу несгибаемого победителя, я день ото дня становился все сильнее и телом, и духом. В пятнадцать лет я мог забить футбольный мяч с 75 ярдов. Я играл в бейсбольной команде; добился того, что мог выполнять быстрый, резкий удар и хук в баскетболе. В течение долгих дней моя правая рука хватала, забивала, вытягивалась, доставала. Я мало читал, хотя вообще учился неплохо. Особенно хорошо мне давались математика и естественные науки, а вот словарный запас у меня был бедным. Я всегда прикладывал титанические усилия для изучения языков, но это мало что давало: самые плохие отметки я получал по английскому и по иностранным языкам. В пятнадцать лет у меня было много друзей в средней школе и почти не было подруг. Вообще в то время я предпочитал свиданиям хорошую игру.

Я всегда буду помнить тот страшный день, когда лежал на школьной баскетбольной площадке с жуткой болью в правом плече и руке, но эта боль была ничем по сравнению с пронзившей меня мыслью о том, что это КОНЕЦ. Я вдруг осознал, что все мои мечты о спортивной карьере оказались разбитыми вдребезги. Я понял, что никогда уже не забью ни единого гола и не смогу играть в профессиональный футбол, чего я так безумно желал. Очень скоро я действительно убедился в этом.

Неделей позже я со своей вывихнутой рукой пришел на последний в том году экзамен — это был английский язык. Я очень рассердился, когда преподаватель заставил меня писать левой рукой — правая была крепко прибинтована к телу и совершенно неподвижна. Я был уверен, что меня, по крайней мере, хотя бы освободят от письменного задания, что было бы очень кстати. Но учитель не сделал для меня никакой поблажки и совершенно ясно дал понять, что если я не напишу письменную работу, то, очень может быть, провалю экзамен за весь год. Мне понадобилось почти три часа, чтобы полностью погрузиться в ту новую и трудную задачу, которая вдруг встала передо мной. Я мобилизовал всю свою затаенную, сдерживаемую злость, вызванную разочарованием и расстройством от крушения жизненных планов, чтобы преодолеть это испытание. Бесконечно долго писал я едва читаемыми буквами то свое злополучное сочинение, которое, как я сейчас понимаю, вышло у меня даже несколько саркастичным. Сдавая работу, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил, что напрочь забыл о том, в каком бешенстве недавно был, и о том, какие величайшие усилия потребовались от меня для того, чтобы в нужном направлении послать заряд своих эмоций!

Затем я почувствовал себя ранимым, уязвимым и вообще — близким к тому, чтобы расплакаться. Но все же я не позволил этим чувствам выплеснуться наружу. Понятно, что я не мог поехать домой на мотороллере, поэтому пришлось отшагать пешком три мили. Во время этого путешествия у меня много раз развязывались шнурки на ботинках, и я с чувством величайшего удовлетворения завязывал их левой рукой. Дома же, в рутине повседневной жизни, я стал прямо-таки фанатом использования левой руки. Я готовил еду, писал, звонил по телефону, водил машину, выполнял разные гигиенические процедуры левой рукой. Даже любая бытовая мелкая задача зачастую воспринималась мною как нечто важное, трудное и волнующее. Теперь все в моей жизни стало неким испытанием, сложной проблемой, вызовом, пробой сил, и любое действие, казалось, требовалось от меня лишь для того, чтобы я усвоил урок, суть которого заключалась в том, что я могу делать то, что раньше мне казалось невозможным. А это, в свою очередь, давало мне чувство уверенности в себе и открывала передо мной ранее незнакомый мир. За то злополучное сочинение по английскому я получил оценку “удовлетворительно". Кажется, учителю говорили, что это на самом деле заниженная оценка, но дело не в этом, а в том, что случившаяся со мной беда явилась началом серьезных изменений в моей жизни. Полтора месяца моя правая рука была в гипсовой повязке, а когда гипс сняли, меня угораздило повредить ее снова. Поэтому я волей-неволей сконцентрировался на чтении и письме: ведь надо же было чем-нибудь себя занять. Чем больше я читал, тем сильнее ощущал, как из глубин моей психики поднимается поток какой-то детской непосредственности, искренности и любознательности. Новые впечатления переливались через край и находили выход в моих длинных и поражающих проницательностью дневниковых записях, очерках, стихах. И, кто бы поверил, моя оценка по английскому с “удовлетворительно” выросла до “отлично”.

Изменилась не только моя внутренняя жизнь — поменялось и все мое окружение. За время болезни друзья, с которыми меня когда-то связывала спортивная карьера, постепенно отдалились от меня, и мне пришлось обзаводиться новым кругом знакомств, большую часть которого теперь составляли девушки. Я обнаружил, что легко могу говорить с ними о своих новых ощущениях. И случилось так, что в первую же встречу с одной девушкой я в нее влюбился.

По мере того как со мной происходили эти изменения, мне захотелось уехать из нашего города. Я ощутил потребность в живом общении с природой, мне захотелось сменить привычный ритм и стиль жизни, по-настоящему понять свое тело и испытать свой дух. Поэтому я уехал жить в лес и был там до тех пор, пока не поступил в колледж для изучения другой дисциплины — конечно, связанной со спортом, а именно танцев».

Таким образом, сложилось так, что несчастный случай помог Брэду раскрыть свои необычайные творческие способности и войти в мир искусства. Его настолько воодушевило и захватило это новое состояние, что он вообще перестал воспринимать произошедшее с ним как трагедию: он нашел новый смысл жизни, и это ему нравилось. Брэд много трудился, прежде чем добился мастерства и признания в своей новой профессии, и его усилия были вознаграждены: он стал не только исполнителем» но и преподавателем танцевального искусства в оригинальном жанре, который называется контактная импровизация. Стилистика танца, который пропагандирует Брэд, сочетает в себе изумительную пластику, строгость и силу. В этом выражается равновесие, достигнутое Брэдом между двумя аспектами его личности: активным и тем, который психологи называют рецептивным, то есть восприимчивым... Вот такая трагическая история со счастливым концом. Не только я — сам Брэд убежден теперь, что спортивная травма положила начало главным изменениям в его жизни, и это стало возможным после того, как обстоятельства вынудили его использовать субдоминантную, вспомогательную руку.

Работа со словами, с их написанием продолжала оставаться важной отдушиной для Брэда и позже помогла ему перейти к активной жизни в искусстве. Он говорил мне: «Когда я начал сосредоточиваться на активном действии, то обнаружил, что мне хочется писать левой рукой по методу зеркального отражения. Это было совершенно спонтанно» неожиданно. Я чувствовал, что подобные упражнения необычайно расширяют сферу моей информированности как о мире вообще» так и о себе самом».

«Зеркальное письмо», к которому приобщился Брэд, является письмом в обратном направлении, то есть не слева направо, как мы это делаем обычно, а справа налево. Написанное таким необычным методом можно прочесть без труда, если текст будет отражен в зеркале. В связи с этим интересно будет вспомнить об известном историческом факте: знаете ли вы, что знаменитый Леонардо да Винчи писал таким способом целые книги?! Что это: шутка или причуда великого человека? Неудивительно, что нашлось немало охотников объяснить этот феномен. По одной из наиболее популярных гипотез, таким образом великий Леонардо зашифровал некоторые из своих гениальных идей. Однако я позволю себе не согласиться с таким суждением и задам себе такой вопрос: а что если субдоминантная, вспомогательная рука Леонардо да Винчи писала эти книги-загадки от имени определенных аспектов его психики потому, что сам он испытывал какую-то непреодолимую потребность это сделать? А может быть, он интуитивно чувствовал, что этот необычный, нетрадиционный способ письма позволит ему взглянуть на мир с другой стороны? В любом случае мне больше импонирует предположение о том, что эта странная, казалось бы, «зеркальная» форма изложения своих мыслей у Леонардо да Винчи непосредственно связана с формированием его уникального взгляда на мировое устройство. Кстати сказать, великий Леонардо был левшой, поэтому субдоминантной, вспомогательной рукой у него была правая.

Свои соображения относительно мотивов, толкнувших Леонардо да Винчи писать в зеркальной манере, я обсуждала со специалистом по физиологии и психологии движения Грантом Рами, к которому не раз обращалась за консультациями в ходе написания этой книги. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что и сам Грант — страстный любитель «зеркального» письма. Оказалось, что в детстве Грант был правшой, но лет в десять или двенадцать он задал себе вопрос, поиски ответа на который стали впоследствии смыслом всей его жизни. Так вот он спросил себя: «Почему, если мои руки столь похожи, то не могут и действовать одинаково?» Во время занятий спортом Грант начал проводить эксперименты со своими руками. Так, в баскетболе он использовал левую для штрафных бросков и бросков из-под корзины; играя в волейбол, пытался подавать левой рукой, а в пинг-понге держал в левой ракетку. Он даже пытался использовать свою более слабую правую ногу при игре в футбол, при занятиях серфингом и при катаниях на скейтборде. Он также развил у себя способность работать обеими руками в плотницком деле.

После окончания колледжа Грант по направлению Корпуса мира отправился работать в Африку, в Либерию. Там ему пришлось двадцать один месяц прожить в маленькой деревушке, где, понятно, не было привычных развлечений, поэтому он и начал вести дневник. Надо сказать, что Грант, хотя и окончил к тому времени колледж, но, по его собственному признанию, по- настоящему грамотным стал, только занявшись этими своими африканскими дневниками. До того чтение и письмо были для него скорее обязанностью, чем источником самоудовлетворения. Здесь же неожиданно для себя Грант обнаружил, что глубокое погружение в языкознание доставляет ему огромное удовольствие. Он с увлечением изучал корни слов и методику словообразования, открыл для себя такой вид толкового словаря, как тезаурус, который стал его настольной книгой.

В то время Гранту было около тридцати лет, и он всегда писал исключительно правой рукой. Новое увлечение привело его к мысли научиться писать и левой, вспомогательной рукой, то есть сделать свои руки равноценными и равноправными. Все получилось, и это было открытие, победа и личное достижение Гранта! В процессе этого самообразования случилось так, что он стал писать печатными буквами в зеркальной манере, то есть справа налево, и тексты, написанные таким способом, получались по-детски непосредственными и чистыми... Грант вспоминал, что при этом часто ощущал в голове нечто, напоминающее щекотку. Как он говорил об этом: «Я понял, что происходят новые события». Освоив печатные буквы, Грант перешел на «зеркальное» письмо. В течение года он делал все записи в дневнике исключительно в такой зеркальной манере. Но не только: он переписывался таким способом с каким-то знакомым. Вскоре Грант уже писал в такой манере, да еще и левой рукой, свои заметки, телефонные сообщения, перечень насущных дел в ежедневнике.

Позже один графолог сравнил рукописи Гранта, сделанные им правой рукой, с теми, что он выполнил левой рукой в зеркальной манере, и обнаружил, что все эти записи имеют одинаковые характерные признаки. Этот вывод принципиально разнится с тысячами примеров «разнорукого» письма, сделанного одним человеком в обычной манере — слева направо. Мы уже говорили и еще не раз будем обсуждать тот многократно удостоверенный факт, что записи одного человека, сделанные разными руками, почти всегда отличаются по стилю и другим характеристикам.

Грант знал о заметках Леонардо да Винчи, написанных зеркальным способом. Мы обсуждали с ним мои предположения о том, что Леонардо да Винчи делал подобные записи субдоминантной, вспомогательной рукой. Наша фантазия настолько разыгралась, что мы пустились в пространные рассуждения на темы: «Когда Леонардо да Винчи писал зеркальным способом, приходила ли ему в голову, так же как и Гранту, мысль о том, что с ним “происходят новые события”?» или: «Применял ли Леонардо да Винчи подобный способ письма для того, чтобы достичь гармонии и внутренней проницательности, озарения, просветления, что было бы невозможным, пиши он стандартным способом?». Как специалист по физиологии и психологии движения, Грант видел связь между «зеркальным» письмом и особым постоянным вниманием Леонардо да Винчи ко всему, что касалось симметрии и форм человеческого тела как в искусстве, так и в науке.

Тот интерес, который Грант испытывал на протяжении всей жизни к «зеркальному» письму и вопросам равновесия в человеческом, теле, сместили акцент его жизненных приоритетов от спорта к физиологии человека и привели к открытию им системы движения человеческого тела, которую он назвал слияние, интеграция. Грант глубоко изучил и проанализировал фактический материал и доказал свою теорию о том, каким образом все части человеческого тела взаимосвязываются в единое целое. Цель Гранта состояла в «придании телесной формы интуитивному понимаю самого себя через сознание и естественные движения».

«Зеркальное» письмо учит концентрации. Оно становится некоей формой медитации, заставляя вас совершать соответствующие движения. Необходимо замедлить работу и четко направить свое сознание на выполнение стоящей перед вами задачи. Для этого требуется сконцентрировать разум таким образом, чтобы он не рассеивался ни на огромное количество отвлеченной информации, не связанной с вашей деятельностью, ни на мысли, не имеющие отношения к выполнению этой задачи. К сожалению, мы пока не можем достаточно убедительно объяснить «зеркальное» письмо. Да что там скрывать, наука об этом еще слишком мало знает, поэтому мы могли бы только упомянуть об исследованиях фактического кинестетического значения движений руки по бумаге и о вопросах механизма формирования рукой букв. Однако это уже совсем другая история. А нам пора вернуться к нашим проблемам. Кстати, а почему бы и вам не попробовать заняться «зеркальным» письмом? Согласитесь, ведь нечасто нам выпадает возможность изменить стереотипы или разбить старую модель восприятия чего-либо и сделать это для себя, для своего удовольствия?! Все, что для этого понадобится, — лист бумаги, ручка и... терпение. Конечно, приступив к этой работе, вы будете чувствовать себя неловко, да и выглядеть странно. Написанное может оказаться вообще нечитаемым, если только для этого не применить зеркало. Кроме того, есть опасность сбиться с уже привычного пути, растерять кое-какие приобретенные навыки и немного растеряться. Но, несмотря ни на что, я все же советую вам рискнуть, потому что уверена, что это занятие раскроет перед вами новые перспективы. Не отступайте: ведь может случиться так, что вы испытаете Проблеск того, что раскрылось перед Леонардо да Винчи, когда он занимался «зеркальным» письмом!

"Зеркальное" письмо

1. Используя субдоминантную, вспомогательную руку, напишите печатными или письменными буквами свое имя наоборот, то есть справа налево. Затем посредством того же зеркального способа опишите одним-двумя предложениями, что вы чувствовали, когда писали подобным образом.

2. Теперь прочтите написанное. Если под рукой есть зеркало, поместите перед ним бумагу с вашими записями и прочтите в зеркальном отражении то, что написали.

 

Из историй, рассказанных Брэдом и Грантом, следует, что способность писать обеими руками (вне зависимости от того, было ли это вынужденной необходимостью или происходило добровольно) может оказать серьезное воздействие на жизнь человека. Понаблюдайте за собой в процессе выполнения упражнений, которые будут приведены Ниже; проанализируйте свое физическое и эмоциональное состояние. В связи с тем, что координация субдоминантной, вспомогательной руки хуже, чем доминантной, эти задания вы будете, вероятнее всего, выполнять медленнее, чем обычно, поэтому позаботьтесь о том, чтобы у вас был достаточный запас времени. Одна из целей выполнения упражнений при помощи субдоминантной руки — это стимулировать вас продолжать выполнять соответствующие движения и концентрировать на них внимание. Если вы будете делать наши следующие упражнения легко и не будете спешить или пытаться заставлять себя сделать их так же хорошо, как и доминантной рукой, это может оказать на вас чрезвычайно сильное релаксирующее, успокаивающее воздействие.

Двоерукость

Для начала «поменяйте руки»: попытайтесь выполнять самые обычные, ежедневно совершаемые действия субдоминантной, вспомогательной рукой. Это:

1. Чистка зубов.

2. Причесывание.

3. Открывание и закрывание дверей.

4. Одевание и раздевание.

5. Процессы еды и питья.

6. Поднимание различных предметов и установка их на место.

 

Приведем еще один пример. Мона Брукс, преподаватель рисования, помогает людям любого возраста выявлять и развивать их художественные способности. Она преуспела в этом, когда раскрыла в себе способность манипулировать субдоминантной, вспомогательной рукой. Дети и взрослые приходят к ней с одной проблемой: «Я не умею рисовать!» После первого же урока каждый изумленно восклицает: «Не могу поверить, что я это нарисовал!». Она написала книгу об обучении рисованию и назвала ее «Рисование с детьми».

Когда я встретила Мону в 1981 году, то подарила ей свою первую книгу, «Творческий дневник: искусство нахождения самого себя». Мона рассказала, что, начиная овладевать методом обучения письму вспомогательной. рукой, она задавала себе письменно вопросы с помощью доминантной руки и получала на них чрезвычайно мудрые ответы от себя же самой при помощи субдоминантной, левой руки. Хотя почерк, разумеется, оказался отнюдь не каллиграфическим - дрожащим и плохо читабельным, смысл написанных сообщений был важен, точен и ясен.

 

 

Через несколько дней Мона стала писать обеими руками. Она заметила, что каждая рука имеет свой собственный характерный стиль письма. Подобную особенность я наблюдала у своих учеников и пациентов. Одно из типичных отличий выражается в том, что если доминантная рука пишет с наклоном в одном направлении, то субдоминантная, вспомогательная рука обычно демонстрирует письмо с обратным наклоном. Такие же характерные особенности оказались присущи и письму Моны, в чем вы легко можете удостовериться, взглянув на рисунок. Здесь скопированы ее дневниковые записи, сделанные доминантной и субдоминантной руками.

В другой записи, которую Мона сделала в своем дневнике, чувствуется глубокое, проникновенное озарение, причем с той простотой и ясностью, которые вообще характерны для письма субдоминантной рукой. Обратите внимание на то обстоятельство, что по сравнению с первыми попытками ее почерк становится более правильным и разборчивым. Однажды, когда она упражнялась в письме субдоминантной рукой, ей захотелось изменить положение листа бумаги таким образом, чтобы левая рука находилась по отношению к нему в таком же положении, которое характерно для ее правой руки. В ходе этого эксперимента она обнаружила, что буквы, которые писала ее левая, субдоминантная рука, стали мельче и почерк легче поддавался контролю — стал тверже и ровнее. Эти изменения хорошо видны на приведенном здесь рисунке.

Вот что она рассказывала о своих опытах:

«Когда я изменила угол наклона бумагу таким образом, чтобы моя кисть и вся рука располагались по отношению к листу под таким же углом, как и тогда, когда я пишу своей доминантной, правой рукой, я почувствовала, что со мной что-то происходит. В процессе выполнения этого упражнения моторный контроль и координация моей левой руки стали таковыми, что я смогла ею писать мельче и более разборчиво, чем прежде. Когда я проанализировала, каким образом работает моя правая рука во время письма, по какой схеме она при этом движется и под каким углом располагается бумага, я вдруг в мгновение ока оказалась способной писать левой рукой, хотя и не помышляла, что когда-нибудь смогу это делать. В этот момент я поняла, как работает мой метод обучения рисованию. Оказывается, дело просто в приобретении физических навыков выполнения определенного действия, а затем — в отказе от ложного стереотипного убеждения вроде этого: “Я никогда не смогу это сделать. Я не знаю, как это делается. Я не способен на это”. Когда вы начинаете фактически делать что-либо, а не рассуждать об этом, подобные аргументы теряют силу».

 

Творческие прорывы не приходят из интеллектуального анализа — они рождаются из эксперимента. Иными словами, для этого необходимо только отыскать нужный ключ, чтобы распахнуть дверь перед восприятием. В одно мгновение новый способ видения вещей может изменить буквально все. Тот творческий прорыв, который вы хотите ощутить, приходит от вашей внутренней мудрости, которую я определяю как интуитивное знание, озарение, идущее из самых глубин нашего существа. Такому озарению нельзя научить специально, вы не получите его откуда-то из внешнего мира и оно не шагнет к вам от вашей психики, — напротив, это озарение сможет появиться только внутри вас.

Другое достижение Моны состояло в том, что она «разрешила» субдоминантной руке работать в своем собственном стиле, который естествен и последователен для нее и в то же время отличается от стиля, которым пишет ее доминантная, правая рука, хотя, разумеется, оба этих стиля связаны и несут на себе признаки ее индивидуальности. Иными словами, Мона интуитивно нашла правильный путь к достижению своей цели. Для этого ей надо было позволить субдоминантной, вспомогательной руке свободно «выражать свою личность»; надо было, если можно так выразиться, найти в себе желание позволить своей субдоминантной руке оставаться самой собой, то есть сделать весь процесс развития естественным, органичным, само собой разумеющимся.

Мона смогла правильно понять то, что сообщала ее левая рука, доброжелательно воспринимать ее «характер». У нее хватило ума не заставлять левую руку писать так же, как это делает правая. Мона поняла, что левая рука имеет право на свою собственную, уникальную, не похожую ни на какую другую жизнь и что не надо подгонять ее под какие-либо стандарты.

Новые знания, открывшаяся возможность по-иному воспринимать себя саму и окружающий мир, все те неожиданные ощущения, которые просто потрясли Мону, когда она стала писать субдоминантной рукой, оказали на нее такое яркое и сильное впечатление, что она включила этот способ в свои занятия. С тех пор она стала рекомендовать ученикам налаживать диалог правой и левой руки, для того чтобы узнать, что тормозит их творческие способности. Мона убеждена, только так каждый человек может найти для себя самый короткий и верный путь к овладению рисованием. Она предложила обучающимся задавать субдоминантной, вспомогательной руке вопросы типа «Отчего я боюсь рисовать?» и получать от нее письменные ответы. Мона радостно сообщала мне о том, что такая методика дает очень хорошие результаты.

Таким образом, получив глубокое удовлетворение от результатов своих экспериментов в профессиональной области, Мона увлеклась идеей двоерукости как таковой. Ей захотелось научиться выполнять самые различные действия как одной, так и другой рукой. Например, она стала чистить зубы не правой рукой, как делала это обычно, а левой. Затем Мона стала рисовать левой рукой и ощутила необычайную легкость, раскованность и удовольствие. На следующих страницах показаны три ее рисунка.

Первый — рисунок на растительные мотивы — нарисован правой (доминантной) рукой, второй — рисунок человеческих ног — сделан левой, так же, как и третий — рисунок человека за столом.