П. Г. Романова, А. С. Акужинов

 

--------------------------------

<*> Авторы выражают безмерную благодарность за возможность принять участие во встрече кейс-стади клуба доценту факультета права НИУ ВШЭ М.А. Ероховой, а также всем участникам встречи за плодотворную дискуссию.

 

Романова Полина Геннадьевна, юрист юридической фирмы Russian Legal, магистрант 1-го курса программы "Международное частное право" факультета права НИУ "Высшая школа экономики".

Акужинов Алексей Серыкович, младший юрист юридической фирмы Eversheds Sutherland, студент 4-го курса бакалавриата факультета права НИУ "Высшая школа экономики".

 

Комментируемое Определение ВС РФ перевернуло практику по вопросу о том, обладают ли лица, удерживающие вещь (ретенторы), статусом залогового кредитора в деле о банкротстве. Если ранее суды отказывали им в таком статусе, то теперь зачастую принимают решения в их пользу. Авторы доказывают, что этот подход, поддержанный ВС, является ошибочным. Он не учитывает разницу между функциями удержания и залога, а также политико-правовые основания предоставления приоритета залоговым кредиторам в делах о банкротстве. Еще один вопрос, который возникает в связи с обстоятельствами этого дела (ВС не стал давать на него ответ): сохраняется ли удержание при уступке обеспеченного им права требования третьему лицу? Авторы считают, что по общему правилу удержание в таком случае прекращается и ретентор должен вернуть вещь должнику. Исключением, как правило, будет переход прав в силу закона. Комментарий написан по итогам обсуждения Определения на семинаре в формате кейс-стади, прошедшем в сентябре 2020 г. в Московской высшей школе социальных и экономических наук, поэтому в тексте разбираются в том числе аргументы, прозвучавшие на этом мероприятии.

 

Ключевые слова: право удержания, залог, банкротство, цессия, обеспечение обязательства.

 

The Fate of the Right of Lien in the Insolvency Procedure and the Effect of the Assignment of the Claim on the Right of Lien, or Why the Right of Lien Should Not Be Equated with a Pledge. Case Comment on the Judgment of the Chamber for Economic Disputes of the RF SC No. 301-ES19-2351, 26 June 2019

 

P.G. Romanova, A.S. Akuzhinov

 

Polina Romanova, Lawyer at RussianLegal, First-Year Master Student at International Private Law Program at Law Faculty of Higher School of Economics.

Alexey Akuzhinov, Junior Lawyer at Eversheds Sutherland, Fourth-Year Student at the Law Faculty of Higher School of Economics.

 

This judgment of the Supreme Court of Russia reversed courts' approach to the question whether those who retain possession of property as a security for their claims should be treated as chargees in case of the debtor's bankruptcy. Following the Supreme Court's position the lower courts has started to answer this question in the positive. The article argues that this approach is wrong. It does not take into account the difference between functions of charge and retention as well as the policy considerations supporting privileged position of charge (as opposed to the right of retention) in bankruptcy proceedings. Another question which is raised by this case (although the Supreme Court did not resolve it) is whether the right of retention survives assignment of claim which is secured by such retention. The article suggests that as a general rule in this case the right of retention should come to an end, which means that the possessor is to handle the property back to the debtor. The exception to this rule is assignment by operation of law (such as in case reorganization of companies). The comment is based on the discussion which took place in September 2019 at the Moscow School of Social and Economic Studies. The authors consider some arguments that were put forward by the participants of the discussion.

 

Key words: right of lien, pledge, insolvency, assignment, security right.

 

1. Краткая позиция Верховного Суда РФ

 

Сразу обозначим наиболее значимые, по мнению авторов, выводы ВС РФ, закрепленные в комментируемом Определении, а также поднятую при передаче дела в Судебную коллегию по экономическим спорам ВС РФ (далее - Коллегия, СКЭС) правовую проблему:

а) если лицо, удерживающее вещь (ретентор), может определять физическую судьбу вещи, то он сохраняет владение и право удержания и при передаче ее на хранение. Авторы разделяют эту позицию, в настоящем комментарии она отдельно не обсуждается;

б) при введении в отношении должника, вещь которого удерживается, процедуры конкурсного производства ретентор приобретает в последней статус залогового кредитора. При этом вещь может быть передана в конкурсную массу только при условии внесения в реестр уведомлений о залоге движимого имущества соответствующей записи;

в) в обсуждаемом деле Суд также коснулся вопроса о судьбе права удержания при уступке обеспечиваемого удержанием права требования. Несмотря на то что ВС РФ не высказал по нему четкую позицию, по мнению авторов, это также заслуживает более детального обсуждения.

Далее позиция Верховного Суда РФ по обозначенным выше вопросам будет раскрыта и проанализирована подробнее после рассмотрения обстоятельств анализируемого дела.

 

2. Фабула дела

 

Март 2013 г.: общество "СГК-ТрансстройЯмал" (заказчик), являясь собственником автомотрисы, передало ее для капитального ремонта обществу "Ремжелдортех" (подрядчик).

Октябрь 2014 г.: решением суда было установлено, что общество "СГК-ТрансстройЯмал" полностью приняло выполненные обществом "Ремжелдортех" работы, но оплатило только их часть, поэтому с заказчика надлежит взыскать в пользу подрядчика более 5 млн руб. задолженности. Подрядчик уведомил заказчика об удержании автомотрисы с принятием ее на ответственное хранение до полной уплаты заказчиком задолженности.

Август 2016 г.: в отношении общества "СГК-ТрансстройЯмал" вводится процедура наблюдения, а указанные выше требования подрядчика включаются в реестр требований кредиторов должника третьей очереди.

Май 2017 г.: подрядчику отказано в иске об обращении взыскания на автомотрису ввиду введения в отношении должника процедуры наблюдения.

Январь 2018 г.: подрядчик уступил аффилированному обществу "Ремжелдортехпром" право требования ранее взысканной задолженности по договору подряда.

Июнь 2019 г.: в период между публикацией определения о передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Коллегии и вынесением ею определения "Ремжелдортех" и "Ремжелдортехпром" заключили соглашение об обратной уступке обществу "Ремжелдортех" обеспечиваемых удержанием прав требования.

Февраль 2019 г.: должник, считая, что общество "Ремжелдортех" не вправе удерживать принадлежащую истцу автомотрису, обратился в арбитражный суд с иском.

В трех инстанциях истцу в истребовании вещи было отказано.

Ниже фабула дела изображена в форме схемы.

 

3. Позиция Верховного Суда РФ

 

Комментируемым Определением судебные акты нижестоящих инстанций отменены, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Из двух выводов ВС РФ (о сохранении права удержания при передаче вещи на хранение и о возникновении у ретентора прав залогового кредитора) мы хотели бы обратить внимание лишь на второй. Суд решил, что в случае введения в отношении должника, вещь которого удерживается, процедуры банкротства ретентор приобретает статус залогового кредитора.

В частности, в судебном акте указывается, что удержание как способ обеспечения исполнения обязательств сохраняет свое действие в банкротстве, поэтому с учетом положений ст. 360 ГК РФ в рамках дела о несостоятельности обеспечительные права кредитора реализуются по аналогии с правилами о залоге. Суд может обязать ретентора возвратить вещь в конкурсную массу, если реализовать имущество не представляется возможным. При этом в отношении данной вещи в реестр уведомлений о залоге движимого имущества вносится соответствующая запись, а за ретентором признается статус залогового кредитора.

Эта позиция заслуживает серьезного анализа, который и будет предпринят ниже.

Кроме того, как уже отмечалось, в деле встал еще один важный вопрос - о судьбе права удержания при уступке обеспечиваемого удержанием права требования третьему лицу.

Передавая дело на рассмотрение СКЭС, судья Р.Л. Грачева указала следующее: "...поскольку с момента заключения обществом "Ремжелдортех" договора уступки права требования долга у общества "СГК-ТрансстройЯмал" прекратилось денежное обязательство... а удержание вещи как акцессорное обязательство недопустимо при отсутствии основного (обеспечиваемого) обязательства, у ответчика не имеется оснований для удержания спорного имущества". Иначе говоря, можно сделать вывод, что, по мнению данного судьи, при уступке обеспечиваемого удержанием права требования право удержания прекращается.

В Определении данный вопрос не нашел своего отражения, но он, как представляется, также заслуживает отдельного обсуждения.

 

4. Вопрос о приобретении ретентором прав

залогового кредитора в банкротстве

 

4.1. Анализ судебной практики по вопросу предоставления

ретентору прав залогового кредитора в банкротстве

 

До вынесения комментируемого Определения еще ВАС РФ сформулировал как минимум одну позицию, согласно которой ретентор получал права залогового кредитора в банкротстве.

Так, в соответствии с п. 29.5 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Постановление N 63), если недействительная сделка была исполнена обеими сторонами (как должником, так и контрагентом), то в случае, когда должник обязан в порядке реституции уплатить контрагенту деньги, а контрагент - вернуть должнику вещь, необходимо иметь в виду, что в связи со встречным характером обязательств сторон (ст. 328 ГК РФ) здесь применяются правила ст. 359 ГК РФ об удержании, а потому на основании ст. 360 ГК РФ требование контрагента включается в реестр как обеспеченное залогом и удовлетворяется в порядке ст. 138 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве).

Данная позиция была воспринята и применялась нижестоящими судами <1>. При этом суды применяли ее только при условии, что реституция происходит по сделкам, оспоренным по небанкротным основаниям.

--------------------------------

<1> См., напр.: Постановления АС Уральского округа от 30.04.2019 по делу N А60-21836/2018, от 22.12.2017 по делу N А60-29284/2015.

 

Так, суды прямо указывают следующее: "Разъяснения, изложенные в пункте 29.5 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", применяются только в случаях, когда сделка является ничтожной или признана недействительной, но не в соответствии с Законом о банкротстве, а по общим основаниям, предусмотренным гражданским законодательством, что прямо следует из абзаца 1 пункта 29.5 вышеназванного Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63" <2>.

--------------------------------

<2> Постановление АС Московского округа от 17.06.2019 по делу N А40-239964/2017.

 

Аналогичную позицию занимают окружные суды и по иным делам <3>.

--------------------------------

<3> См.: Постановления АС Московского округа от 06.08.2018 по делу N А40-54279/14, АС Уральского округа от 30.04.2019 по делу N А60-21836/2018, АС Западно-Сибирского округа от 08.12.2015 по делу N А45-23369/2011.

 

При этом рассматриваемое требование о реституции с признанием за ретентором статуса залогового кредитора может заявляться только в деле о банкротстве. Так, Уральский окружной суд указал, что "требование о применении реституции подлежит рассмотрению в деле о банкротстве, поскольку может нарушить права и законные интересы кредиторов предприятия" <4>.

--------------------------------

<4> Постановление АС Уральского округа от 05.06.2017 по делу N А50-10348/2016.

 

Важно отметить, что авторы не встретили примеров из практики, где суды наделяли бы правами ретентора сторону по недействительной сделке, уплатившую стоимость переданной ей по такой сделке вещи, при оспаривании сделок за рамками дела о банкротстве.

Также авторы обнаружили как минимум два судебных акта (кассационной и апелляционной инстанций), где за ретентором признавались права залогового кредитора в банкротстве просто в силу существовавшего у него права удержания вещи, не связанного с реституцией по недействительной сделке, исполненной обеими сторонами <5>. В обоснование своей позиции суды приводили следующие аргументы: 1) такой подход логически следует из п. 29.5 Постановления N 63; 2) удержание подпадает под основания предоставления прав залогового кредитора в банкротстве согласно позиции ВС РФ по залогу из ареста <6>, поскольку, в отличие от последнего, имеет материально-правовое основание <7>.

--------------------------------

<5> См.: Постановления АС Уральского округа от 22.12.2017 по делу N А60-29284/2015, Семнадцатого ААС от 18.03.2019 по делу N А71-10345/2018.

<6> "По смыслу названных статей Закона о банкротстве при недостаточности имущества для распределения между всеми кредиторами должника подобный приоритет возникнет при ординарном залоге - залоге на основании договора либо закона (пункт 1 статьи 334.1 Гражданского кодекса), то есть когда используются стандартные гражданско-правовые меры обеспечения самого гражданского обязательства. Права же залогодержателя, указанные в пункте 5 статьи 334 Гражданского кодекса, возникают в большей части из процессуальных правоотношений (здесь и далее в цитатах выделено нами. - П.Р., А.А.) (в том числе вследствие принятия судом обеспечительных мер), при наличии широкого усмотрения со стороны государственного органа (не являющегося стороной материальных отношений) как в вопросе об определении имущества, в отношении которого может быть наложен запрет, так в вопросе о том, имеются ли основания для введения запрета, определенные правовым актом, регулирующим процедуру ареста. Эти права могут быть реализованы лишь после вступления в силу решения, которым удовлетворены требования, обеспечивающиеся запретом. Следовательно, названные меры, по сути, выступают не способом обеспечения исполнения обязательства как такового, а являются особым механизмом, направленным на фактическую реализацию подтверждающего обязательство акта государственного органа о взыскании задолженности, и они действуют в рамках общих правил исполнения " (Определение СКЭС ВС РФ от 27.02.2017 N 301-ЭС16-16279).

<7> Не можем не отметить логическую порочность приведенной аргументации. Если "квазизалоговое" обеспечение, имеющее процессуальное основание, по логике СКЭС, не может давать права залогового кредитора в банкротстве, то из этого не следует с необходимостью, что такое же обеспечение, имеющее материально-правовой характер, автоматически дает права залогового кредитора. Скорее наоборот. Логика Суда в Определении СКЭС ВС РФ от 27.02.2017 N 301-ЭС16-16279 направлена на отказ в предоставлении прав залогового кредитора в банкротстве любым лицам, кроме кредиторов, получивших залог на основании договора или в прямо установленных законом случаях.

 

Однако во всех остальных случаях, как минимум с 2011 г. и вплоть до 2019 г., суды однозначно признавали, что ретентор не приобретает прав залогового кредитора в случае банкротства должника <8>. Свою позицию они обосновывали почти единообразно: "Данная норма [п. 3 ст. 65 ГК РФ] отдает приоритет нормам законодательства о несостоятельности (банкротстве). Удержание имущества должника и залог имущества являются самостоятельными способами обеспечения исполнения обязательств. Закон о банкротстве не содержит положений, позволяющих учитывать требования кредиторов, обеспеченных иными способами, в том числе удержанием имущества должника, как требования, обеспеченные залогом имущества должника, а поэтому предъявление и удовлетворение этих требований производится в порядке и очередности, которые установлены Законом о банкротстве для требований, не обеспеченных залогом имущества должника. В силу наличия законодательного регулирования правоотношений, основания для применения аналогии закона отсутствуют" <9>.

--------------------------------

<8> См., напр.: Постановления АС Московского округа от 20.03.2019 по делу N А40-102913/16, от 09.06.2018 по делу N А41-10450/2016, от 28.01.2013 по делу N А40-92318/2011; АС Северо-Западного округа от 15.11.2017 по делу N А56-5579/2016; АС Центрального округа от 13.10.2017 по делу N А36-6243/2016; ФАС Волго-Вятского округа от 30.11.2011 по делу N А39-6105/2009.

<9> См., напр.: Постановление АС Московского округа от 09.06.2018 по делу N А41-10450/2016.

 

В дополнение к приведенной аргументации иногда суды также специально отмечали, что (1) ст. 360 ГК РФ, отсылающая к реализации удерживаемого имущества в порядке, предусмотренном для залога, указывает лишь на порядок реализации имущества, а не на природу удержания в банкротстве <10>; (2) удержание не носит публичный характер, поскольку не отражено в реестре, а значит, не может быть противопоставлено третьим лицам <11>.

--------------------------------

<10> См.: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 30.11.2011 по делу N А39-6105/2009.

<11> См.: Постановление АС Московского округа от 20.03.2019 по делу N А40-102913/2016.

 

После вынесения комментируемого Определения практика судов кардинально изменилась. Как минимум в трех обнаруженных авторами Постановлениях арбитражных судов различных округов ретентору предоставляются права залогового кредитора в деле о банкротстве <12>. Аргументируя свою позицию, суды практически единообразно указывают: "Действительно, удержание как способ обеспечения исполнения обязательств сохраняет свое действие и в банкротстве, поэтому с учетом положений статьи 360 ГК РФ в рамках дела о несостоятельности обеспечительные права кредитора реализуются по аналогии с правилами о залоге (статьи 18.1, 138 Закона о банкротстве), что отражено в Определении ВС РФ от 27.06.2019 N 301-ЭС19-2351" <13>.

--------------------------------

<12> См.: Постановления АС Московского округа от 16.09.2019 по делу N А40-152338/2017, АС Дальневосточного округа от 03.09.2019 по делу N А51-30090/2017, АС Уральского округа от 01.08.2019 по делу N А71-10345/2018.

<13> Постановление АС Московского округа от 16.09.2019 по делу N А40-152338/2017.

 

При этом одно из обнаруженных Постановлений <14> не содержит ссылки на комментируемое Определение (решение в нем выводится из п. 29.5 Постановления N 63). В двух других Постановлениях такая ссылка приводится.

--------------------------------

<14> См.: Постановление АС Дальневосточного округа от 03.09.2019 по делу N А51-30090/2017 (необходимо отметить, что в этом деле суд хотя и признал, что право удержания дает залог в банкротстве, но в итоге все же отказал ретентору в приобретении им прав залогового кредитора, поскольку удерживаемое им топливо поступило к ретентору незаконно, а значит, право удержания он не приобрел).

 

4.2. Авторская позиция по вопросу

 

Авторы не согласны с изложенной в комментируемом Определении позицией и считают, что в случае банкротства должника по обеспечиваемому удержанием обязательству ретентор не должен приобретать прав залогового кредитора как по догматическим, так и по политико-правовым соображениям.

 

4.2.1. Аргументация