Как бабушка молилась на коленях

По рассказу Г. К. Скопенко

Георгия Константиновича, когда он приезжал в Шадринск, редко видели в неофициальной обстановке. Все-таки был он человек занятой и приезжал сюда по делам службы. А так как Жукова любила вся военная братия, то никто не упускал случая побыть с ним и даже поговорить в редкие минуты неофициальной обстановки.

Так однажды, в солнечное летнее утро он вышел на тротуар возле бывшего магазина военторга, где тогда жили строители. Магазин находился напротив здания центральной почты, что по улице Комсомольской¹ (¹На углу улиц Комсомольской и Карла Маркса.). Тут же вышли и люди, которые положено было находиться в окружении маршала. Он одет был по-летнему, в фуражке, кителе с по­гонами и другими блестевшими регалиями. Воин в минуты отдыха смотрел на проснувшийся провинциальный город, на его неспешную поступь.

Маршала окружили другие военные, и он разговаривал с ними.

Мимо шла старушка, внимательно всматриваясь в чело­века в центре группы, вдруг она опустилась на колени и стала истово молиться. Маршал обратил на нее внимание и

спросил:

— Бабушка что вы молитесь?

­­   - Как чо, ты ведь Сталин!? Думаю, помолюсь, дак мож­но и умирать спокойно.

— Нет, я Жуков.

— Жукова я тоже знаю! — ответила она, но молиться перестала.

— Отвези ее домой, видишь, сумка тяжелая — сказал он шоферу Григорию Скопенко.

— Слушаюсь!

Шофер посадил бабушку в машину, и они поехали. Она жила за Осеевским мостом, по переулку направо. Прощаясь, она сказала:

— Дай Бог доброго здоровья и Жукову и тебе!                                  

Л. П. Осинцев.

                     

ДРУГ ИЗ-ЗА УРАЛА

Я видел Жукова!

После окончания войны нас из заграницы перевели в Одессу. Мы стали сдавать свои противотанковые пушки. Чистили и укладывали в ящики снаряды. Личное оружие — автоматы и винтовки — сдавали в другое место. Оружия и боеприпасов у нас было столько, что можно было воевать еще не один год. Затем нас «рассортировали» по разным частям.

Япопал в военный городок Балту, в артиллерийский полк. За границей нас кормили хорошо, а здесь — плохо. Обувь тоже была плохая, обмундирования не хватало. На занятия ходили попеременке: сегодня я товарищу отдаю брюки, завтра он — гимнастерку. Так и ходили. В казарме холодно, дров для печей нет. Не было даже пилы или топо­ра. Зато клопов — уйма. Света в казарме нет, темно. Только у дневального стояла баночка из-под консервов с соляркой, и в ней горел фитиль.

Процветало воровство. Этим грешили местные солдаты, которых иногда отпускали домой. Вот они и тащили все, вплоть до одеял. Однажды наш взвод отправили на вокзал встречать Жукова, который ехал специальным поездом. Всю ночь прождали, а он подъехал только утром. Сначала из вагона вышли солдаты-краснопогонники. Потом начальни­ки сели в машины и поехали к нам в полк. Утром в столо­вую во время завтрака заходит делегация во главе с Жуко­вым. Он в пальто, в папахе, а за ним свита — все в кантах, в лампасах, с разноцветными погонами.

В другой раз Жуков зашел к нам в казарму после повер­ки. Он у солдат спрашивает:

— Как служба, как вас кормят, одевают? Все ребята сказали:

— Живем хорошо.

Всего Жуков был в нашей части три дня! Сколько он наказал начальства — не знаю.

Это был 1946 год, мне было 20 лет. В конце года меня демо­билизовали как имеющего ранение. Вернулся домой в Мальцево. А у отца с матерью одна изба и семья восемь человек. Потом я женился и жену к нам привел, еще теснее стало. Мы с женой спали на лавке, к которой подставляли скамейку. И есть было нечего. Отец послал меня к Терентию Семеновичу попросить два центнера хлеба. Мальцев спрашивает:

— Где служил? Отвечаю:

— На Украине. Месяц назад видел Жукова. А Терентий Семенович говорит:

— А я только что был в Москве вместе с Жуковым.

Они одногодки (погодки — Л.О.), воевали в первую миро­вую войну. Терентий Семенович распорядился мне тогда хле­ба выдать.

А я потом ушел с женой на квартиру, построил свой хороший дом, где и живу до сих пор.

                                                             Галактион Ногин,

                                                                   с. Мальцево

                               

Гонорар за лечение

Геннадий Михайлович Брагин учился в Свердловской совпартшколе, она была межобластной, а на практику вме­сте с одним товарищем был направлен в село Ново-Ипатово Сысертского района, что на границе Свердловской и Челя­бинской областей. Поместили их в чистом и уютном госте­приимном доме Прорубщиковых, у которых обычно оста­навливались приезжие важные лица, в том числе однажды и маршал Георгий Константинович Жуков, который охотился в этих местах.

Геннадию Михайловичу рассказали, что во время пре­бывания Георгий Константинович сильно простудился и заболел. К счастью, хозяйка дома знала средство от просту­ды, и она составила настой из трав и поила им маршала. Кроме того, заставляла его есть чеснок. Вскоре дело пошло на поправку, и он уехал в Свердловск. А перед отъездом хотел бы отблагодарить хозяйку, рассчитаться с ней. Но кто же будет брать деньги от спасителя России, героя, и женщина наотрез отказалась, да и сам Георгий Кон­стантинович понимал, что его желание рассчитаться тщетно...

А вскоре из Свердловска пришла телеграмма от марша­ла, в которой он сообщал, что вылечился окончательно, благодарил свою целительницу и послал на ее имя денеж­ный перевод как гонорар за лечение.

После окончания совпартшколы Геннадий Михайлович в Шадринском районе работал парторгом колхоза «Заветы Ленина», общался, и довольно тесно, с Терентием Семено­вичем Мальцевым, о чем в последующем повествовании.

Л. П. Осинцев.