Глава шестнадцатая. В ожидании

 

Два дня прошли для Нади в напряженном ожидании. Но сегодня, по её подсчётам, всё должно было решиться. Вчера папа звонил главному доктору, сегодня утром должен был вызвать на почту маму и сегодня же, после тихого часа, мама должна была прийти к ней. Даже если папе, после разговора с главным доктором, не удалось уговорить маму, Наде всё равно будет легче. Вот тогда главный доктор уже не будет думать, что она струсила. И Надя с нетерпением ждала маму. Но ещё до обеда, когда все пять девочек были в палате и играли в докторский обход, по очереди изображая Веронику Ивановну, в коридоре, у самой двери, раздался, как показалось Наде, строгий голос главного доктора:

– Ермакова в палате?

Девочки сразу замерли. Джаннат, которая изображала Веронику Ивановну, даже не успела повесить на место свой температурный лист. Так и осталась с ним в руках.

– Ну, стрекозы, как дела? – спросил их, входя, Кирилл Андреевич и, не дожидаясь ответа, вдруг озорно подмигнул Наде: – А бой мы с тобой, кажется, выигрываем. И не отворачивайся, всегда смотри прямо в глаза.

Надя улыбнулась, и главный доктор провел рукой по её коротенькой жидкой чёлке. Потом он взял из рук Джаннат температурный лист, посмотрел его и повесил на место. Варю главный доктор попросил согнуть ногу в коленке, а у Олечки потрогал аппарат на руке.

После этого он опять весело подмигнул Наде и вышел из палаты.

– Какой бой вы с доктором выиграли? – тотчас обернулась к ней Галя‑Цибуля.

– Не выиграли ещё, но, может быть, выиграем, – поправила её Надя.

– Что же ты молчала, – упрекнула её Варя, – скорей рассказывай!

И Надя рассказала всё, что её мучило. Олечка тотчас принялась хлопать здоровой рукой по подушке и выкрикивать:

– Вот это да! Вот это здорово! Через год уже здоровая!

Варя и Джаннат тоже обрадовались. А Галя‑Цибуля сказала, поджав губы:

– На месте твоей мамы я бы никогда не разрешила делать опыты на своей дочери. Для этого есть кролики и собаки.

– Неужели ты думаешь, что ей будут делать операцию без проверки? – возразила Варя. – Наверное, уже многих животных так оперировали.

– Ты, Галка, просто завидуешь Наде, вот и говоришь так, – разгадала её Джаннат и смешно пропела: – Завистники, завистницы, девчонки и мальчишки…»

– Вот уж нет, – возразила Цибуля, – тише едешь, дальше будешь.

– А я не люблю тихо ездить! – закричала со своей постели Олечка. – Я бы тоже хотела, чтоб на мне что‑нибудь новое открыли.

И тут пришла Надина мама, вместе с мамой Гали‑Цибули. Они принялись выгружать из сумок их содержимое и расставлять всё на тумбочках. Мама Гали принесла ей отварную курицу и потребовала, чтобы Галя сейчас же, при ней, съела обе ножки или оба крылышка.

– Ты ужасно осунулась, – говорила она полной, как бочонок, дочке, – и во время операции потеряла много крови. Твоему организму нужны калории.

Галя, как обычно, брыкалась:

– Я не хочу! Мне надоела твоя еда. Принесла бы чего‑нибудь сладенького. И холодная она – бррр!.. Ну кто ест холодную курицу? Ты хочешь, чтобы я простудилась?

– Если ты не съешь крылышки, я сейчас же уйду, – не сдавалась Евгения Антоновна и демонстративно села на кровать, что означало: не уйду, пока ты не сделаешь по‑моему.

Надя всегда с интересом наблюдала за ними. Но сегодня не только ей, но и Варе с Джаннат и даже Олечке было не до Скульской. Все четверо не сводили глаз с Надиной мамы. А она, убрав принесенные пакетики с печеньем в тумбочку, принялась старательно смахивать с неё крошки, а после присела к дочери на кровать, обняла её и неожиданно заплакала.

И Надя не стала спрашивать маму. Она поняла, что мама согласилась на операцию. Поняли это и девочки. Они переглянулись и облегченно вздохнули.

 

Глава семнадцатая. Операция

 

В это утро в третьей палате стояла такая отчаянная тишина, что, проснувшись позже всех, Надя даже испугалась. Девочки говорили шёпотом, маленькая нянечка протирала пол молча.

«Это, наверное, потому, что сегодня моя операция, – решила Надя, и ей вдруг захотелось крикнуть: – «Чего вы? Говорите как всегда! Чтоб до самой операции не думать о ней». Но вместо этого Надя тоже притихла.

Немного погодя вошла дежурная сестра, намазала Наде ноги йодом, перевязала бинтами и не разрешила вставать. Девочки начали подбадривать её.

– Тебя ещё перед операцией на каталке покатают, – сказала ей Олечка.

– А операционная знаешь какая? – подхватила Варя. – Вся в кафеле, и окна такие чистые, даже кажется, что они без стёкол.

– А над операционным столом блестящий светоотражатель, – добавила Джаннат Шамхалова, – он вроде зеркала в «комнате смеха». Посмотришь в него, так себя не узнаешь. У меня в нем голова длинная была, как огурец, а туловище с футбольный мяч.

Девочки деланно засмеялись.

– Ты обязательно в это зеркало посмотри, – сказала Галя‑Цибуля, может, в нём врачи в майках и трусах отразятся. Тоже смешно будет.

Надя кивнула головой, боясь, что, если скажет хоть слово, разревётся. К горлу так и подкатывали комком слёзы. Варя поняла это и быстро заговорила:

– Пройдёт два‑три часа, и у тебя уже всё будет позади. Лежи с оперированными ногами и жди, когда аппараты их выпрямят. А ты… – Варя не договорила: с шумом распахнулись двери палаты и две санитарки ввезли каталку.

– Я сама могу дойти, – приподнявшись на постели, запротестовала Надя.

– Нельзя! Нельзя! – закричали одновременно няни и девочки. – Тебя ведь уже подготовили.

В предоперационной палате к Наде подошёл наркотизатор, тот самый, который приходил к ней вчера вечером, и сказал:

– Анализы у тебя хорошие, сердце здоровое. Значит, всё будет в порядке.

С Нади сняли бинты и ввезли в операционную. Она думала, что здесь будет тишина, слова нельзя сказать, а все, кто там находился, стали её подбадривать, шутили и говорили точно так же, как в обычной комнате.

«Вон и баки на металлических столиках стоят, – увидела Надя, – а врачи уже все в халатах. Наверное, раньше переоделись».

К Наде снова подошёл наркотизатор и неожиданно сказал:

– А ну‑ка, отгадай мне загадку: «Каким гребешком никто не чешется?»

– Петушиным, – сообразила Надя и даже не заметила, как врач поднёс к её рту резиновую трубку. Язык у Нади стал уставать и отказался слушаться. Надя замолчала и услышала, как гулко стучит у неё в груди сердце. И ещё она услышала голос главного доктора:

– А где щётки? Почему их нет на месте?

Надя с трудом повернула голову и увидела, как главный доктор моет руки, но не в умывальнике, а около неё в тазу. Потом он поднял руки и кто‑то надел на них резиновые перчатки. Все, кто находился в операционной, были в белых, как унты, башмаках, перевязанных бинтами. Говорят, что такие чехлы поглощают шум. Но главный доктор, нисколько не заботясь о тишине, сказал:

– Приступим, друзья. По местам!

 

 

Надя хотела посмотреть на врачей, но сразу куда‑то провалилась и ничего больше не слышала.

…Проснулась Надя от громкого шёпота девочек. Варя, Джаннат и Олечка стояли у её кровати и ждали, когда Надя откроет глаза.

– Ну и соня ты! – весело сказала Варя.

– Храпишь, как моя бабушка, – засмеялась Олечка.

Надя попробовала улыбнуться, но вместо этого опять закрыла глаза. Не хотелось просыпаться.

– Будешь так спать, тебе муха в рот залетит.

– Тогда сразу проснёшься, – сказали ей девочки.

Надя машинально закрыла рот и подумала: «Почему она в палате, а не в операционной? Неужели ей опять ничего не сделали и привезли обратно? Никакой боли. Только ноги тяжёлые. И пить очень хочется». Надя попросила пить.

– Нельзя! – хором закричали девочки. – После наркоза нельзя.

Сестра, дежурившая у её кровати, взяла ватку, окунула её в стакан с водой и провела по Надиным губам. У Нади закружилась голова. Показалось, что в палате какой‑то непонятный шум. Наде очень захотелось избавиться от него. Она даже мотнула головой. Но стало ещё хуже.

Пришёл врач‑наркотизатор. Взял у Нади руку, пощупал пульс, сказал:

– Если не очень больно, уколы днем делать не проси. – И уже сестре добавил: – Только ночью сделайте, и то, если она не будет спать.

Сестра измерила Наде давление. Немного погодя ещё. Потом опять. Аппарат так и лежал на тумбочке. Надя опять попросила пить. Ей дали глотнуть через трубочку. Надя с жадностью засосала и тут же бросила, потому что её начало тошнить. Но зато стало гораздо легче. Девочки обрадовались, услышав её вздох.

 

 

– Это вздох облегчения, – определила Варя и громко, на всю палату, добавила: – С него начинается выздоровление.

– А мы что знаем, что слышали, – загадочно пропела Джаннат Шамхалова, ты во сне свою тайну выдала.

– Какую тайну? – тихо спросила Надя.

– Ты хочешь научиться плавать, как человек‑амфибия, – сказала Джаннат.

– Ещё ты во сне песни пела, – сообщила Олечка, – громко, всё равно как пьяная.

– Я и сейчас как пьяная, – сказала Надя и окончательно проснулась.