Как, сидя в мышеловке, можно стать знаменитым

 

Да, Пыжику сейчас сочувствовали все жители сада. Цветы ромашки (их называли тут Маши‑Ромаши) носили ему воду Они выискивали самые крупные студеные росинки и, надев их на коромысла из стебельков травы, подносили Пыжику. Даже бабочки‑капустницы, которым ни до чего, кроме капусты, нет дела, обмахивали его рану своими крыльями‑веерами.

 

 

Были и такие герои, которые тут же пытались освободить пленника. Отважный шмель, охранник цветочной клумбы, с воинственным кличем «жжу‑жжу‑жжулик!» бросился на паутину Лапонога и начал ее рвать. Но паутина была крепка. Храбрый шмель запутался в ней и повис, связанный по рукам и ногам.

А между тем Пыжик чувствовал себя не так уж плохо. Крыло болело меньше. Он даже забыл, что находится в плену, и с любопытством разглядывал сложное устройство паучьего телеграфа. Линии вокруг мышеловки становились все гуще и гуще.

Дело в том, что телеграф Лапонога еще не знавал такой перегрузки.

Жизнь в саду протекала скучновато, и мало кто беспокоил главного связиста телеграммами и телефонными разговорами. А тут вдруг такое событие: Пыжик в мышеловке!.. Телеграммы неслись из конца в конец, звонки раздавались ежеминутно. «Как чувствует себя пленник?», «В каком состоянии мать пострадавшего?», «Когда ожидается приход кота?» – запрашивали любопытные. Многие телеграммы посылались прямо на имя Пыжика. «Крепись, мы с тобой!» – писали скворцы. «Не шевели раненым крылом!» – советовали сердобольные голуби. Паучки‑монтеры совсем забегались и запутались, налаживая повреждения. А сам Лапоног недовольно ворчал:

– Ишь, как разошлись, ни минуты покоя нет! Подумаешь, какая важная птица этот Пыжик!..

Вокруг мышеловки толпились комары – корреспонденты местных газет. Тут были представители «Зеленого листка», газеты «Вечерний звон», журнала «Отец и птенец» и другие. Корреспонденты наседали на пострадавшего и донимали всевозможными вопросами. Одни спрашивали, каково его здоровье.

Другие интересовались, захватил ли Пыжик с собой учебники, чтобы готовить домашние уроки. Третьи просили рассказать биографию. Корреспонденты записывали ответы в блокноты и немедленно отправляли в свои редакции.

А Пыжик давно позабыл о грозящей ему опасности. Он даже начал храбро покрикивать: «Что мне кот?! Что мне кот?!», а про себя думал еще такое: «Вот я уроки в школе пропускаю, а причина у меня уважительная и к директору вызывать не будут!» И еще думал о том, что стал известным на весь сад и одноклассники ему теперь завидуют.

Скоро Пыжику стало скучно и захотелось с кем‑нибудь поболтать. Тут и помог паучий телеграф.

Одному монтеру‑паучку удалось протянуть паутинку сквозь мышеловку и опутать ею лапу Пыжику. Птенец пытался высвободить лапу и поминутно дергал ею. У него и в мыслях не было, что эта паутинка была началом линии, которая через весь сад вела прямо в дом и попадала в мышиную нору.

Когда Пыжик шевелил лапой, паутинка натягивалась и на другом конце дергала щепочку. «Пик, пик!» – пищал щепочка. Это и был телефонный звонок. В мышиную нору редко кто звонил, и поэтому все ее жильцы переполошились.

– Пик, Пик, тебя вызывают к телефону! – закричал мышата.

Пик немедленно прибежал и приложил ухо к щепочке.

Неужели вы не верите и думаете, что мышонок ничего не слышал? Отлично все слышал. Разве вам самим не случалось, намотав нитку на две катушки, переговариваться с дружком из другой комнаты? Покрутишь катушку, и на другом конце слышно, как скрипит нитка. А ведь этот телефон был устроен точно так же.

Мышата окружили Пика:

– Ну что, что ты слышишь?

– Я слышу «пик‑пик» и слышу «чик‑чик».

Паутинка сильнее дернула щепочку, и та очень громко сказала: «Чик‑жик! Чик‑жик».

– Чижик! Чижик! – запищали мышата.

– Да, – важно сказал Пик. – Это он меня вызывает! Я ему нужен по одному важному делу… – и так быстро выбежал из норы, что тетушка Усыша даже не успела спросить куда.

Поглядеть на пленника прибегали, прилетали и приползали издалека. Не случись эта история, Пыжик никогда не увидел бы странного забавного зверька, который стоял по ту сторону решетки и внимательно его разглядывал. У зверька были большие розовые уши, усы и тонкий длинный хвост. А вот крыльев совсем не было. Вместо того чтобы чирикать, он все время попискивал и дрожал от кончика носа до самого кончика хвоста.

Это, конечно, был мышонок Пик, но Пыжик еще этого не знал.

– Ты кто? Ты кто? – спросил он зверька.

– Я Пик, мышонок Пик.

 

 

Пыжик ничего не ответил. Пик тоже не знал, с чего начать разговор, и, вздохнув, сказал:

– А ты сидишь в нашей мышеловке…

– Если это ваша, – ответил Пыжик, – я могу немедленно уступить тебе свое место. Пожалуйста!

– Попробуй уступи! – с вызовом сказал Пик. – Ну, уступай же! Почему ты не уступаешь?

Пыжик клюнул решетку и ничего не сказал.

– Ага, не можешь, не можешь! – торжествовал мышонок. – Нечего было и хвастаться.

– Я и не хвастаюсь, – ответил Пыжик. – Только все‑таки не каждому приходится попадаться в мышеловку.

– Ну и что! – сказал Пик. – Подумаешь – герой! Сидишь за железной решеткой, и тебя никто не может сцапать, а меня может кот схватить или другой зверь. Мало ли их тут. Нас, мышей, только люди боятся. Колина мама однажды увидела в кухне тетушку Усышу и упала в обморок…

– Значит, вы очень страшные звери.

– Страшные, – сказал Пик, но вдруг задрожал, словно хотел сбросить с себя шкурку, и пропищал: Ой, ой! Сюда идет какой‑то страшный зверь! Спасайтесь кто может!

Он исчез так быстро, как будто его здесь и не было.

Через секунду Пыжик услыхал знакомую песню:

 

Бир‑бир‑бар,

Бир‑бар‑будл,

Бадл‑дудл‑Берлыдан!..

 

А вскоре показался и сам индюшонок. Он шел и, как всегда, приплясывал.

– Эй, эй, чендюк! Эй, эй, Берлыдуля! – заметался в мышеловке Пыжик. – Это я, чижик! Разве не узнаешь?

Индюшонок остановился, посмотрел через решетку на пленника, берлыкнул что‑то и уже приподнял левую ногу, чтобы идти дальше, но Пыжик снова закричал:

– Погоди, выручи меня! Ведь я из‑за тебя попал в клетку. Я хотел тебе достать заграничный цветной лоскуток… Я твой лучший друг – чижик! Помнишь, мы даже вместе плясали!

– Берлы, берлы, не знаю я никакого чижика! Много вас здесь по саду летает! И вообще, мне некогда, я приглашен на танцы, я тороплюсь!

Пыжик прижался к решетке и жалобно захныкал:

– Э‑э‑эй, крабы‑жабы… Ты хоть маме моей скажи, что я здесь!.. Э‑э‑эй, это нечестно, нечестно!

Но индюшонок уже не слышал Пыжика. Он побежал на танцы.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ