Часть третья, мы – советские люди

 

Прощай, Бельгия!

 

Бригада вступила в Леопольдсбург. Город был забит английскими войсками. Несмотря на близость фронта, солдаты толпами бродили по улицам в поисках развлечений, осаждали кафе и бары. На площадях совершенно открыто стояли колонны грузовиков, танки. Немецкие самолеты уже много дней не появлялись.

Бригада расположилась на южной окраине города, в бывшем лагере немецкой воинской части. С помощью бельгийцев помещения были быстро приведены в порядок и оборудованы. Кучеренко, у которого повсюду оказывались свои люди и который всегда знал, что и где можно найти, раздобыл мебель, одеяла, одежду, продовольствие. Делегация рабочих Леопольдсбурга передала бригаде полный комплект инструментов духового оркестра…

Бригада выстроилась на плацу, и начальник штаба Воронков зачитал приказ, в котором объявлялся установленный командиром бригады распорядок дня. Старший политрук Маринов, обращаясь к партизанам, сказал:

– С завтрашнего дня начинаются организованные занятия по боевой и политической подготовке. Мы не знаем, когда нас отправят в Советский Союз и мы вступим в бои в составе Красной Армии. Возможно, придется действовать здесь, вместе с союзными войсками. Это решит Советское правительство. Сейчас наша задача – готовиться к новым боям… – Маринов говорил, прохаживаясь вдоль строя и зорко, пристально вглядываясь в лица партизан. – Я не буду напоминать вам, что каждый из нас здесь, на чужой земле, должен высоко держать звание советского человека. Я только хочу сказать вам об одном: каждый наш поступок, каждый шаг должен быть проникнут ответственностью перед Родиной… Лесная жизнь кончилась. На другой день, в шесть часов утра, над лагерем звонко запела труба. Партизаны, раздетые по пояс, высыпали во двор городка.

– На физическую зарядку – становись! – подал команду дежурный по бригаде.

После завтрака политруки отрядов провели политическую информацию, а потом на плацу начались занятия по строевой подготовке. Английские солдаты столпились у проволочной изгороди, которой был обнесен лагерь, с удивлением смотрели на вооруженных людей в гражданских костюмах, шляпах и кепках, маршировавших по широкому плацу.

В полдень в бригаду приехал английский офицер. Он передал, что в Леопольдсбург прибыл представитель штаба армии, полковник, и просит командира русских партизан срочно явиться к нему для разрешения неотложных вопросов.

В английский штаб поехали Шукшин, Дядькин и Маринов. В качестве переводчика с ними отправился отец Алексей.

Комната, куда ввели русских, была узкой и непомерно длинной. В самом конце ее за массивным черным столом сидел плотный розовощекий полковник. Наклонив набок крупную, совершенно белую голову, прищурив светлые, проницательные глаза, он с живым интересом, изучающе смотрел на русских. Слева от полковника стояли два офицера. Один из них, высокий, поджарый майор, был в американской форме.

Кивком головы ответив на приветствие русских, полковник спросил резким, грубоватым голосом:

– Кто вы? Кто у вас начальник?

Шукшин посмотрел на полковника, бросил на диван шляпу и молча, не спеша уселся в глубокое кожаное кресла у стола.

– Перед вами, полковник, командир русской партизанской бригады полковник Красной Армии (Шукшин, задетый тоном англичанина, повысил себя в звании). С кем я имею честь говорить?

Полковник поднялся, представился. Повернувшись к Дядькину и Маринову, предложил им сесть. «Вот так бы сразу!»– усмехнулся в душе Шукшин.

Англичанин придвинул коробку с сигарами.

– Прошу, господа… Я рад случаю познакомиться с русскими партизанами. Ваши люди хорошо дрались на мостах. Я слышал, слышал… Чем вы теперь занимаетесь, полковник?

– Приводим себя в порядок. Война ведь еще не окончена.

– Да, да, война еще не окончена… – Полковник повернулся к капитану, что‑то негромко сказал ему. Тот вышел. Полковник взял из коробки сигару, ножом срезал конец, чиркнул зажигалкой. Глядя на вспыхнувший огонек, проговорил:

– Мы надеемся, господин полковник, что люди вашей бригады будут рады вступить в союзную армию, продолжать войну вместе с нами? В ближайшие два‑три дня мы сможем обеспечить вашу бригаду обмундированием. Я думаю, что наша военная форма понравится вам…

Шукшин переглянулся с Мариновым.

– Бригада может действовать только как самостоятельная часть Красной Армии. Войти в подчинение союзной армии без приказа Верховного Главнокомандующего мы не имеем права.

Вернулся капитан. Следом за ним шел долговязый солдат с большим блестящим подносом.

Полковник, наполнив бокалы, шутливо сказал:

– Я знаю, что вы с большим удовольствием пьете водку. Русские знают, что надо пить!

– Русские знают толк не только в водке, – ответил Маринов, поднимая высокий хрустальный бокал, наполненный игристым, янтарно‑светлым вином. – Хорошее шампанское мы тоже любим…

Американский майор, молча наблюдавший за русскими, что‑то сказал полковнику. Тот кивнул головой и обратился к Шукшину:

– Как питаются ваши люди? Вы не испытываете трудности со снабжением?

– Мы тут жители старые, господин полковник. Бельгийцы о нас заботятся!

– Можем взять вас на довольствие. В английской армии неплохо кормят, вы в этом убедитесь. Сообщите, сколько у вас людей, и я отдам приказ интендантам… Сколько в вашей бригаде людей?

– Благодарю за внимание, господин полковник. Но нам не хочется обременять вас лишними заботами. Пока нам хватает продовольствия. Если у нас будет нужда, я с удовольствием воспользуюсь вашей помощью.

Наступило молчание. Полковник бросил быстрый взгляд на американца, поднялся и зашагал по комнате. Его желтые ботинки громко скрипели.

Шукшин, раскуривая потухшую сигару, встревоженно думал: «Хотят, чтобы мы надели их форму, вошли в их подчинение. Потом поставят своих офицеров… Зачем это им нужно?»

Полковник подошел к столу, уперся в него растопыренными пальцами и сказал, в упор глядя на Шукшина:

– Господин полковник, имеется приказ командования, обязывающий всех гражданских лиц немедленно сдать оружие. Я должен принять оружие от вас. Сдать нужно пулеметы, автоматы, винтовки, пистолеты… Впрочем, пистолеты можно оставить. Я имею в виду командиров. Нужно сдать, господин полковник, и все боеприпасы…

«Вот оно что! Теперь ясно…» – Шукшин, раздумывая, тер кулаком подбородок. В прищуренных глазах вспыхнул злой огонек.

Дядькин, опередив Шукшина, обратился к отцу Алексею:

– Переведите полковнику: солдаты сдают оружие только в двух случаях – когда их берут в плен или когда им приказывает сдать оружие тот, кто вручил его. Мы в плен вам не сдавались, господин полковник. Мы солдаты Красной Армии… Никаких разговоров о сдаче оружия быть не может!..

Дядькин, с трудом сдерживавший гнев, говорил так быстро, что отец Алексей едва успевал переводить. Полковник бросил на Дядькина сердитый взгляд. – «Что вмешивается этот мальчишка!»– и повернул голову к Шукшину.

– Господин полковник, я имею приказ принять от вас оружие!..

– Но я не имею приказа его сдать! – отпарировал Шукшин. – Не сможете ли вы помочь мне связаться с командованием Красной Армии?

– Я не уполномочен решать такие вопросы, – ответил полковник и нервно, нетерпеливо постучал ладонью по столу. – Не уполномочен!

Шукшин встал.

– Благодарю, господин полковник, за приятную беседу. Я был рад познакомиться с вами…

– Надеюсь, что мы еще увидимся. – Полковник протянул руку Шукшину. Шукшин, встретившись с ним взглядом, спросил:

– Вы не сможете доложить о моей просьбе фельдмаршалу Монтгомери?

– Монтгомери будет знать о нашем разговоре.

Шукшин, Дядькин и Маринов вышли из штаба возмущенные.

– Ишь ты, какие прыткие – оружие им сдать!.. – горячился Дядькин. – Чего доброго, еще пушки против нас выставят!

– Да, обстановка сложная… – озабоченно проговорил Шукшин. – Очень сложная… Тут надо подумать…

Они вошли в небольшой пустынный сквер, сели на скамейку возле клумбы, сплошь усыпанной пышными огненно‑красными цветами. День был теплый, тихий и светлый, только пестрая листва на асфальтированных дорожках напоминала о наступившей осени.

Шукшин, раздумывая, поднял с земли коричневый лист каштана, покрутил его в ладонях.

– Не уйти ли нам отсюда? Надо держаться поближе к бельгийским партизанам… Как вы думаете?

– Правильно, – согласился Дядькин. – И надо сегодня же связаться с главным штабом партизанской армии.

– Связь со штабом необходима, – проговорил Маринов. – Штаб поможет разобраться в обстановке. Мне кажется, что Монтгомери не будет спешить докладывать о нас Сталину… – Маринов, напряженно думая, сощурил глаза. – А что если послать письмо советскому послу в Лондоне? С Лондоном‑то у них связь отличная!

– Идея! – поддержал Дядькин. – Как это мы сразу не сообразили… Сегодня же пошлем бумагу. А пока придется уйти в другой город. Пошлем в Брюссель Кучеренко, посоветуемся с партизанами…

Кучеренко, побывав в Брюсселе, в штабе партизанской армии, сообщил, что бельгийцы советуют перебазироваться в Хасселт.

– В городе одни партизаны. Ни английских, ни американских частей нет.

– А чья зона? – спросил Шукшин.

– Американская.

– Ладно, поедем. Посмотрим, что скажут нам господа американцы.

На рассвете бригада была поднята по тревоге. Отряды построились по границе строевого плаца, образовав букву П. Шукшин, выйдя на середину плаца, обратился к партизанам с короткой речью:

– Бригада уходит в Хасселт. Передвинемся ближе к нашим друзьям‑партизанам, к нашему старому дому, к лесам… Переход в Хасселт проведем как тактическое учение. Отряды должны показать на марше высокую дисциплину, организованность и бдительность. В Хасселте проведем разбор, определим, чей отряд показал себя на марше лучше…

Шукшин уже хотел было подать команду к выступлению, как вдруг стоявший рядом Воронков воскликнул:

– Трефилов! Трефилов вернулся!

В ворота лагеря входила группа вооруженных людей. Впереди шагал Трефилов. Шукшин подал команду «вольно» и заспешил навстречу партизанам.

Группа под командованием Трефилова действовала самостоятельно, в отрыве от бригады, почти месяц. Не трудно представить себе радость партизан четвертого отряда, увидевших своего командира, своих боевых товарищей. Как только Шукшин скомандовал «вольно», весь четвертый отряд кинулся к Трефилову. Плац огласился ликующими возгласами.

Новоженов бросился к своему другу Чалову.

– Миша! Друг!

– Петро! Братишка!

К Дубровскому подбежал Базунов.

– Мать честна, Дубровский, Алеша!.. Эх ты, чертяка! – Базунов ударил друга по широкой спине, смахнул слезу, набежавшую от радости. – Гляди, ребята, он вроде еще здоровше стал… Дай же я тебя обниму, леший!

Трефилов коротко доложил о боевых операциях, проведенных группой. Когда союзные части вышли к голландской границе, он передал им восемьдесят солдат и офицеров противника, захваченных в плен, и повел партизан на Мазайк. Недалеко от города группа соединилась с отрядом Триса. В Мазайке находилась не меньше двух батальонов вражеской пехоты, но партизаны, хотя их было только двести человек, решили ворваться в город, чтобы спасти его от разрушения: гитлеровцы заминировали промышленные объекты, железнодорожную станцию.

– Еще бы несколько часов, и все взлетело бы на воздух, – рассказывал Трефилов, дымя сигаретой. – Станцию мы захватили почти без боя – немцы не ждали удара с той стороны. А на улицах сильный бой разгорелся… Хорошо, что помощь подоспела, шахтеры из Айсдена пришли, а то бы нам туго пришлось. Мы восемь часов город держали! Англичане только ночью подошли… Приготовились штурмовать, а в городе ни одного фашиста!

– Как там наша Мать, Елена Янссен? – спросил Шукшин. – Не вернулись ее сыновья?

– Нет, не вернулись. Вам всем привет передавала. Скажи, говорит, чтобы берегли себя… – Трефилов помолчал, проговорил с волнением – Если бы вы видели, Константин Дмитриевич, как нас встречал Мазайк! Пальба еще идет, пули свистят, а народ на улицы высыпал. Бегут к нам, обнимают… Верно говорят, что друзья познаются в беде. Бельгийский народ нас не забудет… Нет!

Перед вечером бригада вступила в Хасселт. Власть в городе осуществлял штаб местных партизан. Комендант района Матье Нюленс, давний друг Дмитрия Соколова, отвел бригаде самое лучшее здание.

Каждое утро отряды с песнями проходили по городу. Бельгийцы, заслышав красноармейскую песню, бросали все свои дела и выбегали на улицу. Толпы мальчишек провожали отряды в поле.

Но эта мирная жизнь продолжалась только несколько дней. 27 сентября в бригаду прибыл офицер связи главного штаба партизанской армии и вручил приказ командующего, Национального коменданта Диспи. Приказ требовал:

 

«…Немедленно войти в контакт с колонной корпуса 04 (Брюссель), сражающейся в секторе Рети – Арендок, в пункте, расположенном перед мостам № 5 (пространства между городом Арендок и каналом).

Миссия: войти под командование шефа колонны корпуса 04 (командир Анрар). Показать ему сей приказ.

Отряд направляется для подкрепления и помощи колонне для уничтожения вражеской переправы на канале.

Прошу всех командиров союзных войск оказывать помощь в выполнении данной миссии: горючим, продовольствием, оружием и амуницией:

Национальный комендант Р. Диспи».

 

 

* * *

 

Шукшина в штабе не оказалось – уехал по делам в город. Дядькин, не дожидаясь его возвращения, вызвал к себе командиров отрядов.

Офицер связи, доставивший пакет, в сопровождении большой группы партизан отправился в столовую. Он оказался родом из Болгарии, неплохо говорил по‑русски. Невысокий крепыш, с румянцем на загорелом лице, живой и общительный, болгарин сразу почувствовал себя среди русских, как в родной семье.

– Другари, вам привет! От Бориса Тягунов привет, командир русского батальона. О, ваши другари славно сражались, замечательно сражались! – быстро говорил болгарин. – Борис Тягунов – настоящий командир, смелый командир…

– Где он, Тягунов?

– Где они дрались? Расскажи, друг!

Офицер связи, как можно было заключить из его рассказа, не часто бывал в русском батальоне; кроме Тягунова и начальника штаба Комарова, никого там не знал. Но о русском батальоне, действовавшем в составе 3‑го Брюссельского полка, которым командовал коммунист Пьер Франсуа, в партизанской армии шла столь широкая молва, что болгарину не трудно было рассказать о его боевых делах. Оказывается, бельгийские партизанские полки вошли в Брюссель еще задолго до подхода союзных войск к бельгийской столице. Русские партизаны дрались на улицах Брюсселя рядом с бельгийцами. Группа партизан под командованием лейтенанта Ермишкина захватила мост через канал и держала его трое суток. Механизированные колонны союзных войск, проскочив по этому мосту за канал, вынудили противника поспешно отступить. Восточнее Брюсселя, в тылу отступавших вражеских войск, отважно действовала группа русских партизан под командованием политрука Красулина.

После освобождения Брюсселя русский батальон вместе со вторым и третьим полками бельгийской партизанской армии был переброшен в район восточнее Антверпена, еще не занятого союзниками. С хода вступив в бой, батальон отбросил противника за канал Альберта и захватил мост, не дал противнику взорвать его. Партизаны захватили 13 пулеметов, 2 зенитные пушки, 2 миномета и легкий танк.

– После боя на канале Альберта командующий Диспи сказал нам: эти русские ребята – герои. Настоящие герои! – восторженно рассказывал болгарин, позабыв про обед, стоявший перед ним. Партизаны с жадностью слушали.

– Батальону Диспи объявил благодарность. Я был с ним, когда он приезжал в батальон Тягунова… Диспи наградил всех русских другарей, он дал Тягунов хороший документ, хороший грамота…

– Молодец, Борис Иванович! – проговорил Тюрморезов, слушавший болгарина с особым вниманием. – А где батальон Тягунова теперь?

– Я видел его в Брюсселе. Он получил приказ идти к Тюрвюрену. В лесах много бошей…

Пока офицер связи беседовал с партизанами, командование бригады решало, как быстрее выдвинуть отряд в Арендок, находившийся от Хасселта в ста километрах.

– Дороги контролируются американцами, – сказал Кучеренко. – Придется этот вопрос согласовать с ними. Они могут нас не пропустить.

– Как это – не пропустить? – Дядькин, разглядывавший карту, вскинул голову. – Мы же получили приказ командующего армии… Андрей Васильевич! – Дядькин повернулся к Воронкову. – Дай команду построить бригаду. Отряд сформируем из добровольцев – двести человек. Передадим ему все автоматическое оружие и пулеметы… Командуй! А Шукшина еще нет?

– Вернется через час, – ответил Кучеренко.

– Придется ехать к американцам самому. Выбивай машину!

В комнату вошел дежурный по бригаде младший лейтенант Базунов и доложил, что прибыл представитель американского штаба капитан Сойр.

– Кстати приехал! Веди сюда.

В сопровождении переводчика‑сержанта в кабинет вошел рослый, стройный капитан. Дядькин приветливо поздоровался с ним, предложил сесть.

– Рад, капитан, видеть у себя представителя союзной армии. Вы с поручением?

– Да, с поручением. Но я приехал к вам как добрый гость… Приехал познакомиться с вами. Это здорово, черт возьми: русские – в Бельгии, в Хасселте! Признаться, для нас это приятная неожиданность! – капитан улыбнулся, небрежно откинулся на спинку кресла. – Как вы сюда попали, лейтенант, с какой задачей?

Дядькин в нескольких словах рассказал историю бригады.

– Так вы были в плену? Вы – партизаны? – капитан изучающе смотрел на Дядькина. – Но нам известно, лейтенант, что вы есть отлично организованная воинская часть!

– Я вам сказал, капитан: мы – партизанская бригада. Порядок у нас, разумеется, военный, поскольку мы люди военные. Живем по уставам нашей армии.

– Понимаю… – Капитан достал трубку, набил ее табаком. – Мне поручено передать вам, что до согласования некоторых вопросов с представителями вашего командования ваша часть не должна оставлять пределов этой территории, – капитан показал трубкой на окно и очертил маленький круг, – территории этой усадьбы. Вооруженные люди в штатском платье не должны появляться на улицах города и на дорогах. Могут быть неприятности. Что касается обеспечения… Вы будете получать все необходимое от нас. Мы рады сделать приятное союзникам!

«Хотят нас изолировать от населения? Или они знают о приказе Диспи? Интересно!»– Дядькин поднялся и, твердо глядя в лицо капитану, сказал:

– Запрещают выходить арестованным, господин капитан. Мы же не арестованные, а солдаты и офицеры союзной армии… – Дядькин взял со стола приказ Диспи, протянул американцу. – Вот приказ командующего бельгийской партизанской армии. Наш отряд должен немедленно выступить в Арендок!

Капитан взял приказ и, мельком взглянув на него, возвратил Дядькину.

– Американское командование не может разрешить передвижение отряда. Вам запрещается выполнять этот приказ. Отряд не будет пропущен!

– Что? – Дядькин вскипел. – Какое вы имеете право…

– Иван, спокойней! – сказал негромко Воронков, стоявший у окна. – Разговор бесполезный.

Дядькин протянул американцу руку.

– Не смею задерживать, капитан.

– Вери уэлл! – капитан поднялся, выбил о край стола трубку. – Я думаю, у нас не возникнут неприятности, лейтенант?

Капитан и переводчик вышли. Дядькин заметался по комнате, нервно покусывая губы.

– Что же делать? Ведь нас ждут в Арендоке! Что делать, Андрей?

Воронков сел за стол, закурил.

– Выступать нельзя, Иван. Давать повод для конфликта… Нет, нельзя! Дипломатия…

– Черт бы побрал такую дипломатию! – Дядькин еще раз прочитал приказ. Подошел к столу, размашисто написал на приказе: «Американский капитан Сойр от имени командования выполнять приказ запретил. Дядькин. 27 сентября 1944 года».

– Сохрани, Воронков, эту бумагу. Для истории!

 

* * *

 

Через два дня в бригаду снова приехали американцы, на этот раз полковник и майор. Дежурный по бригаде привел их к Шукшину. Полковник, тучный, с красным лицом, начал без обиняков:

– Кто вы такие? Как вы попали сюда, в Бельгию?

Шукшин поглядел на полковника, мысленно улыбнулся: «История повторяется. Все будет, как в Леопольдсбурге. Сначала – кто вы такие, сколько вас, а потом – сдайте оружие…»

Он вышел из‑за стола, сел в кресло напротив американцев и, усадив рядом с собою переводчика, начал терпеливо объяснять. Но полковник перебил его:

– Я знаю: десант… В такой глубокий тыл – десант! – Он хитровато, дружески подмигнул Шукшину и громко рассмеялся. – Русские хорошо, смело действуют!

– Русские хотят ближе изучить страны Европы, не правда ли, господин подполковник? – сказал майор, бесцеремонно разглядывая Шукшина. – Я слышал, что в Бельгии у вас много друзей…

– Да, много, господин майор, – ответил Шукшин, поняв намек американца. – У русских во всех странах много‑друзей. Красная Армия спасла народы от фашистского порабощения.

– Американский народ тоже высоко ценит заслуги русских в этой войне, – сказал полковник. – Ваша армия сражается превосходно. Я рад сказать это вам, офицеру союзной армии. Как вы живете, подполковник, в чем вам надо помочь?

– Благодарю, господин полковник. Пока мы ни в чем не нуждаемся. Бельгийские власти заботятся о нас.

– Вы хотите сказать – бельгийские партизаны? – заметил майор. – В Хасселте хозяйничают партизаны, коммунисты…

– Господин майор, мы не вмешиваемся в бельгийские дела, – резко ответил Шукшин. – Мы разговариваем с организациями, официально представляющими местное управление.

Наступила пауза. «Сейчас они заговорят об оружии», – подумал Шукшин и выжидающе посмотрел на полковника. Американец, постучав кулаком по колену, спросил:

– Вам известно, что все гражданские лица должны сдать оружие? Этот приказ относится и к вам, поскольку ваши люди не имеют военной формы. Когда мы сможем принять от вас оружие?

– Мы с удовольствием выполнили бы ваше требование, господин полковник, но, к большому сожалению, не имеем на это права! – Шукшин развел руками. – Вам необходимо решить этот вопрос со Ставкой Верховного Главнокомандующего.

– Но мы не имеем связи с вашей Ставкой! – раздраженно проговорил майор.

– Это верно, мы не имеем связи, – подтвердил полковник. – Вам придется выполнить приказ.

– Доложите генералу Эйзенхауэру. Он имеет связь!

– Эйзенхауэру? – полковник переглянулся с майором, сунул в рот потухшую сигару. – Мы примем меры… А оружие вы все‑таки сдайте. Я имею приказ!

– Господин полковник, пусть решают этот вопрос дипломаты. Зачем нам, военным, впутываться в это дело? Могут быть серьезные неприятности для нас обоих…

Отец Алексей, переведя ответ Шукшина, улыбнулся и негромко сказал Шукшину: «Очень хорошо…»

– Я с вами согласен, пусть бы решали такие дела дипломаты, – ответил полковник. – Ну их к дьяволу… Давайте договоримся так. Оставляйте оружие у себя, но сложите его в ящики и опечатайте. Вот вместе с майором…

– Но оружие нам может понадобиться для выполнения боевых задач. Война еще, к сожалению, не окончена… Вот приказ командующего партизанской армии, – Шукшин, достав из стола приказ Диспи, подал его полковнику. – Мы должны выступить в Арендок!

– Я знаю об этом приказе. Вам выступать нельзя. Дороги забиты войсками. Кроме того, нет необходимости использовать в дальнейшем партизанские силы.

– Но эти силы весьма значительны, господин полковник. Насколько мне известно, полки бельгийской партизанской армии состоят из опытных бойцов. Они действовали отлично…

– Сколько полков имеет партизанская армия? – спросил майор.

– Я такими сведениями не располагаю, – ответил Шукшин и, чтобы закончить бесполезный разговор, предложил – Быть может, господин полковник желает посмотреть, как мы живем?

– С удовольствием!

Шукшин повел американцев в казарму.

В комнатах, через которые они проходили, был образцовый воинский порядок: койки заправлены безукоризненно, навощенный паркетный пол сиял янтарем, винтовки и автоматы, стоявшие в пирамидах, под замком, поблескивали стволами. Дежурные по отрядам отдавали рапорты четко, с той молодцеватостью, которая отличает хорошо обученных солдат.

Американцы удивленно переглядывались между собой. Заметив пирамиду с оружием, полковник подошел к ней, попросил открыть. Взяв карабин, он повернулся к свету, открыл затвор.

– У вас хорошие солдаты, подполковник. Они любят оружие!

– Это оружие партизаны добыли в боях. Оно очень дорого.

– Я понимаю вас…

Партизаны занимались в учебных классах. Шукшин провел гостей в комнату, где находился взвод сержанта Акимова.

– Взвод, смирно! – подал команду Акимов и, печатая шаг, пошел навстречу Шукшину. – Товарищ подполковник! Второй взвод первого отряда изучает материальную часть пулемета…

– Вольно! Посмотрим, товарищ сержант, как ваши подчиненные знают оружие. – Шукшин вместе с американцами подошел к столу, на котором стояли два станковых пулемета, и потребовал разобрать и собрать оружие. К пулеметам встали Щукин и Капишников. Американский полковник сел на край стола, уставился на партизан.

– О, это очень интересно…

– Начинайте! – скомандовал Акимов и засек время. Щукин и Капишников действовали с такой быстротой, что полковник, пристально следивший за их работой, с трудом улавливал движения рук. Глаза американца разгорелись, он выбросил сигару, весь подался вперед, ухватившись обеими руками за стол.

– Уэлл! Вери уэлл! О!

Первым собрал пулемет Щукин. Американец с силой хлопнул его по плечу.

– О'кэй, рашэн! Молодец! – Полковник повернулся к майору, стоявшему за его спиной. – Нет, русские побеждают не только храбростью… Это нужно хорошо понимать!

Закончив обход казармы, американцы направились к выходу. Шукшин проводил их до ворот. Глядя вслед «джипу», с места взявшему бешеную скорость, он думал: «Что они хотят, для чего потребовалось нас разоружать? Пугает наша дружба с бельгийцами?..»

На другой день полковник приехал снова. Входя в кабинет Шукшина, он поднял руку, улыбнулся как старому знакомому:

– У меня к вам дружеская просьба, подполковник. Завтра в Хасселт прибывают наши части, но я не знаю, где их разместить. Не согласитесь ли вы перебраться в Льеж? Вам там будет неплохо. Это отличный город!..

Шукшин вопросительно посмотрел на Дядькина и Маринова, сидевших на диване.

– Что скажут мои коллеги?

– Я думаю, что в Льеж перебраться можно. Город неплохой, – ответил Дядькин. – Мы всегда рады оказать услугу своим союзникам.

Маринов тоже не возражал. Льеж – крупный промышленный город, там у партизан будет хорошая поддержка.

– Так завтра я пришлю колонну машин, – сказал полковник. – Для офицеров дадим два автобуса. Этого будет достаточно?

– Да, вполне.

– Ол райт! Колонна придет в 9.00.

Утром бригада повзводно построилась во дворе. На правом фланге стояли знаменосцы. Тяжелое шелковое полотнище чуть колыхалось под слабыми порывами ветра.

Точно в назначенный час на шоссе, против здания, которое занимала бригада, остановилась колонна «студебеккеров». С нею прибыл сам полковник. Оставив свой «джип» у ворот, он вошел во двор. В это время из казармы вышли Шукшин, Дядькин и Маринов. Воронков, стоявший перед строем, зычным голосом подал команду: «Бригада, смирно! Равнение направо!» Партизаны, повернув головы в сторону командира бригады, замерли. Шукшин, приняв рапорт, подошел к полковнику.

– Я вижу, вы уже готовы выступить? – сказал американец, дымя сигарой. – А мне говорили, что русским не хватает организованности…

– Очень рад, что вы убедились в обратном. Кажется, эта война поможет нам лучше узнать друг друга.

– Вы совершенно правы. Представления о России меняются… – Американец говорил, не отрывая взгляда от четких, застывших в неподвижности, будто отлитых из стали колонн партизан. – Я бы хотел командовать такими людьми!

– Вы хотите что‑нибудь сказать нашим партизанам?

– Да, с удовольствием! – полковник обвел строгим взглядом ряды партизан.

– Русские солдаты! С вами говорит американский солдат, ваш союзник… Вы мне нравитесь, русские солдаты. Вы отличные солдаты. Я вами доволен. Я буду вам помогать, русские солдаты. Да здравствует дружба русских и американских солдат!

Шукшин незаметно подал знак рукой, раздалось оглушающе громкое «ура». Полковник вздрогнул, выпрямился, вытянул руки по швам.

Шукшин, Воронков, американец и переводчик направились к машинам. Около ворот стоял «джип» полковника, за ним – два небольших автобуса, а дальше, плотно один к другому, вытянулись новенькие «студебеккеры». Окинув взглядом колонну, Шукшин неожиданно увидел вторую колонну – она стояла метрах в ста за первой. В машинах сидели американские автоматчики.

– Что это значит, господин полковник? – Шукшин вопросительно взглянул на американца. – Вы хотите отправить нас под конвоем? В таком случае машины нам не понадобятся…

– Какой конвой? – полковник недоуменно вскинул брови. – Это недоразумение, я не требовал охрану… Но, может быть, они вам не помешают, эти автоматчики?

– Я заявляю категорически: под охраной мы не поедем! – глаза Шукшина холодно блеснули.

Американец подозвал шофера.

– Передайте майору – отправить колонну!

Через полчаса бригада погрузилась, машины тронулись. Шоссе было широким и ровным, «студебеккеры», управляемые шоферами‑неграми, неслись с огромной скоростью. Над головной машиной струилось, горело огнем боевое знамя бригады. В сухом осеннем воздухе звонко звучали песни. Жители городов и сел, через которые проезжала бригада, выходили на улицу, шумно приветствовали русских партизан.

Американский полковник, ехавший с Шукшиным в «джипе», добродушно посмеивался:

– С вами весело путешествовать! Я не знал, что русские любят песню… Это хорошо – любить песню – хорошо! Я кое‑что в этом понимаю…

Всю дорогу между ним и Шукшиным не прекращалась дружеская беседа. Узнав, что Шукшин в прошлом командовал эскадроном, полковник обрадованно воскликнул:

– Я тоже кавалерист! Я сразу почувствовал, что имею дело с настоящим солдатом… Солдат всегда поймет солдата, не так ли? А эти дипломаты…

Через несколько часов колонна въехала в Льеж, остановилась на набережной Мааса. Сразу же около машин собралась толпа бельгийцев, среди которых оказалось несколько партизан из четвертого арденского полка. На «виллисе» подъехали два американских майора, подошли к полковнику. Шукшин беседовал с бельгийцами и не слышал, о чем говорили американцы. Но по сердитому лицу полковника он понял, что его спутник чем‑то сильно разгневан. Американцы разговаривали долго, полковник что‑то запальчиво объяснял майору. Наконец, он вернулся к Шукшину.

– Я должен извиниться перед вами, подполковник. Помещение, которое отводилось вашей бригаде, заняла другая часть. Вам придется разместиться в манеже. Я поеду с вами! – Полковник сел в «джип».

К машине подошел Кучеренко, отозвал Шукшина в сторону.

– Константин Дмитриевич, партизаны мне сказали, что американцы приготовили для нас тюрьму…

– Тюрьму?!

– Да, она свободна… Кажется, теперь они передумали. Полковник сказал этим майорам, что с нами связываться опасно.

Партизаны расположились в огромном крытом манеже, который был совершенно пуст: под его стеклянным куполом носились стрижи. Командир бригады тотчас же приказал выставить часовых и запретил партизанам без разрешения уходить в город.

На следующее утро в манеж приехала группа американских офицеров. Среди них были два майора, которые накануне встречали бригаду на набережной Мааса.

Офицеров встретил Дядькин.

– Приехали посмотреть, как мы тут устроились? На тесноту пожаловаться не можем… – Дядькин усмехнулся.

– Нет, мы по делу, лейтенант – сухо ответил высокий майор. – Вам предлагается немедленно сдать оружие.

– Опять оружие?! – Дядькин переменился в лице. – Никакого разговора об оружии. Довольно об этом!

Резкий тон Дядькина подействовал. Майор, пожав сухими плечами, ответил примиряюще:

– Но мы выполняем приказ. Мы только…

– Вот что, господа, – остановил Дядькин. – Мы слов на ветер не бросаем: без приказа советского командования оружие не будет сдано. Мы все объяснили полковнику и договорились с ним. Почему снова поднимается этот вопрос? Прошу поехать вместе с нами к полковнику!

– Но мы имеем приказ…

– Разговор бесполезен, господин майор. Едем к полковнику!

В американский штаб отправились Дядькин, Шукшин а отец Алексей. Полковник их встретил, как добрых друзей.

– О мой товарищ кавалерист! – Он вышел из‑за стола, протянул Шукшину руку. – Рад вас видеть, рад…

– Господин полковник, с нами поступают нечестно, – возбужденно заговорил Шукшин. – Снова требуют сдать оружие… Мы же договорились! Нас вынуждают идти на крайность…

– Но я не отдавал приказа! – полковник вопросительно посмотрел на майора, сопровождавшего русских. Тот молча насупил рыжие брови.

– Происходит непонятное… Нас лишают возможности установить связь с советским командованием и требуют сдать оружие. Дошло до того, что нас хотели поместить в тюрьму… Как все это объяснить?

Полковник грузно прошелся по кабинету. Затем молча сел за стол и нервно, крупными буквами написал на листе бумаги: «Я знаю русскую партизанскую бригаду и разрешил им иметь оружие…»

Выйдя из штаба, Шукшин глубоко вздохнул:

– Эх‑хо‑хо… дела! Вот тебе и дипломатия!..

– Но теперь, кажется, уже порядок, – ответил Дядькин. – Бумагу он выдал крепкую!

– Да, бумага неплохая. Только не пойму я этого полковника. Что‑то они придумают еще?

Через два дня Шукшина пригласили в штаб американского корпуса и объявили, что в Льеж прибывают новые союзные части и поэтому из‑за неимения свободных зданий русская бригада должна выехать во Францию, в Сент‑Аман.

Партизанам не хотелось покидать Бельгию – здесь у них много друзей, готовых оказать русским любую помощь. Кроме того, командование сообщило послу Советского Союза в Англии, что бригада находится в Бельгии. Но Шукшин понимал, что возражать бесполезно. Обстановка в Бельгии сложная, англичане и американцы боятся влияния партизан, завоевавших в народе большую любовь. «Да, именно из этих соображений нас отправляют во Францию, – размышлял он. – Там мы люди новые, связей у нас нет…»

В тот же день во Францию, в Сент‑Аман, выехали Кучеренко и Зенков, назначенный помощником командира бригады по хозяйственной части. Вернувшись, они сообщили, что бригаде отведен курорт, находящийся недалеко от города. Бригада может с комфортом разместиться в большом отеле.

– Смотри‑ка! – удивился Шукшин. – Даже курорт отдали, лишь бы быстрее убрались отсюда

 

Во Франции

 

Из дневника партизана Дресвянкина

8 октября. Мы – в Северной Франции, в небольшом городе Сент‑Аман, что недалеко от Валенсьенна. Местность очень живописная: синие горы, лес, парки. Занимаем курортную гостиницу «Гранд‑отель». Гостиница с шиком! Тут большие богачи жили. А теперь наша братия квартирует, «лесники».

Отдыхать начальство не дает. Распорядок дня зело жесткий. Отрядов у нас больше нет. Дядькин объявил: «С партизанщиной кончено». Сформировали три батальона. Я оказался во втором, у Тюрморезова. «Нажимает» Тюрморезов крепко. А поначалу показался мягковатым…

Живем мы тут роскошно, только вот с «харчишками» туговато. Хлопцы под любым предлогом стараются съездить в Бельгию, «к теще на блины». Бельгийцы угощают их знатно, да еще с собой продуктов дают. Настоящие у нас друзья там, в Бельгии!

1 5 октября. Мне и старшему лейтенанту Ольшевскому поручили писать историю бригады. Сидим вечерами и пишем. Трудное это дело – писать историю… Надо же рассказать о всех боевых делах, а от ребят ничего путного не добьешься. «Сдел