Вероятно, все апостолы имели дар пророчества, но, конечно, не все пророки были апостолами.

(3) Харрис пишет, что «ни одна книга Нового Завета не говорит, что она была написана пророком» ¹⁹, но он имеет все основания исправить это заявление, когда признаёт, что такой книгой является Откровение ²⁰. Брюс совершенно верно отмечает, что один из авторов Нового Завета положил в основу своей книги исключительно пророческое вдохновение:

«Апокалипсис назван “книгой пророчества сего” (Откр. 22:19); автор подразумевает, что его слова вдохновлены тем же пророческим Духом, который говорил через пророков прежде, и что он является их преемником (Откр. 22:9)… Был провидец с Патмоса сыном Зеведея или не был, – в своем воззвании в Апокалипсисе он исходит не из апостольских полномочий, а из пророческого вдохновения» ²¹.

Последняя книга Библии убедительно доказывает, что новозаветный дар пророчества в силу своего характера имеет непосредственное отношение к откровению. В основе авторитета книги – пророческая роль автора, а не дар апостольства. Харрис правильно указывает на принадлежность перу апостола как на важный по мнению Ранней Церкви критерий каноничности книги, но с точки зрения Иоанна значение его книги определяется ее пророческим характером.

В двадцати двух главах этой книги он употребляет слово prophetes и однокоренные слова восемнадцать раз. ²² Исходя из целого ряда моментов, Иоанн ставит себя в один ряд с ветхозаветными пророками ²³. Ему было видéние, в силу которого он получил полномочия от Бога (1:9-20). Он совершал символические действия, например, съел книжку (10:10). В начале своих сообщений (2:1, 8, 12, 18; 3:1, 7, 14), он использует особые пророческие формулировки. Особое – если не главное – внимание он уделяет ветхозаветному пророчеству (10:7), но через несколько стихов он говорит о своем собственном новозаветном пророческом даре (10:11). В 11 главе в первых трех случаях речь, по всей вероятности, идет о ветхозаветном пророчестве (11:3, 6, 10), если этими свидетелями были Моисей и Илия.

Однако выражение tois prophetais в 11:18 вероятно включает в себя и ветхозаветных, и новозаветных пророков. На это указывает то, что сходный текст (18:20) связывает пророков с апостолами и что ангел называет пророков братьями Иоанна (22:9) ²⁴. Однако в 10:7 автор совершенно определенно говорит о ветхозаветных пророках. Таким образом, в этой книге Иоанн неоднократно объединяет новозаветных пророков с имеющими высокий авторитет ветхозаветными пророками ²⁵. Предлагается следующее объяснение того, почему Иоанн поступил так: к тому времени, когда Иоанн писал Откровение ни одного апостола не было в живых, кроме него, в силу чего пророчество выдвинулось на первый план ²⁶. В свете того, что Иоанн придает особую важность пророчеству в своих посланиях и в книге Откровение, идея такого перемещения авторитета в конце I века представляется вполне приемлемой ²⁷. Претензия Иезевели на обладание пророческим даром (2:20) – еще одно свидетельство возвышения этого дара.

Ответственность за смерть «святых и пророков» очевидно лежит на Вавилоне (16:6), так как далее (17:6) сказано, что блудница «упоена была кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых». Из связи между двумя отрывками можно сделать вывод, что пророки в 16:6 – это христианские пророки. Иначе, они и сопровождающие их «святые» не могли бы быть свидетелями Иисуса. Тот же вывод можно сделать касательно 18:20, 24. Употребление в ст. 20 prophetai вместе с apostoloi требует того, чтобы речь шла о христианских пророках, как и то, что они были предследуемы за Иисуса ²⁸. В 19:10 подразумевается исключительно новозаветное пророчество. Хотя ветхозаветные пророки получали откровение от Духа Христова (1 Петр. 1:11), центром их свидетельства не было свидетельство Иисусово. Слова «свидетельство Иисусово есть дух пророчества» (19:10) могут относиться только к новозаветным пророкам, через которых говорил Иисус. Интересно, что 19:10 поднимает откровение новозаветного пророка на высоту ангельского откровения. В ответ на попытку Иоанна поклониться ему ангел назвал себя сослужителем Иоанна и других христианских пророков, что говорит об авторитетности пророческого вдохновения: в свидетельстве Иисуса пророкам принадлежала такая же роль, что и ангелам.

В Откр 22:6, 7, 9, 10, 18, 19 о пророчестве говорится в связи со служением Иоанна, выражавшемся в фиксации пророчества в книге Откровение. Особого внимания заслуживает то, что о других христианских пророках речь идет как о «сослужителях» ангелу (22:9). То есть, высокое служение пророка принадлежит не одному Иоанну, но также и его современникам, которые также обладали даром пророчества.

Конечно, как уже было сказано, в 22:18-19 объявляется о завершении новозаветного пророчества ²⁹. В действительности, церковь не откликнулась на это предостережение немедленно. Закат пророчества происходил постепенно в течение II века, а при Ипполите ³⁰ и Иоанне Златоусте ³¹ дар пророчества считался достоянием прошлого.

Наше исследование показывает, что Новый Завет говорит о четырех дарах откровения – апостольство, пророчество, слово мудрости и слово знания. Последние два дара пересекаются с первыми двумя и не являются столь ярко выраженными. В том, что с откровением непосредственно связано апостольство, сомнений нет, поэтому наше исследование будет посвящено в первую очередь раскрытию сущности новозаветного пророчества, которое также принадлежит откровению.

Критерии каноничности

Если новозаветное пророчество непосредственно связано с откровением, а результатом откровения являются богодухновенные высказывания и писания, имеет смысл рассмотреть те критерии, которые использовались Ранней Церковью для определения, какие книги являются частью канона.

Богодухновенность

Исходя из 2 Тим. 3:16, можно сделать вывод, что книга входит в канон, если она богодухновенна: «Все Писание богодухновенно». Книга должна быть theopneustos, чтобы быть частью Писания, и она должна быть таковой, чтобы быть канонизированной, потому что книги новозаветного канона составляют Писание Нового Завета так же, как книги ветхозаветного канона составляют Писание Ветхого Завета. Но, по мнению некоторых современных исследователей, канон и Писание – не одно и то же, так как канон опосредован человеческим фактором – сомнениями, спорами, задержками ³². Они считают канон теологическим построением, относящимся к постапостольскому периоду, Писание же богодухновенно, ему не свойственны какие бы то ни было ограничения или отбор.

Однако такое понимание канона не учитывает того факта, что авторы книг Нового Завета, осознавали, что они записывают Писание ³³, и знали, что их писания дополняют уже завершенный канон Ветхого Завета ³⁴ и составляют новый канон, который со временем будет завершен, если раньше не придет Христос. Если концепция канона существовала уже тогда, нет оснований считать канон «теологическим построением», возникшим в постапостольский период. Представляется более резонным согласиться с мнением Харриса и Уорфилда, что богодухновенность действительно является критерием каноничности ³⁵.

Тем не менее, Ранняя Церковь не использовала этот тест исключительно и буквально. Гэмбл отмечает: «Нигде в рассуждениях Ранней Церкви об авторитетности своих писаний мы не находим примеров того, чтобы в качестве критерия распознавания использовалась богодухновенность» ³⁶. Во II веке христиане жили в обстановке многочисленных вдохновенных высказываний, некоторые из которых сохранились из апостольского периода ³⁷, а другие, предположительно, относились ко II веку.

По всей видимости, они воспринимали 2 Тим. 3:16 достаточно свободно и относили к категории «богодухновенных» и писания постапостольского периода ³⁸. Такое распространение «богодухновенности» на писания II века и более поздние писания объясняется тем, что отцы Ранней Церкви не были способны провести четкое отличие.

Отнесение к богодухновенным многих высказываний, относящихся к апостольскому периоду, правомерно. Вполне вероятно, что ранние христиане сохраняли слова Иисуса, которых нет в канонических Евангелиях. К этой категории относится, например, случай, когда Павел цитирует Иисуса в Деян. 20:35. Также, некоторые из тех, кто жил при жизни апостолов или чуть позже, могли помнить пророчества, данные поместным церквям. Они могли не касаться блага всего Тела Христова и поэтому не были сохранены последующими поколениями.

Таким образом, во II веке перед Церковью стояла задача просеять все эти накопившиеся высказывания и писания – одни были подлинными, а другие – подделками, – и отделить те, которые могли послужить возрастанию Церкви до второго пришествия Господа Иисуса. Их задача состояла не в том, чтобы исключить небогодухновенные писания, а скорее в том, чтобы выбрать те, чья богодухновенность была особой в том смысле, что их значение было долговременным и универсальным, а авторитет соответствовал авторитету ветхозаветного канона ³⁹. На основании чего они это делали? Перед тем, как книги получали признание, они были подвергнуты проверке, основанной на определенных критериях.

Апостольство

Первым таким критерием было апостольство или принадлежность апостолу. Сам Иисус не написал ничего, но Он назначил Своих особых представителей, которые среди Его последователей имели самый высокий авторитет. Вопрос важности апостольского авторства для христианских писателей II века досконально исследовал Харрис ⁴⁰. В тех случаях, когда автор не был апостолом, с точки зрения отцов Церкви значение имело влияние апостолов. Таким образом, апостольский авторитет Петра распространялся на Евангелие от Марка, а авторитет Павла – на Евангелие от Луки и Послание к евреям ⁴¹. Нет никаких сомнений в том, что связь писания с апостолом была важнейшим фактором отбора, когда Ранней Церкви пришлось столкнуться с множеством якобы богодухновенных писаний.

Имел ли этот фактор определяющее значение? Брюс делает следующий вывод: «Патристическая идея, что Евангелие [от Луки] обязано апостольскому авторитету Павла, совершенно необоснована» ⁴². Ошиблась ли Ранняя Церковь? Опиралась ли она при отборе на неверные критерии? Стоунхауз отвечает на этот вопрос отрицательно: церковь включила Евангелия от Марка и от Луки в канон не по причине их апостольского авторитета, а вследствие их богодухновенности ⁴³.

Харрис пытается обосновать свое представление о том, что апостольство было единственным критерием, утверждая, что Марк и Лука следовали за своими учителями – Петром и Павлом, а Послание к евреям было написано Павлом с помощью другого человека ⁴⁴. Относительно авторства Посланий Иакова и Иуды Харрис не имеет определенного мнения. Он считает их апостольскими или потому, что их написали Иаков и Иуда, входившие в число двенадцати, или потому, что их написали Иаков и Иуда, братья Господа, бывшие свидетелями Его воскресения и ставшие апостолами в особом смысле ⁴⁵.

В защиту своей позиции Харрис пишет: «Интересно, что нет надежных данных об утерянных посланиях апостолов» ⁴⁶, и далее добавляет: «Попытки доказать, что были какие-то книги, которые были утеряны, оказались безуспешными» ⁴⁷. Однако, сказанное самим Павлом в его сохранившихся посланиях указывает на то, что он писал и другие письма, которые не дошли до наших дней. Самым убедительным свидетельством является упоминание о таком утерянном послании в 1 Кор. 5:9-11. Для большинства читателей ясно, что речь идет о письме, написанном коринфянам перед Первым посланием. Другим подобным свидетельством является Флп. 3:1. Лайтфут пишет об этом так: «Наши канонические послания составляют лишь часть – возможно, не очень большую – всей переписки апостола [Павла] с церквями и отдельными людьми» ⁴⁸. Возможно, упоминание «одобрительных писем» в 2 Кор. 3:1 подразумевает, что в первых общинах были распространены письма, подобные Третьему посланию Иоанна. Если некоторые из них и были написаны апостолами, до наших дней они также не дошли.

Недостатком точки зрения, настаивающей на том, что апостольство было единственным критерием каноничности, является и идея, что авторитетные апостолы Христа были безошибочны во всем, что говорили и писали. Чтобы ее опровергнуть, вполне достаточно взглянуть на поведение Петра в Антиохии, где он отказывался общаться с язычниками (Гал. 2:11-14). То, что Павел выступил против него, доказывает, что апостолы совершали ошибки и после того, как были призваны Христом быть его полномочными представителями. Следовательно, и по этой причине одно лишь апостольство не является достаточным критерием каноничности.

Не двенадцатью учениками и не Павлом были написаны такие книги Нового Завета, как Евангелие от Марка, Евангелие и от Луки и Книга деяний апостолов, Послание к евреям и Послания Иакова и Иуды ⁴⁹. Если признать, что Иаков и Иуда были назначены апостолами Самим Христом – а на апостольство Иакова указывает Гал. 1:19, и это подразумевается в 1 Кор. 15:7, – то неапостольскими остаются четыре книги. То, что круг апостолов не был ограничен двенадцатью учениками и Павлом, по всей видимости, подразумевается в 2 Кор. 11:13. Противники Павла не могли бы пытаться выдавать себя за апостолов, если бы к последним относились только тринадцать известных людей.

Защитники идеи одного критерия говорят, что четыре книги, упомянутые выше, являются апостольскими по своему характеру, даже если они и не были написаны апостолами. Как уже отмечалось выше, Харрис утверждает, что они были написаны учениками апостолов или под их диктовку, вследствие чего эти книги и обладают апостольским авторитетом ⁵⁰. Однако эта теория безосновательна, поскольку апостольство – это духовный дар, который не может быть передан. Апостол не мог передать ни дар, ни связанную с ним способность. Чтобы книга имела апостольский авторитет, ее должен был написать апостол, а не кто-то, им назначенный. Один лишь Бог наделяет даром апостольства (1 Кор. 12:11, 18), как, впрочем, любым духовным даром. Более того, апостолом мог стать лишь тот, кто был свидетелем воскресения Христа. Марк мог быть свидетелем воскресения Христа, но Лука и автор Послания к евреям не были (Лк. 1:1-4; Евр. 2:1-4).

Таким образом, не все книги, которые церковь включила в канон Нового Завета, были признаны богодухновенными на основании их апостольства. Гэмбл согласен с этим: «Каким бы распространенным и важным ни был этот критерий, все же следует признать, что ни одно из новозаветных писаний не получило своего канонического статуса вследствие одного лишь апостольского авторства» ⁵¹. Некоторые книги не были написаны апостолами, и, значит, богодухновенность четырех таких книг должна основываться на каком-то другом даре.

Пророческое вдохновение

Другой дар говорения, закладывающий основание для богодухновенной передачи информации, – это дар пророчества. Выше было убедительно показано, что Иоанн указывал единственно на пророческий характер Апокалипсиса. Также, он не разграничивал ветхозаветное и новозаветное пророчество. Как же церковь во II веке отнеслась к тому, что пророческий характер книги может доказывать ее богодухновенность?

Канон Муратори оценивает пророческое происхождение весьма высоко в этой связи ⁵². Он не только утверждает включение Апокалипсиса в канон, но и использует эту книгу в качестве критерия кафоличности посланий Павла: «… Сам благословенный апостол Павел, следуя примеру своего предшественника Иоанна, обращается поименно только к семи церквям… Несомненно, на земле есть лишь одна Церковь. Ибо и Иоанн в Апокалипсисе, хотя пишет семи церквям, обращается все же ко всем» ⁵³.

Ставя Павла в зависимость от Иоанна, составители Канона таким образом показывают, что пророческому вдохновению они отдают преимущество над апостольским авторством. Брюс пишет:

Заявление, что Павел следует за Иоанном, с хронологической точки зрения абсурдно. По всей вероятности подразумевается, что для составителя основным критерием для включения в канон является пророческое вдохновение. В Ранней Церкви преобладающим критерием, по всей видимости, было если не апостольское авторство, то апостольский авторитет. Для этого писателя даже апостольское авторство стоит на втором месте после пророческого вдохновения ⁵⁴.

Общий образец для Павла, который написал семь писем, и Иоанна, который написал семь посланий в Откр. 2-3, свидетельствует о стремлении достичь этими посланиями церковь во всяком месте. Первенство, которое автор отдает Апокалипсису, отражает его высокое мнение об этой книге среди прочих. Брюс совершенно прав в том, что составитель Канона Муратори придает особое значение пророческому вдохновению, на котором, впрочем, основывает свой авторитет и сам Апокалипсис.

Учитывая мнение автора Канона, следует толковать и нижеследующее его утверждение:

“Пастырь” был написан Ермом в городе Риме совсем недавно, уже в наше время, когда его брат Пий был епископом церкви в Риме; и следовательно, его можно читать, но не должно провозглашать в церкви ни среди пророков, число которых завершено, ни среди апостолов, время которых истекло.

По мнению Брюса и Мецгера, здесь подразумеваются ветхозаветные пророки ⁵⁵, но многое в контексте указывает на то, что речь идет все же о завершении числа новозаветных пророков ⁵⁶.

Во-первых, из особого отношения составителя канона к Апокалипсису Иоанна следует, что упоминание именно новозаветных пророков достаточно вероятно. Во-вторых, нигде в предлагаемом им списке не упоминается Ветхий Завет ⁵⁷. Если речь идет исключительно о книгах, которые со временем были включены в новозаветный канон, к чему здесь должно быть вставлено замечание о ветхозаветных пророках? В-третьих, составитель никак не мог иметь в виду чтение «Пастыря» вместе с ветхозаветными пророками, потому что это определенно христианское произведение. Он рассматривал книги, имеющие отношение к Новому Завету, и не было бы никакого смысла в том, чтобы отрицать возможность чтения христианского произведения среди писаний ветхозаветных пророков. В-четвертых, недавнее написание «Пастыря» дает составителю основание исключить его из списка книг, которые читались в церкви. Возможно, это подразумевает, что период нормативного новозаветного откровения истек незадолго до того, как это произведение было написано ⁵⁸. Маловероятно, чтобы речь шла об исключении недавно написанной книги из ветхозаветных пророков, которые завершили свои писания четырьмя столетиями ранее.

Если же автор говорит о завершении числа новозаветных пророков и это является для него основанием для того, чтобы не рекомендовать чтение «Пастыря» в церкви, то это еще один аргумент в пользу того, что он считал пророческое вдохновение основанием для включения книги в канон Нового Завета.

О большом значении пророческого вдохновения для канонизации говорится во многих произведениях, относящихся к периоду Ранней Церкви. «Дидахе» объединяет новозаветных пророков одну группу с апостолами и ветхозаветными пророками, подчеркивая важность различения истинных пророков и апостолов и ложных ⁵⁹:

…всякий приходящий к вам апостол да будет принят как сам Господь. Но он не должен оставаться долее одного дня, в случае же нужды может оставаться и на второй; если же останется три дня, то он лжепророк. Уходя, апостол не должен брать ничего, кроме хлеба (необходимого) до тех пор, пока где-нибудь не остановится. Если же потребует денег, то он лжепророк. И всякого пророка, говорящего в духе, не испытывайте и не расследывайте; ибо всякий грех простится, а этот грех не простится. Но не всякий, говорящий в духе, есть пророк, а только кто имеет нрав Господень, ибо по нраву своему будет признан лжепророк и [истинный] пророк… Всякий же изведанный, истинный пророк, поступающий согласно со всемирною тайною Церкви, но не учащий делать всего того, что он сам делает, да не будет вами судим, ибо его суд у Бога; так поступали и древние пророки (11.4-8, 11).