От немыслимых пределов во внешний космос

Костюм, о котором больше всего говорили и который больше всего обожают поклонники по всему миру – это хромированный золотой ансамбль, в котором Майкл открывал концерты в HIStory-туре. Концерт начинался с видеоклипа, в котором Майкл путешествует сквозь время и пространство в космической ракете, пролетая над панорамными изображениями семи чудес света, сквозь памятные события в истории, а затем приземляется в 1996 году и выходит из своей машины времени под крики поклонников. Майкл хотел выглядеть как гость из будущего, но был против скафандров или шлемов астронавтов, поскольку они выглядели слишком громоздко и не могли выгодно подчеркнуть линии его тела или хореографию. Вдохновившись клипом Dancing Machine, снятом Jackson 5 в 1973 году, где в одном из кадров танцевала женщина-робот, Майкл заявил: «Хочу облегающий костюм из хрома с головы до ног, в котором я смогу танцевать».

Эта идея была сразу же встречена в штыки теми, кто беспокоился о физической возможности Майкла танцевать в костюме из металла. Это было слишком опасно. И я, и Деннис говорили ему, что костюм из хрома будет слишком объемистым и может его травмировать. Но Майкл был убежден в том, что если что-то разработано специально для него, оно сработает. И мы стали думать. Должен быть другой способ. Почему обязательно металл? Склонность Майкла не принимать ответ «нет» передалась и нам.

Для вдохновения Майкл одолжил нам целую коллекцию книг о работах японского художника Сораямы, разработавшего органическую роботик-форму, которая в итоге превратилась в знаменитую собачку Айбо. Сораяма впервые заявил о себе в конце семидесятых, когда создал роботов с анатомически правильными женскими формами, словно отлитыми из серебра. Для их описания использовали термин «сексуальный робот». Деннис и я знали, что, если нам удастся придать Майклу такой вид, будто металл стал его второй кожей (как Сораяма со своими роботами), мы не просто достигнем следующего уровня – мы его превзойдем.

Мы нашли фольгированный стрейчевый спандекс, скроили из него костюм по меркам Майкла и подогнали по телу в облипку. Материал был тонким, как папиросная бумага, весил всего ничего и при этом обладал сиянием хрома. В свете прожекторов это выглядело так, будто Майкла с головы до ног облили хромом и серебром, как робота Сораямы.

Из всех концертных костюмов Майкла этот костюм был создан в наибольшем количестве экземпляров, поскольку через некоторое время фольгированная поверхность материала трескалась, теряя блеск и открывая синюю базовую ткань, на которую был нанесен слой фольги. Боясь, что ткань закончится, или ее перестанут производить, мы скупили все, до чего смогли дотянуться – примерно 90 метров. Мы должны были обеспечить достаточное количество ткани на весь тур и, возможно, на всю карьеру Майкла. Если хромированный костюм станет такой же выдающейся вещью, как куртки Thriller и Beat It, надо обеспечить хороший запас ткани на десять лет вперед, а иначе я не смогу спать.

Мы хотели дополнить костюм жестким внешним панцирем. В планах было создание нагрудника, который бы настолько идеально облегал тело, что никому бы просто не пришло в голову, из чего он сделан на самом деле. Мы выбрали металлизированный пластичный материал, отливаемый в вакуумной установке, и ножовкой вырезали из него необходимую деталь по меркам, снятым с тела Майкла, а потом Деннис дошлифовал нагрудник, отполировал и отправил в мастерскую для напыления хромированного покрытия. Сначала Майкл примерил белую пластиковую версию и тестировал ее, выдавая все самые агрессивные движения, высоко поднимая ноги, чтобы я мог определить, где нужно подрезать больше или меньше. Когда Майкл остановился, я поставил отметки на пластике черным маркером, вычерчивая инструкции для Денниса, чтобы внести коррективы в форму. Несмотря на то, что на нем был скучный кусок пластмассы, глаза Майкла сверкали в предвкушении, пока он мысленно рисовал себе готовое изделие. Затем он вдруг спросил:
– Буш, а когда придет моя очередь?
– Очередь на что? – я отмечал нижний край в пройме.
– Рисовать на тебе, – он выхватил у меня маркер и потряс его, как баночку с краской.

Когда я закончил с подгонкой, мы поменялись местами. Я стоял с вытянутыми руками, а Майкл увлеченно рисовал по мне маркером, самостоятельно отмечая линии. Он просто балдел, имитируя меня и рисуя на поверхности, на которой никогда раньше не рисовал. Он ухитрился найти позитивный момент и чудо даже в таком приземленном деле, как подгонка.

Однако вовсе не подгонка нагрудника была основной проблемой. Самым сложным было сконструировать его так, чтобы он легко снимался. На открытии концерта Майкл вываливался на сцену в шлеме и нагруднике, но секунд через 30 ему нужно самому все это снять. Нам надо было сделать такую конструкцию, чтобы Майкл легко снимал его, и ему не пришлось сражаться с застежками, поэтому мы спроектировали его так, чтобы он снимался спереди, стоило только потянуть. Внутри нагрудника находился крючок, к которому присоединялся ремень, обернутый вокруг талии Майкла и застегивавшийся с левой стороны на липучке. Слишком много липучки не даст Майклу сорвать его одним движением, а слишком мало не удержит нагрудник достаточно долго. Липучка была такой слабой, что нагрудник сваливался сам, стоило Майклу вдохнуть поглубже. Ему приходилось очень осторожно маневрировать в этом костюме, чтобы не испортить свое волшебство.

Сняв нагрудник, Майкл бросал его со сцены мне или какому-то другому ассистенту. Это всегда меня напрягало. Если он бросит его не слишком аккуратно (что вполне возможно), или я его не поймаю (что еще более вероятно), хромированное покрытие треснет при ударе об пол. По этой причине Деннис сделал три дубликата.

Шлем Майкла тоже был сделан в трех экземплярах, поскольку это был первый предмет, сбрасываемый со сцены, и риск повреждения был еще больше. Шлем на самом деле состоит из семи отдельных деталей с хромированным покрытием: по две детали передней и задней части головы, забрало и два боковых фиксатора, благодаря которым забрало можно поднять и опустить. Мы использовали одну из голов-манекенов Майкла, отлитых еще во времена Thriller, чтобы определить размеры пластиковых деталей, а потом Деннис вылепил дизайн. Он хотел, чтобы голова выглядела футуристично, сексуально и элегантно, но вскоре решил, что прототип не был похож на человека, поэтому вылепил на нем губы. Когда забрало опускалось, шлем уже не выглядел как мяч. Он выглядел как человеческая голова под шлемом.

Шлем был таким тесным, что приходилось пользоваться рожком для обуви, чтобы натянуть его на голову Майкла перед каждым концертом. Он должен был как можно плотнее прилегать к лицу, чтобы достичь нужного эффекта. «Я не хочу выглядеть как человек в скафандре, я хочу выглядеть как человек, отлитый в хроме».

Чтобы Майкл мог легко снять шлем, Деннис подрезал затылочную часть так, чтобы она не доходила до точки, где затылок переходит в шею, примерно на 7 см, поэтому шлем больше походил на маску. Это позволяло Майклу поднять его за подбородок и легко снять с головы. Майкл знал, насколько далеко может повернуть голову в сторону, чтобы обожавшая его толпа не разгадала секрет шлема.

Самой головоломной задачей было слепить этот шлем так, чтобы под него помещалась микрофонная гарнитура Майкла. Поскольку на каждой площадке были разные гарнитуры, мы конструировали шлем для самых страшных вариантов. Найти самую громоздкую и сложную гарнитуру, поместить его на голову манекена и вырезать форму вокруг него. У нас был всего месяц, чтобы сделать этот костюм, включая щитки на руки и ноги и шлем, прежде чем протестировать прототип в Бухаресте в 1996 году (видимо, снова опечатка или ошибка - тур начался в Праге, а не в Бухаресте - прим. пер.). Мы работали с твердым пластиком, поэтому нужно было в обязательном порядке проверить перед живой аудиторией, обладает ли данная форма требуемыми функциями и подгонкой. К счастью, нам удалось все сделать правильно с первого раза. Я перезвонил Деннису в Лос-Анджелес, чтобы рассказать ему хорошие новости и дать зеленый свет на то, чтобы сделать по три экземпляра всех аксессуаров.

Очень немногие знают, что в хромированном костюме, точнее, в пластиковом нагруднике с правой стороны в промежности просверлено небольшое отверстие, примерно 2 см в диаметре. Майкл намеревался открутить со своей космической ракеты шланг, привинтить к промежности и обдать зрителей струей дыма. «Фанам это наверняка понравится, – взволнованно говорил он нам, когда эта идея впервые пришла к нему в Бухаресте. – И такого точно никто никогда раньше не делал».

О, да, любопытно, почему. Как бы нелепо это ни звучало, это было типично для Майкла. Я поощрял эту идею, и думаю, что ее могли бы реализовать, если бы мы вовремя предупредили пиротехника. Однако, несмотря на то, что идее не суждено было воплотиться, это не удержало Майкла от прочих не менее диких идей. Мы были очень рады этому, поскольку Майкл всегда стремился раздвинуть рамки и вынудить Денниса и меня отправиться на поиски следующего изобретения.

 

 

Глава восьмая

Безграничность

Майкл настаивал на том, чтобы мы «показывали свое искусство» и «рассказывали миру о том, кому принадлежит заслуга создания этих шедевров», но мы с Деннисом не слишком хотели светиться. За исключением пошива нескольких избранных вещей для Элизабет Тейлор и красного комбинезона для Бритни Спирс, который она носила в клипе Oops…I Did It Again, мы работали только на Майкла. В результате этого имена Буша и Томкинса вовсе не были на слуху воротил Голливуда и знаменитостей, и даже куратор музея Грэмми в Лос-Анджелесе понятия не имел, как мы выглядим, когда в 2009 году в музее открылась выставка костюмов Майкла.

Мы встретили куратора на выставке. Экспозиция выставлялась меньше месяца, и мы с Деннисом узнали, что там есть и несколько вещей, сшитых нами. Нам стало любопытно, каково это – увидеть свои собственные творения под стеклом вместо разрозненных деталей в нашей мастерской, поэтому мы отправились туда, купили два билета и притворились туристами. Правда, от туристов мы отличались тем, что знали истории обо всех предметах одежды, выставленных там, к примеру, то, что ножные щитки из турне HIStory были из разных комплектов; или то, как Майкл заставил нас срезать бахрому с рукавов усыпанной стразами куртки с орлом, прежде чем выйти в ней на сцену на концерте, посвященном памяти жертв 11 сентября, в Вашингтоне; или то, что мы создали одну из курток, вдохновившись переливчатой оберткой от жвачки Ice Breakers. Куратор заметил, как Деннис и я внимательно разглядывали одежду сквозь толстое стекло, отметил наш особый интерес к гардеробу Майкла и завязал с нами беседу. Он спросил нас, являемся ли мы поклонниками Майкла. Деннис не слишком любил шутить, но в такой момент даже он был не в силах совладать с собой.
– Можно и так сказать, – сухо ответил он.

Куратор воспринял это как сигнал к действию и принялся рассказывать о том, как он понимает модный стиль применительно к Майклу Джексону.
– Это же так интересно, – говорил он, – проследить, как имидж Майкла развивался со временем, но он все равно всегда оставался Майклом Джексоном, здорово, не правда ли?

Мы с Деннисом переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не заржать в голос.
– О, да, – ответил Деннис, полностью погрузившись в эту игру, – конечно же, конечно. А вы когда-нибудь встречались с его дизайнерами?
– Ну, я знаю, что Билл Виттен уже умер, – куратор указал на сверкающие перчатки, созданные Виттеном в 1984 году, – но Буш и Томкинс? Я не видел ни одного интервью с ними. Они словно невидимки. Кажется, они вообще неприкасаемые.

Неприкасаемые? Мы?! Нельзя не признать, нам понравилось, что нас овевала аура такой таинственности, хотя на самом деле мы вовсе не были такими. Мы просто трудоголики, обожавшие свою невероятную работу, как во время гастролей, так и во все прочие периоды, и нам нравилась анонимность, сопровождавшая работу в тени мегазвезды.

Мы вволю повеселились с куратором, но, когда настало время «разоблачения», Деннис протянул ему руку и представился:
– Томкинс. И Буш. Рады знакомству.

У куратора было такое лицо, словно он только что встретился с самим Майклом Джексоном. Его спокойствия и след простыл, он забросал нас вопросами и комплиментами, потом вежливо пригласил нас произнести речь на приеме, который музей устраивал для спонсоров на той же неделе. В силу нашей застенчивости нам не очень хотелось стоять перед таким количеством людей и что-то говорить, но возможность поделиться некоторыми закулисными историями и методами работы была слишком соблазнительной, чтобы упустить ее после такого вдохновляющего путешествия по воспоминаниям.

Костюмы Майкла, прекрасно подобранные и выставленные в музее, были подобны полароидным снимкам нашей жизни рядом с ним. Его одежда обычно валялась по всей нашей мастерской в разобранном виде, брошенная Майклом после концерта или отданная в чистку и сушку и теперь хранящаяся где-то в отеле на другом континенте. А теперь, на этой выставке, мы впервые увидели все то влияние, оказанное на нас Майклом. И наоборот. Мы восхищенно рассматривали детали, вспоминая историю создания каждой вещи: весь творческий процесс, его развитие со временем и то, как весело нам было.

Майкл был музой, любителем загадок и большим шутником, но прежде всего он был изобретателем, который отказывался верить в то, что в этом мире есть что-то невозможное. Благодаря ему мы тоже стали придерживаться этой философии безграничности. Деннис и я, команда, некогда состоявшая из закройщика/портного и костюмера, превратилась в художников и инженеров, и теперь наше коллективное видение висело на самом виду в музее Грэмми.

Ботинки для наклона

В Голливуде есть пословица – «Если работаешь слишком быстро, можешь заработаться до потери работы». Но мы с Деннисом отклоняли подобную логику, поскольку порой работали по тридцать часов подряд, если нам нужно было закончить что-то в установленный срок. Казалось, что чем более безумной или трудной была просьба Майкла, тем меньше времени у нас было, чтобы это сделать. «Насколько далеко мы можем зайти?» – часто спрашивал он. Его разум, как и небо, попросту не был знаком с какими-либо ограничениями. От него я узнал, что ограничения либо ставятся самим человеком, либо зауженным сознанием и видением окружающих.

Майкл обожал «Волшебника страны Оз» по многим причинам: ему нравилась история, значение и новаторский дух самого фильма. Когда Железный Человек, роль которого сыграл Джек Хэйли, выплескивал душу в песне о своей внутренней пустоте, зрители были потрясены его волшебной способностью наклоняться вперед, влево и вправо, не переворачиваясь и не падая. Это был отличный трюк, и Майкл собирался вывести его на новый уровень, став едва ли не единственным человеком, с которым бы это движение ассоциировалось позднее.

В клипе Smooth Criminal 1987 года Майкл исполнил движение, которое все назвали «Наклоном». Благодаря некой доле закулисного волшебства Майкл смог наклониться на сорок пять градусов вперед и снова выпрямиться, и когда режиссер выкрикнул «снято!», блеск в глазах Майкла мог бы соперничать с сиянием алмазов, настолько довольным он выглядел. Я присутствовал на съемках и сразу же заметил его настрой, еще до того, как он, вернувшись к себе в трейлер, воскликнул: «Буш, ты видел это? Ох, чувак, я убит подо Ржевом!» (извините, не могу удержаться))) это снова его коронное “hurt me” – прим. пер.)

Для Майкла быть «убитым» (или «раненым», если брать буквальное значение – прим. пер.) означало позитив, «абсолют». На кону стояло новое задание. Деннису и мне нужно было придумать, как реализовать это движение на концерте, и прежде чем мы начали работать над этим, я уже знал, что если кто и мог помочь Майклу сделать наклон на сцене без помощи киношных трюков, так только Деннис.

Деннис редко бывал на съемках, но, к счастью, в тот день он присутствовал. Он увидел все это и для начала призвал на помощь свой опыт катания на коньках. Он определил, что должен быть способ как-то закрепить высокий ботинок, чтобы можно было проделать такое невероятное движение. Деннис сказал мне, что уверен в своих расчетах, и все сработает. Как именно это сделать – уже его забота.

Разработка устройства заняла у Денниса три месяца. Он чертил, стирал, чертил снова. Художник в Деннисе уступил место инженеру, а затем и изобретателю. Он спроектировал высокие ботинки, доходившие до середины голени, с хорошей фиксацией лодыжки. Снаружи они выглядели как обычные туфли Florsheim, но под этим «фасадом» пряталась механика. На подошвах туфель были стальные пластинки, которые сцеплялись с болтами, выдвигавшимися из пола. Как дым и зеркала, дополнявшие иллюзию света. Деннис, удостоверившись в надежности своего изобретения, позвонил Майклу и велел ему приготовиться к первому настоящему наклону.

 

Туфли для наклона, в которых Майкл впервые сделал это движение вживую в Канзас-Сити в 1988 году. Оригинальная доска для наклона была оснащена болтами, с которыми сцеплялись прототипы ботинок. Я написал на этой доске инструкцию «Майкл, наклоняться надо в эту сторону», в случае, если нам придется оставить ее Майклу, и он решит наклониться без нас.

В течение часа мы упаковали свое изобретение и деревянную доску, на которой крепились болты для фиксации, и отправились в студию Record One, где Майкл обосновался во время записи. Из-за пробок мы добрались туда только к 7 часам вечера. Это было большой ошибкой. Секретарь в приемной предупредила нас, что Майкл спустится из своих апартаментов не раньше 7:30, потому что смотрит «Симпсонов». Вполне понятно, Деннис был страшно зол. Оглядываясь назад, даже не знаю, почему мы так удивились. Мы прекрасно знали, что не следовало бы отправляться в путь в час-пик, вдобавок, мы были так взволнованы, что совершенно забыли об одной важной вещи: «Симпсоны» – это святое.

Майкл в приподнятом настроении (еще бы, он же целых полчаса развлекался) влетел в приемную, где нетерпеливо ерзали Деннис и я.
– Что это у вас тут? – он с любопытством покосился на чемодан на колесиках, который мы привезли с собой. Он прекрасно знал, зачем мы приехали, но хотел, чтобы все выглядело как презентация, а не просто очередная передача готового изделия.
– Не хочешь ли сегодня проделать наклон? – спросил я его. Деннис стоически молчал, пока я снимал с Майкла туфли и помогал ему зашнуровать ботинки. Несмотря на то, что мы собирались вот-вот проделать нечто беспрецедентное, Майкл все равно протестовал: «Буш, это не сработает», и всплескивал руками, как ребенок, ссорящийся с родителями и отказывавшийся выполнять домашнее задание.
– Майкл, – сказал я ему как можно спокойнее, – стой на месте. Я знаю, что тебе это не нравится, но тебе придется это примерить.
– У меня важные дела, – упрямился тот, – а это все равно не сработает.

Деннис заговорил, пытаясь увещевать его и одновременно подзадорить:
– Майкл, если ты не попытаешься, мы так никогда и не узнаем, возможно ли это. Ты же никогда раньше не сомневался в чем-то новом, так почему сомневаешься сейчас?

Кажется, Деннис сказал волшебное слово, и настроение Майкла мгновенно изменилось, будто он только что услышал что-то вроде «абракадабра!». Редкий момент, когда Майклу необходимо было напомнить о его собственной вере в волшебство.

Ботинки жестко фиксировали его лодыжки и были далеко не так удобны, как привычные туфли Florsheim. Едва мы поверили в то, что нам удалось его успокоить, как Майкл снова принялся нас терзать.
– Я что, должен танцевать в этом?
– Майкл, – скомандовал Деннис, – становись на эту доску, и когда почувствуешь, что каблуки зафиксировались, вдохни поглубже, напряги мышцы живота и наклоняйся вперед, к Бушу.

Майкл послушался. Он раздул грудь как павлин, напрягся и с полным доверием наклонился вперед, затем встал прямо… и ахнул. Несмотря на то, что мы с Деннисом сами много раз тестировали ботинки, смотреть на них в действии нам никогда не надоедало.
– Поверить не могу, вы это сделали! – Майкл кинулся нас обнимать, а затем лишний раз покрепче обнял Денниса и похлопал его по спине. Деннис в ответ сказал:
– Я же говорил тебе, что это сработает, Майкл. Мы сами испытывали их целую неделю, прежде чем приехать сюда.

У меня даже были синяки в подтверждение его слов. Дважды в день, семь дней в неделю, я разыгрывал Шалтай-Болтая. Наклоняться вперед, имея шансы 50 на 50, что сейчас вмажешься носом в стену – очень нервное занятие. Я закрывал глаза, откидывал голову, напрягался – и не мог себя заставить это сделать.
– Представь, что ныряешь, – предлагал мне Деннис, а я возмущался:
– Но я же терпеть не могу воду!

Майкл Шалтай-Болтаем точно не был. Он играл с этими ботинками целый час, прежде чем удивить нас здравой мыслью: «Это нужно запатентовать». Мы восприняли желание Майкла завладеть этим изобретением как комплимент, поэтому целых два месяца старательно чертили схемы и строчили описания, необходимые для подачи заявлений на получение патента, затем отослали все бумаги юристам Майкла, а сами отправились на концерт, чтобы увидеть первую демонстрацию наклона вживую.

У меня в животе образовалась пустота, как и всегда, когда мы впервые что-то обкатывали на сцене. Неважно, сколько раз мы практиковались, я знал, что ничто не может быть постоянным, поэтому, когда Майкл подошел к месту на сцене, где закреплялись болты, в Канзас-Сити 23 февраля 1988 года, я едва удержался, чтобы не зажмуриться от страха.

Но Майкл был мастером своего дела. Он пел и танцевал под жаркими огнями, под живую музыку, в сопровождении танцоров, под вопли десятков тысяч людей, тянувших к нему руки – и был максимально сосредоточен, когда зафиксировал каблуки. И наклонился вперед. Вживую. Smooth Criminal наэлектризовала атмосферу до предела.

Майкл спустился со сцены, переводя дыхание, и сказал мне:
– Отдай эту пару туфель Деннису.

Деннис попал в десятку и получил приз. Я снял с Майкла ботинки, помог ему надеть мокасины и отправил его на сцену для следующей песни. Когда он снова спустился со сцены после завершения шоу, он сразу же задал мне еще один вопрос, который определенно не давал ему покоя остаток концерта:
– У меня же есть вторая пара, да?

Так типично для Майкла. Прежде чем подумать о себе, он подумал о Деннисе. Нужно отдать изобретение его создателю, отметить заслуги. Как раз то, о чем Майкл постоянно говорил нам: «Все должны признать ваши заслуги в искусстве». И он действительно жил в соответствии с этими словами. Через десять лет после окончания турне Bad мы услышали в новостях, что патент на ботинки для наклона Майкла Джексона перестал быть коммерческой тайной. До того момента менеджеры Майкла ежегодно платили патентному бюро определенную сумму за конфиденциальность. Вероятно, кто-то забыл заплатить, и все бумаги подверглись разглашению. Теперь ни для кого не было секретом, как именно работали ботинки Майкла. Я спросил у него, сердится ли он, и он сказал, что нет.
– Я просто хочу знать, почему, Буш, – добавил он. – Мы должны были сохранить волшебство. Почему они испортили чудо?
– Не знаю, Майкл.
Это все, что я мог сказать.
Когда патент попал в интернет, мы с Деннисом наконец-то увидели его и были потрясены открытием. Там было написано: «Метод и способ создания иллюзии нарушения законов гравитации. Изобретатели: Майкл Джо Джексон, Майкл Ли Буш, Деннис Томкинс». Все это время Майкл делил с нами патент. Для нас это был очень необычный и утверждающий момент – мы получили признание нашего искусства, когда совершенно этого не ждали.

Пояс историй

Турне Bad в 1987 году было первым турне Майкла, в которое он поехал без своих братьев. Майкл настроился произвести неизгладимое впечатление на зрителей по всему миру и начал с Японии. К моменту завершения тур попал в Книгу рекордов Гиннеса как самый прибыльный тур в истории – прибыль составляла более 124 млн. долларов с октября 1987 года по январь 1989 года.

Поскольку я никогда раньше не бывал за пределами Штатов и уж тем более за кулисами концертного тура, я поражался масштабам, с которыми Майкл работал, чтобы гарантировать уникальное дебютное сольное турне. Грузовой самолет перевозил 22 грузовика с оборудованием. На сцене было установлено 700 осветительных приборов, 100 колонок, 40 лазерных установок, три зеркала и 2 огромных экрана. Обслуживающий персонал состоял из 150 человек, включая и меня. Аутсайдеры, особенно репортеры, называли нас «свитой» Майкла, но Майкл никогда так не относился к нам. Он многих знал по именам и не желал, чтобы мы везде ходили за ним как безмозглый скот. Я был сражен тем, как все рабочие, персонал, техники, танцоры и фаны склонялись к ногам Майкла, обутым в простые мокасины Florsheim. Всего лишь раз попробовав эту безумную, похожую на красивый праздник жизнь, я крепко подсел на нее.

Как-то раз, уже ближе к концу европейской части турне, Майкл позвонил мне в номер и сказал, чтобы я немедленно перезвонил Деннису. «Но в Калифорнии сейчас 2 часа ночи», – запротестовал я, однако у Майкла не было понятия времени. Частично потому, что у него не было традиционных рабочих часов, он часто записывал музыку до рассвета, если чувствовал вдохновение. А когда не записывался в студии, все равно крайне мало спал, поэтому он не жил по околосуточному времени, как весь остальной мир. Мне было проще разбудить Денниса своим звонком, чем уговорить Майкла дождаться хотя бы рассвета в Л.А. Я все-таки попытался, на что Майкл ответил: «Время не на нашей стороне, Деннису нужно знать, чего я хочу от него, прямо сейчас».

Получив столь четкие инструкции, я принялся за выполнение этого неприятного задания – поднять Денниса с постели и передать ему послание Майкла: «Сделай пояс из истории жизни Майкла и доставь на ранчо к тому моменту, как он вернется из Японии. А, и пояс должен выглядеть так, словно его извлекли из-под земли на раскопках где-нибудь в Риме тысячу лет назад».

Майкл пояснил, что такой пояс историй являлся его подарком самому себе, чтобы отметить свое успешное становление как артиста, проведшего сольный тур и побившего этим туром все рекорды. Помимо турне Bad Майкл сделал еще кое-что, чем невероятно гордился – приобрел имение в 3 000 акров, которое вскоре станет известным как ранчо «Неверленд».

Пока Майкл заканчивал европейскую часть тура, Деннис взялся за работу и стал рисовать пояс с историями, который отмечал бы важных людей и этапы творческого и жизненного пути Майкла. Однако нервничал Деннис вовсе не из-за того, что ему приходилось учиться, как вырезать восковые формы для отливки деталей из серебра 925 пробы. Деннис мог самостоятельно обучиться чему угодно. Вот выбирать события из жизни Майкла, достойные увековечивания в поясе – другое дело. Как можно судить, что было по-настоящему важно для человека, который совершил так много важных вещей? Деннис не был готов к подобному, поэтому он рисовал наброски и отправлял их по факсу Майклу. Пытаясь успеть в установленный Майклом срок, Деннис отправлял факсы днем и ночью, снова рисовал и перерисовывал, пока не были отобраны семь картинок, из которых и будет состоять пояс.

Внизу слева: Billie Jean и Бабблз (на фото плохо видно, по центру херувимчик, подбросивший вверх шляпу, у его ног слева сидит Бабблз)
Внизу по центру: Лунная походка
Внизу справа: Планка с Jackson 5

Майкл обожал херувимчиков и живо интересовался искусством художников эпохи Возрождения, особенно Микеланджело. Он считал, что фреска Микеланджело «Страшный суд» на потолке Сикстинской капеллы была самым выдающимся шедевром в мире. Поэтому Деннис, делая наброски, во всех сценах изобразил Майкла в виде херувимчика. На первой планке пять маленьких херувимчиков летают вокруг римской цифры V, херувимчик-Майкл чуть покрупнее и по центру – символ начала карьеры как вокалиста Jackson 5. Следующая планка – херувимчик летит над падающей звездой – сольная карьера Майкла. На третьей планке отображена любовь Майкла к Диснейленду и его дорогой подруге Элизабет Тейлор – херувимчик играет с Пиноккио перед дворцом Золушки. Пиноккио был любимым персонажем Тейлор, а Питер Пэн – любимым героем Майкла.

На четвертой планке показан Майкл-филантроп и отмечено его участие в проекте We Are the World – херувимчик держит колосья пшеницы перед американским орлом. Пятая планка – не требующий объяснений херувимчик в сверкающей перчатке, выполняющий лунную походку. На шестой планке – херувимчик подбрасывает шляпу Billie Jean в воздух, на нем точная копия пояса, который Майкл носил в туре. Это признание значимости турне Bad. У ног херувимчика сидит Бабблз, сопровождавший Майкла в Японию. На седьмой и последней планке изображен «Неверленд». Логотип ранчо – полумесяц, на краешке которого сидит мальчик, поэтому на этом рисунке Деннис просто заменил мальчика ангелочком.

Это были моменты, которые имели наибольшее значение для Майкла в 1988 году. По центру пояса располагалась массивная пряжка, на которой два ангелочка держали корону над инициалами MJ. Деннис работал днем и ночью, консультируясь с ювелирами и учась вырезать формы из воска. Это сложная старинная техника, используемая в скульптуре и ювелирном деле. Майкл отобрал семь сценок из десятков набросков, но совершенно не хотел принимать дальнейшее участие в создании пояса. Ему было интересно понаблюдать, как художник интерпретирует людей, места, события и вещи, поэтому он дал Деннису полную свободу. Когда пояс был закончен, всего за несколько дней до прибытия Майкла, Деннис разложил его на двух гигантских бархатных подушках в библиотеке «Неверленда».

Майкл был ошеломлен, когда увидел его. У него закружилась голова, а голос срывался, когда он пытался по телефону подобрать нужные слова, чтобы выразить свою благодарность и восхищение талантом Денниса. Когда к нему вернулся дар речи, он тихо заговорил, подчеркивая каждое слово благодарности:
– Я думал, тебе надоест этот проект, и ты утратить к нему интерес. Но каждая деталь подтверждает, насколько ты был небезразличен к этой вещи с самого начала и до конца.

Больше всего Майкл боялся, что люди, работавшие с ним, перестанут интересоваться творческим процессом. Еще больше он боялся отсутствия проявления страсти и заинтересованности в готовом продукте.

Пояс «Питер Пэн»

1989: MJJ Productions получила разрешение от Disney на использование изображения Питера Пэна в еще одном поясе. Мы накупили различных фигурок и изображений Питера Пэна, чтобы поточнее скопировать образ. Серебряная пряжка пояса размерами 15 на 20 см изображает Питера Пэна, играющего на флейте. На заднем фоне – маленький мальчик, сидящий на полумесяце (логотип ранчо), а под ним надпись на ленточке – Neverland Valley. Шесть планок на поясе изображают различные сценки из мультфильма: на первой Венди учится летать, на второй профиль Питера Пэна, на следующих – Потерявшиеся мальчики, Тигровая Лилия, пиратский корабль и крюк Капитана Крюка.

Come Together

Когда Майкл обратился к нам по поводу создания костюма для живого исполнения Come Together (песня авторства Джона Леннона и Пола Маккартни, входившая в каталог, принадлежащий Майклу) в фильме Moonwalker, его просьба не могла быть более туманной.
– Буш, сделай так, чтобы это был я, но – необычный я.

Стиль Bad создавался благодаря поясам, пряжкам, полицейским значкам и байкерским аксессуарам, а после завершения тура мы стали потихоньку отходить от поясов, руководствуясь нашим обычным «чего еще Майкл не носил». Но Come Together все еще принадлежала к эре Bad, поэтому нам нужно было изобрести способ остаться в теме и при этом удовлетворить желание Майкла выглядеть «необычно».

Поэтому мы снова вернулись к поясу.

Вместо полицейских значков, украшавших куртку Bad, Деннис вырезал североамериканских и немецких двуглавых орлов на серебряных пряжках пояса, напоминавшего пояс чемпиона-тяжеловеса. Орлы олицетворяли силу и свободу хищников. По всей длине пояса были размещены шесть больших серебряных планок с такими же орлами, навевавшими ощущение власти. Крупные планки пояса были скреплены между собой планками поменьше, украшенными переплетением листьев. Застежка была спрятана под двумя крыльями с размахом в 26 см. Чтобы крылья красиво обвивали талию Майкла, Деннис формировал их контуры при помощи паяльной лампы. Доминирующая сила крыльев была еще больше подчеркнута вырезанной в золоте надписью Bad.

Мы одели Майкла в желтую рубашку из тонкого атласного шелка и в черную косуху из лакированной кожи. Такой силуэт был для него нетрадиционным, но все равно оставался узнаваемым стилем Майкла. Мы добавили на куртку серебряные эполеты, сочетавшиеся с крупными планками пояса, и сшили к куртке штаны из лакированной кожи по выкройке, снятой с его черных джинсов Levi’s. Во внутренние швы вставили спандекс. Майкл дополнил образ парой высоких остроносых ботинок, похожих на те, которые он носил в клипе Bad. Ботинки были украшены металлическими наконечниками на носках и узорчатыми вставками на каблуках.

Особенное удовольствие при создании этого костюма мы испытали от того, что нам была предоставлена полная свобода. Обычно одежда, которую мы шили, предназначалась для концертов, но поскольку в этот раз костюм создавался для фильма, нам не нужно было ограничиваться в выборе тканей, которые должны быть легкими, поддаваться чистке и не мяться при упаковке.

Мы наблюдали, как Майкл вышел на сцену в этом костюме и с первыми ударами барабанов развязно сбросил куртку с плеч. Момент был приправлен тревогой, лакированной кожей и музыкой Леннона и Маккартни, и мое сердце буквально пустилось в пляс, когда Деннис сказал мне, что наконец-то принял себя как художника, а не как простого закройщика и портного. Для него все наконец-то сошлось в одну точку, пока он стоял со мной за кулисами.

Сабатоны (латные ботинки)

Сабатон – это часть рыцарского доспеха, надевавшаяся на ногу, но мы не знали этого до тех пор, пока Майкл не отправил нас в Лондон в 1991 году, чтобы мы изучили доспехи. Стоя в окружении пятисотлетних королевских доспехов в Тауэре, мы думали: «А для чего мы вообще здесь?» Майкл прямо заявил нам, что отправляет нас в Англию для изучения доспехов, но не сказал, зачем. Что вы видели? Насколько вы наблюдательны? Он непременно задаст нам эти вопросы, поэтому мы делали заметки и фотографировали абсолютно все. Мы отмечали вес, движение металлических деталей в битве. Мы отмечали даже снаряжение лошадей.

– Мне нужна пара металлических туфель, в которых я смогу танцевать, – огорошил нас Майкл, когда мы вернулись домой. В клипе Bad у его сшитых на заказ ботинок были обитые металлом носки и металлический декор в виде чешуек, тянувшихся вверх к лодыжке. Но, как это было типично для Майкла, он решил, что металл можно применить и в больших количествах. Он хотел знать, как далеко он может зайти в каких-то действиях и надеть что-то, чего раньше просто не существовало, поэтому он настроился на создание своей собственной пары серебряных сабатонов.

Деннис и я изучали анатомию ступни так быстро, как только могли, уделяя особенное внимание тем местам, где нога сгибается (у основания пальцев и пяточное сухожилие). Майкл хотел серебряные высокие ботинки, но мы знали, что если металл не будет гнуться, ходить и танцевать в таких ботинках будет очень трудно и даже больно. Мы поделились этой проблемой с людьми, работавшими в сфере спецэффектов и реквизита. Мы сказали, что делаем сапоги из металла, которые можно надеть поверх кожаных высоких остроносых ботинок. «Это невозможно, – слышали мы в ответ. – Металл не потянется, как кожа. Он не будет сгибаться по контуру ноги».

Однако мы настаивали на своем. Деннис снова вернулся к изучению обуви в рыцарских доспехах. Сабатоны не могли быть плоскими, поскольку рыцарю все равно приходилось сгибать ступню, чтобы подойти к лошади и сесть в седло. Деннис провел несколько недель, изучая материалы и вычерчивая диаграммы, пока не обнаружил способ, как заставить металл двигаться.

Воор