Четыре правила гардероба Майкла Джексона

Подгонка: Ткань должна быть гладкой, эластичной и облегающей, но при этом «дышать». Ничего громоздкого. Одежда должна быть подогнана так, чтобы подчеркнуть и выделить хореографию.

Функциональность Чтобы позволять Майклу совершать все нужные движения, одежда должна растягиваться. Брюки-клеш считались нефункциональными, поскольку прятали движения стоп Майкла, и он мог в них споткнуться.

Увлекательность: Майкл обожал, когда ткань издавала звук при трении, обожал звуки «молний» и позвякивание металла. «Текучая» одежда, которая двигалась вместе с ним, доставляла ему удовольствие и радость. Блеск, движение и даже электричество были не только прекрасным дополнением к костюмам Майкла, но и определяющим фактором в них.

Первенство: Нужно мыслить настолько нетривиально и так далеко выходить за рамки стандартов, чтобы для возврата к ним пришлось лететь самолетом. Мы постоянно были заняты мыслями вроде «Что еще Майкл не носил до сих пор? Во что еще мы его не одевали?» Мы не хотели повторять что-либо дважды.

Подгонка: Эта серебряная рубашка, растягивающаяся во все стороны, обеспечивает идеальную подгонку. В ней Майкл мог двигаться безо всяких усилий во время турне Bad.

 

Функциональность: В Dangerous-туре Майкла не было видно на сцене во время попурри хитов «Мотаун», но уж его светящийся в темноте пиджак точно никто не пропустит. Чтобы найти подходящую ткань, мы связались с пожарной службой Нью-Йорка – она щедро предоставила нам материалы, из которых шьется защитная спецодежда бравых пожарников города.

Увлекательность: «Сделайте мне куртку из оберток жвачки», – сказал нам Майкл. Вдохновившись радужным сиянием оберток, мы закупили почти три метра ткани с эффектом голограммы, чтобы создать пиджак в гусарском стиле. В 2009 году эта веселенькая куртка была выставлена в музее Грэмми в Лос-Анджелесе.

Первичность: Майкл мог почуять модное веяние в самых неожиданных вещах. На создание белой перчатки, которая впервые появилась в клипе Black or White, его вдохновила медицинская шина, которую обычно использовали при лечении кистевого тоннельного синдрома.

Загадочность Майкла

Как и его музыка, одежда Майкла Джексона представляла собой упражнение в наслаивании элементов, с определенной целью, но без надуманности. В своих песнях Майкл подбирал и объединял уникальные и не связанные между собой элементы, которые в сочетании друг с другом звучали как единое целое. Управляемый хаос был частью таинственности Майкла.

Имитация музыки Майкла в костюмах означала, что мы должны придать им такую же многогранность. Наша работа должна была быть тщательно выверенной, но при этом обладать подвижностью; она должна быть приукрашенной, но избегать неуклюжести. У нас были не только разнообразные значки и эмблемы – мы работали с пряжками, молниями, заклепками и стразами. Майкл не просто носил аксессуары, он украшал себя ими. Одним из его излюбленных выражений было «Я возьму себе все, что вы не можете носить». Как и в своей музыке, он хотел, чтобы мы дошли до крайностей с его одеждой, что давало нам некую загадочную созвучность для рифмования: как определить, где и когда остановиться, прежде чем мы уничтожим костюм? Невозможно остановиться, пока не получишь достаточно, не так ли? Майкл был мастером баланса в музыке, и нам необходимо было научиться этому при создании его одежды.

Синергия музыки и стиля была одной из составляющих гениальности Майкла. Он заинтересовался одеждой еще в шестидесятых, в период работы Jackson 5, когда группа пыталась «поймать волну». Я узнал об этом в обычной беседе, вылившейся для меня в необычайное откровение.

Как-то в 1990 году Майкл и я ехали в студию вместе, и он играл тканью одного из своих пиджаков, изучая мерцающие стразы, рядами украшавшие рукав. Он спросил меня:
– Буш, как тебе удается не поранить пальцы, когда ты загибаешь эти шипы на заклепках? Как тебе удается устанавливать такое количество заклепок, не поранившись?

Он имел в виду шипы на обратной стороне креплений на цапах (посмотреть, как это выглядит - прим. пер.), которые фиксируют камень с плоским дном, чтобы можно было прикрепить его к ткани. Я был слегка озадачен этим вопросом. Да какое ему, собственно, дело?
– У меня есть специальная машинка для этого.

Он отреагировал так, будто я рассказал ему, где живет Санта-Клаус.
– Что, правда?!

«Он что, снова насмехается надо мной?» – подумал я. Не может же он на самом деле считать, что я загибал каждый шип на сотнях страз вручную… или может?

– Я тоже хочу машинку, – объявил он, как маленький мальчик, который только что увидел свою сестру с огромным мороженым и теперь истекал слюной, желая отведать такое же. А затем продолжил объяснять. – Когда мы начинали выступать, мы сами делали концертные костюмы. Моя мама, мои братья и сестры, и я тоже – мы все шили их сами. Я помню, как прикреплял эти камни на свою одежду по одному, и у меня кровоточили пальцы. Эти шипы были очень острые. Это было больно, Буш.
– Майкл, надо было просто взять наперсток.
– У нас его не было.

Только тогда я осознал, что Майкл действительно очень ценит нашу с Деннисом работу, потому что он знал, чего стоит создание этих костюмов.

Блеск и перчатка

Пока лимузин вез нас в зал Shrine Auditorium в Лос-Анджелесе на церемонию награждения в 1990 году, Майкл протянул мне самую первую перчатку, которую он сам сделал и впервые надел, и сказал, что это подарок.
– Видишь, Буш, если я могу сам шить себе одежду, это, вероятно, означает, что ты вполне можешь для меня спеть.

Его широченная улыбка и тихий смешок сразу дали мне понять, что это не обычная хохма, но я совершенно не собирался петь в караоке, сидя в машине. Держа в руках эту скромную перчатку, я не мог не ощутить ностальгию о юном Майкле Джексоне, который сидел в своем крошечном домишке в Индиане и вручную прикреплял стразы на белую перчатку, какие обычно носят официанты. Маленькая, сшитая из плохой ткани, аматорская – совершенно не похожа на сидевшего рядом человека.

Тип микрофона, хореография или настроение часто определяли то, на какой руке окажется перчатка во время исполнения Billie Jean. Но, невзирая на обстоятельства, Майкл никогда не носил две перчатки, начиная с конца шестидесятых или начала семидесятых, когда он только начинал получать должное внимание. Майкла удивило то, как крепко мир запал на эту перчатку после его исполнения Billie Jean на юбилейном концерте Motown-25. Он говорил, что таким вниманием обязан волшебству телевидения. «Я носил эту перчатку годами, а они только сейчас ее заметили?» Белая кожаная перчатка для игры в гольф сияла 1 619 стразами и была сделана одним из ассистентов семьи Джексонов. При каждом повторном проигрывании этого видео перчатка становилась синонимом Billie Jean в исполнении Майкла Джексона.

Существовали несколько разновидностей перчатки Billie Jean, включая красную кожаную перчатку на левую руку, которая была сделана в семидесятых, до того, как Билл Виттен был принят на работу и поменял ткань перчатки с кожи на спандекс для турне Victory в 1984 году. Когда я присоединился к команде Майкла в японской «ветке» турне Bad в 1987 году, Майкл надевал перчатку то на одну, то на другую руку. На третьем концерте первой части тура микрофон Майкла, находившийся в правой руке, терся о стразы, нашитые на ладонь. Майкл услышал статическое потрескивание на пленке, когда пересматривал концерт, и это расстроило его. Будучи перфекционистом, он сразу же потребовал устранения помехи и дал мне задание найти способ это сделать. Я срезал стразы с внутренней стороны перчатки, и вместе мы решили, что перчатка лучше всего смотрится, когда Майкл носит ее на той руке, в которой держит микрофон – то есть, на правой. После этого он уже не надевал ее на левую руку.

Создание перчатки в 7 этапов
1. Купите обычную перчатку для официантов.
2. Полностью распорите ее.
3. Растяните ее в пяльцах.
4. Проведите ровные вертикальные линии при помощи исчезающего маркера для ткани.
5. Закрепите каждый отдельный кристалл узлом на обратной стороне перчатки.
6. Продвигайтесь от больших камней к меньшим.
7. Сшейте детали перчатки вручную.

На закрепление каждого отдельного камня узлом вручную ушло пятьдесят часов.

Дихотомия облачения

Майкл ценил искусство создания одежды и обладал врожденным чутьем стиля, но при этом считал, что его одежда должна служить только одной-единственной цели: зрелищности. Для него даже простая прогулка по Голливудскому бульвару в выходной день заслуживала особого внимания к стилю, поэтому дней, когда он не отдавал дань зрелищности, было немного.

Человек, расхаживавший на публике в серебряных сапогах, перевязях и поясах спортсменов-чемпионов, предпочитал комфорт домашней одежды. Еще одна контрастная грань в гардеробе Майкла Джексона. Его концертные костюмы были подогнаны по фигуре, облегали и сияли; его домашняя одежда была мешковатого и часто несколько неряшливого вида. Если сказать Майклу, что он может одеться менее формально на какое-либо мероприятие, он испытает облегчение. Подобные мелочи доставляли ему удовольствие. Иногда во время работы в студии Майкл выбирал «день кэжуала». На встречи или запись люди приходили в чем попало, не беспокоясь о том, что нужно произвести впечатление. В такие дни Майкл едва ли не прыгал от восторга, будто Уолт Дисней только что пригласил его на ужин.

Многие считали, что Майкл и в повседневной жизни ходит в своей знаменитой перчатке с блестками, но он надевал ее только тогда, когда проделывал лунную походку. Едва заканчивалось выступление, он стряхивал с себя костюм, деталь за деталью, а я бежал за ним и подхватывал все, что он швырял через плечо. Ему совершенно не хотелось носить свои концертные костюмы после того, как они заканчивали свое «служение» поставленной цели. Но больше всего он ненавидел примерки и подгонку. Он считал, что это пустая трата времени, предпочитая сохранять эти минуты и часы для более важных вещей – написания музыки, оттачивания своих танцев или просмотра «Симпсонов».

– Почему я должен это надевать? – упрямился он, ерзая на месте. – Если вы знаете, что делаете, значит, все должно сесть как надо.

Ему очень не нравилось, когда люди постоянно дергали, закалывали и выкладывали на нем швы, отвороты и воротники.

Когда он не выступал, то носил «Майклоуниформу»: вельветовая рубашка, обычно красного цвета, черные хлопчатобумажные штаны с бантовыми складками, а иногда и с отворотами. И мокасины. Спросите его, почему – и он ответит: «Буш, если у меня в шкафу висят пятьдесят красных вельветовых рубашек, мне не нужно думать о том, что надеть. Какая трата энергии и времени!»

Но, если отбросить практичность, любовь Майкла к игре была неукротима. Он сказал мне:
– Если у меня в шкафу только один комплект одежды на выбор, тогда никто не узнает, сколько дней я уже это ношу. Чистое ли оно? Или грязное? Никто не угадает.

Он обожал заставлять людей гадать, потому что это означало, что они обратили на него внимание.

Конструирование бренда

Мы уже запомнили то, что одежда Майкла должна быть хорошо подогнана и функциональна, но в какую сторону нам двигаться дальше, чтобы помочь ему создать классный имидж, который был бы вне категорий? Когда начинаешь конструировать концертный костюм, то сразу задаешь артисту вопрос: «Какой у тебя любимый временной период? Двадцатые? Ренессанс? Современность? Семидесятые? Шестидесятые?» На основе ответа можно вывести базовый силуэт, с которого все и начнется. Путешествуя с Майклом по Европе, мы сразу получили ответы на миллион вопросов о том, что он хотел бы носить, поскольку мы наблюдали, как он тут же бросался на поиски ближайшего замка или музея с экспозицией военной и королевской одежды или портретов.

По крайней мере, когда дело касалось костюмов и концертной одежды, этот человек, обладавший такой грандиозной таинственностью, не был особенной загадкой для Денниса и меня. Он предпочитал китайский шелк и тонкий шелковый атлас. А если ткань тянулась – тем лучше. В спандексе Майкл чувствовал себя защищенным и гибким, этот материал отлично работал на его танцевальный стиль. Мы старались избегать узорчатых тканей, чтобы не привлекать внимание к его витилиго – заболеванию, уничтожающему пигмент в клетках кожи. Мы придерживались насыщенных тонов и цветов драгоценных камней – рубиновый алый, сапфировый синий и изумрудно-зеленый. В каждой вещи должно чувствоваться влияние британской королевской моды. Мы всегда начинали с рыцарей в сияющих доспехах. Однако чтобы сохранить свежесть имиджа, необходимо знать все предпочтения исполнителя. Если это был не рыцарь и не монарх – то кто следующий? Для Майкла это были пираты.

Майкл обожал все блестящее, и в его воображении ничто не сияло так же ярко, как сундук с сокровищами, который можно откопать в лесу. По этой причине его любимым персонажем была фея Динь-Динь (Тинкербелл), которая одним взмахом волшебной палочки выбрасывала в воздух поток сверкающей пыльцы. «Буш, сюда надо набросать немного пыльцы», – часто говорил он, указывая на новую вещь, которую я считал законченной. В других случаях (и довольно частых) Майкл звонил мне и говорил: «Буш, где же ты? Мне нужно, чтобы ты привез мне пыльцу».

Это означало, что он хочет увидеть стразы.

Иногда я по три часа проводил в дороге на фабрику, чтобы закупить там стразы, просто потому, что Майклу невероятно нравилось смотреть на них в такой вот необработанной форме. Он ахал каждый раз, как я разворачивал полоску белого фетра, в котором хранил стразы. Это зрелище буквально ошеломляло его. Затем он брал их у меня из рук, осторожно передвигал их по ткани кончиками пальцев и шептал: «Буш, ты только посмотри. Посмотри, как они сверкают. Посмотри же!» Он был как восторженный ребенок, и я понял, что, даже работая со стразами всю свою жизнь, я никогда не ценил и не воспринимал их так, как он. А он шепотом продолжал: «Можешь себе представить, что ты пират, открывающий сундук с сокровищами? И видишь весь этот блеск внутри? Какая невероятная, увлекательная жизнь – быть таким пиратом».

Для Майкла «разбрасывание пыльцы» никогда не теряло своего очарования. Подобное внимание к деталям и к тем вещам в жизни, которые мы часто принимаем как данность, тоже было частью его волшебства, потому что он действительно верил – и в волшебную пыльцу, и во все остальное.

Одежда Майкла была пустыми полотнищами, которые требовали «глазировки» – добавления декоративных элементов. Любовь Майкла к украшениям, возбуждавшим визуальные сенсоры людей вокруг, подарила нам свободу пробовать все, что можно было использовать для «глазури». Украшение одежды Майкла, особенно пиджаков и курток, стало самым сложным в нашей работе, но также было краеугольным камнем разработки и развития стиля Майкла. При этом было необходимо сохранить параметры его узнаваемого силуэта. Учесть уже сделанное и еще не сделанное, а также достигнуть синергии и баланса между различными элементами.

Майкл-маркетолог

Деннис и я постоянно чему-то учились, узнавая, что оказывало влияние на Майкла, что именно он замечал, что вдохновляло его. Мы ходили по магазинам, тратили тысячи долларов, покупая все периодические издания недели или даже месяца, и отвозили все Майклу в квартиру в Вествуде. Только люди, принадлежавшие к близкому внутреннему кругу, знали, где находится Майкл, и персонал, работавший в том здании, подписал договор о конфиденциальности, согласно которому они не имели права рассказывать кому-либо о том, что там живет Майкл.

Мы сидели на полу вместе с ним, переворачивали страницы, и когда что-то привлекало наше внимание, Майкл наказывал нам помечать уголок фотографии крестиком.
– Почему вы обратили внимание на это? – спрашивал он. Это могла быть реклама автомобиля, цвет помады – все что угодно. Это был процесс обучения Майкла – частично метод Сократа, частично практика. Искусство задавания вопросов и поиска ответов раздвигало рамки нашего понимания мотивации Майкла. Он объяснял нам свои взгляды на попытку СМИ контролировать аудиторию, и поэтому, когда что-то заставляет нас остановиться и посмотреть на это, это означало, что метод работал. Одежда редко привлекала наше внимание. Какой цвет заставил нас остановиться? Человеческий зрачок расширяется, когда видит красный цвет, поэтому красный был любимым цветом Майкла. Какие текстуры, какие формы привлекали нас на рекламных фото? Такое исследование эффективных маркетинговых методов пробралось и в наш процесс дизайна, помогая нам мыслить за пределами стандартов.

Майкл Джексон большое значение придавал уличной моде. Он хотел носить одежду высокого класса, но чтобы она при этом обладала некими крайностями – ломала стереотипы. По мнению Майкла, если твой галстук подходит к платку в нагрудном кармане – хуже этого ничего и быть не может. Это означало, что у тебя нет ни индивидуальности, ни творческой жилки, потому что какой-то дизайнер или редактор журнала указывает тебе, что тебе носить и что не носить. Поэтому мы всегда следили за тем, что было в моде, так как Майкл велел нам избегать этого. «Я хочу, чтобы они копировали меня», – говорил он, листая журнал. И он был абсолютно убежден в этом. – «Я должен выделяться из толпы».

Мы должны были знать, что происходило в текущий момент, чтобы научиться загадывать наперед. Мы закупались на блошиных рынках, покупая все, что видели, потому что никогда не знаешь, как это будет смотреться на одежде, пока не примеришь. Уроки Майкла заставляли меня и Денниса развиваться как художники, поскольку мы смотрели на какую-то вещь и думали – ага, куда же я это прицеплю? Куда бы это прикрепили другие? Будут ли люди спрашивать, для чего это? Заметят ли? Запомнят ли?

Майкл считал, что принимать подсказки от журналов мод совсем не круто. Он был убежден, что редакторы сами принимали все решения о том, какую одежду должен носить мир, и его эта идея не устраивала. Люди из мира моды всегда пытались одеть его, а Майкл отвечал: «Не хочу быть ходячим рекламным щитом конгломерата».

Майкл очень серьезно относился к своей индивидуальности. «Бери фотоаппарат, ты едешь в Лондон», – сказал он мне по телефону однажды в 1990 году. Это был самый пик успеха Майкла после альбома Bad. Не имея возможности выходить на улицу, не привлекая при этом толпу людей, Майкл хотел, чтобы мы были его глазами и ушами в плане того, что носили люди помимо рекламируемого. Он считал, что, если в журнале опубликовали какой-то образ, значит, для него все кончено. «Вы должны найти следующий». По его мнению, Европа шла намного впереди Штатов в вопросах искусства, культуры и моды, поэтому он выбрал Лондон как отправной пункт в наших поисках стиля.

Пока Майкл находился в Лос-Анджелесе, Деннис и я провели целую неделю, гуляя по улицам Лондона, разговаривая с людьми в пропитанных ароматами джина пабах, панк-рок-клубах и наполненных сигарным дымом ресторанах. Мы стали завсегдатаями менее консервативных мест, чтобы избежать наплыва туристов. Избегали и сетевых ресторанов, куда типичные офисные работники ходили на ланч. Мы гонялись за андеграундом Лондона, искали места, где тусовались бунтари, места, где самовыражение ценилось намного выше, чем пускание пыли в глаза.

– А что сейчас носят? – спрашивали мы женщин и мужчин всех возрастов, форм и размеров.
– Мы ждем, что завтра наденут в Голливуде, – звучал стандартный ответ.

В Лос-Анджелесе Майкл, жаждавший поживиться какой-нибудь интересной новинкой, трезвонил в наш гостиничный номер:
– Ну, что нашли?
– Мы бы ничего не потеряли, если бы гуляли по собственному заднему двору, а не здесь, – пояснил ему я, чувствуя, что потерпел неудачу.
– Ну, значит, просто развлекитесь немного и отдохните остаток поездки. Когда вернетесь, поедем на бульвар Мелроуз (одна из «шоппинговых» улиц Л.А. – прим. пер.).

Это был не единственный раз, когда Майкл ошибался, но, по крайней мере, он оставался добродушно настроенным. Это напомнило мне о самом первом пиджаке, который Майкл заказал нам в 1988 году. Он попросил, чтобы по бокам были плоские металлические пластины, цепляющиеся друг за друга и направленные в разные стороны. И, разумеется, полицейские значки.
– Ерунда получится, – сказал Деннис.
– Почему? – Майкл отказывался верить в «не выйдет» или «не сработает».
– Потому что тело обладает изгибами, – объяснил ему Деннис. – В нем нет прямых линий. Тело человека состоит из сложных изгибов, и если ты прикрепишь жесткий кусок металла там, где он не может повторить линию тела, он будет некрасиво торчать. Жесткие пластинки не будут гнуться вместе с телом.

Причина была вполне закономерной, но Майкл и слышать ничего не хотел. Деннис сшил ему эту куртку, и мы принесли ее в студию, чтобы Майкл мог ее примерить. Он посмотрел на нас в зеркало и сказал:
– Вы были правы.
Больше ничего не добавил. Снял куртку и отдал ее нам.

После этого наши отношения с Майклом лишились элемента принуждения. Он мог просто позвонить нам и сказать: «Я хочу куртку». И мы ее шили. Мы заработали его доверие и доказали, что мы разбираемся в этом. Майкл знал, чего хочет, но не знал, как это сделать. Это было уже нашей заботой. Некоторым людям нравился результат, некоторым нет. Думаю, Майкл был более заинтересован в тех, кому не нравилась его одежда. Они замечали. Они были внимательны.

Начиная с 1990 года, Майкл так завалил нас заказами, что мы потеряли всех остальных наших клиентов. Многие друзья и коллеги постоянно повторяли, что мы должны заставить Майкла подписать контракт и стать его официальными дизайнерами, но это бы снова придало нашим отношениям тот самый элемент принуждения, а если мы превратим это в банальный бизнес, весь наш художественный симбиоз отправится коту под хвост.

Несмотря на то, что дизайн был выполнен Майклом, он до того возненавидел эту куртку, что заставил меня сфотографироваться в ней. В то время у нас был одинаковый размер, поэтому я мог примерять большинство его костюмов на себя, чтобы убедиться в их подгонке и функциональности.

 

15 февраля 1997 года Майкл проявил свою индивидуальность, сопровождая Элизабет Тейлор на празднование ее шестьдесят пятого дня рождения: на нем был черный бархатный жакет с рельефной аппликацией из искусственных бриллиантов на все плечо. Воротник был украшен двумя коронами, но настоящим сюрпризом стала синяя шелковая подкладка, добавленная для того, чтобы отметить рождение Принса Майкла Джексона-младшего.

 

Выкроек для Майкла Джексона

После того, как мы создали силуэт – в соответствии с военной формой и одеждой британских монархов – пошив костюмов для Майкла больше уходил в декорирование, чем в непосредственно дизайн или крой. За некоторыми исключениями, можно сказать, что за двадцать пять лет работы с Майклом мы использовали одни и те же базовые выкройки, 7 штук, как основу для всей его одежды: обычные брюки (с бантовыми складками Billie Jean, стиль сороковых годов), танцевальные брюки Levi’s 501, короткий милитари-пиджак с прилегающей талией, костюмный пиджак-блейзер, свободная куртка (Beat It, Thriller, Billie Jean), концертная рубашка а-ля Dirty Diana и Come Together, и обычная домашняя рубашка (красный вельвет). В 1985 году Деннис впервые измерил Майкла и сделал подгонку базовых выкроек по фигуре, после чего мы вырезали их из бумаги и дальше уже плясали от них. Мы больше не обмеряли его и не проводили дополнительную подгонку, в основном потому, что он терпеть этого не мог, и это экономило нам всем время. Если бы силуэт Майкла и его мерки не были постоянными, нам бы никогда не удалось так быстро шить для него одежду.

Обычно для создания чего-то нового у нас бывало не более четырех недель в запасе. Чаще всего Майкл выдавал нам обычную преамбулу: «Время не на нашей стороне, Буш, но мне бы надо…»

Едва мы выходили за дверь, часы начинали тикать, а Майкл возникал за нашими спинами и шептал: «Я знаю, вы можете сделать это для меня».

И вот перед нами был наиболее успешный и плодовитый артист мира, который верил, будто бы это я могу что-то сделать для него. У Майкла был удивительный дар заставить людей работать на него и быстро делать нужную работу, особенно ту, которая казалась невозможной. Он был большим специалистом в нахождении нужных людей для всего, что ему требовалось сделать, возможно, потому, что у него было безошибочное чутье на наивысший потенциал в людях, и он умел вывести это в полном объеме. Очень часто мы с Деннисом сутками не спали, потому что знали, что мы в самом деле можем сделать это для Майкла, и наша вера в эти способности была построена на его вере в нас.

Если кто-то отвечал Майклу отказом, он попросту вычеркивал этого человека из своей жизни, но в нашем словаре не было слова «нет», когда дело касалось гардероба Майкла Джексона.

 

 

Глава третья