От укороченных брюк к джинсам. Волшебные штаны

Шляпа и укороченные брюки Майкла, напоминавшие образ франтоватого джентльмена сороковых годов, стали символом исполнителя, а заодно и воплощением Billie Jean после первой демонстрации лунной походки в 1983 году. Здесь Майкл проявил мудрость, так как знал, что целостная картина всегда зависела от мелких деталей. Лунная походка стала бы великой и так, но она не была бы настолько потрясающей и вдохновенной, если бы брючины Майкла прикрывали туфли.

На этом внимание к деталям не заканчивалось. Шляпа-федора Billie Jean проложила дорогу для многих последующих шляп, включая легендарную белую шляпу Smooth Criminal. Шляпы были функциональными и увлекательными: они зрительно делали Майкла выше на несколько дюймов, служили отличным реквизитом в танце и дополняли щеголеватый образ, который он использовал, когда не носил свои милитари-пиджаки.

По мере увеличения толп на концертных площадках штаны Майкла становились все короче. Когда мы стали эксклюзивными дизайнерами Майкла, мы добавили в его брюки Billie Jean (классические хлопковые брюки с двумя складками) дополнительную подкладку в карманах. Танцуя, Майкл засовывал руки в карманы и приподнимал материал изнутри, чтобы подтянуть брючины повыше и привлечь взгляды зрителей туда, куда ему было нужно – к его невероятным движениям ног. Пришив чуть больше подкладки туда, куда ее обычно никогда не пришивали, мы помогли Майклу заставить его костюмы «танцевать», но люди при этом не видели, как он прикасается к ним. Его одежда двигалась, колыхалась, действовала сама по себе, оживала… и при этом не требовалось никаких кнопок и переключателей.

Еще одна созданная нами иллюзия касалась роста Майкла. Его рост составлял 1,78 м, но мы создали линию, зрительно увеличивавшую его. Самая длинная линия тела – от талии до пола, и большая часть роста приходится именно на длину ноги, поэтому, чтобы зрительно удлинить ноги Майкла еще больше, мы добавили тонкую полоску, начинавшуюся от талии и заканчивавшуюся у края брючин. Эта полоска творила настоящие чудеса, поскольку ловила свет, когда Майкл ходил и танцевал на сцене в профиль к зрителям.

Магия, созданная иллюзией, также стала причиной появления в гардеробе китайского шелка. Это произошло на съемках Dirty Diana. Майкл в этом клипе должен был носить черную кожаную куртку. Надев ее, он застыл.
– Погодите-ка, – сказал он, – на сцене на меня со всех сторон дуют подпольные вентиляторы. Эта куртка не подходит для такого ветра. Придется ее снять, чтобы добиться нужного эффекта.

Я видел, как он сражался с курткой, пока танцевал. Дувший ему в лицо ветер терял всякий смысл. Куртка не развевалась вокруг него. В перерыве мы отправились обратно в трейлер Майкла, и он сказал мне:
– Буш, а твоя рубашка мне подмигивает.

Ему не требовалось повторять дважды. Я снял белую рубашку, сшитую для меня Деннисом вручную, и Майкл, надев ее, стал с довольным и облегченным видом вертеться перед большим зеркалом. При следующем дубле он позволил вентиляторам делать свое дело, а тонкий прозрачный маркизет, из которого была сшита рубашка, вел себя как живое существо. Ткань, плескаясь за спиной Майкла, источала драматическую энергию и становилась продолжением его тела, создавая иллюзию того, что его физическая оболочка занимала больше места, чем на самом деле. Так что рубашка, которую Майкл носил в клипе Dirty Diana, в буквальном смысле была с моего плеча.

Эта рубашка стала символом песни, а это значило, что нам придется придерживаться этого образа и в туре. Французский маркизет – деликатный, прозрачный материал, который вряд ли выдержит нагрузки гастролей, поэтому мне необходимо было найти более стойкую ткань, обладавшую теми же визуальными характеристиками. На помощь пришел китайский шелк, поскольку он был таким же текучим и легким, как и маркизет, но выдерживал упаковку и чистку.

Вместо того чтобы размахивать волшебной палочкой, Майкл использовал свои руки и ноги. В яростном танце он использовал их как реквизит, с каждым драматическим движением зрительно расширяя свою фигуру весом в 54 кило, еще больше усиливая иллюзию того, что он был гораздо выше и плотнее, чем в жизни. Когда наблюдаешь за его танцами, можно быть уверенным, что твой взгляд будет прикован к одному из двух мест: к руке, ловившей свет вокруг него, или к ногам.

Наша работа в качестве его дизайнеров заключалась в том, чтобы помочь ему сотворить идеальную магию, обращая внимание на важные для него вещи, например, то, как он ловит свет и создает видимость того, что в реальности он занимает гораздо больше пространства. Вместо палочек мы размахивали иголкой с ниткой – а иногда ножовкой и паяльником, если того требовал костюм.

Майкл мог двигаться так, как двигался, отчасти потому, что одежда была уникально приспособлена под его нужды и движения. Плечевые накладки не били его по щекам, когда он танцевал, джинсы не перекручивались в коленях. Все эти мелкие детали помогали Майклу выполнить естественные, безупречные движения. Его танец был его персональным волшебством, но одежда должна была соответствовать и дополнять его.

Еще одним подспорьем стала пара черных джинсов Levi’s 501. Надев их, Майкл словно роднился со своими поклонниками. Вероятно, он считал, что любой фанат может сказать – «Ой, да я тоже ношу джинсы», а затем уронит челюсть на пол, увидев высокий батман, и изумится – «Почему мои джинсы так не могут?» Немногие из нас знали секрет: Майкл потратил тысячи долларов, чтобы мы с Деннисом преобразили его джинсы.

Оригинальная куртка Dirty Diana, которая так и не была использована.

На палец выше

Майкл всегда на все указывал пальцем. У него были такие длинные пальцы, что мы называли их «пальцами Е.Т.». Он активно использовал их, когда танцевал перед зеркалом (как это обычно делают танцоры) на раскладном танцевальном полу, который он возил с собой. При этом Майкл изучал позы и движения, при помощи которых можно зрительно стать выше, стройнее, изящнее и величественней.

Половина танцевальных движений Майкла заключалась в руках. Поскольку перчатка не годилась для костюма Smooth Criminal, Майклу нужно было разработать другое приспособление, чтобы привлечь внимание зрителей к линиям, которые он рисовал руками над головой и вокруг тела во время танца. В начале 1987 года, когда снимался видеоклип Smooth Criminal, мы решили замотать его пальцы белым пластырем, чтобы привлечь больше света. Майклу понравилась эта идея, поскольку, пока мы заботились о функциональности, он со своей стороны добавлял элемент веселья.

Ощущая себя тренером по боксу, заклеивающим пальцы боксера перед матчем, я обертывал пальцы Майкла пластырем. Когда я начал заклеивать четвертый палец, он остановил меня.
– Это уже чересчур. Это заурядно.

Значит, только указательный, безымянный и мизинец. Это было странно. Майкл обожал, когда люди спрашивали – «Зачем?». И «Почему именно эти три пальца?» Во время танца он неосознанно сводил незаклеенные большой и средний пальцы вместе, и мир спрашивал: «Почему он это делает? Это какой-то знак? Что это означает?» Майкл ценил то, что его поклонники все замечают и обо всем спрашивают, ищут значение каждого действия. Когда они спрашивали о пластыре, он не хотел разочаровывать их такой банальной причиной, как лучшее использование света или создание видимости большего роста. Однако с годами мы узнали, что, если не ответить на вопрос об одежде сразу же, люди найдут причину – любую – чтобы обосновать непонятное. Так родилась легенда, что Майкл грыз ногти, и пластырь предназначался для того, чтобы отучить его от этой дурной воображаемой привычки. Майклу понравилось то, что он мог заставить людей задавать вопросы, замечать детали и искать их значение.

Добавление Майклу роста и объема было важным элементом его волшебных выступлений – иллюзия того, что его физическая оболочка была более величественной и грандиозной. Чтобы достичь этого, мы использовали жесткие линии из жестких материалов. К примеру, куртка. Линии на куртках всегда шли поперек груди, чтобы зрительно добавить ширины. Для пущего эффекта были вставлены наплечники. Когда он проводил рукой от плеча к плечу, взгляды зрителей поднимались вверх. Добавьте перчатку или пластырь, чтобы поймать свет, или даже шляпу – и Майкл мгновенно вырастал. Ни за что не догадаешься, что его рост всего 1,78 м.

Куртки и пиджаки всегда были короткими, до талии, и касались пояса брюк, облегающих бедра как леггинсы, даже если это были джинсы Levi’s 501. Под командирской мощью чрезмерно изукрашенного милитари-пиджака крылся еще один парадокс Майкла: белая футболка, всегда надорванная по центру ворота. Это было послание бунта под курткой, говорившей об авторитете. Надрезание футболки добавило необходимую остроту, присущую уличному стилю. К этой остроте и стремился Майкл. Маленькая деталь, игравшая грандиозную роль в экстравагантном волшебном представлении. Он хотел, чтобы все знали: «Это обычная часть меня».

Длина надреза зависела от настроения Майкла. Он сам брал ножницы и резал. Иногда разрез был небольшим, а иногда он рвал футболку до самого низа. «Девочки хотят увидеть вкусненькое», – пояснял он. «Вкусненьким» он называл обнаженную грудь. Иногда, если его чрезмерно заносило, он говорил мне: «Мне нужна другая футболка. Эта порвана слишком сильно».

Когда я одевал его, то знал, что всегда нужно иметь про запас шесть-восемь футболок марки Nordstrom, поскольку никогда не мог предсказать, как далеко зайдут эти надрезания. Я покупал их пачками по 20 долларов. Они смотрелись лучше всего, потому что были из более плотного материала, сужались к талии и не пузырились, если заправить их в брюки. Они прилегали к телу как спандекс и прекрасно подчеркивали талию Майкла во время танца.

Подобного бунтарского парадокса Майкл также достигал, пачкая одежду. Я не мог поверить своим глазам, когда впервые увидел это. Стоя у себя в гримерной, он вымазал палец в своем гриме, вызывающе посмотрел на меня и демонстративно вытер палец о плечо.

Тебе нельзя быть грязным. Ты же Майкл Джексон.
Вот именно.

Для любого дизайнера и костюмера это был бы сущий кошмар, но после этого Майкл принялся наряжаться в одежду, не сочетавшуюся по цвету, и я был вынужден просто привыкнуть к этому. Для фотосессии на ранчо в 1993 году, сделанной журналом Life, Майкл надел два разноцветных носка – один оранжевый, другой желтый. Мир взбесился.
– Да кто одевает этого парня?
– Ну, вообще-то, я, – смущался я вместо того, чтобы гордо приосаниться. А Майкл обожал видеть, как я смущаюсь. Он считал, что это очень забавно.

Таким образом, пока поклонники ощущают родство с этим человеком, потому что он носит грязную рваную одежду, Майкл получает удовольствие от подобного невербального общения: «Кому какое дело, что на мне надето? Почему мои носки должны сочетаться по цвету? Кто сказал, что они должны сочетаться?» На это его поклонники отвечали: «Наверное, он один из нас, но нет, это невозможно, он же Майкл Джексон… но он же грязный и в рванье, как и я… но он же не такой, как я, его джинсы сидят идеально… свет повсюду следует за ним… но взгляните на его туфли! Он совсем как я!..»

Подобное полоскание мозгов, этакая игра в тянитолкая, еще больше усиливали иллюзию. Это работало, как магический фокус. А едва магия заработает, остается лишь гоняться за ней.

Пиджак для личных нужд, сделанный для Майкла в 1995 году. У нас ушло примерно 12 часов на декорирование этого шерстяного гусарского жакета крученой золотой нитью.

 

Глава четвертая

В погоне за магией

«Если повесить одну из моих курток в комнате с пятьюдесятью другими куртками, то как узнать, что именно эта – моя?» В этот раз Майкл позвонил нам не для того, чтобы загадать очередную загадку. Шел 1988 год, выходной день, и он задал мне и Деннису этот простой, но с подтекстом, вопрос, рассматривая мастерскую, которую мы обустроили в подвале нашего дома. Майкл редко приходил к нам, поскольку мы обычно сами ездили за ним – на ранчо, в студию, на съемочные площадки или в тур. Но, думаю, Майклу порой хотелось посмотреть, где же происходит наш вклад в его чародейства: в скромной комнатке 12 на 18 метров, отделанной плиткой и оштукатуренной в духе Тосканы.

Я называл эту комнату «организованным хаосом» – ткани и инструменты вперемешку. В комнате находились девять промышленных швейных машин, две машинки для заклепок, утюг и специальная растяжка для нашивания/наклеивания страз. Благодаря двойным стеклянным дверям у нас был необходимый нам естественный свет, но в комнате были и лампы дневного света, поскольку мы зачастую работали круглосуточно, чтобы закончить одежду Майкла в срок. Рядом с чертежным столом Денниса стоял промышленный стол для раскройки примерно три метра длиной. Если у вас хорошее воображение, и вы попали в наше пространство для творчества, то вы могли бы ощутить себя в мастерской, где Джеппетто создал Пиноккио. Думаю, это соответствовало парадоксальности Майкла.

Деннис и я задумались о беспокойстве Майкла, будто бы его одежда была недостаточно характерной. Любой, кто расхаживает со столовыми приборами, свисающими с куртки, мог бы предположить, что люди непременно угадают, кому это принадлежит. К тому моменту мы уже проникли в голову Майкла, поэтому знали, что у него подобное происходило в геометрической прогрессии. Ничто не могло оставаться без изменений длительное время. Нам всегда нужно было добавлять что-то выделяющееся и в то же время заставлять людей задавать вопрос «зачем?».

Таким образом, мы добавили повязку на рукав.

Made Ya Look
(фраза неоднозначная, я бы сказала, в духе Майкла – это и «ага, попался» в каком-нибудь приколе, когда нужно заставить человека посмотреть на что-то, чего не существует (например, «смотри, вон суслик!» - где? – «ага, попался!»); и буквально дословно «я заставлю тебя посмотреть на это»; а еще есть фирма с тем же названием, занимающаяся разработкой символики, логотипов для брендов и прочего, так что подходят, в общем-то, все варианты. – прим. пер.)

Повязка была 6 см в ширину и 45 см в длину, но цвет всегда менялся. Мир останавливался, чтобы полюбопытствовать, какого цвета она в этот раз и из какой ткани сделана. Было даже время, когда Нэнси Грейс, комментатор на телеканале HLN, тратила несколько часов эфира, отведенного под национальные новости, чтобы разгадать значение повязки. Майкл снова изображал из себя П.Т. Барнума, манипулируя прессой и еще больше поддразнивая своих поклонников вопросами «Что это значит?» и «Почему он изменил ее?» Повязка выглядела слишком важной, чтобы вообще ничего не означать. Независимо от того, какое значение ей приписали позже, она возникла как конструктивное решение для того, чтобы Майкла можно было мгновенно узнать по одному только рукаву.

Изобретение повязки было чистой импровизацией. Загадки Майкла заставляли нас творить мгновенно и без размышлений. Он обучил нас не задумываться слишком сильно, а просто делать. Он буквально вживил бесконечный аспект «игры» в наши мозги.

Даже его лучшая подруга, Элизабет Тейлор, знала об этой его черте характера, обожала Майкла за эту черту и делала все возможное, чтобы скопировать его. В 1995 году Майкл должен был вести Элизабет к алтарю на ее собственной свадьбе, устроенной под открытым небом на ранчо. Я кроил и перекраивал черные джинсы Майкла до смерти, поскольку он хотел быть на свадьбе именно в них. Когда я приехал на ранчо за неделю до свадьбы Лиз и Ларри Фортенски, Майкл как раз говорил по телефону.

– Держи, Элизабет хочет с тобой поговорить, – сказал он и всунул трубку мне в руки без предупреждения. Это был не первый раз, когда он проделывал со мной такое, и я знал, что и не последний тоже. Но едва я поздоровался, как Лиз тут же спросила требовательным тоном:
– Что он собирается надеть на мою свадьбу?

Она редко здоровалась, когда я говорил с ней по телефону, и с годами я привык к тому, что она вот-вот начнет игриво допрашивать меня. Я решил, что Майкл знал, какую именно информацию Элизабет пыталась выцыганить у меня, поскольку, когда я лихорадочно оглянулся на него за подсказкой, он размахивал руками в воздухе, как ножницами, одними губами выговаривая «Не говори ей. Не говори ей».

Элизабет сказала:
– Он говорит, чтобы ты мне не говорил, да?
– Да, Элизабет.
И тут она застала меня врасплох:
– Он собирается надеть меч на мою свадьбу?

Она знала, что костюм Майкла будет зашкаливать во всех смыслах, и неважно, что это будет. Естественно, я не мог сказать ни слова, а тем временем…
– Скажи этому мелкому мерзавцу, чтоб он не смел надевать меч на мою свадьбу.

Такие словечки больше пристали моряку, но я уже привык к нецензурной лексике Элизабет. Она любила выражаться вульгарно и делала это со вкусом. Когда я повесил трубку, Майкл облегченно вздохнул – его джинсы остались в секрете.

– Если она узнает, что я буду в джинсах, – пояснил он, – то тоже захочет надеть такие.

Мы сшили к джинсам жакет в стиле эпохи Ренессанса с перевязью через плечо. Но Майкл оставил меч дома.

Наша работа была исполнена прихотей, но все же тщательно просчитана. Подобный парадокс был одним из наших любимых, поскольку это заставляло нас выходить за рамки, когда нужно было создать что-то по-настоящему особенное для гардероба Майкла. Чтобы охватить иллюзию его таинственности, мы гонялись за магией Майкла до тех пор, пока не достигали чего-то, по нашему мнению, кульминационного, а затем гнались снова и снова, пока не обнаружили, что делаем вещи, которые другие люди считали непостижимыми. У нас не было намерений так поступать. Опекаемые Майклом, мы просто делали, а не думали.

Мы начинали как закройщик/портной и костюмер, затем превратились в дизайнеров, а затем – в художников, пока не проснулись однажды утром и не обнаружили, что уже стали изобретателями. Ничто не демонстрирует это лучше, чем эволюция куртки Thriller.

Буквенная лотерея

Желание Майкла выделяться сопровождалось находчивостью. Он разбирался в маркетинге, рассказывании историй и блистательных выступлениях лучше, чем кто-либо, и эти навыки подсказывали ему, что, едва тайна перестанет быть тайной, люди утратят интерес. Чтобы соответствовать их ожиданиям, очень важно оставаться знаком вопроса. Поэтому частично нашей обязанностью было подливать и подливать масла в огонь – продлевать действие тайны, придумывая новые причины, чтобы люди продолжали задавать вопрос «зачем?», и проверяя их на то, заметят ли они изменения.

В начале девяностых мы создали для Майкла несколько новых рубашек, вдохновленных рубашкой из китайского шелка, появившейся благодаря Dirty Diana, и когда мы показали ему первую, Майкл сказал:
– Это очень хорошая рубашка.

Но затем он указал на свое плечо, словно смахивал с декоративного наплечника Говорящего сверчка. Больше ничего не произнес. Я понял, что нам нужно что-то туда добавить. Чего-то не хватало. Деннис и я начали со старого доброго герба, но тут наша интуиция велела нам остановиться. Затем Майкл предложил:
– Нашейте туда букву.
– Какую букву? – в то время это казалось логичным вопросом, хотя сейчас, оглядываясь на тот момент, я знаю, что мне следовало бы предвидеть загадочный ответ Майкла за целый километр.
– Не знаю. Выберите сами.

Он хотел, чтобы мы выбрали букву и нашили ее на эполеты его рубашек. Значит, теперь у него будет повязка на рукаве и буква. Мы отправились назад в студию, взяли одну из шляп Майкла и бросили туда 26 букв алфавита. Я вытащил первую: С. Но по-прежнему чего-то не хватало. Поэтому Деннис вытащил следующую: Т.

Гм. С-Т. И все еще чего-то не хватает. Следуй инстинктам. Поэтому мы вытащили еще одну букву: Е.

С-Т-Е.
Это ничего не означало. Но это было правильно.

 

Эра букв С-Т-Е оказала удивительное влияние, но длилась всего года три.

 

 

Жакет «Ренессанс»

 

Мы с Деннисом просмотрели книги по истории и создали свою версию жакета эпохи Возрождения, на который ушло 13 метров сутажной тесьмы, нашитой поверх немецкого бархата, и множество страз. Мы потратили меньше недели на его пошив. Майкл знал, что если даст нам слишком много времени, мы рискуем задуматься слишком глубоко. Он научил нас тому, что первые порывы всегда самые правильные.

Набросок Денниса изображал желтый шелковый жакет, который Майкл должен был надеть на свадьбу Элизабет Тейлор, но Майкл написал на наброске, что предпочел бы его «полностью черным».

Оно живое!

Образы Billie Jean и Thriller были неприкосновенны. Они стали настолько культовыми, что поклонники расстроились бы, если бы мы начали что-то в них менять. Поэтому перед нами возникла задача – как остаться верным силуэту, чтобы безошибочно получить куртку Thriller, но при этом создать что-то, отличавшееся от предыдущего воплощения.

Майкл поведал мне, что его первая куртка была сшита Марком Лораном (Marc Laurent), но первая концертная куртка для тура Bad была сделана Биллом Виттеном. На ней были светящиеся в темноте полоски, вроде тех, которые вставляют в приборную панель автомобиля, чтобы подсветить приборы. Это, разумеется, прекрасно, но издалека их уже не видно. Вдобавок, материал не гнется – он жесткий и не двигается вместе с телом. В плане функциональности и зрелищности куртка была со всех сторон неправильной. Майкл, естественно, был расстроен, и я спросил его:
– Майкл, чего ты хочешь? Скажи мне, что тебе нужно от этой куртки.
– Буш, если бы моя куртка могла зажечься огоньками, это было бы круче всего.

Мы с Деннисом отправились в фамильную резиденцию Хейвенхерст в Энсино, где Майкл жил в то время, чтобы снять с него мерки. Это было еще до того, как мы создали базовые выкройки, которым могли следовать для точной подгонки. Мы поднялись по спиральной железной лестнице с боковой стороны дома, которая вела к отдельному входу. На территории было тихо. В этой комнате и происходило все волшебство. Манекены всех размеров стояли в каждом углу, кроме одного, в котором размещалась кроватка Бабблза. На полках рядами стояли награды, а на полу по центру комнаты – ящик из оргстекла, в котором были заключены метровые статуэтки Белоснежки и семи гномов. Они так ровно и живописно выстроились в ряд, что того и гляди услышишь, как они насвистывают.

Это была первая полноценная куртка, которую мы для него делали, поэтому нам нужно было получить точные мерки. Пока я обмеривал Майкла сантиметровой лентой, он спросил меня:
– Ты уверен, что сможешь заставить эту куртку светиться?
– Мы все сделаем, – заверил я его. У нас не было выбора. Майкл не понимал, что значит «не могу». Мы поехали домой, увозя с собой мерки Майкла, первую куртку Thriller авторства Марка Лорана, с которой мы могли снять выкройку, и страшное волнение. Мы ворвались в свою студию, и Деннис немедленно сел рисовать. Он начертил черные линии в форме буквы V, поднимавшейся к плечам, и стал размышлять, что будет, если эта буква V загорится. В ярких огнях прожекторов на концерте да при светящейся черной букве V потеряется основной красный цвет куртки. Его попросту не будет видно. Нужно сделать так, чтобы красные детали выделялись, ловили свет, поэтому придется расшить ее бисером.

Мы стали нашивать бисер, выкладывая из него неожиданные наслоения, и куртка начала обретать форму. Пришло время использовать первую куртку, чтобы создать выкройку. После выкраивания нам потребовалась форма для подгонки, и мы сделали ее из акриловой смолы. Понадобились целых три инженера, чтобы проложить в куртке провода так, чтобы она загоралась, а заодно компьютерный техник, чтобы «зажечь» ее при помощи дистанционного управления, поскольку Майкл ни в жизнь не прикоснется к куртке, чтобы включить огни. Это не волшебство. Это просто переключатель.

Я пробивал дырочки, а Деннис нашивал бисер так, чтобы не попасть в проводки. Затем нам пришлось отнести ее к одному из инженеров, чтобы он проверил, не повредили ли мы что-нибудь. Окончательный вариант куртки весил почти 8 килограмм, и нам еще пришлось добавить в нее съемную огнестойкую подкладку.

Когда мы закончили куртку, я захватил ее с собой во Флориду, где Майкл проводил костюмированные репетиции, прежде чем отправиться во вторую часть турне Bad, с концертами по американскому материку. Он не стал примерять ее в гримерной, поэтому впервые мы увидели ее работу, когда он вышел на сцену. Техник по спецэффектам нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и Майкл вспыхнул огнями, замерев в недвижимой позе, подняв руки над головой. «Hurt me!» – воскликнул он, что на языке Майкла означало ликование. (переводить «джексонизмы» дело неблагодарное, но я бы сказала, что в данном случае hurt me – аналог нашего «я убит подо Ржевом», т.е. высший предел восхищения чем-либо – прим. пер).

«Внутренности» куртки Thriller. Провода были везде, даже в рукавах.

На второй репетиции в тот же день Майкл захотел увидеть, как загорается куртка, поэтому мы выкатили на сцену огромное зеркало. Увидев это зрелище так, как увидела бы аудитория, Майкл несколько раз ударил кулаком по воздуху, восклицая «Hurt me! Hurt me!». Для него это была самая крутая концертная куртка в мире.

Вернувшись домой после тура, мы отдали Майклу первую куртку, сшитую Лораном. Он выглядел озадаченным:
– А разве вам не пришлось ее разрезать?
– Нет, Майкл. Так мы работаем.

Он был изумлен тем, что мы сумели достичь подобного, не уничтожив первую куртку в процессе. Мы же со своей стороны не могли поверить в то, что он был готов пожертвовать такой особенной вещью во имя изобретательности.
– И вы сделали это для меня? – застеснявшись, спросил он. Но для него было неприемлемо быть единственным, кому преподнесли подарок. Поэтому он взял куртку Лорана, поставил на ней автограф и подарил ее мне и Деннису. Подобная доброта была типичной для Майкла Джексона.

Каждый вечер в Bad-туре Майкл поднимал руки вверх перед 50 000 зрителей, одетый в куртку Thriller, мгновенно вспыхивавшую огнями как Вегас. Толпа сходила с ума, а Майкл пребывал в экстазе. Музыкальный руководитель концерта хорошо знал, что нельзя начинать следующую песню, пока не стихнут крики, а это случится только тогда, когда Майкл снова начнет двигаться. Но Майкл просто стоял на сцене, впитывая этот восторг, черпая из него энергию, позволяя крикам и аплодисментам запечатлеться в сознании. Эта реакция и этот эффект – то, ради чего он жил.

С The Entertainer (узрите артиста).

Оставалась лишь одна проблема: когда создаешь нечто беспрецедентное, нечто, воплощающее магию и тайну, над созданием и удержанием которой ты работал всю жизнь, то как это превзойти? Эта гонка когда-нибудь закончится?

Спокойствие, мы только начали.

Эволюция «Триллера»

Слева: Шесть жизней «Триллера». Начиная сзади – Марк Лоран, Билл Виттен для Bad-тура, «куртка-огонек», Dangerous, HIStory и концерт в Мэдисон Сквер Гарден в 2001 году.

1992: Эта кожаная куртка для тура Dangerous была покрашена флуоресцентной краской и светилась в темноте, когда Майкл танцевал при выключенных прожекторах.

1996: Мы продолжили тему флуоресценции в туре HIStory, использовав светоотражающий материал, приобретенный у пожарной службы Нью-Йорка, который также был применен в куртках Motown Medley и Heal the World.

2001: Эта куртка «Триллер», которую мы еще ни разу не показывали, была полностью черной по просьбе Майкла, для юбилейного шоу празднования 30-летия сольной карьеры в Мэдисон Сквер Гарден, Нью-Йорк. Из-за чрезмерной длительности концерта номер вырезали, и эта куртка оказалась надолго похороненной в наших архивах.

Глава пятая

Мантия для Короля

Выходя в люди, Майкл Джексон никогда не надевал один и тот же костюм дважды, за исключением нескольких концертных курток и пиджака, который мы сшили для него в 1992 году. Провокационный, оригинальный, покрытый сверкающими металлическими элементами, этот пиджак был правильным во всех отношениях. Пока пресса разорялась на тему того, что подобное неоднократное ношение одного и того же костюма наверняка означало финансовое неблагополучие Майкла, Деннис и я были в курсе истинных причин. Несмотря на то, что Майкл уже надевал этот пиджак на более закрытое мероприятие несколькими месяцами ранее, он настоял на том, чтобы надеть его снова на инаугурационный бал в честь Билла Клинтона 20 января 1993 года.

Чтобы дать Майклу возможность выбрать, я приехал в отель «Мэдисон» в Вашингтоне за два дня до мероприятия, прихватив с собой традиционный арсенал из его гардеробной. Но Майкл тоже привез чемодан с одеждой, поэтому, когда он вытащил черный кожаный пиджак с заклепками и сказал: «Я надену вот это», эта вещь стала неким образцом критериев, по которым мы с Деннисом в дальнейшем измеряли «калибр» всех наших будущих творений, их качество и оригинальность – критериев, которые были отличительными чертами таланта Майкла.

После создания семи базовых выкроек на Майкла большая часть работы заключалась именно в дизайне и декорировании пиджаков. В остальное время мы пребывали в постоянных поисках идей для следующих костюмов, новинок и всего самого лучшего, что могло бы сработать для Майкла. Основной функцией пиджака или куртки было уравновешивание Тайны Майкла – черные джинсы и мокасины придавали ему достаточно прозаичный вид, но, надев к ним богато декорированный милитари-пиджак, он словно приказывал: «Смотри сюда. Шоу только что началось». Именно это случилось с пиджаком Clinton Coat.

Пять кожаных ремешков по обе стороны молнии были покрыты сотнями квадратных стальных заклепок. Когда Майкл танцевал, ремешки танцевали вместе с ним. Граненые заклепки на коже придавали этой куртке опасный вид – как шипы на ошейнике бульдога. Металл также хорошо ловил свет, что только усиливало произведенный пиджаком эффект, а ремешки позвякивали, постукивая друг о друга.

Майкл не просто носил этот пиджак; он манипулировал им. Он ритмично дышал, чередуя глубокие вдохи с серией быстрых коротких выдохов, заставляя кожаные ремешки двигаться так, чтобы свет отражался от заклепок и молниями стекал вдоль его тела. Таким образом, словно связанная невидимыми струнами безмолвного внутреннего ритма Майкла, куртка оживала, как марионетка в руках опытного кукольника.

 

Дети Майкла, Принс и Пэрис, попросили сшить эту мантию для их отца, чтобы он мог надеть ее на домашнюю вечеринку в День отца. Они провели весь день в пластиковых коронах, которые Деннис и я купили для них в игрушечном магазине.

Clinton Coat

Спецэффекты

Самым любимым аспектом в ношении одежды у Майкла было движение и звуки, издаваемые тканью и фурнитурой. Поэтому он так восхищался молниями. Все слышали звук расстегивающейся молнии, но только один известный мне человек так восторгался им, что мог найти в нем развлекательную ценность. У Майкла была бессознательная привычка играть молниями. Чаще всего он сидел на заднем сиденье машины, расстегивая и застегивая молнию – вжик-вжик – и меняя ритм движений, словно диджей, игравший на виниле. Любой мог запросто сойти с ума, слушая эти звуки на протяжении всей поездки, наряду с чавканьем, с которым он жевал сразу четыре пластинки жвачки Bazooka.

Вжик-вжик. Чав-чав. Несколько часов подряд. Иногда наши автомобильные поездки напоминали неудавшееся семейное путешествие.

– Майкл, – отрывисто говорил ему я, – так жуют только коровы в сарае.

Он решил, что подобное проявление моего «деревенского» происхождения было очень забавным, и смеялся так, что я видел жвачку у него во рту, а затем отвечал что-нибудь вроде «Что такое, я тебе мешаю?», чтобы взбесить меня еще больше, и снова возвращался к своим экзерсисам – «вжик-вжик, чав-чав». Но даже когда он подначивал меня, будто младший брат, поддразнивавший старшего, он на самом деле не слишком мешал мне, поскольку я знал, что все это доставляет ему радость.

Майкл считал движение самым важным элементом своих концертных костюмов с самых первых дней на сцене. Первый жакет, который он надел под Billie Jean на концерте Motown-25 в 1983 году, когда впервые явил миру лунную походку, принадлежал его матери, Кэтрин. Такой мощный культовый момент родился из желания Майкла надеть что-то, что раньше носила его мать. Этот жакет в стиле Шанель из сетчатой ткани, расшитой пайетками, был куплен в универмаге в Шерман Оукс, Калифорния. По легенде, он был черный и блестел, поэтому Майкл захотел надеть его. Настолько все просто.

С годами жакет Billie Jean преображался, оставаясь, тем не менее, практически таким же, менялась только ткань, на которой были нашиты пайетки, что повлияло на текстуру жакета. Жакет Кэтрин был сделан из сетчатой ткани, тогда как нынешние жакеты шились из более популярного материала на трикотажной основе (alex jersey), облегающего, но довольно плотного. Нам пришлось немало покопаться в тканях, чтобы найти сетку, из которой был сшит жакет Кэтрин, поскольку новые материалы порой сильно электризовались.

Обычно пайетки нашивались по краям ячеек сетки, и можно было просунуть пальцы сквозь ткань, но затем появился более плотный, монолитный материал, к примеру, ацетатный шелк. Сетка лучше развевалась благодаря ажурному плетению, а поскольку Майкл часто теребил и отбрасывал полы жакета назад, он хотел, чтобы пайетки двигались вместе с тканью и ловили свет, как и на жакете Кэтрин. Если жакет не ложился в нужные формы, когда Майкл отбрасывал полы, значит, он нефункционален, на что Майкл жаловался: «Это не волшебство».

– Что не так с моим жакетом? – спросил он во время первой костюмированной репетиции, на которой я присутствовал между этапами Bad-тура. Он смотрел на меня так, словно только что забрался на новый аттракцион в Диснейленде – за мгновение до того, как тот вышел из строя.
– У этой ткани плотное плетение, – объяснил ему я, указывая на жакет из трикотажа, который был на нем в тот день. – Но я сошью тебе новый, из правильной ткани.

То же самое несколько раз происходило с галстуком. Майкл делал несколько оборотов и хотел, чтобы галстук летал за ним, как лопасть пропеллера. Вместо этого галстук ударялся о его тело. По этой причине он остановил съемки Smooth Criminal в 1987 году.
– Когда я вращаюсь, – говорил он мне, – я хочу, чтобы галстук был вот здесь, – и указывал то место, где должен был находиться галстук – по другую сторону его тела. Если одежда не двигалась, следовательно, она не функционировала, поэтому, по подсказке Денниса, я вшил внутрь галстука обычный четвертак, чтобы добавить ткани необходимый вес. Менее чем за пять минут и всего за 25 центов галстук Майкла превратился из тряпки в лопасть пропеллера.

Пока одежда работала на него, Майкл был счастлив, но когда функции костюмов заканчивались, это походило на страшную ссору при расставании влюбленной парочки. Майкл был безжалостен. Поскольку он никогда не был привязан к своей одежде, то очень легко отдавал ее другим. Он славился тем, что раздавал свои пиджаки и шляпы поклонникам. В 1985 году, вскоре после того, как я присоединился к команде Майкла, мы с ним ехали в лифте с восторженным поклонником, который выпалил: «Майкл, мне так нравится твой пиджак».

Это был черный гусарский китель, один из первых, сшитых нами для него. Начиная с проектирования и заканчивая пошивом, на его создание ушло три недели. Майкл с легкостью снял его и протянул поклоннику: «На, возьми». Я не верил своим глазам. А что если Майкл захочет еще один такой же китель? Ведь мы с Деннисом не вспомним, что было использовано для декора, что работало и что не работало. Значит, необходимо тщательно каталогизировать все вещи, фотографировать их в деталях, раз уж Майкл собирается раздавать свои одежки направо и налево, даря их любому, кто восхитится ими.

Вверху: Четвертак Денниса, спасший съемки.
Внизу: Жакет Billie Jean. С переднего плана по часовой стрелке: Bad-тур (Билл Виттен), Dangero