Карта: Вторжение войск ООН в Северную Корею

После того, как Джонни Уокер и его штаб рассмотрели эти и другие военные препятствия, они предложили следующий план вторжения в Северную Корею: {*6}

 

Во-первых, объединить Десятый корпус Альмонда с Восьмой армией для того, чтобы все операции в Северной Корее были скоординированы и проводились под руководством центрального командования в штабе, расположенном поблизости от линии фронта. Предполагалось, что Альмонд покинет пост командующего Десятым корпусом и вернется в Токио для исполнения своих обязанностей начальника штаба МакАртура, после чего новый командир, готовый подчиняться Уокеру, примет командование над Десятым корпусом.

 

Во-вторых, немедленно начать наступление в северо-западном направлении от Сеула силами Десятого корпуса (1-й дивизией морской пехоты и 7-й дивизией сухопутных войск). В то время корпус размещался в северных пригородах Сеула, расположенный идеально для продолжения преследования Народной Армии Кореи по горячим следам, которое позволило бы предотвратить перегруппировку сил противника и занятие им обороны к северу от 38-й параллели. Снабжение сил, задействованных в этой операции, должно было проходить через Инчон. Задачей Десятого корпуса стало бы уничтожение Народной Армии Кореи и захват столицы КНДР Пхеньяна и морского порта Чиннампо. По достижении этой цели Десятый корпус должен был направить свои отряды на восток вдоль дороги (и железной дороги), соединявшей Пхеньян и Вонсан.

 

В-третьих, одновременно с наступлением Десятого корпуса начать наступление на северо-восток от Сеула силами Первого корпуса Шримпа Милбурна (1-й Кавалерийской дивизией, 24-й пехотной дивизией, 1-й дивизией Армии Республики Корея и британской бригадой) по прямой линии через Чорвон на Вонсан. Снабжение Первого корпуса осуществлялось бы через Пусан а также с воздуха. В Вонсане Первый корпус должен был соединиться с 3-й и Столичной дивизиями Армии Республики Корея, стремительно продвигавшимися по дороге, шедшей вдоль восточного побережья полуострова. После этого снабжение Первого корпуса должно было вестись через Вонсан. Соединившись с силами Армии Республики Корея, Первый корпус должен был направить свои отряды на запад вдоль дороги (и железной дороги) Пхеньян — Вонсан для соединения с силами Десятого корпуса.

 

В-четвертых, после проведения линии Пхеньян — Вонсан, все силы Восьмой армии должны были немедленно начать наступление на север еще на пятьдесят миль к самому узкому месту Корейского полуострова, на линию Чонджу — Йонгван — Хамханг. В результате этого наступления американцы должны были захватить еще два порта — Синанджу на западном побережье и Хангнам на восточном. Штаб дальневосточных вооруженных сил в Токио одобрил этот план с незначительными вариациями. Свое одобрение высказали заместитель Альмонда Дойл Хики, начальник отдела планирования Пинки Райт и начальник материально-технического отдела штаба МакАртура Джордж Л. Эберль. Все они, как и Нед Альмонд, считали, что Десятый корпус должен объединиться с Восьмой армией.

 

Однако никто из них не спросил мнения МакАртура, который разработал собственный план, повергший всех в изумление. Согласно этому плану, Десятый корпус, оставаясь независимым формированием под командованием Альмонда, подчинявшегося непосредственно МакАртуру должен был быть отведен с занимаемых позиций, размещен на транспортных кораблях и высажен в Вонсане на восточном побережье Северной Кореи в районе 20 октября. Из Вонсана Десятый корпус должен был начать наступление на запад через весь полуостров и захватить Пхеньян, пока Восьмая армия, заменив Десятый корпус в Сеуле, продвигалась бы на север за 38-ю параллель, чтобы окружить Пхеньян с двух сторон. При разработке этого плана на МакАртура повлияли следующие факторы:

 

· Уверенность в том, что уцелевшие силы Народной Армии Кореи, заняв довоенные защитные позиции, будут яростно сражаться за свою родину в коридоре Сеул — Пхеньян (120 миль). Для преодоления этой защиты потребуется всеобщая фронтальная атака, наиболее кровавый и наименее желательный маневр. Молниеносная атака из Вонсана на запад (90 миль) скоординированная с атакой Восьмой армии на север, которая удержала бы Народную Армию Кореи в коридоре Сеул — Пхеньян, привела бы к фланговому окружению защитных линий Народной Армии Кореи и большей части ее солдат и снаряжения.

·

· Неспособность «наковальни» Инчонских сил и «молота» Восьмой армии уничтожить основную массу Народной Армии Кореи. От 25 до 40 тысяч вражескиз солдат все еще отступали на север через горы в центральной части полуострова. Еще одна линия поперек полуострова (Вонсан — Пхеньян) все еще могла остановить эти силы, не дав им реорганизоваться в Северной Корее или Манчжурии. Если бы этим силам удалось спастись, МакАртур не мог бы с уверенностью заявлять об уничтожении Народной Армии Кореи.

·

· Желание вознаградить Альмонда и его Десятый корпус и оставить Восьмой армии второстепенную роль. По мнению МакАртура, Альмонд и Десятый корпус действовали великолепно, а Уокер и Восьмая армия — посредственно. Захват Пхеньяна, вражеской столицы, был бы историческим событием, сравнимым с захватом Берлина во Второй мировой войны. Альмонд и Десятый корпус, в особенности морские пехотинцы, заслужили эту честь.

·

· Проблемы с командованием, которые могли возникнуть при слиянии Десятого корпуса и Восьмой армии. Было очевидно, что Альмонд не мог служить под началом Уокера, и что Уокер не хотел видеть Альмонда своим подчиненным. Один из двух генералов должен был уйти. Или Альмонд должен был вернуться в Токио или Уокер (возможно замененный Альмондом) должен был отправиться в отставку. В любом случае такое «разжалование» выглядело бы несправедливым ввиду сенсационной победы. Лучшим временным решением проблемы было держать Альмонда и Уокера подальше друг от друга и, по крайней мере пока, дать Десятому корпусу возможность действовать независимо. {*9}

·

· Уверенность в том, что быстрая высадка десанта в Вонсане уменьшит нагрузку на Пусан и позволит переправлять требуемое снаряжение прямо в Вонсан, не подвергая его опасности повреждений и потерь при пути через всю Корею.

·

Хотя с первого взгляда этот план казался весьма разумным, при детальном рассмотрении в нем имелось несколько отрицательных моментов:

 

· Он отбрасывал отличную возможность преследования Народной Армии Кореи «по горячим следам» в коридоре Сеул — Пхеньян. Стандартная военная доктрина говорила, что отступающего дезорганизованного противника следует преследовать и уничтожать. Продолжение наступления Десятого корпуса по коридору Сеул — Пхеньян могло позволить ему прорваться к Пхеньяну до того, как Народная Армия Кореи организует надежную оборону. Замена Десятого корпуса Восьмой армией на этом фронте заняла бы не менее двух недель, что дало бы Народной Армии Кореи время для организации защитных позиций. Более того, Десятый корпус Альмонда был более свежим, и, учитывая поддержку воздушных сил ВМФ, значительно более сильным, чем Первый корпус Милбурна, единственный который Восьмая армия на тот момент могла отправить преследовать противника.

·

· Он создал бы настоящий кошмар для снабженцев. Из-за приливных условий в Инчоне было невозможным погрузить там на корабли морских пехотинцев и 7-ю дивизию вовремя, чтобы они могли успеть высадиться в Вонсане 20 октября. Поэтому МакАртур решил, что в Инчоне на корабли погрузятся только морские пехотинцы, а 7-я дивизия моторизованным маршем отправиться в Пусан и погрузится на корабли там. Погрузка морских пехотинцев на корабли сделала бы Инчонскую гавань недоступной на десять дней, в течение которых Восьмая армия осталась бы без снаряжения. Для моторизованного марша 7-й дивизии потребовалась бы большая часть грузовиков Восьмой армии, которые, с учетом нарушения железнодорожного сообщения, были единственным средством, имевшимся у Уокера для отправки припасов из Пусана на север. Более того, погрузка 7-й дивизии на корабли в Пусане сделала бы и этот порт недоступным на некоторое время.

·

· Он ставил перед Десятым корпусом сложную военную задачу. Предполагаемое наступление Десятого корпуса на запад из Вонсана на Пхеньян должно было пройти через «поток» отступавших из Южной Кореи отрядов Народной Армии Кореи. О численности и вооружении этих отрядов было неизвестно почти ничего. Они могли быть достаточно сильными для блокировки горной дороги Вонсан — Пхеньян в течение неограниченного времени. В любом случае, эта линия длиной 125 миль не могла быть достаточно плотной, чтобы «поймать в ловушку» отступающие отряды Народной Армии Кореи и одновременно захватить Пхеньян.

·

· Вступая в противоречие со стандартной военной доктриной, этот план разделял американские наземные силы в Корее на две отдельных и не связанных между собой группировки. Как две отдельные армии они находились под командованием МакАртура и его штаба в Токио. Многие считали, что МакАртур и дальневосточный генеральный штаб находились слишком далеко от полей сражений, чтобы эффективно управлять этими силами. По иронии судьбы, во время Второй мировой войны сам МакАртур неоднократно протестовал против подобного разделения американских войск на Тихом океане (стратегия «две дороги в Токио») и отсутствия объединенных группировок войск, в особенности во время вторжения на Лейт, когда группа поддержки ВМФ не находилась под его командованием{*10}.

·

* * *

 

Когда МакАртур обнародовал свой план, многие высокопоставленные генералы и адмиралы на Дальнем Востоке выступили против него. В число несогласных входил командир 7-й дивизии Дэйв Барр, который приобрел бы великую славу, поддержи он его. Барр предложил альтернативный план: объединить его 7-ю дивизию с 1-й Кавалерийской дивизией (сформировав новый корпус) и начать преследование противника в коридоре Сеул — Пхеньян, или, если это было невозможно, переместит Десятый корпус в Вонсан по суше, как это предлагал Уокер. Командир 1-й дивизии морской пехоты Оливер Смит, хотя и предпочитавший идею проведения высадки в правильно выбранном месте сухопутному маршу, имел «некоторые сомнения» по поводу марша через весь полуостров на Пхеньян. Командир флота МакАртура Тернер Джой прямо заявил, что план неудачен, аргументировав это тем, что гавань Вонсана несомненно надежно защищена минными полями{*11}.

 

Однако на этот раз МакАртур не позволил вести длительные дебаты. Когда Джой позвонил в Дай Ичи Билдинг, чтобы заставить МакАртура отказаться от его плана, тот отказался встретиться с ним. Когда Барр и Оливер Смит встретились с Альмондом, чтобы указать на недостатки плана и предложить альтернативные варианты, тот не стал их слушать. Позднее Альмонд писал: «Сухопутная дорога из Сеула на Вонсан по вражеской территории, во время которой наши войска могли подвергнуться нападению партизан или частей Народной Армии Кореи, была наиболее опасным путем». Альмонд не только поддержал идею высадки в Вонсане, но даже попытался предложить перенести день высадки с 20 на 15 октября{*12}.

 

* * *

 

Еще до принятия туманной резолюции ООН, дозволявшей вторжение в Северную Корею, Трумэн формально и официально поддержал этот курс. По его указанию объединенный комитет начальников штабов телеграфировал МакАртуру директивы о начале вторжения 27 сентября, в которых содержались основные положения и обороты документа NSC-81. В этих директивах указывалось следующее:

 

· Военной задачей МакАртура было «уничтожение вооруженных сил Северной Кореи». Для достижения этой задачи ему «разрешалось проводить военные операции, в том числе десантные и сухопутные к северу от 38-й параллели в Корее, при условии, что во время проведения таких операций в Северную Корею не будут введены крупные подразделения Советской Армии или Народно-Освободительной Армии Китая, и не будет наблюдаться признаков такого введения или военной угрозы американским военным операциям в Северной Корее».

·

· Однако ни при каких обстоятельствах силы МакАртура не должны были пересекать границу Кореи с СССР или Манчжурией и, «по политическим причинам» ему не рекомендовалось использовать любые наземные силы кроме Армии Республики Корея в северо-восточных провинциях Кореи, граничащих с Советским Союзом и в районах, прилегающих к маньчжурской границе.

·

· Когда организованное вооруженное сопротивление северокорейских вооруженных сил было бы подавлено, МакАртур должен был направить силы Армии Республики Корея разоружать оставшиеся отряды северокорейских сил и ставить условия капитуляции. Деятельность партизан должна была подавляться вооруженными силами Республики Корея при минимальном участии сил ООН.

·

По предложению Дина Эйксона был добавлен параграф о «политическом руководстве», в одной части которого говорилось, что Армия Республики Корея может «сотрудничать» с войсками ООН в военных и оккупационных операциях к северу от 38-й параллели, однако «политические вопросы, такие как формальное установление суверенитета над Северной Кореей могут решаться только после решения ООН по вопросу объединения страны».

 

В директивах также указывалось, что МакАртур должен был делать в случае вступления Советской Армии или Народно-Освободительной Армии Китая в Корею. В случае, если бы СССР или КНР объявили о намерении ввести войска в Корею и предупредили, что их силы не следует атаковать, он должен был бы немедленно доложить об этом в Вашингтон. В случае, если бы СССР открыто или тайно ввел в Корею без предварительного предупреждения крупные силы к югу или северу от 38-й параллели, МакАртур должен был «занять защитную позицию, не предпринимать никаких действий для обострения ситуации и немедленно доложить в Вашингтон. В случае, если бы Китай открыто или тайно ввел в Корею крупные силы «к югу от 38-й параллели», МакАртур должен был «продолжать действовать до тех пор, пока действия Ваших войск будут иметь достаточные шансы на успешное сопротивление». В случае тайного использования советских или китайских сил к югу от 38-й параллели МакАртур должен был продолжать действовать. (Странно, но инструкции МакАртура не включали в себя его действия в случае открытого или тайного введения крупных сил Народно-Освободительной Армии Китая к северу от 38-й параллели).

 

Учитывая склонность МакАртура превышать свои полномочия и действовать на свое собственное усмотрение, в директивах специально указывалось, что он должен представлять все планы операций и оккупации Северной Кореи «для одобрения» объединенного комитета начальников штабов. Более того, комитет добавлял, что директивы не были окончательными и могли «быть изменены в соответствии с развитием ситуации». Кроме того, «в связи с этим вы должны приложить особые усилия, чтобы определить, представят ли Китай или СССР угрозу для выполнения вашей задачи». При возникновении такой угрозы МакАртур должен был «немедленно доложить» об этом комитету{*13}..

 

Получив эти директивы, МакАртур немедленно ответил комитету. Он телеграфировал, что «в настоящее время нет никаких признаков ввода в Северную Корею Советской Армии или Народно-Освободительной Армии Китая». Также он послушно представил свои планы вторжения. Как и в случае с планами высадки в Инчоне, первоначально он представил лишь наброски этих планов{*14}.

 

Получив план высадки десанта в Вонсане, члены комитета были несколько удивлены. Омар Брэдли был недоволен сложностями с материально-техническим снабжением. «Мне это казалось бессмысленным», — писал он позднее. «Это было худшее решение из возможных. Даже противник не мог бы разработать более изощренного плана для того, чтобы остановить наше преследование». Джо Коллинз беспокоился о «командных аспектах», оставлявших Десятый корпус независимым от Восьмой армии. Однако, после того, как их возражения против высадки в Инчоне «оказались несостоятельными», члены комитета не решались выдвигать новые возражения. Как позднее сказал Мэтт Риджвей, «никто не мог ставить под сомнение суждение человека, только что совершившего настоящее военное чудо»{*15}.

 

Однако верхушка администрации встретила план МакАртура с большим энтузиазмом. Хотя 29 сентября, в день, когда МакАртур восстановил правительство Ри в Сеуле, резолюция ООН еще не была принята, объединенный комитет начальников штабов отправил МакАртуру телеграмму, в которой говорилось, что его план одобрен{*16}.

 

В тот же день Джордж Маршалл отправил МакАртуру еще одну телеграмму, о которой вскоре пожалел. Узнав из прессы, что Уокер намерен «остановиться» на 38-й параллели для «перегруппировки», Маршалл встревожился. Из-за деликатности ситуации в ООН администрация Трумэна стремилась свести к минимуму все официальные заявления по вопросу перехода параллели. Стараясь довести это до сведения МакАртура, Маршалл писал ему: «Мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя стратегически или тактически связанным запретом перехода 38-й параллели. Однако любое публичное заявление об этом может вызвать беспокойство Организации Объединенных Наций, которая очевидно не стремиться проголосовать за переход 38-й параллели, а предпочитает быть поставленной перед фактом, что переход был вызван военной необходимостью». МакАртур ответил, что ничего не знал о заявлении Уокера для прессы и что предупредит Уокера, чтобы тот больше ничего не говорил. Затем он продолжал: «38-я параллель не является значимым фактором в военном использовании наших сил. Для эксплуатации всех возможностей, проистекающих из поражения противника, мои солдаты могут в любой момент перейти 38-ю параллель в целях разведки, или в связи с локальными тактическими условиями. Я считаю всю Корею открытой для проведения военных операций.» {*17}

 

В этом обмене мнениями МакАртур случайно или преднамеренно упустил основной момент. В своем следующем послании объединенному комитету начальников штабов он заявил, что хочет сделать достоянием общественности свои взгляды и планы вторжения в Северную Корею. Комитет поспешил прояснить МакАртуру смысл послания МакАртура, сообщив ему, что любое публичное заявление будет «неразумным». Комитет предупреждал МакАртура, что «Вашингтон хочет избежать поднятия вопроса о 38-й параллели». МакАртур мог пересечь параллель «без дополнительных объяснений и заявлений, а затем действовать согласно обстоятельствам».

 

МакАртур никак не прокомментировал этот обмен телеграммами. Однако из его записей и записей его доверенного помощника Кортни Уитни ясно, что он с недовольством отнесся к наложенным на него ограничениям. Скорее всего, МакАртур считал, что громкое публичное заявление повлечет за собой значительное психологическое и военное воздействие на восточный менталитет.

 

III

 

В действительности же вторжение в Северную Корею началось без всякого учета этих сложных директив и дипломатических нюансов. Его возглавила 2-я дивизия Армии Республики Корея, стремительно продвигавшаяся вдоль восточного побережья, не встречая почти никакого сопротивления. Подгоняемые Сингманом Ри, южнокорейские войска пересекли 38-ю параллель 30 сентября и разбили командный пункт в восьми милях к северу от нее. Столичная дивизия Армии Республики Корея, также стремительно продвигавшаяся на север, следовала по пятами 3-й дивизии Армии Республики Корея{*19}.

 

Этот выдающийся бросок сделал все дебаты о переходе параллели бессмысленными. Однако Вашингтон и Токио продолжали вести дипломатические игры. Британская делегация в ООН предложила принять резолюцию туманного содержания, которая, в конечном итоге, дозволяла начать вторжение. В Токио МакАртур распространил по радио одобренный Вашингтоном ультиматум, требующий капитуляции Народной Армии Кореи{*20}.

 

От Пхеньяна не последовало никакого ответа, однако реакция Пекина была немедленной и резкой. В своем жестком публичном заявлении премьер-министр КНР Чоу Ен Лай объявил, что китайский народ «не потерпит иностранной агрессии в Корее и не будет сидеть сложа руки, пока их соседей жестоко атакуют империалисты». Более того, Чоу встретился с послом Индии в Пекине К.М. Паниккаром и в личной беседе заявил ему, что если любые силы ООН, кроме Армии Республики Корея, перейдут 38-ю параллель, Китай пошлет в Северную Корею войска, чтобы противостоять им{*21}.

 

Оба этих известия скоро достигли Вашингтона. Открытая угроза, высказанная Пекином и переданная Паниккаром, вызвала срочную и длительную дискуссию. Однако в конечном итоге предупреждение было игнорировано по нескольким причинам. Паниккар считался сторонником коммунистов и противником США, поэтому ему нельзя было доверять. Предупреждение могло быть просто его фантазией. Его сообщение противоречило другому сообщению, полученному от него несколькими днями ранее, в котором ясно говорилось, что Китай не собирается вмешиваться в войну в Корее. Казалось весьма сомнительным, что Китай будет предупреждать о своем вступлении в войну. Более того, время для военного вмешательства Китая было неподходящим. Американские войска были очень сильны. Благоприятный момент для введения китайских войск в Корею уже прошел. Предупреждение скорее всего было формой «дипломатического шантажа», блефом или «словесной войной», призванной отпугнуть ООН от принятия резолюции или заставить американцев остановиться на 38-й параллели{*22}.

 

У американцев не было надежного способа удостовериться в намерениях Пекина. США не имели в Пекине высокопоставленных шпионов и не могли перехватить и расшифровать радиограммы китайских войск. Офицер разведки дальневосточного генерального штаба Джеймс Порк вспоминал: «Мы вообще не перехватывали радиограммы Красного Китая. Одной из причин этого было то, что в них использовался мандаринский диалект, а у нас не было знатоков этого наречия. Люди Чан Кай Ши перехватывали их сообщения, однако им нельзя было доверять, поскольку они действовали ради собственной выгоды. Я хотел использовать нескольких людей Чан Кай Ши в Корее для работы с американскими специалистами по шифрам, однако Пентагон не дал на это разрешения»{*23}.

 

Однако даже с учетом вышесказанного, американская разведка представила достаточно точную картину Народно-Освободительной Армии Китая в Манчжурии. Основным элементом китайских сил в этом районе была Четвертая Полевая Армия, «возвращавшаяся домой» после трех лет боев гражданской войны в Китае. Четвертая армия сражалась просто превосходно. Она была основной военной единицей Народно-Освободительной Армии Китая и больше всех способствовала поражению Чан Кай Ши. Ею командовал один из самых способных военных стратегов и боевых командира Китая Лин Пяо, ветеран «Длинного марша» 1934 и 1935 годов.

 

Четвертая Полевая Армия, численность которой насчитывала 450000 человек, была самой крупной и опытной боевой армией в Азии. Ее основные подразделения назывались «армейскими группами». Каждая группа состояла приблизительно из четырех «армий» численность 30000 человек, каждая из которых состояла из трех пехотных дивизий по 8–10 тысяч человек, а также артиллерии и вспомогательных отрядов. Шесть таких армий (восемнадцать пехотных дивизий, несколько артиллерийских дивизий, а также вспомогательные войска) общей численностью около 210 тысяч человек размещались за рекой Ялу, на границе Северной Кореи и Манчжурии.

 

Солдаты Народно-Освободительной Армии Китая были мотивированными и хорошо дисциплинированным бойцами, привыкшими сражаться с минимальными удобствами и снаряжением. Опытные ветераны китайской армии подняли «мобильную партизанскую войну» на уровень настоящего искусства. Они специализировались на нанесении ударов из засады и быстром отступлении. Они были мастерами скрытия и камуфляжа. Они могли покрывать огромные расстояния пешком по ночам. Они могли продержаться несколько дней на одном мешочке риса. Мао Цзе Дун упростил тактику Китайской Народно-Освободительной Армии до набора принципов: «Враг наступает, мы отступаем. Враг окапывается, мы угрожаем. Враг устает, мы наступаем. Враг отступает, мы преследуем»{*24}.

 

Хотя численность Народно-Освободительной Армии Китая была велика, по тогдашним военным стандартам ее техническое оснащение было весьма примитивным. У китайцев не было воздушных сил, и они не могли пользоваться преимуществами воздушной разведки и нанесения ударов с воздуха. У них было очень мало танков и других гусеничных средств, и очень мало современных батарей ПВО. Артиллерия Народно-Освободительной Армии Китая также была слабой. Легкое оружие (пистолеты, винтовки, пулеметы и минометы) было собрано из различных источников (Япония, Америка, Россия) и поэтому требовало различных боеприпасов, что усложняло задачи снабжения. Радиосвязь в китайской армии также находилась на примитивном уровне.

 

* * *

 

Президент Трумэн, глубоко озабоченный угрозами Пекина, потребовал, чтобы ЦРУ предоставило ему новую оценку намерений СССР и КНР. Сбором и анализом данных для этой оценки руководил новый директор ЦРУ Уолтер Беделл Смит, умный и способный офицер, бывший начальником штаба Эйзенхауэра во время Второй мировой войны и недавно вернувшийся после трехлетнего пребывания в Москве в качестве посла США. Результат исследования оказался менее пессимистичным, чем предыдущие доклады ЦРУ:

 

· Советский Союз все еще стремился распространить коммунизм во всем мире и мог прибегнуть к глобальной войне для этих целей. «Пиковый» период опасности приходился на 1952 год, когда Москва по прогнозам должна была накопить значительный ядерный арсенал и построить новые бомбардировщики для несения атомных бомб.

·

· Недавно усиленные советские войска на Дальнем Востоке могли вторгнуться в Северную Корею. Однако «скорее всего советское руководство не считает, что возможная потеря Кореи стоит риска прямого военного вмешательства, которое может привести к глобальной войне».

·

· Народно-Освободительная Армия Китая, не имеющая необходимой морской и воздушной поддержки, «могла нанести сильный, но не решающий удар» в Корее. «Несмотря на заявления Чоу Ен Лая, перемещения войск в Манчжурию и пропагандистские заявления о жестокости интервентов и нарушении границ, убедительные признаки возможного вмешательства Народно-Освободительной Армии Китая в корейскую войну отсутствуют. Более того, «наиболее благоприятное время» для вторжения китайцев в Корею уже прошло{*25}.

 

IV

 

2 октября МакАртур отдал формальный приказ Восьмой армии, Десятому корпусу и Армии Республики Корея начать перегруппировку, необходимую для вторжения в Северную Корею. Первый корпус Шримпа Милбурна (1-я Кавалерийская дивизия, 24-я пехотная дивизия, 1-я дивизия Армии Республики Корея и британская бригада) должен был пройти через Сеул, занять позиции Десятого корпуса (7-я пехотная дивизия и 1-я дивизия морской пехоты) и готовиться к переходу 38-й параллели. Десятый корпус Неда Альмонда переводился в Инчоне, где 1-я дивизия морской пехоты должна была готовиться к погрузке на корабли. 7-я пехотная дивизия должна была собраться возле Сувона для моторизованного марш-броска в Пусан. К северо-востоку от Сеула 6-я, 7-я и 8-я дивизии Армии Республики Корея, из которых был сформирован Второй корпус Армии Республики Корея, должны были готовиться атаковать на север от Уйджонгбу на правом фланге корпуса Милбурна. На восточном побережье 3-я и Столичная дивизии Армии Республики Корея должны были готовиться продолжить продвижение к Вонсану. Девятый корпус Джона Коултера (2-я дивизия, 25-я дивизия и 65-й пуэрториканский полк) должен был заняться уничтожением сил противника и полицейскими задачами во всей Южной Корее к югу от Сеула{*26}.

 

* * *

 

Первый корпус Шримпа Милбурна имел полное право проявлять недовольство по поводу своей роли в вторжении. Его американские дивизии (1-я Кавалерийская и 24-я) непрерывно сражались в течение более двух месяцев. Они устали были недоукомплектованы и растянуты от Сувона до Теджона. И теперь перед ними вставала задача прорвать линии обороны Народной Армии Кореи к северу от 38-й параллели, защищаемые фанатиками, бьющимися за свою родную землю. Более того, поскольку Десятый корпус также направлялся в бой, он забрал с собой все припасы и снаряжение, ничего не оставив для Первого корпуса. Из-за этого, а также из-за приоритета Десятого корпуса в снабжении и недоступности Инчонского порта в связи с погрузкой морских пехотинцев на корабли, Первый корпус страдал от острой нехватки припасов и снаряжения. Практически все привозилось на грузовиках из Пусана.

 

Недовольство Первого корпуса вылилось во всепоглощающее желание заставить МакАртура и Альмонда выглядеть дураками, организовав агрессивное и решительное наступление в коридоре Сеул — Пхеньян, и захватив Пхеньян раньше Десятого корпуса, а возможно даже раньше его высадки в Вонсане.

 

МакАртур назначил Уокеру достаточно гибкую дату наступления Первого корпуса — не ранее 15 октября и не позднее 30 октября. Поскольку каждый лишний день давал Народной Армии Кореи время на восстановление сил, Милбурн и Уокер решили атаковать как можно раньше{*27}.

 

Соответственно с этим решением 5 октября Милбурн начал перемещать свои силы на север 5 октября. Они должны были сгруппироваться для вторжения в Кесоне, городе, находившемся непосредственно к югу от 38-й параллели. Поскольку 1-я Кавалерийская дивизия Хэпа Гея уже находилась на севере в районе Сувон — Ансонг, она возглавила продвижение Первого корпуса. 24-я дивизия Джона Черча закончила свою миссию по очистке Теджона и выступила вслед за ней. На правом фланге корпуса к движению на север присоединилась 1-я дивизия Армии Республики Корея. Последней на север выступила 27-я британская бригада, усиленная недавно прибывшим батальоном из Австралии и переименованная в 27-ю бригаду Британского Содружества Наций{*28}.

 

5-й кавалерийский полк Марселя Кромбеца возглавил моторизованный марш-бросок 1-й Кавалерийской дивизии на Кесон. В авангарде 5-го кавалерийского полка шел 3-й батальон Эдгара Триси. 5-й кавалерийский полк не встретил никакого сопротивления Народной Армии Кореи. Напротив, его продвижение радостно приветствовалось сотнями корейцев, собиравшихся вдоль дороги. Он продвигался достаточно быстро, пока не достиг реки Имджин возле Мунсана. Там его ждало серьезное препятствие — Народная Армия Кореи взорвала автомобильный мост{*29}.

 

Поскольку у 5-го кавалерийского полка не было средств для наведения мостов, переправа через Имджин была тяжелой задачей. Река была широкой (почти 200 м) и глубокой из-за приливов Желтого моря. Некоторые части арьергарда Народной Армии Кореи и несколько снайперов все еще находились на противоположном берегу реки. Солдатам пришлось окунуться в ледяную воду и переправляться по подводному мосту из мешков с песком, насыпанному Народной Армией Кореи. Переправившихся через реку замерзших солдат встретил слабый огонь противника. Некоторые солдаты запаниковали и бежали, однако вскоре 3-й батальон перегруппировался и осторожно начал продвигаться вперед. За ним последовала вся 1-я Кавалерийская дивизия{*30}.

 

К вечеру 8 октября все части Первого корпуса перешли Имджин и собрались поблизости от Кесона. Приблизительно в это же время (7 октября по нью-йоркскому времени) ООН приняло большинством голосов (47 против 5, 5 воздержавшихся) резолюцию, которая фактически разрешала начать вторжение в Северную Корею. На следующий день (9 октября в Токио и Корее) МакАртур по указанию Вашингтона снова передал по радио ультиматум командованию Народной Армии Кореи, требуя безоговорочной капитуляции, и зачитав основные положения резолюции ООН. Почти одновременно с этим ультиматумом (в 9 утра 9 октября по корейскому времени) Первый корпус начал наступление за 38-ю параллель{*31}.

 

Практически немедленно последовало два ответных действия коммунистов. В Пхеньяне дерзкий Ким Ир Сен вдохновлял своих солдат сражаться до последнего, заверив их, что «они не одни», и что их «полностью поддерживают» Советский Союз и китайский народ. В Пекине министерство иностранных дел сделало заявление, граничащее с объявлением войны. В нем говорилось, что «вторжение американцев в Корею с самого начала представляло собой серьезную угрозу безопасности Китая, и что китайский народ не может сидеть сложа руки, пока значительные американские силы переходят границу Северной Кореи на всем ее протяжении»{*32}.

 

Эти заявления не остались незамеченными в Вашингтоне и Токио (а также других западных столицах), однако эксперты американской разведки продолжали преуменьшать их значимость. Начальник разведки МакАртура Чарльз Уиллоуби отразил всеобщее мнение, оценив ситуацию следующим образом: «Недавние заявления китайского руководства, содержащие угрозы вступления Народно-Освободительной Армии Китая в Северную Корею в случае пересечения американцами 38-й параллели, скорее всего относятся к категории дипломатического шантажа». Американцы продолжали считать, что «наиболее благоприятное время» для вмешательства Китая уже прошло{*33}.

 

Постоянные воинственные угрозы Пекина наконец заставили членов объединенного комитета начальников штабов тщательно изучить директивы, отправленные МакАртуру. В результате этого изучения было обнаружено, что, хотя у МакАртура имеются указания на случай ввода китайских войск в Южную Корею, директивы на случай вмешательства китайских войск в конфликт к северу от 38-й параллели отсутствуют. Соответственно с этим комитет несколько изменил директивы, заменив «к югу от 38-й параллели» на «в любой точке». Кроме того, в поправке был затронут вопрос о нанесении ответного удара по китайской территории. Поскольку объединенный комитет начальников штабов считал, что Трумэн отдаст такой приказ в случае вмешательства Китая в войну, это не запрещалось категорически. Однако МакАртур «должен был получить разрешение Вашингтона» на подобные действия.

 

* * *

 

План прорыва обороны Народной Армии Кореи, разработанный Шримпом Милбурном, требовал флангового окружения противника в деревне Камчон в двадцати милях к северу от параллели, далеко позади нынешних позиций Народной Армии Кореи{*34}. При поддержке Дальневосточных ВВС 1-я Кавалерийская дивизия начала продвижение вглубь Северной Кореи. Как и ожидалось, сопротивление северокорейских сил было сильным, а временами даже фанатичным. 8-й кавалерийский полк Хэла Эдсона, продвигавшийся на север по автостраде Сеул — Пхеньян, был вскоре остановлен минами и огнем противотанковых орудий. В начале сражения командир 1-го батальона Роберт Кейн был тяжело ранен и эвакуирован. На правом фланге Эдсона 5-й кавалерийский полк Кромбеца достиг незначительных успехов, продвигаясь через укрепленные холмы. Следовавшая за Кромбецом бригада Британского Содружества Наций свернула не в ту сторону и заблудилась в горах, так и не приняв участие в битве за Камчон{*35}.

 

Разрабатывая планы окружения противника в Камчоне, Хэп Гей не ожидал серьезной помощи от Билли Харриса, чей 7-й кавалерийский полк должен был обойти и атаковать противника на левом фланге (на западе). Причиной этому было то, что 7-му кавалерийскому полку было необходимо переправиться через реку Есон. Единственной переправой мог служить частично разрушенный большой железнодорожный и автомобильный мост, однако он был сильно защищен и скорее всего был бы взорван, прежде чем Харрис смог бы захватить его. В этом случае 7-й полк остался бы без средств переправы до тех пор, пока инженеры Первого корпуса не навели бы понтонный мост{*36}.

 

В глазах Харриса и его людей захват моста через Есон был бы подвигом, сравнимым с захватом моста через Рейн в Ремагене во время Второй мировой войны. Благодаря этому захвату стало бы возможно обойти с фланга всю линию обороны Народной Армии Кореи, открыв Северную Корею для стремительного наступления 1-й Кавалерийской ди