Песчаная буря и два анекдота о Роммеле

 

Страшная песчаная буря, самая свирепая со времени высадки в Африку, грозила перечеркнуть все успехи немецкого оружия и вполне могла поставить под сомнение возможность дальнейшего наступления. Буря в пустыне всегда была серьезным испытанием для людей и для техники, но этот особенно яростный и неукротимый хамсин[11] был настоящим бичом божьим – из того разряда природных явлений, которые не принято желать даже врагу!

Этот природный катаклизм, обрекающий на бездействие противоборствующие армии, описал один английский журналист:

– Хамсин – песчаная буря – самый дьявольский ветер в мире. Он поднимает в воздух десятки тонн пыли с поверхности земли и разносит ее на сотни квадратных миль. Мельчайшая наждачная пыль проникает в моторы, просачивается через щели в кузове автомобиля, через плохо пригнанные уплотнения закрытого окна. Уже очень скоро салон машины покрывается слоем пудры из песка и пыли. Пыль забивает носоглотку, начинает першить в горле и становится трудно дышать. Она попадает в уши, и через какое‑то время вы начинаете плохо слышать, скрипит на зубах и намертво склеивает шевелюру. Микроскопическими дозами она попадает под пылезащитные очки – тогда начинают слезиться и болеть глаза. Весь пейзаж окрашивается в ненатурально желтые тона. На какое‑то мгновение песчаные тучи исчезают – тогда с небес опускаются раскаленные липкие облака, чтобы через мгновение уступить место песчаному урагану. Обмотав головы грязными тряпками, мимо машины бестелесными призраками скользят бедуины. Горячий пот смешивается с грязью, превращая лицо в страшную маску. Все время хочется пить, и ты глотаешь и глотаешь из фляжки горячую воду пополам с песком…

Я видел солдат, которые сутками не снимали противогазы, у других песок вызывал приступы безудержной рвоты. Хамсин мог дуть дни и ночи напролет – и тогда начинало казаться, что уже никогда не удастся увидеть свет, вдохнуть полной грудью свежего воздуха и ощутить прохладу…

Роммель не давал пощады ни себе, ни своим врагам. Он не жалел себя и требовал самопожертвования от своих солдат. Солдаты не роптали, потому что генерал разделял с ними все трудности похода и никогда не отсиживался за их спинами. О нем слагали легенды в окопах Аламейна и в палаточных лагерях Туниса. «Солдатский телеграф» передавал по всему фронту реальные и вымышленные истории о своем любимце. Вот два анекдота, иллюстрирующие его образ мышления и способ действия во время двухлетней войны в пустыне.

Чтобы скорректировать маршрут движения своих моторизованных колонн в пустыне и указать им правильное направление, Роммель постоянно вылетал на «Физелер‑Шторхе», приземлялся, отдавал приказы, указывал ориентиры, торопил и требовал безостановочного продвижения к Эль‑Мекили. Один раз он спешил и ему некогда было приземляться, но, пролетая по своему обычному маршруту, генерал обнаружил остановившуюся на привал моторизованную роту, хотя по его подсчетам к этому времени она должна была продвинуться значительно дальше. Самолет развернулся, пролетел над колонной и сбросил короткую, но убедительную записку: «Если вы немедленно не сядете в машины, то придется сесть мне. Роммель».

Другая история случилась во время наступления в Бенгази. Роммель увидел три танка из разведбатальона, остановившихся возле брошенного англичанами склада с горючим и собиравшихся дозаправиться «под завязку». «В чем дело?» – сердито спросил Роммель. «Заправляемся, гepp генерал», – ответил вытянувшийся по стойке смирно ротный. Роммель окончательно рассвирепел: «Я не спрашиваю, что вы делаете. Я спрашиваю, почему вы до сих пор здесь, хотя тут уже совершенно нечего делать. Сделайте так, чтобы я вас больше не видел». Озадаченный офицер повел глазами по сторонам, потом лицо его осветила улыбка понимания – дозаправиться можно и на следующем английском складе, в сотне километров восточнее!

 

ЛИС ПУСТЫНИ

 

Роммель располагал всего лишь горсткой солдат, но ему все равно удалось захватить форт Эль‑Мекили. За беспримерную отвагу нация считала его народным героем, именно поэтому радио и мировая пресса всех воюющих стран уделяли ему столько внимания в своих репортажах. Когда он приступил к осаде форта, у него было 7 танков и 4 бронетранспортера. В наступающей колонне шли грузовики, радиостанции, полевые кухни и несколько «Фольксвагенов», главной задачей которых было поднять как можно больше пыли на флангах, чтобы враг принял их за крупное танковое соединение. В результате внезапной атаки и по причине поспешного бегства англичан в руки немецких солдат попали практически все армейские склады противника. Здесь было все, о чем только может мечтать наступающая армия – горючее, транспорт, продовольствие, оружие и боеприпасы. Эти гигантские трофеи позволили Роммелю продолжить движение на восток. Причины триумфальных побед в первых сражениях в африканской пустыне были настолько же непостижимы для немцев, насколько англичане не могли понять причины своих жестоких поражений. Но уже очень скоро все стало на свои места – успехи одних и неудачи других олицетворяла неординарная фигура талантливого и удачливого полководца. Мир заговорил о Роммеле. Он стал идеальной находкой и для вечно озабоченной поисками сенсаций англо‑американской прессы, а у Германии появилась прекрасная возможность разыграть пропагандистскую карту. Так Роммель стал необыкновенно популярен в обоих лагерях.

После бесславных поражений Грациани захват Эль‑Мекили стал несомненной удачей германо‑итальянских войск, но это сражение никак нельзя было назвать решающим в битве за Северную Африку. Но это было только начало! В результате решительных действий и всего за 11 дней Роммель захватил Дерну, блокировал Тобрук, отбил Бардию и пересек ливийско‑египетскую границу у Эс‑Саллума. В сложных и неоднозначных ситуациях, где требовались не академизм и пунктуальность, а интуиция и умение предвосхищать развитие событий, Роммель чувствовал себя как рыба в воде. Одним‑единственным ударом, возможность нанесения которого даже не рассматривали в Генеральном штабе вермахта, он вернул Триполитанию и Ливию. Причем сделал это изящно и с выдумкой, перехитрил своих оппонентов, продемонстрировав нечто из арсенала иллюзиониста! Один британский офицер, захваченный в плен под Эль‑Мекили, признался, покачивая головой: «Мы так и не успели понять, что еще можно ожидать от вашего генерала».

Роммель не желал почивать на лаврах – он хотел большего, но попытка на одном дыхании вернуть утраченный Тобрук не увенчалась успехом. В отличие от итальянцев англичане прекрасно понимали: кто владеет Тобруком, владеет севером Африки. В апреле и мае на подступах к крепости развернулись ожесточенные бои. И немцы, и британцы бросили в бой значительные силы. И те, и другие несли серьезные потери в ходе развернувшегося сражения. Артиллерийские дуэли, налеты «Штукас», прорывы и контратаки безостановочно сменяли друг друга. После того, как первая волна наступления была отбита, Роммель перегруппировал силы, дождался подкрепления и нанес новый, еще более страшный по силе удар. Еще во время подготовки второго наступления на Тобрук он стал генералом танковых войск и был награжден «Дубовыми листьями» к «Рыцарскому кресту».

В ходе наступательных боев немцы захватили господствующие высоты Рас‑Мадауара, поставили минные заграждения и подвергли массированному артобстрелу линии обороны противника. Войска несли жестокие потери на разбитых на секторы и давно пристрелянных подступах к крепости, поэтому через четыре недели Роммель был вынужден отступить от стен Тобрука, а англичане праздновали нелегкую победу. Англичанин Мурхед ликовал вместе со всей британской армией – в рядах австралийского гарнизона он принимал участие в обороне Тобрука:

– Когда стало очевидным, что оборонительные порядки Тобрука недостаточно прочны, командование начало в срочном порядке перебрасывать сюда подкрепление из ближайших гарнизонов Египта. Окрыленные своими победами немецкие и итальянские войска обрушились всеми силами на Тобрук, но были отброшены имперскими войсками. Австралийцам и британцам удалось оправиться от потрясения и встать непреодолимой преградой на пути неприятеля к морю. Роммель бросил на крепость все свои резервы – эскадрильи «Штукас», «Хейнкелей» и «Мессершмиттов», которые приступили к методичным бомбардировкам, и через несколько месяцев общее число авиационных налетов достигло ошеломляющей цифры – 1000. Артиллерийские позиции были оборудованы на внешнем кольце обороны – наши тяжелые орудия били прямой наводкой по наступающему врагу. На передний край были отправлены тяжелые танки и восьмиколесные броневики. Гарнизон Тобрука находился в блокаде – не хватало воды, продовольствия, боеприпасов… У защитников крепости не было возможности элементарно поспать, не говоря уже о каких‑то даже самых примитивных «удобствах» полевой армейской жизни. Одна атака следовала за другой. Хотя немцам и удалось потеснить нашу оборону, а на отдельных участках даже вклиниться вглубь оборонительных порядков – гарнизон держался и на каждый удар отвечал контрударом. Через месяц Роммель отказался от фронтальных атак, через два месяца прекратились налеты «Штукас» и уменьшилась интенсивность артобстрелов. Потом они отошли от крепости и начали окапываться. Войсковая операция не удалась – и немцы предприняли попытку взять крепость измором. Тобрук стал первым гвоздем в крышку гроба Африканского корпуса…

Крепкий британский орешек на этот раз оказался не по зубам солдатам Роммеля. Генерал прекрасно понимал, что не сможет удерживать линию фронта Эс‑Саллум – проход Хальфайя, имея в тылу Тобрук с его непокоренным гарнизоном. Начавшаяся кампания в России поглощала все имевшиеся в Германии резервы, в том числе и обещанное ОКВ[12] подкрепление.

В мае и июне, в рамках так называемой битвы за Эс‑Саллум немцы и британцы с переменным успехом сражались в проходе Хальфайя и под Ридотта‑Капуццо. Со стороны англичан это была неудачная попытка прорыва блокады Тобрука.

Впервые в истории войн в пустыне обе стороны применили в сражении под Эс‑Саллумом тяжелую бомбардировочную авиацию. Впервые немецкие солдаты использовали здесь 88‑мм зенитную пушку как эффективное противотанковое оружие.

Выдающееся полководческое дарование Роммеля в сочетании с его легендарной храбростью накладывали особенный отпечаток на рыцарское противостояние немцев и англичан. Бог войны вручал лавровый венок победителя только лучшим из лучших. Но и поражение не могло считаться здесь позором – противоборствующие стороны демонстрировали в песках Африки чудеса стойкости и героизма. Здесь действовали неписаные законы уважительного отношения к побежденному противнику. Законы войны, о которых забыли в Европе и в первую очередь в России. На пустынной сцене африканского театра боевых действий разворачивалось ожесточенное до фанатичности, но в высшей степени честное и бескомпромиссное действо.

Пустыня никогда не была союзником одних и противником других – она была общим врагом. Об этом знает каждый, кто воевал в африканских песках. Вот как увидел эту проблему британский журналист Мурхед:

– Пустыня – это идеальное поле битвы. Здесь лучше, чем в каком‑либо другом месте можно сравнить свои силы с силами противника. Эль‑Газаль и тысячи миль пустыни сами по себе не были нужны ни немцам, ни британцам. Они кружили по пустыне, как охотник обходит лес в поисках дичи. В песках нечего завоевывать или захватывать – здесь можно только сражаться. Англичанам было бы совершенно все равно, если бы немцы внезапно захватили тысячу квадратных миль пустыни на юге или вообще всю Северную Африку. Пока 8‑я британская армия стояла в Эль‑Газале, немцы даже и не помышляли о захвате южных территорий. Но если бы она потерпела поражение или лишилась своих танков, тогда не только Тобрук, но и вся дельта Нила оказались бы беззащитными перед лицом врага.

 

СРАЖЕНИЕ ПОД МАРМАРИКОЙ

 

Тяжелые авиабомбы и огонь германских батарей постепенно превращали Тобрук в груду дымящихся развалин, а английская армия копила силы для нанесения решающего удара по Африканскому корпусу Роммеля. Генерал Очинлек сменил потерпевшего полное фиаско и отправленного в Садилу генерала Уэйвелла на посту главнокомандующего британскими экспедиционными войсками. Он привлек к войсковой операции значительные силы и добился решающего на его взгляд превосходства в технике и живой силе.

Это сражение вошло в военную историю под названием «Битва за Мармарику». Ход сражения развивался по ставшему уже каноническим сценарию войны в пустыне: переменный успех в дебюте, колеблющееся равновесие в миттельшпиле и сокрушительный удар Роммеля в эндшпиле, как и год тому назад отбросивший британцев на запад к Эль‑Агейле. В самом начале операции корпус потерял множество танков и подвергался чувствительным ударам со стороны англичан. В эти нелегкие часы Роммель демонстрировал непоколебимую решительность и стойкость духа – казалось, что на него снизошла небесная благодать. Противники скрупулезно изучали его боевой опыт. Англичане стали требовать от своих генералов находиться в самой гуще боевых событий, как это привык делать Роммель, а не командовать «из комфортабельного далека», как практиковали до кризиса «Битвы за Мармарику» генералы Уэйвелл и Очинлек, со всеми удобствами обосновавшиеся в Каире. Роммель собрал на этот раз достаточно сил, чтобы поставить точку в затянувшейся осаде Тобрука. Английское наступление началось на несколько дней раньше и в какой‑то степени расстроило первоначальные планы немцев, хотя и ненадолго. В то время как в тишине своего кабинета в Каире генерал Очинлек изящно разыгрывал победоносные сражения… на штабной карте, на пути наступающего Роммеля имел несчастье оказаться британский генерал Каннингем, командующий бронетанковыми частями. Военный репортер Мурхед описывает четырехнедельное противостояние немцев и британцев с присущим его перу мастерством: восприятие противником яркой личности Роммеля на фоне воодушевления, растерянности, паники, надежды и ожидаемого триумфа британского оружия – это пиршество для литературного гурмана:

– У Роммеля были свои планы на зимнюю кампанию, а у нас соответственно свои. Мы не без основания предполагали, что генерал так тщательно укрепляет свои оборонительные порядки, чтобы, обезопасив себя от противодействия 8‑й армии, попытаться атаковать Тобрук. Мы сосредоточили на западных участках пустыни так много артиллерии и бронетехники, как никогда раньше. Мы предполагали обойти позиции немцев с фланга и деблокировать Тобрук, прежде чем неприятель начнет боевые действия. Всего генерал Каннингем мог задействовать около 100 000 солдат, 800 танков и 1000 самолетов всех типов. У Роммеля было 120 000 солдат, 400 танков, а самолетов даже меньше, чем мы предполагали. Немцы сосредоточили большую часть танков и артиллерии на юго‑восточном участке обороны Тобрука и намеревались взять крепость штурмом. Никаких наступательных действий в районе границы не намечалось – здесь главной задачей немецких войск стала активная оборона. По плану Каннингема британцы должны были связать на границе значительные силы немецких войск. Командующий расположил войска в форме подковы – индусы на восточном фланге, новозеландцы – на западном, а центр держали южноафриканцы. Здесь же в центре обороны располагались и британские танки – их задача заключалась в прорыве линии обороны немцев в районе форта Ридотта‑Маддалена и создании своего рода «санитарного кордона» от Маддалены до Тобрука (активный поиск и ликвидация вражеских танков). В случае крупномасштабного танкового сражения гарнизон Тобрука должен был пробиваться на юго‑восток, в Эль‑Дуда на соединение с новозеландцами, которые должны были прорваться к побережью через Гамбут. Индусы предпринимали отвлекающий маневр па юге и должны были имитировать активность юго‑восточнее Бенгази, в районе поста Джало. После уничтожения немецких танков – а это была важнейшая задача – вся армия выдвигалась в сторону Бенгази, а затем в Триполи.

Британское наступление было назначено па утро 18 ноября. Немцы планировали начать штурм крепости 23 ноября. Каждая из сторон примерно представляла себе планы противника, но без твердой уверенности. Мы, естественно, отказались бы от выступления 18‑го, если бы знали, что через несколько дней Роммель направится к Тобруку – мы дождались бы, пока он перегруппирует свои основные резервы, и нанесли бы неожиданный удар с тыла. Знай Роммель о наших планах, то и он иначе распределил бы свои силы.

В тылу атаковавших Тобрук немецких частей концентрировалось самое крупное бронетанковое соединение британцев за все время боевых действий в Африке – танковые колонны вышли из Западной пустыни Египта, проследовали через оазис Сива и направились к побережью. С запада через Эс‑Саллум и Бардию к Тобруку подтягивались не менее значительные силы противника, имевшего в своем составе крупные танковые соединения. В этой ситуации Роммель едва не допустил роковую ошибку, которая могла закончиться полной катастрофой для Африканского корпуса. Вначале он, действуя в своей привычной, решительной манере, нанес сокрушительный удар по наступающей вдоль побережья «Северной» группировке и разбил танковую дивизию англичан в районе Бардии. Потом стали поступать противоречивые сообщения о продвижении «Южной» группы войск. Роммель решил перехватить инициативу: нанести удар по Сиве и отрезать наступающих от баз снабжения. Полководческий почерк Роммеля – это молниеносное принятие решения. Кстати, его недоброжелатели в ОКБ и Генеральном штабе часто критиковали его за такой стиль руководства. Роммель отдает опрометчивый приказ обеим танковым дивизиям – нанести удар в направление оазиса Сива. Внезапно резко ухудшилась ситуация под Тобруком: штурмующие крепость войска оказались под угрозой окружения наступающими с юга англичанами. В этот момент установить связь с Роммелем было невозможно – вместе с начальником штаба, генералом Гаузе, он находился в пути. Тогда офицер оперативного управления генштаба, оберст Вестфаль, на свой страх и риск отменил решение командира и развернул танки к Тобруку. Тем временем Роммель добрался до Сивы на известном всему Африканскому корпусу «Мамонте», трофейном английском броневике. Однако здесь он не обнаружил свои дивизии, а только британские, от которых ему едва удалось оторваться, благодаря мастерству водителя и камуфляжной раскраске командирского броневика. Разгневанный Роммель повернул назад к Тобруку и… сразу же осознал свою страшную ошибку. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, на каком тончайшем волоске висела судьба всего экспедиционного корпуса, окажись оберст Вестфаль более исполнительным и менее инициативным!

Между тем битва за Тобрук была в полном разгаре. Мурхед пишет:

– Эти 24 часа Роммель испытывал мучительную неопределенность. По истечении ночи он обнаружил, что совершенно неожиданно в пустыне, вернее на маленьком участке пустыни, в радиусе ближайших нескольких сотен миль нет противника. Он осторожно двинул свои танки на юг, к границе, чтобы понять – что, собственно говоря, происходит. Только во второй половине следующего дня под Гейтхаузом немцы столкнулись с американскими «Милягами».[13]

Завязалось жестокое сражение – артиллерийский огонь достиг такой плотности, что пустыню накрыло непроницаемое облако из дыма, гари, пыли и выхлопных газов. Артобстрел достиг своей кульминации: германские пушки против наших, наши орудия против танков Роммеля – противоборствующие стороны разделяло едва ли больше пяти километров. Потом вперед пошли танки – и это был апофеоз сражения! Неказистые, но юркие и быстрые «Миляги», вооруженные 37‑мм двухфунтовой пушкой, с неэстетичной почти квадратной башней и развевающимися вымпелами, принимали первое боевое крещение на африканской земле. Эти танки только что сошли с конвейеров американских машиностроительных заводов, и нас интересовал вопрос, как проявят они себя в первом бою – очень хорошо, плохо или так же, как и другие наши боевые машины.

Роммелю удалось добиться определенного равновесия, хотя у немцев было значительно меньше бронетехники. Несколько неожиданных тактических ходов, профессионализм артиллеристов и удачные действия истребительно‑танковых подразделений сразу же поставили противника в затруднительное положение. Мурхед с восхищением отзывается о полководческом таланте Эрвина Роммеля:

– Пока танковое сражение, самое кровавое в истории африканской войны, еще только набирало обороты, Роммель отважился на гениальный и одновременно отчаянный шаг: он вывел из боя часть броневиков и танков и бросил их в атаку на коммуникационные линии британцев. Танк против небронированного автомобиля – это все равно, что запустить акулу в бассейн с макрелью! В драматическом ночном бою танки Роммеля как нож сквозь масло прошли через позиции 5‑й южноафриканской бригады и попытались пробиться через египетскую границу на соединение с ведущими оборонительные бои подразделениями германской пехоты. Они уничтожили слабое прикрытие и разогнали по всей пустыне невооруженные транспортные средства англичан. Войска охватило близкое к панике отчаяние, еще более пагубное по своему воздействию, чем массированный артобстрел. По пустыне бесцельно бродили утратившие связь с командованием, наполовину разбитые части. Интендантские обозы, так и не получившие приказов, оказались рассеянными среди необъятной пустыни. В безлюдных песках были брошены артиллерийские батареи и танковые роты. Военнопленные внезапно становились охранниками – по три‑четыре раза в течение одного дня солдаты попадали в плен и совершали побег…

…Не могло быть и речи о централизованном руководстве войсками – все сражение разбилось на полдюжины изолированных очагов. Полевые лазареты и санбаты по несколько раз за день переходили из рук в руки, а медперсонал оказывал первую помощь британским, немецким и итальянским тяжелораненым без разбора на своих и чужих. Повсеместно использовалось трофейное оружие, танки и машины. Доходило до совершенно анекдотических ситуаций: вот немецкий солдат сидит за рулем английского грузовика с захваченными в плен южноафриканцами, не справляется с управлением на сложном участке трассы и врезается в итальянскую машину, из кузова которой выскакивают новозеландцы и освобождают наших людей. Вот грузовики с немецкой пехотой в сумерках пристраиваются к британской автоколонне и несколько десятков километров едут бок о бок с неприятелем, пока замечают свою ошибку и скрываются в пустыне. Генералы брали противника в плен, а бригадные командиры и капралы поднимали бойцов в рукопашную.

Ситуация на поле боя менялась быстрее, чем в штабах успевали получить, изучить и проанализировать противоречивые донесения ротных командиров. Театр боевых действий все больше напоминал восьмислойный именинный пирог – и одному Богу было известно, чем закончится это сражение.

Донесения с фронта бросали Каир то в жар, то в холод – от воодушевления и ликования до разочарования и паники. Каждый день английская пресса и радиостанции всего мира возвещали об очередной победе британского оружия в песках Африки. Прорыв Роммеля не был по достоинству оценен средствами массовой информации – видимо, журналисты решили не распространяться на «малоприятную тему». Зато газеты печатали обнадеживающие репортажи под броскими заголовками: Роммель в «котле», «Паническое бегство Роммеля», «Немцы тщетно пытаются вырваться из британского капкана».

Пришел декабрь, а с ним и понимание того, что пропагандисты как всегда перегнули палку – воздвигнутое их стараниями монументальное здание сверхоптимизма оказалось на поверку готовым вот‑вот рухнуть карточным домиком. Битва еще не началась, а британцы уже объявили всему миру, что «ее исход предрешен, потому что мы превосходим Роммеля по числу танков и пушек». Такое пренебрежительное отношение к противнику изначально девальвирует значение победы в общественном сознании, а с другой стороны, едва ли не удваивает негативные эмоции в обществе в случае неудачи. Британия и весь мир приняли желаемое за действительность – цветистые оптимистические прорицания за объективный стратегический прогноз. Стоит ли напоминать, что некоторые «горе‑эксперты» оптимистично предсказывали, что после начала сражения Роммель вряд ли сумеет продержаться дольше пары часов.

Вначале робко, а потом с все более возрастающим сомнением в мире стали интересоваться – не слишком ли долго «в панике бежит разбитый в пух и прах Роммель»! Дотошные пессимисты пересчитали все «сгоревшие танки Африканского корпуса», о которых регулярно сообщала пресса, и с удивлением обнаружили, если верить цифрам, то каждый немецкий танк должен быть подбит минимум дважды!

Две танковые дивизии Роммеля действительно понесли серьезные потери в ходе жестоких сражений, а после подхода резервных соединений британских танков он вообще был вынужден выйти из боя и начать передислокацию. Это было отступление, но не бегство – Роммель контролировал ситуацию и при отходе на запланированные позиции нанес значительный урон танковым дивизиям англичан. 5 января 1942 года Африканский корпус занял линию обороны под Марса‑Эль‑Брегой.

Роммель отвел своим войскам ровно три недели на обустройство укрепрайона, переформирование, отдых и подготовку к новому наступлению! Под давлением англичан осада крепости Тобрук была снята, но подразделение майора Баха в течение длительного времени продолжало удерживать проход Хальфайя.

 

ВСТРЕЧА С КЕССЕЛЬРИНГОМ

 

Еще при отходе на запланированные позиции итальянский офицер связи, а потом и ОКБ (под давлением Муссолини) стали требовать от Африканского корпуса «во что бы то ни стало удержать позиции под Тмими». Муссолини утверждал, что Киренаика, только полгода тому назад отбитая у британцев, «должна остаться итальянской, и итальянская империя будет сражаться здесь до последнего человека». Ни Гитлер, ни ОКБ не хотели принимать во внимание, что в Африке не действуют законы европейской позиционной войны – ни Тмими (в любой момент неприятель легко мог обойти со стороны пустыни этот расположенный на средиземноморском побережье опорный пункт), ни любая другая позиция не являются решающим фактором в африканской войне. Главное здесь – выведение из строя и уничтожение техники и живой силы противника. Для достижения этой цели не нужно было проводить крупномасштабные наступательные операции или оккупировать значительные территории. В ответ на все возражения Ставка бомбардировала штаб‑квартиру Роммеля категорическими приказами, составленными в лучших традициях национал‑социалистической фразеологии.

Наверное, каждый «африканец» мог с легкостью сформулировать основополагающие принципы стратегии и тактики войны в пустыне, но они показались бы кощунственной ересью «наполеонам из Берлина». Вот как написал об этом англичанин Мурхед:

– Со временем я все больше убеждался в том, что военные действия в пустыне очень похожи на морскую войну. И здесь, и там можно ориентироваться только по компасу, ни одна позиция не может быть стационарной – разве что потребуется удержать несколько фортов. Здесь каждый грузовик и каждый танк вполне можно сравнить с грозным и самодостаточным эсминцем. Как боевая эскадра скрывается за линией горизонта, так и танковая рота или подразделение мотопехоты исчезают за барханами и растворяются в безбрежном океане песка… Пустыня не принадлежит никому точно так же, как и море. Войска временно занимают благоприятную позицию, и подразделения легких танков или мотопехоты патрулируют окрестности день или неделю, а при соприкосновении с врагом маневрируют в поисках наиболее благоприятной позиции для атаки. Две противоборствующие эскадры так же курсируют в открытом море во время морского сражения.

Здесь нет окопов, а линия фронта существует только на картах. Базовый принцип этой войны – мобильность. Моторизованные части не захватывают здесь области или позиции, а стремятся обнаружить противника. Так же действует и морская эскадра: ищет вражеские корабли, а не пытается «захватить» океан.

Первая встреча Роммеля с генерал‑фельдмаршалом Кессельрингом состоялась во время отхода на позиции под Эль‑Брегой. Ставка направила главнокомандующего 2‑м воздушным флотом «поддержать Роммеля и остановить отступление». Полномочный представитель генштаба люфтваффе Кессельринг оценивал ситуацию с позиций типичного «летного генерала» и категорически требовал «перестать пятиться как стадо баранов».

Роммель только что вернулся в походный лагерь после изнурительной, многочасовой поездки по пустыне. Сбросив покрытый пылью мундир, едва живой от усталости, он сидел в командирской палатке и подписывал последние, самые срочные приказы по Африканскому корпусу. Ординарец сервировал на раскладном столе «дежурный» ужин, который давно уже не лез в горло даже самым неприхотливым «африканцам»: черствый хлеб с банкой сардин в масле или итальянские консервы из переваренной и жилистой говядины – «Мечта старика» на солдатском жаргоне. В этот момент в лагере появился Кессельринг – он только что прилетел из Рима и прямо‑таки излучал бодрость и оптимизм. После краткого взаимного приветствия Роммель без церемоний спросил, где же обещанное подкрепление. Кессельринг уклончиво ответствовал, что его истребители стоят в Мюнхене на переоснащении, а экипажам еще нужно пройти переподготовку перед сложным перелетом через Альпы в Африку. «Так, когда же можно рассчитывать на прибытие авиации?» – терпеливо спросил Роммель. Недовольным тоном фельдмаршал изрек: «Я отправлю вам радиограмму…». Роммель понял, что ему еще очень долго придется ждать помощи от люфтваффе, и продолжил передислокацию, несмотря на настойчивые призывы Муссолини и вопреки оптимистическим надеждам ОКВ – без снабжения, без авиации и без резервов не могло быть и речи об удержании фронта. Кессельринг имел возможность лично убедиться в том, что в самом конце 1941 года в порты южного побережья Средиземного моря – Триполи, Бенгази и Дерну – из гаваней Италии или Сицилии месяцами не заходил ни один корабль со снабжением для Африканского корпуса. Это дало прекрасный повод немецким острословам называть «mare nostrum»[14] итальянцев – «германской купальней». Британские подводные лодки и базирующиеся на Мальте истребительно‑штурмовые эскадрильи союзников фактически перерезали немецкие коммуникации в Средиземноморье. Именно поэтому зимой 1941/1942 годов Роммель отвел войска на старые исходные позиции под Марса‑Эль‑Брегой.

В четвертый раз с начала боевых действий в Средиземноморье Египет и Триполитания становились ареной одного из крупнейших сражений 2‑й мировой войны. Англия и Германия сошлись в смертельном бою там, где много веков тому назад бились за средиземноморское господство римляне и карфагеняне. Вдоль северного побережья вели свои легионы навстречу врагу Сципион Африканский и Велизарий. Александр Македонский пересек враждебную пустыню и достиг спасительной прохлады оазиса Сива. Здесь Оракул провозвестил ему волю богов – поход на восток, в Индию. Много веков спустя воинственные последователи пророка Магомета огнем и мечом обращали в свою веру Северную Африку и несли зеленое знамя пророка в Европу, через Гибралтар. По следам Александра прошел Наполеон и тоже сражался здесь под сенью египетских пирамид. Эта земля обильно полита человеческой кровью. Жестокие колониальные войны XX века между белыми завоевателями и туземцами возобновили кровавые традиции прошлых тысячелетий.

Огромное пространство между южным побережьем Средиземного моря и западной границей пустыни Сахара наполнилось непривычными для этих мест звуками – лязгом гусениц, грохотом разрывов и воем пикирующих бомбардировщиков. В Африку пришла новая техническая война – с новыми законами, новой стратегией и новой тактикой. Нынешняя война не имела ничего общего с войнами ушедших эпох, когда по пескам бродили легко вооруженные, большие и маленькие армии, не имевшие ни малейшего представления о том, что такое «линии коммуникации и организация бесперебойного снабжения войск». Судьбу современных войн стали решать иной раз не храбрость и самоотверженность бойцов, а например, наличие горючего или отсутствие запчастей. Снабжение стало божеством современной войны. Победы и поражения в Африке стали прямо пропорциональны мужеству солдат и таланту полководцев и обратно пропорциональны протяженности коммуникационных линий и удаленности от баз снабжения. Каждый новый успех уводил наступающую армию еще дальше от своих баз, в то время как потерпевшие поражение откатывались… ближе к своим складам и в итоге оказывались в лучшем положении, имея в виду возможности переформирования и переоснащения. И немцы, и британцы заплатили за постижение «универсальных законов» войны в пустыне немалую цену. Мурхед был совершенно прав, когда назвал проблему снабжения «самой главной на этой войне»:

– Британцы снова доказали всему миру, что им вполне по силам отбить Киренаику у немцев. Но на этот раз – и вопреки нашей воле – мы с удивлением обнаружили, что в пустыне ни в коем случае нельзя продвигаться произвольно далеко, даже если это позволяет сделать неприятель. В самом начале немцы и мы находились в приблизительно одинаковом положении – Триполи и Каир находятся на одинаковом расстоянии от Киренаики. Враг сумел доказать, что и ему по силам пройти от Триполи до Киренаики, и даже сунуть нос в египетскую пустыню. Дальше Роммель не пошел. Двигаясь в противоположном направлении, мы застряли в Аджедабии. Вся сложность нашего положения заключалась в том, что чем стремительнее развивалось наше наступление, тем дальше мы удалялись от Каира. Чем быстрее отступали немцы, тем ближе они оказывались к своим базам. Этот парадоксальный «закон пустыни» пытались опровергнуть четыре авторитетных полководца. Летом 1940 года итальянец Грациани продвинулся далеко на восток, до Сиди‑Баррани в Египте, но прекратил наступление. Следующей зимой Уэйвелл дошел до Аджедабии и застрял. Роммель с легкостью вернул все утраченное итальянцами, но обессиленный остановился у египетской границы. Теперь наступил черед Очинлека, но и его войска топчутся на месте.

Война в Северной Африке в какой‑то мере свелась к соперничеству интендантских служб, от которых зависела скорость поставок в войска горючего для танков и моторизованной пехоты, оружия, боеприпасов, запчастей и пр. Несколько неожиданно на первый план вышли прочность и надежность коммуникационных линий, близость баз снабжения от переднего края и степень защищенности чувствительнейшей пуповины, связывающей в единое целое фронт и тыл.

 

АФРИКАНСКИЙ БРИЛЛИАНТ

 

10 месяцев тяжелых боев оставались позади, когда в январе 1942 года, в Марса‑Эль‑Брега Роммель начал готовиться к новому наступлению. Гитлер не ошибся в выборе командира экспедиционного корпуса – африканский театр военных действий идеально подходил Роммелю по его боевой выучке, характеру, дару импровизации и умению моментально реагировать на изменение ситуации. Из теоретика войны в пустыне он уже давно превратился в практика, и за неполный год успел насладиться мигом триумфа и испить до дна горькую чашу поражения. К этому времени Роммель значительно превосходил всех своих противников не только в умении использовать ситуацию, но и в умении создавать благоприятные предпосылки для победы. Если британский главнокомандующий Очинлек крайне неохотно покидал Каир и предпочитал командовать фронтом по телефону, то Роммель был убежден – командирский КП должен находиться непосредственно у переднего края.

Как командир Роммель состоялся в рамках жесткой армейской субординации. Он был образцовым со<