Вопрос: Возможно ли человеку брать на себя обязательства полного воздержания, чтобы не послужить соблазном, исходя из тех условий, в которых мы находимся?

- Возможно, конечно. Если Вы видите, что это полезно, дает результаты, следовательно, поступаете правильно. Необходимо ко всему подходить с рассуждением. Дерево познается по плодам и если что-то приносит хороший плод, следовательно, этим путем и надо идти. Мы не связаны. Мы ищем, где лучше и как лучше. Помните, как апостол писал: «с иудеями, как иудей, с язычниками – как язычник». Не просто: я решил и не завишу ни от каких условий. Нужно смотреть, как полезно.

- Вы упомянули 51 и 53 Апостольские правила. Часто в разговоре с духовенством, когда говоришь о возможности полного воздержания от алкоголя, чтобы не послужить соблазном ближнему, можно услышать в ответ, что «гнушающийся да извержен будет».

Когда я почитал толкования этих правил, то я узнал, что там говорится, что извержется гнушающийся вина «не воздержания ради». Т.е., в принципе, как воздержание, как упражнение в воздержании, неупотребление вина возможно.

Как в этом случае можно словесно выразить причину воздержания?

- Я думаю, что так просто и нужно сказать, что «я воздерживаюсь не по гнушению, а по пастырским причинам».

Кстати, в связи с вашим вопросом мне хотелось бы сказать, как у нас в Церкви развивается пьянство. Не в миру, а в Церкви. И в этом очень часто повинны мы сами.

Первое. Запивочки с вином. Даже младенцам. Запивочку рассматривают прямо как второе «Таинство» после Евхаристии. Уже идут, скрестив руки к запивочке! Еще младенец, а ему уже запивочку, а там добавлено вино. Зачем это? Мальчишки, которые в алтаре присутствуют, уже ждут момента запивочки. Я говорю не о всех, но об очень многих храмах. Этой запивочкой мы приучаем многих с самого детского возраста к алкоголю.

Сколько раз мне приходилось быть в Греции, на Кипре… Никаких запивочек нет. Каждый после Причастия получает кусочек просфоры и становится на своей место. А у нас в некоторых храмах – толпа после Причастия, Алтарь там сзади у меня, передают чашки, льют, отходят. Что такое? Только что причастились люди. Что происходит? Целый базар. И приучаем к нарушению атмосферы благочестия, которая должна быть в храме.

Затем на Евхаристии что делается порой! Вливают столько вина, и немного теплоты, что потом эти бедные диакона, или священник… Им же прямо ложиться надо, когда чаша двух - трех- пятилитровая чаша соборная. И там сколько вина влито! Зачем? Неужели нельзя наоборот – немного вина, а много теплоты? Кто определил эти пропорции? Зачем это делается? Боюсь, что это наш русский менталитет.

Это один из факторов церковной жизни, когда мы молодежь приучаем к алкоголю, когда бедный молоденький дьякон, а ему потом потребляй 2-3-х литровую чашу. Это я не просто говорю – мне же жалуются. Вопрос очень важный, который надо решать на уровне епархий, причем с серьезными указаниями, в какой пропорции смешивается вино и теплота. Вино нужно довести до минимума.

- В своей семье я никогда не встречался с проблемой пьянства. И когда стал священником, первое время с неприятием относился к пьющим людям. Но наступил момент, когда одна из наших прихожанок – врач, у которой погибла в автокатастрофе любимая дочь, рассказала, что сын ее – наркоман. И мы вместе начали его воспитывать. Но ни к чему это не привело. Он оказался на смертном одре, и я к нему пришел. И в нем, в этом 20-летнем парне, я вдруг увидел не мальчиша-плохиша, которого мы воспитывали, а я увидел жертву, жертву за грехи, за все искажения жизни, за жизнь без Бога и в семье, и в народе… И жертва – вот этот парень.

В перечень шагов, с которых начинается духовная жизнь, не вставить ли еще один – чувство вины за то, что происходит в нашей стране, с нашей молодежью, за то, что люди пьют, что вот этот парень пришел ко мне, и я ничем не смог ему помочь. Легче всего сказать, что виноваты политики, государство. Это легче всего сказать. Может быть, долг священников увидеть СВОЮ вину?

- Само понятие вины имеет две стороны.

Одна сторона заключается в том, что все мы вместе представляем одно живое тело, один живой организм. Недаром Апостол Павел сказал, что Церковь есть Тело Христово. И в этом смысле все мы связаны друг с другом. Каждый наш дурной поступок – поступок мыслью, словом, делом отражается на всех. Также и каждый наш положительный поступок влияет на всех. Вот почему так важна духовная жизнь каждого человека.

Другое дело виновность. Когда я согрешаю – я обманул кого-то – я согрешил, я виновен. И я в этом каюсь. Каяться же за грехи других людей не нужно. У пророка Иезекииля это выражено так: не отвечает отец за сына и сын за отца, но каждый отвечает за свои деяния.

Каждый должен каяться в своих грехах. Я пил на глазах у сына и тем самым соблазнил его. Я каюсь в этом. Я виновен. Каяться за пьянку сына я не могу – в этом он сам должен покаяться, а я каюсь за тот соблазн, из-за которого сын стал пить.

- Вы начали свое выступление с того, что определили понятие трезвения, и что трезвость является одной небольшой частичкой этого понятия. Но может, стоит сказать, что без этой малой части целого не будет? Может, стоит сделать акцент на этой части? И тогда уже полный отказ от винопития, как это сделал Иоанн Креститель?

- Избавь Бог, если мы какую-то частицу сделаем главной. Нравственность и духовность совершенно разные вещи, хотя они и связаны. Я могу быть нравственно безупречным человеком, но в то же время быть гордым, завистливым, тщеславным, жадным – никто не видит что внутри меня. Я могу быть святым сатаной. «Воздаяние бывает – цитирую вам Исаака Сирина, – не добродетели и не труду ради нее».

Трезвость должна быть одним из элементов. Еще раз скажу вам парадоксальную вещь, которую вы не встретите ни в одной религии. Первым в рай вошел негодяй, бандит, разбойник. Почему? – смирился. Он покаялся. Почему покаялся, почему смирился? Разве не понятно?

А фарисеи священники, богословы осудили Христа на смерть, кто они были? Праведники по закону.

Самое главное – это смириться, увидеть, кто я есть на самом деле. Очень легко при внешнем исполнении все норм возомнить о себе. Да, надо бороться со всем тем, что является грехом. Пьянство – грех и никаких тут нет ни извинений, ни оправданий. И мы должны бороться с этим. Но нельзя считать, что если я не пью, то я уже стал человеком святым, ничего подобного! Это один из элементов. Наше основная задача – принять решение жить по заповедям Божиим и каяться.

Пример для нас святой праведный Иоанн Кронштадтский. Вспомним его «Жизнь во Христе». Как он пишет: «Господи, опять я сегодня осудил», «опять я сегодня разгневался, Господи, прости!» Тут же кается! Вот образ поведения, вот образ духовной жизни. Вот великое научение для нас: нужно тут же каяться, а не ждать, когда я потом целый ворох батюшке вылью.

Вы поняли? Трезвость – необходима, пьянство – это грех. С ним нужно бороться и каяться, но не это глава угла.

- Я процитирую книгу, которая по благословению святейшего Патриарха Алексия была издана в 2008 году – «Примеры из пролога и патериков». Там есть глава «Вино». Вот выдержка оттуда: «Авва Федор при посещении других не советовал пить вино. В20 миляхот Александрии есть Лавра, называемая Каламон. Там подвизался авва Федор. Однажды его спросили: хорошо ли отче, если мы придем к кому или к нам придет кто-то и мы стали бы пить вино. Нет, – отвечает.

- А почему же разрешали древние отцы?

- Древние отцы были велики и сильны. Они могли разрешать и опять запрещать. А наш род, чада, не может разрешать и запрещать. Если мы разрешим, то уже не выдержим строгого подвижничества.

Святитель Игнатий Брянчанинов, тот, на творения кого мы сейчас ориентируемся, потому что он близок нам, по поводу вина имел совершенно четкую позицию. Он не говорил об умеренности, он говорил, что от вина нужно отказаться. Причем, он видел реальную ситуацию в России, переживал очень ярко и остро и говорил, что в данной ситуации нельзя быть умеренным.