Глава 7. Тяжёлая летняя грусть

 

     Лето наступило стремительно. Ночь исчезла из горизонта. Жаркие золотые лучи больше не казались зелёными, они жгли, они выжигали, и Бетти, лежащая с мамой на берегу небольшого залива, долго не могла найти себе места, всё пряталась под маленьким неудобным зонтом. Такая жара была не свойственная их мрачной северной стране, «Земле полуночного солнца», но этот год во многом отличался от предыдущих – например, своей чудаковатой погодой и настроением.

     Бетти добилась своего и упросила мать покрасить концы косичек в яркий малиновый. Этот каприз не остался незамеченным, и теперь почти каждый день миссис Симелс восторгалась удивительной красотой и даже жалела немного, что не покрасила волосы ранее. «Можно было бы также покрасить и все», чуть позже говорила она, а также нахваливала Бетти за смелость – на днях прокола ей уши. Одним словом, строгая мать была настолько без ума от своей «куколки», «зайки» и «лягушонка», что сама Розовая девочка не знала уже, куда деваться и куда прятаться. Она зарывалась почти с головой в зонтик, в песок, без конца пропадала в лагуне и ловила там крабов и маленьких рыбок, ловила и носила показать маме медуз, потому что знала, что та их очень боится.

        Она снова вспоминала о Тарани и грустила, думая, что она бы смогла убежать на соседнюю гору, залезть на самое высокое дерево – и так бы это было весело, и так интересно – настоящее маленькое путешествие. «А я так не могу… Мама найдёт меня и будет очень долго кричать. А если я всё же убегу – я не смогу так радоваться. Я спрячусь среди листиков и цветочков, но те лишь на время смогут развеселить меня. Почему-то я не умею радоваться тому, чему умеют улыбаться другие».

 

     …Розовые, как мама говорила, смородиновые волосы довольно быстро вернулись к своему настоящему цвету. Время летело быстро, поездки к заливам и озёрам не радовали. Дома также было почти нечего делать – уроки и игры надоедали. На лето почти ничего не задали. Бет осенила мысль, что она чувствует себя так потому, что изо дня в день происходит одно и тоже. И так пролетел июнь, шёл и кончался следующий месяц. Близился август и День Рождения. Ужасно сильно хотелось черешни и земляники. Этими заморскими угощениями угощала их однажды соседка.

       Бет носилась по дому с криками, что у Самой Розовой девочки скоро будет праздник. «Мне уже почти девять лет!» - говорила она с неподдельной гордостью. Сэм улыбался, сидел смирно, чуть лыбился, потому что при маме нельзя было применять магию и оживать. Он наблюдал, как маленькая девочка снова почти без аппетита ела своё любимое ягодное мороженое, и сладкий аромат, и мороз доходил до него, и эльф еле сдерживал себя, чтобы не облизнуться. Вспоминался любимый мороз – слишком много воспоминаний о севере.

- Ягодное, да ещё с новым вкусом! – опять восторгалась мать. – Поблагодари отца, что он купил тебе такую вкуснятину!

- Персиковое, да, я такого ещё не видела, - мрачновато кивнула Бет. У неё совершенно не было настроения выслушивать мамины разговоры. То скажи «спасибо» за спортивный костюм, то за то, что он ярко розовый. То за смешные – опять же розовые – тапочки с головами собачек. То за то, что мама записала её на уроки музыки – дала такую небольшую поблажку, после долгих раздумий и споров, разрешила-таки заниматься творчеством, но только таким, которым хотела она, а не дочка. Мать в своё время мечтала быть пианисткой, но не стала – таланта не было. Попыталась – не смогла, а затем переубедила себя на долгие годы, что творчество – вообще зло, оно лишь отвлекает, и ушла с головой в работу. А Бет устала всем угождать и хотела обычного детства, хотела творчества, торжества, но не под таким нажимом, хотела обычного счастья, а не вынужденной театральной постановки, вечной или извечной трагикомедии.

      Девочка молчала, но её очень раздражала мать этими своими словами. Такими намеками-полунамеками, похвалой, за которой на самом деле не скрывалось ни грамма восхищения и любви – только строгость. Вернувшись домой, она закрывала глаза, отворачивалась спиной, душила слёзы и, как ни в чём не бывало, начинала говорить что-то со своими игрушками. И плюшевые мишки и зайчики кивали головой в ответ, внимая этому настроению, осьминожек с оторванной и потерянной в неизвестном направлении лапкой мысленно вёл с ней диалог, поддерживая те мысли и чувства, которые были у девочки, но о которых она не могла сказать вслух. Вслух же она говорила всякую детскую ерунду – выдумывала на ходу и смеялась, противореча своей душе, как маленькая, но талантливая актриса. В такие дни Бет казалось, что жизнь прямо-таки вынуждает её пойти после школы в театр, или даже в кино. Ей хотелось бы притворяться другими девочками, особенно такими, как Тарани, весёлыми и озорными, с совершенно иной семьёй, и не просто притворяться такими, быть ими. Вряд ли в жизни удастся стать такой, роль в роли. Эта мысль подчас казалась невыносимой и тешила тем, что, быть может, через пятнадцать лет так случится на самом деле. Тарани – как идеал весёлости и оптимизма заставлял двигаться только вперёд.

      Помимо мамы с её вечными запретами или принуждениями, Бетти также не нравился свой отец. Он вынуждал похвалу и становился злым, когда «неблагодарная дочь» снова делала что-то по-своему. Он выбрасывал вместе с мамой альбомы и краски, не покупал ей конфеты, если ты не говорила ему громко «спасибо». Вплоть до такого абсурда. Особенно, когда он начинал шутить с мамой, и было трудно понять, то ли он шутил так, то ли считал дочь сумасшедшей: «Все другие девочки в её возрасте не похожи совсем на нашу». И обвинял в этом только её, так же, как и супруга, ни на минуту не признавая вины за излишнюю строгость и недоброжелательность.

      В минуты, когда на душе было особенно тяжело, Бетти не просто запиралась в комнате, сооружая «непроходимый замок» из двух стульев, одеяла и столика, она начинала разговаривать со своими игрушками, в том числе с Сэмом, и грустно смотрела в окно, без мыслей, эмоций и чувств, просто созерцая слёзы, оставленные на стекле летним дождём, размазывая их пальцем и смешивая с собственными слезами. Печально глядя на другие домики, других детей, которые бегали и играли на улице, за которыми не следили злые родители, не упрекали, не заставляли буквально кланяться за любой нужный и ненужный подарок, которые просто жили и жили радостной жизнью, у которых были родители, но поддерживающие их всегда и во всём.

 

 

Глава 8. Тот самый день

 

      И вот оно наступило!.. Тот самый день! Она едва могла дождаться этого. Даже легла спать раньше, чтобы лечь, закрыть глаза и открыть, а Он уже наступил. «Завтра проснусь – и август! И день рождения у Самой Розовой девочки!» Не поверите, как прижилась эта шутка, Бетти даже саму себя называла иногда этим прозвищем.

     Было как раз тепло, день выдался очень славный. Только эксперимент с «закрытыми глазами» не удался, только подпортил ей настроение, по секрету скажу: даже довёл до слёз. Долго не получалось уснуть, а после так же сложно проснуться. С самого утра Бет долго будили птицы. Они сидели, как обычно, на дереве, на ветке, которая росла прямо на уровне окна и кровати, и пели свои каждодневные песни, но как будто громче обычного. А потом в ужасе она поняла, что проспала. Никто её не будил, и торт уже стоял на столе и ждал с нетерпением «гибели».

     Вот уже который год любимый праздник проводили всей семьёй на природе, ходили на море, на водопад, устраивали пикник в лесу. В прошлый раз ей подарили жёлтую, как лимон, маску, маленькую, почти игрушечную, а затем она потерялась, недавно маска нашлась, и с нетерпением хотелось попробовать «русалочье видение». Хотелось поплавать и поговорить, Бет строила на день новые планы. Но многие планы сорвались. Впрочем, я ещё расскажу.

      Так хотелось написать что-то хорошее, доброе об этом дне, но увы! Это грустно признать, но свой долгожданный День Рождения Бет провела почти полностью без настроения. Мама с дедом суетились, рассказывая без конца разные истории, особенно забавляясь и умиляясь случаями, произошедшими почти во младенчестве. Без какой-либо доли стеснения обсуждали, как малышка Бет «не хотела есть и капризничала», как она не хотела ходить в туалет, как считала это «скучным занятием», и как она изменилась, сколько с тех пор прошло лет!

     Слушать такое, без сомнений, было как минимум неприятно. Бет молча ела свой торт, опустив глаза и крепко вцепившись в него обеими ручками. Дед тоже поедал торт, но уже более расковано и даже малость развратно. Он давился им, громко чавкал, говорил наперебой и крошил, без конца отрезая новые и новые куски, как добавку, а мама подливала чай, раз пять подливала, если не путаю.

     Бет молчала, собственно, ей нечего было сказать. Те воспоминания, которые она сейчас слышала, сама она помнила плохо, некоторые считала за выдумку. Обидно было, невкусно и грустно. Отец задерживался на работе – вызвали прямо с утра, тётя, мамина сестра, сидела с захворавшей бабушкой. Одни только мама и дед были её собеседниками, друзей на празднике не был – никого не пригласила строгая мама. Единственное, что сделала Бет, чтобы хоть как-то скрасить скучную обстановку, да и занять пустующие соседние стулья – она выложила на них все игрушки, принесла из комнаты всех своих кукол без исключения, и куклы смотрели на эту трапезу, такие же грустные и молчаливые. Они не хотели пить чай и отказывались от сладкого угощения, будучи все, как одна, равнодушна к заветному дню, как и Бетти.

      Больно осознавать, как сильно она ждала этот день, и то, что ничего не случилось. Ничего не изменилось, не обернулось к лучшему, даже, как показалось, наоборот, раньше, в прошлом году, в этот день хотя бы собралась вся семья – и папа включил громкую музыку. И Бетти снова грустила, демонстративно встала из-за стола и ушла. Надутая, точно сыч, ни капельки не радуясь дедовым гелиевым шарам с клубниками. Во-первых, из-за того, что была вынуждена выслушивать мамины крики, слова о том, «зачем было тащить в кухню столько ненужных игрушек? Разве нельзя было с ними играть у себя, как обычно?» Во-вторых, потому, что ей было не интересно выслушивать эти глупые и противные «воспоминания», якобы реальные случаи. Куда лучше было забрать своих кукол назад, сгрудить их в охапку, огромную гору, идти и не видеть из-за горы впереди ничего, пойти к себе и закрыться на ключ одной в комнате. Так она и поступила.

      Слёзы стояли в глазах, и от них ещё больше портилось всё впечатление.

- …Как, как так? – она почти беззвучно шептала губами.

      А эльф успокаивал. Ему тоже было очень обидно.

- Но, может, ещё не всё потеряно? Может, вечер будет лучше, чем утро?

- Да как же «не всё»? Нет, всё… – Бет возразила совсем без эмоций, молча, опять беззвучно, обреченно и с таким страданием в голове, будто была уверена, что это не День рождения, а теперь вся её жизнь превратилась в унылое представление. – Я так ждала его, и вот… Больше не буду ждать. – Рассуждала она, совсем как взрослая. – Это самый обычный день, ничего сверх. Глупо, глупо!

- Ну, как же обычный? Нет, Бетти… Я прошу тебя: не плачь, не рыдай. Я не могу спокойно смотреть на это… - И Сэм старался изо всех сил, но он не мог изменить семью девочки. – Тебе бы подружку пригласить сюда – и было бы веселее.

- Кого?.. – она пожала плечами.

- Путь родители говорили бы о своём, а вы развлекались, играли…

- Но ты знаешь, что мне некого пригласить! Лиз сейчас на каком-то конкурсе, Майкл – на соревнованиях, да я и не сильно хочу видеть этих мелких хвастушек. А брат её, у неё есть ещё один брат… Ах, он такой же самый. Видишь, как мы им нужны? Как интересны? Невероятно…

     И Сэм лишь кивал головой. Он пытался утешить хотя бы взглядом, тёплыми объятиями, сидя и прижавшись к её руке. И Бет вроде бы немножечко успокаивалась. Трепала его по голове, вглядываясь, как в первый раз, в огромные голубые глаза. Она смотрела на него иногда так испуганно, точно не верила, что в целом свете есть кто-то, кто хочет по-настоящему ей помочь. Кто-то, пусть даже сказочный персонаж, до такой степени стало привычно непонимание и одиночество.

- …Не Тарани же мне приглашать, - вдруг выпалила она.

     А он встрепенулся.

- На самом деле это идея. Очень хорошая идея! Почему нет?

- Нет, глупая, - тут же прервала Бет, - мои родители никогда не согласятся пригласить её к нам. Она же «дикая», так без конца говорит мама.

- А ты так же сама считаешь?

- Я – нет. Но никого не интересует то, что я про кого и как думаю. С моим мнением не считаются. Это мы уже обсуждали.

      …И это напоминало тихую исповедь, жалобную и очень наивную, маленькую драму одного повзрослевшего ещё на год человечка, драму своей собственной пока ещё непродолжительной жизни, истории закрытой от счастья девочки, рассказанной любимой тряпичной кукле.

- А потом?

- Что потом?

       Вскоре в дверь начала стучать мама, торопить, говорить, что уже давно вышло время, и «если Бет снова будет себя так плохо вести, она никуда не поедет. А если будет хорошей-нормальной девочкой, получит сегодня один, ещё один большой сюрприз.

      Обидно получилось: родители заторопились, и Бетти забыла Сэма, точнее даже не забыла, а мама сказала: «Зачем тебе там кукла?! На природе будут другие радости». А Сэм слышал этот разговор и, став невидимым, всё равно прокрался в машину и поехал вместе со всеми на празднование. Он был тих, не проронил ни слова, но видел всё, наблюдал. Я тоже была там, пусть незримо.

       …День получился вялым, совсем не летним, не солнечным. Настроение было подпорчено, и уже никакая красота не была в силе исправить того, что есть. Поездка на машине казалась чересчур долгой, воздух – несвежим, вонючим, глаза бесконечно щипало от пыли, от слёз. И Бет капризничала, назвала даже день «трагедией», мама тут же одёрнула её, начав читать лекцию, что она «не знает, что это такое вообще. Да твоей жизни позавидовали бы многие! У тебя всё есть, оттого ты и бесишься! Хватит себя так вести! Вот в моё время да в твои годы…»

       А Бет не могла прекратить, просто не могла – и всё тут. Хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Дед и мама не были любимыми собеседниками. «И Сэм остался дома! И даже плюшевый кот!» Всё казалось ужасно, предсказуемо, скучно и невыносимо больно, хотелось остаться в озере и «не вернуться домой».

 

     …Вечер этого дня также был окрашен одними обидами. Вернувшись после маленького путешествия, мама и дед, вернулись к обсуждению прошлого. Бетти сидела, опустошённая, не могла или не хотела промолвить даже одного звука. Она молча сидела на полу, прислонившись спиной, вжавшись нею в холодную дверь. Так и не сняв парадного платья, прямо в уличных башмачках…

     Лишь спустя какое-то время – не сразу – она встала и собралась с мыслями. Закрытая изнутри дверь не давала родителям увидеть ненужные слёзы, лишала неприятных мгновений, связанных с их обсуждением, и оставались только в кошмарных фантазиях ещё одни вопросы-расспросы, ещё один «важный разговор», объяснения.

      Малышка Бетти снова смотрела на кукол, тех самых, которые были утренними свидетелями одной уже описанной сценки. Они были такими же молчаливыми, немыми, даже несчастными. Хотелось схватить их, прижать к себе, снова радостного заговорить, рассказать что-нибудь, или схватить и понести на нижний этаж, снова усадить у стола, у камина. Хотела – была и такая мысль, но девочка поборола волнение, успокоилась, снова стала казаться внешне спокойной и тихой, вытерев последние слёзы, долго в молчании смотрела на Сэма и в отражение. Но не решалась заговорить. Молчал в этот день и эльф, снова обернувшийся в свой истинный облик, молчал, то и дело вздыхал, смотрел на неё, ловил бессловесные взгляды.

     Слёзы ещё порывались несколько раз выйти на свет, но снова и снова девочка прятала их. Сказала маме, что очень устала с поездки, «водопад мне понравился, но я находилась, и ножки болят, хочу спать», соврала, лишь бы только поскорее закончился день. А сама долго сидела в тишине, темноте, грустном тепле своей комнаты.

     …А август баловал красками, звёзды загорались – за ними было приятно смотреть в окно. И эльф любовался ими, тоже не решавшийся заговорить, понявший, что в этот день его подругу, хозяйку, любимую малышку Бет лучше просто оставить в покое. Разговоры в такой момент могут сделать ей ещё хуже. …И он молчал, сидя на подоконнике, ловя взглядом белые и голубые точечки, которые скатывались по небосводу, летели, мерцали и исчезали. Но после не выдержал:

- Посмотри!.. Сегодня падают звёзды!

- Звёзды не падают, разве что только мои. А это – метеоры… Или звёзды жизни таких, как я… - в слезах вдруг закончила девочка.

     Сэм угадал. Ему стояло промолчать. Его слова, такие простые, без какой-либо под собой плохой мысли, были поняты, к сожаленью, неправильно, понятны на свой грустный лад. Он даже не сообразил сразу, какой потайной смысл скрывался в упавших «звёздах».

      Бетти молча рыдала в подушку, спать она не хотела, даже не думала. Маме наврала, лишь бы только не видеть и не слышать её. И больше не сказала ни слова. Утешать её было невозможно. Знаю по себе, в таких обстоятельствах утешить может один только сон. И она старалась заснуть, касаясь щеками мокрых сторон подушки, без конца размазывая слёзы руками, переворачиваясь с бока на бок. Она искала позу, пыталась согреться, никак не могла найти.

      А после она заснула… Я не знаю, что снилось девочке в тот грустный-прегрустный день. Эльф больше не смотрел в небо, лишь высокие головки цветов молча качались и шептались о чём-то за окнами. Они виднелись внизу, надо было только опустить голову, большие жёлтые точки. Сэм без цели рассматривал округу, ёжась и тоже немного дрожа от ночного северного холодка. Кончился яркий полярный день, возвращались невольно мысли про зиму.

       Снова в голове крутились фрагменты из «прошлой» жизни. И он думал о главном: «Смог ли я выполнить своё обещание? Точнее даже не обещание, а, наверно, мой долг. Стал ли я другом Бет? – и тут же противоречил: Друг бы сумел заставить её слёзы высохнуть… Смогу ли я вернуться к привычной работе? Что будет потом? А если ничего не получится?» - на самом деле он думал о том не впервые. Почти каждый день в течение первого месяца и далее, просто молчал. Никто не мог предположить и одной мысли, как сильно он хотел всё исправить. Справиться, суметь и убить боль, чтобы принести счастье.

 

 

Глава 9. Встреча друзей

 

      Прошёл ещё один месяц, теперь она любила есть попкорн во время просмотра фильмов. Когда сидела рядом с постоянно спящей или засыпающей бабушкой, или сама, подглядывая мамин сериал. Особенно Бетти нравились те фильмы, в которых было тепло и осень, тёплая осень, красивая, и что-то на фоне неё. Тепло было от последних лучей уходящего солнца, от воспоминаний о лете, от лучших и любимых друзей. И, я не знаю, совпадение это или нет, но такие фильмы показывали сейчас очень часто. У Бетти даже, боюсь, невольно выработалась ассоциация, что осень – это друзья, задушевные посиделки и разговоры. Возможно, именно благодаря фильмам и этой установке на радость, буквально через несколько дней, в жизни Бет случилась непредвиденное событие.

     Было ещё не холодно, все ходили в летней одежде. Бет иногда представляла, что за окном тепло, сейчас только июнь, грезила о Дне рождения. Грезила, но не больше того, вспомнить что-то счастливое с недавнего празднования она, увы, не могла – вспоминать было практически нечего. И оставалось только закрыть глаза, растопырить в разные стороны руки, коснуться стихии, ветра, и думать, что скоро взлетишь. Ощутить этот ветер, не видеть солнца и в тоже время выйти из тени, ощутить перепад температур… Такая тактика помогала уже не первый год не видеть сентябрь, не чувствовать осень и даже не замечать её. Глаза фиксировали только зелёные листья – так сказала им Бет, не хотела она прощаться с любимой порой, не хотела – и всё. А ещё, возможно, потому, что не верила, что осень в её жизни будет такая же, как в кино?

      …Но не прошло и нескольких дней, как к ним в школу из соседнего класса перешла новенькая. И звали её, не поверите, Тарани. Та самая «дикая девочка, которая лазила по деревьям», живущая в паре метров через дорогу, в соседнем домике!

       И весь день было прекрасное настроение, ощущение лета держалось до наступления темноты. Вкуснее, чем прежде, был мамин клубничный пирог, орехи и пончики также внезапно стали ей вкусными.

          Так прошёл почти месяц. Весь сентябрь Бетти мечтала. Она радовалась тому, что видела свою соседку в школе, но до сих пор боялась, стеснялась заговорить. Вы не поверите, но ей почему-то казалось, что, если она подойдёт, толпа одноклассников расступится, и из неё выйдет строгая мама. Ну, выйдет она, ну и что? Казалось бы! Мама почти всегда на работе. А только страх, призрак преследовал, терроризировал девочку. И каждый день уходил, они только смотрели друг на другу глазами, они порывались поговорить, но то одна, то другая всегда отвлекалась. И так проходил каждый день – целый месяц, сентябрь до самого последнего дня. Бет надеялась, что всё успеется. Настанет завтра и послезавтра. Она поговорит позже, она всё успеет, наговорится. Она сделает всё, что мечтала, но не сейчас, потом…

       А Сэм пытался переубедить её, сказать, что «потом» надо сделать сейчас, потому что даже самое далёкое «завтра» однажды превратится в сегодняшний, а затем и вчерашний день.

 

***

 

      Они встретились снова в школе и, наконец, смогли спокойно поговорить. Обе немного стеснялись, часто смотрели в пол.

- …Почему я тебя заметила только сейчас? Ты училась в какой-то другой школе или в другом классе?

       Тара ответила, что они переехали летом, и до того, они никак не могли видеться. Бетти, наверно, забыла.

- То есть как только летом? А раньше…

      Тарани, действительно, ходила в другую школу.

- Раньше я была только в гостях! А сама живу с бабушкой, но часто хочу навещать родителей и братишек! – пояснила она. Всё стало намного понятнее.

- Моя мама не разрешает мне с тобой дружить… - начал Бет. – Почему? – И сама ответила на свой вопрос: Потому что она считает, что это плохо, раз девочка лазит вместе с мальчишками по деревьям. У тебя «дурные» манеры, это не я сказала, честно.

- Но ты тоже иногда лазишь. Я видела!

- Втайне от мамы, когда она на работе, и я остаюсь со своей бабушкой. – Бетти хихикнула, выяснив, что у них обоих уже есть кое-что общее.

      Этот небольшой разговор проходил на скамейке у школы. Девочки сидели и немного с волнением разглядывали друг друга.

- У меня есть шоколадка, ты будешь? – вдруг предложила Бет, вскочила, начала копаться в своём рюкзачке.

- Буду, конечно, если не против.

     Бетти долго искала его среди тетрадок и даже успела расстроиться.

- Забыла… Кажется, забыла дома. А, нет, нашла! – и вытащила победно небольшую золотую обёртку.

      Это был чёрно-белый шоколад, и новым подружкам это показалось как никогда символично, и даже весело. Их долгожданная встреча запомнилась сладкой и неожиданной.

- Я видела, как ты смотрела на меня.

- И ты смотрела…

- Потому что я знала тебя. Мы ведь живём так близко. А почему ты не подошла ко мне раньше? – этот вопрос звучал на губах у обоих.

- Не знаю. Наверно, боялась.

- Наверно, боялась и я.

- Хорошо, что мы познакомились!

 

***

 

     …А потом наступила зима. Снова всё покрылось инеем и морозом. Бетти часто болела, мама ругала за насморк и оставляла её неделями сидеть дома. Она почти перестала общаться с классом, хотя иногда и созванивалась по компьютеру, когда узнавала уроки. Но в её возрасте дети предпочитали общаться по-настоящему, и Бет дружила в основном только через окно – махала своей новой подружке рукой, показывала через стеклянный балкон свои новые поделки или рисунки.

     Мама была на работе, отца также дома видели очень редко. Тётя не приезжала, бабушка с дедушкой попеременно приглядывали за «непослушной Бет». Но они были не настолько строги, как мама, поэтому атмосфера в доме постепенно налаживалась – становилось спокойнее, тише. А ещё, будучи дома, случай невольно сводил девочку с Сэмом. Теперь она говорила с ним почти каждый день, делясь своими мыслями и фантазиями. Ей больше не хотелось прятаться под диваном, ей не снились кошмары про скамью подсудимых, фантазии наоборот стали встречаться светлые.

     А потом простуда прошла, верный друг Сэм обещал ждать её дома после занятий. И она приходила домой, и каждый раз приносила с собой эмоции и делилась ими со всеми своими игрушками, так как и они были её верными и преданными друзьями. В школе событий иногда не было, только Тара без конца рассказывала разные смешные истории. В последнее время чаще и чаще виделись. Бабушка, пока не было мамы, приглашала их даже домой – так как девочки шли вместе со школы. Вначале разбегались по сторонам, боясь, что их кто-то увидит, а потом один раз заговорились, забыли, дошли вместе до самых домов. И долго махали руками на прощание.

- Бет! Бет! Обед уже давно готов, где ты пропадаешь?.. – слышался со двора немного ворчливый бабушкин голос. – Ну, где ты там, ты играешь?

- Я скоро приду, подожди ещё минутку, бабуля!

- Да заходите вместе! Ты с подружкой? Ты, наконец, не одна? Проходите, пока ещё рыба горячая! – и так пригласила домой и Бет, и подружку, Тарани.

      Это был первый раз, когда негритянка побывала в гостях у Бетти, а почти на следующий день она пригласила к себе, и братья «дикой лазающей по деревьям девочки» очень долго рассказывали разные истории про животных, смеясь, вспоминали случаи, которые были в Африке, как однажды Тару чуть не унесла на спине антилопа. Малышка-сестра гуляла под присмотром одного из братишек, он зазевался и не заметил, как к ней подошла «лошадка». Но не лошадка это оказалась, скорее какой-то олень, маленький, рыжий, рогатый. И сколько лет уже прошло, сколько добавлено после подробностей, а этот случай, почти как легенда, стал в их семье самым приятным воспоминанием…

       Девочка конфузилась поначалу, перебивала, начинала говорить, что это было не так и рассказывала свою версию. Но каждый из братьев по-прежнему добавлял новые подробности, а со временем их стала добавлять и она. Танцующая антилопа выпрыгивала из высокой травы, как бабочка. Она даже разговаривала, звала с собой, имела на спине небольшое седло. У неё были небольшие золотистые рожки, и глаза, точно два больших чёрных камушка. Антилопа пригласила погулять и попрыгать, «пока спят все тигры и львы», но потом как взлетела, пропала из виду. Сколько её ни искали – нет нигде, только птички шептали: убежала она, «за моря, за далёкие страны»! И так в поисках маленькой Тарани вся семья переехала к ним на север. О настоящих причинах она никогда ничего не рассказывала.

      Говорили и про Норвегию. Её древнюю историю, необычайную суровую красоту, про природу. Фантазировали про викингов, представляли себя северными принцами и принцессами. Смеялись, рассказывали сказки – Бет слушала истории про жаркие страны, пустыни и рассказывала в свою очередь про полярный день, ночь и про холод. Ходили по улицам и разглядывали яркие разноцветные домики, ворчали на рыбу, которую приходилось есть почти каждый день, выдумывали собственные рецепты с редчайшими даже в тропиках фруктами. Играя, придумывали свои легенды и верили им. Чаще всего про фей или величественную природу, или ещё одно королевство, расположенное за грядами гор. И бегали, бегали теперь каждый день, обоим девочкам очень нравился прохладный прозрачный воздух…

 

 

Глава 10. Подарок

 

      Детская фантазия не знала границ, а теперь она, подкреплённая радостными эмоциями и дружбой, стала ещё ярче, ещё красивее. Бет и Тарани бегали почти целыми днями на улице. Или ходили, спокойно разгуливая между домов. Обоих бабушек это устраивало – их домики были неподалёку, они смотрели через окна за внучками, смотрели, кивали и молча радовались. В конце концов, теперь у них появилось немножко времени на себя – и это приносило плоды: новые вязаные шапочки, носки, свитера или сладкие угощения.

      Приближался новый Новый год! Все с нетерпением его ждали. Бетти уже обдумывала план праздника, какие устроит конкурсы, как пригласит Тарани, во что оденется, какую разыграет с ней сценку. …А Сэм немного грустил. Он видел, как быстро и резко менялась его подруга. Она становилась лучше и веселее, она раскрывалась, раскрепощалась, общалась. Девочки почти моментально нашли друг с другом общий язык. У них обоих в душе уже царило новогоднее настроение. А он грустил от того, что скоро вернётся обратно. Всё же времени прошло не так много, но эльф сблизился с девочкой, они успели привязаться друг к другу, или лучше сказать – привыкнули.

      Сэм уже и не мог представить себя и своей жизни без неё, без этого детского смеха. Конечно, он понимал, что и остаться здесь надолго – не имеет по большему счёту смысла. Однажды девочка вырастет, уйдёт, забросит игрушки, полностью изменит свои интересы. Однажды она изменится и уедет жить своей жизнью, но пока… Пока ещё было время.

      Он считал последние дни, со сладкой тоской и болью глядя на календарь, брал большой красный фломастер и зачёркивал прошедшие дни. Оставалось совсем немного. А столько ещё надо сказать… Ему предстоял важный разговор с Бетти. Ему нельзя было исчезнуть, совсем ничего не сказав. Надо было подобрать время, найти те самые правильные слова. Ничего не лезло в голову эльфу. И он молчал, сознание душили слёзы. Сам не понимая иногда, почему, он прятался за диван и молча сидел там – часами. С его глаз медленно капали слёзы – ведь год подходил к концу! А она ничего не знала, до сих пор ещё не в курсе того, что случится.

       Бетти не должна расстроиться и не должна также проливать слёз! Но она обязана знать, что его время на земле скоро кончится. Сегодня или завтра, это обязательно случится – иначе не может быть, и Сэм не может оттянуть этот срок, он не может отменить дат, не может остановить или пустить вспять быстрое время. На днях ему снился Санта, все его товарищи и враги с фабрики, они улыбались, приветствуя своего гостя и путешественника. Они его хвалили и уже ждали. И Он так сказал.

 

***

 

     …Этот день выдался небывало спокойным. Тёплое свечение гирлянд за окном, точно как год назад, переливалось разными оттенками и успокаивало. Было как-то даже очень светло, подозрительно светло для такого тёмного зимнего денька. Огромная ёлка радовала глаз уже вторую или третью неделю – Сэм не вёл счёта дней от её появления, хоть поначалу и думал, следовало бы этим заняться, но, нет, теперь он просто жил и старался не вспоминать жизнь из прошлого. Он также забросил рисование красных крестиков на календаре, чтобы лишний раз не расстраиваться.

      В этот день, однако, что-то пошло не так, точнее именно так, как он давно хотел. Какая-то удивительная сила, будто бы даже магия, заставила его решиться на один разговор, тот, о котором он не мог решиться даже в тайне самых дрожащих мыслей, а тут вдруг в реальности – сам не понял, как так, всё случилось чересчур неожиданно: «зачесались» руки, язык и мысли, и случилось это самое непредвиденное.

- …Бетти? – как-то тихо и нерешительно начал эльф, он до самого конца диалога сомневался в его необходимости. И всё же он начал, он должен был это сказать. – Я хотел тебе кое-что рассказать, поговорить. Но это очень важный диалог. Если ты только готова.

    Девочка подняла голову немного с волнением. Прошёл обед, и казалось, впереди ещё ждал только скучный тёмный вечер.

- Что сказать, я тебя слушаю, – оторвала взгляд от стола, новых поделок, тетрадок. – Говори, - и подпёрла ладошкой свой подбородок. Густые тёмные волосы тут же рассыпались по руке, так же, как в первый день, когда они встретились взглядом, и он влюбился, лучше сказать: полюбил.

- Я не могу так, - продолжал Сэм.

- Не можешь как?

     Эльф немного заёрзал на спинке кресла, где он уже не в первый раз находил себе удобное место.

- Вроде начал уже – говори. Или не хочешь?

      Сэмюэл покачал из стороны в сторону головой.

- Ты не поняла. Не могу так сразу сказать, хоть и думал, что должен. Я так долго готовил в голове наш разговор…

- Так говори.

     Он ещё какое-то время молчал, молча смотрел на девочку. Та улыбалась, как показалось, не ему, просто так – своим чудным детским фантазиям. Огоньки на стене и на ёлке всё также горели и переливались. Так было и минуту назад, когда юный задумчивый друг думал, что уже он решился. А она была рада – печаль давно не заглядывала в мысли и настроения.

- Я хотел тебе кое-что рассказать.

- Говори.

- Ты даже не спросишь, про что? – голос говорящего стал тише и как будто налился магией. Заметив такое изменение, девочка потушила свет, и вся небольшая комнатка утонула только в ярких огнях. В тот же миг эльф заметил, что огней стало ещё больше, чем прежде. Помимо гирлянд и небольшой игрушечной зелёной красавицы на многих полочках Бетти, в домиках её кукол и на столе стояли или были приклеены блестящие звёзды, маленькие флуоресцентные зверушки – лягушки, котята и прочие. И так их было много, и фонарь заглядывал прямо в окно, что по прошествии какого-то недолгого времени тьма умерла и забылась, как будто её и не было. Стало даже светлее, чем днём.

     Бетти хихикнула.

- Как тебе?

- Красиво, не передать… - Сэм начал крутить головой, разглядывая все эти незамеченные прежде игрушки. – И много так.

- Мама немного перестаралась! Я люблю, когда уже начинается ночь, она выключает свет – надо экономить электричество, а так я могу продолжать смотреть на них, любоваться… Это так быстро проходит, но запоминается ярко и празднично. Запоминается надолго.

- А не боишься?

- Ничуть. Любая тьма боится самого мелкого света сильнее, чем мы её – со всеми её тенями и монстрами.

    Сэм кивнул.

- Это да, – про себя он отметил удивительно точную наблюдательность этой девочки и её явный талант к осмыслению.

- Так что ты хотел рассказать?

    Атмосфера вокруг была самая, что ни есть подходящая.

- У нашей комнаты сегодня новогодняя сказка. А что у тебя?

- И у меня она… Видишь ли, не знаю, поверишь ли мне, это звучит немного смешно и нелепо.

- Нелепо?

- Возможно, я ошибаюсь. Снова не знаю, какие подобрать мне слова. Ты прости меня, что бываю иногда не уверен во всём, а в другой день знаю, что хочу сдвинуть горы и при должной работе вполне могу это сделать, то есть позволить себе!

     Бетти снова хихикнула, поняв, что её друг скорее всего преувеличивает.

- Горы? Вот это ты хорошо сказал!.. – какое-то время она улыбалась и хихикала, но после стала серьёзной и тихой.

- Вот так-то лучше, - отметил рождественский эльф, протягивая свои руки хозяйке. Обычно, видя подобный жест, она всегда протягивала руки в ответ, подхватывала его и ставила напротив себя, если маленький человечек находился на отдалении. – Я хотел сказать кое-что, открыть секрет. Не знаю, надо ли, вообще это делать. Верно, только опять нарушу все правила, будет потом ещё хуже…Но хватит, хватит молчать, пора решаться! Я уже начал.

- Что значит хуже? Что было с тобой?

- Вот в том и дело – что было! Так много всего. Я не буду вдаваться в подробности, они не касаются тебя, людей и всего, что ты знаешь, это мои секреты, мои, извини, тайные мысли. А о том, что случилось недавно, конечно же, расскажу!

    Эльф замялся в последний раз.

- Так и быть. Это случилось уже почти год назад. Но не думай только ничего плохого и не кричи, если услышанное окажется для тебя неожиданным. Это важно. Мне непросто даётся признание.

- Да что же за тайна такая?! – уже чуть испуганно заговорила Бет.

- Ты написала почти год назад, что хочешь гаджет и друга.

- И не могла себе даже представить, какого! Дедушка угадал: ты – мой лучший подарок! – сказала она без единой тени иронии и так искренне.

     Бетти не могла себе даже представить, что сделала она, ска<