Июль 2030 года, авиабаза «Эдвардс»

 

Джон Коннор приподнялся в «хамви» с открытым верхом, поднес к глазам мощный бинокль и оглядел развалины здания военно‑воздушной базы «Эдвардс» и сооружения корпорации Исследования Кибернетических Систем в пустыне к востоку от Лос‑Анджелеса.

С расстояния в полтора километра с возвышенности база выглядела разрушенной. Южная диспетчерская вышка лежала в руинах, как и большинство ангаров, административных офисов, казарм и научно‑исследовательских объектов.

Тщательно поддерживаемый камуфляж. Ибо все, что могло показаться центром активности человека, становилось мишенью Скайнета. Овладение любым объектом более чем на сутки, зажигание огней в темное время, даже в течение одной ночи, могло повлечь атаку.

Люди на горьком опыте научились быть ночными существами, землеройками, подземными созданиями, яростно отбивающимися, если их загнать в угол.

В сгущающихся сумерках ничто не двигалось, кроме пылевого смерча, разбрасывающего мусор в виде остатков гудрона по покрытой кратерами старой взлетно‑посадочной полосе. Посеребренная сетка мощной антенны отлично замаскирована обломками посередине главного научно‑исследовательского центра ИКС.

Коннор и остальные вздохнули с облегчением. Не похоже, что Скайнет собирается все здесь уничтожить. Хотя они понимали – это лишь вопрос времени. Каждый раз, когда они приезжали сюда и включали питание, Скайнет обнаруживал это. Рано или поздно, атака станет неизбежной.

Коннор сел на место. – Все чисто, – повернулся он к водителю. Кортеж из трех «хаммеров» с техниками и солдатами для защиты помчался по пустыне.

Подъехав к базе и подойдя к убежищу в ангаре, они осмотрели небо, опасаясь присутствия ОУ. Но небо по‑прежнему радовало чистотой.

– Народ, миссия начинается, – скомандовал Коннор в петличный микрофон. – Вы знаете, что нужно делать. У нас двадцать минут, не больше. За дело!

«Хаммеры» укрылись в темноте ангара. Четверо солдат с радиолокационными и инфракрасными сканерами, с портативными установками запуска ракет земля‑воздух, торопливо обустраивали посты наблюдения, чтобы обезопасить территорию, пока Коннор и техники спускались в подземный центр управления ИКС.

 

* * *

 

Когда заработал генератор и зажегся свет, Коннор подошел к Т‑850, боевому киборгу, лежащему на верстаке в отделанной лексаном камере.

Машина, оборудованная как подмодель человекообразного инфильтратора, с лицом и телосложением, хорошо знакомыми Джону. Копия машины, спасшей жизнь ему и матери. Машины, ухаживавшей за ним более преданно и заботливо, чем любой отец‑человек.

– Это всего лишь машина, – жена Джона тихонько прикоснулась к его руке.

Коннор кивнул, но не обернулся. – Я знаю. – Калейдоскопический коллаж изображений со скоростью света пронесся в его мозгу: пустыня, темные залы Кибердайн Системс и заводские цеха, мотоцикл, стрельба, взрывы, пожары. И повсюду с ним защитник Т‑800, безымянный, за исключением номера модели, спасающий ему жизнь.

У машин нет эмоций. Но, глядя на Т‑850, Джон сомневался.

Шесть техников‑программистов приступили к подаче питания транспортеру и рецепторным схемам.

Лейтенант Том Картер, эксперт‑программист, мягко взял Коннора за плечи и отодвинул в сторону. Затем скользнул в камеру и открыл приборную панель на широкой груди Т‑850. Этому пожилому человеку было шестьдесят пять лет. Он окончил Калифорнийский технологический институт до Судного Дня. Как многие его ровесники, он испытывал меньше уважения к машинам, чем молодые соратники. В конце концов, это лишь отлично спроектированная, почти идеальная оперативно, груда металла с электронными схемами. Ничего более.

Он прикоснулся к точке отключения под кожей на правой стороне шеи Т‑850, и голова машины расслабленно повалилась правой щекой на плечо. Потом нашел швы, идущие по линии роста волос от основания шеи и над ушами к вискам. Кожа легко отделилась, обнажая металлический череп с крошечным портом доступа.

Картер работал как хирург, быстрыми и точными движениями он подключил переносной источник питания к паре выходов на черепе Т‑850, позволяющих материнской плате подать питание к порту, а потом вставил в него перепрограммированный микропроцессор из своего набора инструментов.

Глаза Т‑850 моментально ожили, но Картер сразу отключил источник питания.

Лейтенант поднял глаза. – Мне потребуется три минуты, чтобы установить водородные топливные ячейки в грудь этому. Еще нужно время на проверку. – Он взглянул на жену Коннора. – И мне не хочется давать этой штуке время начать распевать «Дикси», пока мы не отправим его в прошлое.

– У тебя четыре минуты. Три на подключение питания, и одна на отправку его в камеру, – распорядился Джон.

Картер посмотрел на жену Коннора, она пожала плечами, но никто не поправил Джона, чтобы тот использовал местоимение «оно» вместо «он» по отношению к машине.

 

* * *

 

Континуумный Транспортер – так официально называлось устройство – начался с серии Особых Специальных Проектов (ОСП), проведенных на строго охраняющейся авиабазе в пустыне штата Нью‑Мексико, известной в народе как «Зона 51».

Сверхсекретный проект, финансируемый Министерством Обороны, Центральным разведывательным управлением, Национальным управлением военно‑космической разведки и Агентством национальной безопасности, разработали с целью создания искусственной червоточины. Эйнштейн первым говорил о таком явлении, а английский физик‑теоретик Стивен Хокинг доказал возможность ее существования. Но существовала проблема с энергией. По всем расчетам, для создания бесконечно малой червоточины, другими словами, прохода через пространство‑время, требовалась вся энергия, созданная во Вселенной с момента Большого Взрыва.

Но один оксфордский аспирант разработал математическую модель, объединившую теорию относительности Эйнштейна с квантовой механикой Хейзенберга, и создал десятимерную червоточину на уровне суперструн. Она могла стать проходом, автоматически расширяющимся в геометрической прогрессии, как вирус, вырвавшийся на свободу. На это требовалась количество энергии, достаточное для образования искусственной сингулярности.

В середине девяностых, под прикрытием запуска десятков военных и технических спутников Агентства национальной безопасности, запустили солнечный парус из очень тонкого майлара. Он располагался на высоте двести километров на необычной геостационарной орбите, держась на одном месте над Северным полюсом. Если его и замечали, принимали за Северное сияние.

Парус вбирал в себя солнечный свет и посылал луч на антенну специального сингулярного оборудования в ИКС. Как только стало возможным передавать несколько сот тераватт энергии за период менее одной наносекунды, червоточина открылась. Через этот тесный проход можно было отправлять объекты назад, а теоретически, хотя это никто не пытался сделать, и вперед во времени.

Близнец этой машины покоился глубоко в недрах горы Навахо. Одна находилась под контролем машин, другая – людей.

Без равновесия война могла закончиться в течение суток. Почему Скайнет не пытался уничтожить это место, оставалось загадкой.

Но это когда‑нибудь произойдет, подумал Коннор, наблюдая, как показатели основной консоли сменяются с красных на зеленые.

Элис Скеррит, главный техник, щелкнула несколькими переключателями на стойке оборудования, повернулась и кивнула Коннору.

– Твои четыре минуты пошли, Том, – бросил Джон программисту, который мгновенно достал водородную топливную ячейку из мягкого футляра и осторожно понес к Т‑850.

Каждая ячейка размером с книгу заключена в карботановый корпус без каких‑либо приспособлений, кроме разъемов подачи питания.

Внутри груди боевого робота ячейки довольно безобидные, но если их повредить, могли вызвать внушающий уважение бум. Люди бы погибли. Даже Коннор инстинктивно отступил на шаг.

Он включил микрофон на лацкане. – Сторожевой пес, как там обстановка?

– Пока все чисто, босс, – послышался голос сержанта Дуги Харриса по прозвищу «Сторожевой пес». – Как скоро мы сможем смыться отсюда?

– Минут через пять. Не переживай.

– Понял.

Жена Коннора находилась у главной консоли управления. Когда устройство запустят в режиме ожидания, а Т‑850 поместят в камеру перехода, ей останется только повернуть переключатель. С этого момента контроль за последними четырьмя секундами операции перейдет к компьютеру.

Картер завершил установку второго элемента питания и быстро закрыл грудную пластину Т‑850, так как киборг уже начал загружаться.

Даже техникам, стоящим в десятке метров у консоли, было очевидно, что Т‑850 преобразился из неодушевленного предмета в нечто живое. И мог начать действовать как остальные машины. Все нервничали, потому что многие годы воевали с этими штуками.

Глаза машины открылись и просканировали лицо Картера и ближайшее окружение, потом взгляд прошелся по верстаку, на котором он лежал, и по сферической камере перехода.

– На позицию, пожалуйста, – попросил машину Коннор.

Т‑850 легко встал, направился к камере перехода и изящно сел, оперевшись голой коленкой и двумя руками об пол.

– Десять секунд, – возвестила жена Коннора.

Прозрачная дверь камеры перехода закрылась.

– Восемь секунд… семь… шесть… пять…

Т‑850 повернулся лицом к двери, опустив глаза, его процессоры заработали на полную и он осознал параметры возложенной миссии, как человек, перенесший глубокую амнезию и начавший вспоминать прошлое, надежды и планы на будущее.

– Четыре… три… два… один… – жена Коннора завершила обратный отсчет и повернула переключатель в положение для перехода.

Джон смотрел на Т‑850, когда камера начала приобретать ужасающий синий оттенок. Он чего‑то ждал. Но чего?

Т‑850 в последнюю секунду заглянул Джону в глаза, кивнул ему, а потом исчез.

 

Июль 2003, пустыня Мохаве

 

Большая гремучая змея с переливающейся бриллиантами чешуйчатой спиной остановилась в паре метров от одинокого дерева Джошуа, приподняв клиновидную голову. Она что‑то ощущала, но не могла понять что. Чувствительные рецепторы снующего туда‑сюда языка ничего не обнаруживали, животное тепло поблизости не ощущалось. Но нечто приближалось и сигнализировало об опасности.

Густой туман образовался вокруг основания дерева и жар нахлынул с такой внезапной силой, что змее стало трудно отползти, несмотря на опасность для жизни. Она обнажила клыки, сверкая каплями яда.

Синяя люминесцентная сфера возникла ниоткуда, с треском молнии и разбрызгиванием энергии. Дерево треснуло на две части и загорелось. Песок вокруг расплавился, раскаляясь сначала докрасна, а потом и добела.

Когда дым рассеялся, возник Т‑850 – Терминатор – сидящий, опустив голову и уперевшись коленом и двумя руками в землю, в чашеобразном углублении, словно человек, проделавший долгий путь и сильно утомившийся.

Он медленно поднял голову, распознавая местоположение, его бортовые датчики мгновенно получили картинку в реальном времени через глаза.

Т‑850 встал и направился прочь, под босыми ногами хрустел полу‑застывший песок, разбиваясь на мелкие осколки стекла.

Змея отклонилась назад и вонзила пятисантиметровые клыки в левую голень человекообразного существа. Смертоносный яд рефлекторно закачался в мышцу существа через полые зубы.

База данных Терминатора правильно определила рептилию как Crotalus adamanteus, опаснейшую для людей и большинства млекопитающих.

Он нагнулся и поднял змею, осторожно держа за голову, чтобы она больше не напала.

Несколько секунд киборг и рептилия с любопытством разглядывали друг друга. Для Терминатора змея являлась фактом существования биологической жизни на Земле. Для змеи человекообразное существо было просто объектом, не подходящим в пищу, но представляющим чрезвычайную опасность.

Терминатор открыл рот и издал звук, идеально имитирующий предупреждение гремучей змеи, затем перебросил змею через плечо и зашагал прочь от горящего дерева Джошуа. Его бортовые датчики идеально приспособились к окружающей обстановке, а процессоры поторапливали приступить к выполнению миссии.

Будь у Терминатора хоть какие‑нибудь эмоции, он бы испытал удовольствие от возврата в прошлое.

 

 

Глава 3

 

 

Июль 2003, Лос‑Анджелес

 

– Эта чертова штука не работает, – сердито проворчала Кейт Брустер.

Она с женихом, Скоттом Петерсоном, находилась в отделе свадебных аксессуаров гипермаркета Блумингдейл в Сенчери Сити и безуспешно пыталась просканировать штрих‑код на дне элегантного серебряного подноса с гравировкой. Но компьютер код не принимал.

Скотт перехватил поднос и взял у нее пистолет сканера. – Его надо держать, – просветил он, – как Грязный Гарри. – Он нажал на курок, но на дисплее высветился ряд нулей. – Что‑то не в порядке с этой штукой, – задумчиво пробормотал он.

Кейт и Скотт – идеальная пара, подумала Кейт без тени сарказма. Она поймала свое отражение в позолоченном зеркале примерочной. Среднего роста, с хорошей фигурой, небольшой, но высокой грудью, темно‑каштановыми волосами, курносым носиком и крепкими бедрами, как у матери.

«Кэти – самая милая девушка в Феррис Хай», писали ее школьные дружки. Не «Кэтрин – самая красивая» или «Кэти добьется успеха или, скорее всего, выйдет замуж за будущего президента или будущего мультимиллионера».

Она глядела на Скотта, по‑прежнему возившимся со сканером, и знала, что вроде бы должна испытать к нему излишне сентиментальную теплоту невесты. Но вместо этого просто подумала, что он хороший парень. Приятный, уравновешенный. В меру красив. Безобиден. – Вот и все, что пришло в голову.

При росте метр восемьдесят Скотт неплохо смотрелся в костюме при галстуке за рулем арендованного «мерседеса», пусть класса «С», но все же «бенца». Он хорош, даже трудясь простым фармацевтом, что перекликается с ее специальностью ветеринара.

Они были идеальной парой. Все так говорили. Только ее отец ничего о нем не знал. Он занимался засекреченным проектом в центре пустыни. Генерал‑лейтенант Роберт Брустер руководил военным проектом Исследования Кибернетических Систем на авиабазе «Эдвардс».

Его карьера, а особенно занятость в ИКС, насколько она поняла, и стала причиной развода с ее матерью. У человека может быть только одна жена. Мать заставила его выбрать: она или ИКС. Он даже не колебался.

– Это очень важно, дорогая, – отрезал он. – Ты даже не представляешь, насколько.

Поэтому мать и ушла.

Теперь сама Кейт пытается создать семью. Глядя на Скотта, она задалась вопросом: как он классифицирует ценности, если подобный выбор встанет перед ним? Важнее ли для него карьера, чем она представляет? Главнее, чем она?

Мобильник защебетал в сумочке, и она стала рыться в его поисках. Скотт повертел сканер и покачал головой.

– Ненавижу машины! – вскрикнула она. Наконец достала телефон и нажала кнопку приема вызова. – Алло?

– Кейт, это папа, – раздался в трубке голос генерала Брустера.

На мгновение Кейт озарила радость, и она отвернулась. Отец всегда был для нее гибралтарской скалой: твердой рукой, помогающей делать первые шаги, когда она осваивала первую пару роликовых коньков, когда училась кататься на велосипеде. Может, он и не стал идеальным мужем для ее матери, но был замечательным отцом для Кейт, единственного ребенка.

До определенного времени. В последние годы все изменилось: мама ушла, когда Кейт заканчивала ветеринарную школу. И внезапно она услышала голос отца не как ребенок, а как взрослый человек. Он казался… каким? Сожалеющим?

На заднем фоне шумело: возможно, из‑за высокоскоростных принтеров. Звуки разных оповещений и большое количество говорящих по телефону людей.

Кейт взяла себя в руки. – Ты снова хочешь продинамить меня, папа?

– Прости, милая, мне очень жаль. Ты сама знаешь, как мне хотелось повидаться с тобой в выходные.

Она верит, что это правда. Но он не закончил фразу, чтобы она сделала это за него. – Знаю, папа, вопрос национальной безопасности. Правильно?

– Милая, прошу тебя. У нас полный завал, вот и все. Надеюсь, ненадолго, и мы обязательно увидимся. Обещаю.

– Когда?

– Скоро. Честное слово. – Он замолчал, и Кейт поняла. Чертов проект ИКС! Он пожирал его жизнь на корню. Сначала он лишился жены, а теперь и дочь начала отдаляться. Она смягчилась.

– Понимаю, ты не можешь говорить об этом, – она взглянула на Скотта, по‑прежнему пытающегося считать штрих‑код. Но он внимательно прислушивался к разговору. – Просто Скотт с нетерпением ждал случая познакомиться с тобой.

Выражение облегчения на лице Скотта было просто комичным. Он бы ни за что не признался, что до чертиков боялся знакомства с отцом Кейт, Генералом – как он его называл.

– Ой, Кэти, мне так жаль. Поверить не могу, что я до сих пор с ним не повидался.

– Все нормально, папа, – успокоила Кейт, – ты увидишься с ним на свадьбе.

– Я не могу поверить, что ты выходишь замуж, – вздохнул генерал. Она могла представить, как он скривил рот. Пару лет назад он признался, что еще считает ее девчонкой‑сорванцом с косичками и ободранными коленками, приносящей бродячих и больных зверушек, которые потом начинают летать, ползать, прыгать и бегать по дому.

Определенно, ему тяжело смириться с замужеством единственной дочери. И он беспокоится о ее чувствах, вынуждена признать Кейт.

– Ты не только… – начала она.

– Погоди секундочку, милая, – перебил генерал, и Кейт услышала, как кто‑то вошел в кабинет ее отца.

– Простите, что потревожил Вас, генерал, но Агентство требует немедленного запуска последнего ролика для Министерства обороны.

– Ну да, чертова презентация, – пробурчал Брустер. Он, видимо, перекрывал рукой микрофон телефона, но Кейт по‑прежнему слышала разговор. – Когда показ?

– Завтра в тринадцать ноль‑ноль, – последовал ответ. Кейт подумала, что это помощник. Послышался звук закрываемой двери.

– Папа? Ты еще здесь? Папа!

– Я тут, Кэти, – отозвался генерал Брустер. Потом понизил голос. – Что с тобой, дорогая?

Скотт подошел к одному из служащих и начал что‑то говорить.

– Ничего, – вздохнула Кейт. Она так много хотела сказать отцу, но не могла подобрать слова. – Просто я не знаю…

Генерал что‑то буркнул кому‑то у себя, а потом снова обратился к ней. – Слушай, а почему бы тебе не приехать сюда в выходные? Если уж Магомет не идет к горе, может, гора сама придет к Магомету?

– Мне бы хотелось, но нужно встретиться со священником, церемониймейстером и…

– Да сюда ехать лишь несколько часов! Почему бы тебе не приехать… вместе со Скоттом?

Она снова подняла глаза. Скотт спорил со служащим.

– Ладно, – согласилась Кейт тоном маленькой девочки. Ей хотелось, чтобы о ней заботились. Чтобы за нее кто‑нибудь решал. Хоть на короткое время.

– Дитя, ты знаешь, мне не обязательно проверять твоего парня. Ты всю жизнь делала правильный выбор.

– Знаю, – помрачнела Кейт. – Может, проблема как раз в этом?

– Ты не ошибешься, – заверил отец. – Никогда не ошибалась. Знай, я самый счастливый отец в мире! И никогда не боялся за свою дочурку.

Кейт улыбнулась. Слезы порывались пролиться из глаз. Отец по‑прежнему оставался ее гибралтарской скалой.

– Слушай, к сожалению, мне нужно бежать. Приезжай повидаться со мной завтра. Обещаешь?

– Мы обещаем, – поправила она. – Пока, папуль. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.