Лесные жители не понимают городских

 

 

Приехав в Горьковскую область, можно заметить, что люди там говорят, «нажимая» на «о». А на севере нашей страны вместо «что» скажут «цо», вместо «горячо» – «горяцо». В одних местностях есть такие слова, которые не услышишь в других. Клюкву называют журовиной, брюкву – слащой, дурниной, ланкой, бакланом, бушмой, урюпой (всего 39 названий). Вместо «пахать» скажут «орать», готовят обед в некоторых областях не в кухне, а в суднице. А вот как звучат местные среднерусские слова в одном из стихотворений Н. А. Некрасова:

 

Дождик, что ли, собирается,

Ходят по небу бычки;

Вечер пуще надвигается,

Прытче идут мужички.

Пес бежит сторонкой, нюхает,

Поминутно слышит дичь.

Чу! как ухалица ухает,

Чу! ребенком стонет сыч.

 

Все эти разнообразные слова, свое, особое, произношение звуков и их сочетаний и употребление их в обиходе сложилось в определенных местностях в силу исторических условий. И человек, родившийся в той или иной области, крае, учится говорить, как и все живущие там. Немало из усвоенных им слов бывает понятно лишь ограниченному числу людей.

И хотя аналогий проводить, видимо, не стоит, но многие виды животных распространены так широко, что подчас обитают в областях с очень разнообразными природными условиями. Не секрет, что некоторые группы животных одного вида по ряду причин оказывались совсем или почти изолированными. Известно, что в каждой местности птицы образуют, по меткому выражению крупного советского зоолога А. Н. Промптова, многолетние постоянные «ядра туземцев», возвращаясь из года в год туда, где вывелись. Естественно, сам собой напрашивается вопрос: «Не отражается ли все это на языке животных?» Совсем давние наблюдения и исследования последних лет позволяют без тени сомнения ответить: «Отражается». Сейчас у многих животных обнаружены и «диалекты», и «наречия», и «местные говоры».

Японские макаки обычно приближаются к пище, издавая громкие крики. Первыми начинают кричать те, которые ее обнаружили. Когда эти сигналы были проанализированы, выяснилось, что в трех территориально изолированных стадах макаков крики издаются разные. Все они отличаются частотной модуляцией.

Американские ученые Б. Буф и Р. Петерсон, которые изучали язык морских слонов, живущих на четырех островах калифорнийского побережья, установили, что они тоже «разговаривают» на разных диалектах. А несколько лет назад стало известно, что и сурки произносят свои «слова» неодинаково. Исследования, проведенные советским ученым А. А. Никольским, показали, что сигналы зверьков, обитающих в горах и на равнинах, не идентичны. Более того, найдены расхождения в звуках сурков, населяющих даже долины близко расположенных рек – Большой и Малой Щебеты (рельеф одной из этих долин по сравнению со второй сильно расчленен).

Каждый год, когда наступает осень, олени принимаются реветь. У воронежских, крымских, кавказских и алтайских настоящих оленей манера рева в общем одна и та же, но тон у одних выше, а у других несколько ниже.

Географической изменчивости подвержены голоса не одних млекопитающих. Отличаются сигналы тирольских и мюнхенских саранчовых. Неодинаковые звуки издают пчелы, живущие в разных местностях. Обнаружены диалекты и у амфибий.

Леопардовая лягушка свое название получила не зря: хоть эту амфибию и относят к зеленым лягушкам, ни о какой монотонности в ее окраске не может быть и речи: используются любые оттенки от желто‑ до серо‑зеленого, к тому же она украшена еще темно‑бурыми пятнами, которые обведены желтоватыми ободками. Весной леопардовые лягушки, как и все их собратья, устраивают концерты. Но схоже ли они поют? Когда записали звуки леопардовых лягушек, разобщенных географически, оказалось, что существуют четыре разных популяции, у каждой из которых свой специфический диалект. По сравнению с красавицами леопардовыми лягушками озерные – настоящие Золушки, но и они выводят свои рулады не везде одинаково. Язык квакш тоже засорен диалектизмами.

О том, что соловьи поют в разных местах по‑разному, любители птиц знали давно. Услышав певца, опытный птицелов мог сразу сказать, где жила птица, а следовательно, и где была поймана. И. К. Шамов в книге «Наши певчие птицы», вышедшей в 1910 году, писал, что на московском рынке различают курских, киевских, черниговских, бердичевских, польских и других соловьев. Второй птицей, пению которой было уделено много внимания со стороны исследователей, был зяблик. Сейчас установлено, что не только подмосковные, южноуральские, но и альпийские, средиземноморские, греческие зяблики поют неодинаково.

Песни уральских птиц, обитающих в долине реки Уфы, обычно примитивнее подмосковных. Выражается это в том, что зяблики, живущие в столичной области, поют песни гораздо продолжительные и звуки издают в начале песни более трескучие, а в конце ее следует сложный «росчерк».

У зябликов есть специальный сигнал – так называемое «рюменье». Одни исследователи считают, что этот сигнал издается птицами перед дождем, другие убеждены, что его можно услышать, лишь когда возникает тревожная ситуация. Независимо от этого «рюменье» есть «рюменье». Но самое интересное, что и оно подвержено географической изменчивости. Жители разных областей издают его с различными оттенками.

Больше ли, меньше ли отличаются песни зябликов, все же человек, знающий, как поет эта птица, не спутает ее с другой, поймет: пусть несколько и необычно, но поет зяблик. Однако есть птицы, местные напевы которых так не похожи на песню, присущую этому виду, что даже специалист может подумать, что слышит неизвестную ему птицу.

Белобровик – дрозд с сильно выделяющимися полосками над глазами – селится в северной части лесной зоны и в кустарниковой тундре от Исландии до Колымы. С зимовок эти птицы прилетают ранней весной, и их звонкие мелодичные песни оживляют лес. «Песня певчего дрозда превосходна, она состоит из длинного ряда свистовых и других своеобразных звуков и колен; отчасти есть и подражание», – пишет И. К. Шамов, а Л. Б. Беме добавляет: «Среди флейтовых звуков в песне этого вида есть отдельные строфы, очень напоминающие строфы соловья. Несколько хуже певчего поет белобровик, начало песни которого напоминает пение певчего, но потом переходит в быстрое верещание».

«Верещат» или, как считают другие, «скрипят» белобровики более или менее одинаково. Зато свистовая часть их песни, по которой, собственно, и узнают этого дрозда еще издалека, может настолько исполняться на свой лад, что порой сбивает с толку и орнитолога.

Профессор А. С. Мальчевский впервые обратил внимание на белобровиков, живущих в окрестностях Ленинграда, в 1946 году и наблюдал за ними более десяти лет. Оказалось, что дрозды, обитающие в местах, близко расположенных друг от друга, поют поразительно непохоже.

Не одни дрозды способны к подобным метаморфозам. Пеночки‑теньковки, которые распространены от Полярного круга до Южной Франции, поют почти везде одинаково: пение их напоминает звуки, которые получаются, когда медленно падают капли воды: «тень‑тянь‑тинь‑тень…». Однако в Испании, Северной Африке, Португалии и на Канарских островах песни теньковок таковы, что создается впечатление: птицы эти принадлежат совсем к другому виду.

Какие звуки издают большие синицы – весьма распространенные у нас и не очень пугливые птицы – знает каждый. Недавно выяснилось, что и их песни подвержены географической изменчивости. Исследования показали, что песни английских и немецких синиц похожи, а афганских и индийских больше напоминают пение московок. Когда немецким синицам стали проигрывать песню их афганских сестер, они не сочли нужным на нее реагировать, а если и отзывались, то делали это так, словно имели дело с синицами не своего вида. Когда же индийские синицы оказались в одной клетке с европейскими, они тоже «не узнали» друг друга. «Не узнают» и не понимают друг друга американские и французские серебристые чайки.

Интересные эксперименты были проведены с воронами в США. На магнитофон записали сигнал тревоги, который издают вороны, попав в лапы хищника. Услышав этот сигнал, остальные их собратья сразу улетают. Второй сигнал, который был записан, носит название сигнала общего сбора, цель его – собрать сородичей вместе. Когда оба сигнала воспроизвели в лесу, живущие там вороны вели себя, как и положено в подобных ситуациях. Но вот записи привезли во Францию: решили посмотреть реакцию на них у местных ворон. Каково же было удивление исследователей, когда они увидели, что, заслышав сигнал тревоги американских птиц, французские вороны вместо того, чтобы быстрее покинуть опасное место, стали, наоборот, собираться вместе. И еще один аспект этой немаловажной проблемы. Действующие лица – все те же американские вороны. Как и другие птицы, «разговаривающие» на своих диалектах, вороны, живущие оседло в Пенсильвании, не отзываются на сигналы ворон из штата Мэн. Но не всем воронам сидится на месте, некоторые из них совершают перелеты из штата в штат. Оказалось, что эти птицы способны понимать оба местных диалекта.

 

 

Пора любви

 

Алло, я жду тебя

 

 

На вершинах холмов, на совершенно ровных участках – всюду ели. Иногда, словно для разнообразия попадутся островки из кленов, осин, дубов или вдруг встретятся возле болот чахлые сосны. Но они как‑то не задерживают на себе внимания, зато просто невозможно не остановиться возле небольших елочек, которые кажутся созданными не природой, а театральным художником для декораций: настолько замысловато они разукрашены лишайниками. Наглядевшись на них вдоволь и пробираясь дальше между деревьями, можно обнаружить необъятные стволы. Долго будешь скользить по ним взглядом вверх, да так и не доберешься до конца: высота некоторых гигантов‑елей достигает 40 метров. Возраст здешних деревьев тоже немаленький – 110–140 лет, попадаются и 300‑летние. Если попытаться подобрать определение, наиболее точно характеризующее лес, раскинувшийся в юго‑западной части Калининской области, то самым подходящим будет слово «дремучий». Такая растительность покрывала в свое время всю Среднерусскую возвышенность. Вольготно чувствует себя здесь любимый герой сказок, былей и небылиц, а в действительности вовсе не увалень и далеко не добродушный зверь – бурый медведь.

В июне, когда вокруг благоухают травы, в лесу появляются не совсем обычные тропы. Отправившись по следу, можно убедиться, что такие тропы тянутся и 10, и 14 километров. Но продвигаться по ним не очень сложно: медведи прокладывают тропы на этот раз без всяких петель и выбирают для них наиболее удобные места – просеки, дороги, поляны. Время от времени на тропе вместо хорошо известных следов вдруг встречаются круглые углубления. Эти довольно заметные ямки рсполагаются одна за другой. Участки тропы, занимаемые ими, различны: наименьший – шесть, наибольший – 24 метра. Ямки, разумеется, сами по себе не получаются. Чтобы сделать их, медведь широко расставляет ноги и резким толчком как бы пытается ввинтить задние лапы в землю. Чаще всего он метит подобным образом свою тропу на сухих возвышенных местах. Медведь старается не зря. Обнаружив такую тропу, медведица отправляется по следу и вскоре звери встречаются.

Медвежья «свадьба» проходит в полном молчании. Слышно лишь глухое ритмичное топанье. Вплотную один за другим мягкой рысцой следуют звери по дорожке, которая опоясывает участок в форме эллипса, пока, наконец, медведица не даст знать медведю, что можно действовать: свернет внутрь круга и остановится. И снова они передвигаются по дорожке по часовой стрелке все с той же скоростью, монотонно топая лапами.

Нельзя сказать, что медведи являются исключением в животном мире, и все же в целом такое поведение в пору любви мало характерно для животных. В это время даже «немые» обретают голос, а те, которых не отнесешь к молчунам, становятся еще «разговорчивее», начинают употреблять новые «слова». Прежде всего они нужны, конечно, чтобы завязать знакомство, чтобы найти подругу.

 

Бычок‑кругляк – рыба серьезная. Почувствовав, что настал момент прощаться с прежним, обремененным лишь заботами о себе, образом жизни, он берется за строительство гнезда, напоминающего пещерку. Покончив с этим прозаическим, но, разумеется, нужным делом, бычок начинает петь, а если точнее: потихоньку квакать. Пение это не производит никакого впечатления на самок. Но вскоре бычок принимается петь иначе: кваканье переходит в звуки, похожие на скрипы, а потом следует верещание. Теперь уже самки не могут устоять против его серенады и подплывают к гнезду. Бычку остается только выбрать одну из них.

Насекомые, стремясь отыскать себе пару, не менее широко используют свои певческие способности. В 1910 году австрийский ученый Реген демонстрировал эксперимент, в котором подопытный кузнечик «разговаривал» по «телефону» с самкой. Во время стрекотания включали микрофон, соединенный с громкоговорителем. Едва до самки, находящейся в другом помещении, где был установлен громкоговоритель, донеслось – «Алло! Я жду тебя», – как она подлетела к громкоговорителю и стала пытаться пробраться в него.

Призывные песни, приглашающие самок явиться на свидание, исполняют самцы кобылок, мух, жуков‑долгоносиков. Сообщения, что желают вступить в брак, рассылают, стуча грудью, некоторые тараканы. Заводят свои «часы смерти» в надежде найти подругу жуки‑точильщики.

Родственницы зайцев – пищухи, которые славятся умением сушить траву в стожках, тоже имеют специальную песню, предназначенную для самок. Встав почти «столбиком», пищухи запрокидывают голову чуть‑чуть назад, а рот во время пения открывают так широко, что он становится круглым.

Оказавшись в лесу и услышав, как кукует кукушка, мы обязательно останавливаемся, замираем и по привычке, усвоенной в детстве, если не вслух, то про себя спрашиваем, сколько же нам осталось жить. Но птице нет никакого дела до наших вопросов, у нее свои проблемы. Меланхоличное, далеко разносящееся по лесу «ку‑ку…ку‑ку» есть не что иное, как песня самца кукушки, рассчитывающего на встречу с самкой. Забравшись повыше на ветку дерева, а если его нет – на куст, он старательно повторяет свой призыв. Увидев, что на песню никто не реагирует, самец перелетает на другое место и снова раздается «ку‑ку… ку‑ку». Но вот, кажется, ему повезло. Появившаяся птица издает звонкую трель «кли‑кли‑кли‑кли‑кли». Это самка. Помню, как впервые я услышала странный глухой хохот и узнала, что «смех» принадлежит кукушке. Иногда самка может и «смеяться», но куковать она не умеет.

Весеннюю песню птицы нельзя спутать ни с какой другой. Прежде всего она громкая. Это и понятно: как знать, где находится адресат, которому она предназначена? А если птиц данного вида вообще мало в здешней местности? Попробуй найди исполнителя серенады, если он тихонько распевает. Сомнений нет, громкая песня нужна. Но неплохо, когда и самого певца можно заметить сразу. Лесные жаворонки, славки, варакушки, живущие на опушках, в кустарниках, в брачную пору устраивают воздушные игры. Поют на лету чечетки и коноплянки. Однако для пернатых, обитающих не в разреженных лесах, эти приемы, рассчитанные на то, что птицу становится видно издалека, не подходят. У них нет возможности совершать такие полеты. Как же тогда им стать более заметными? Дрозды, зяблики, чечевицы, зеленушки, которые хотят обзавестись подругой, занимают наиболее выигрышные в густом лесу места – верхушки деревьев и там распевают серенады. На вершины деревьев усаживаются и зарянки – птицы, предпочитающие в повседневной жизни держаться нижнего яруса леса. Даже скрытные крапивники и лесные завирушки, лишь расположившись повыше, начинают рассылать свои призывы.

Каждый певец, устроившись по вкусу, придерживается одного места, это тоже не лишено смысла: не имей он постоянного местопребывания, самке обнаружить его было бы сложнее.

Все птицы, желающие обзавестить семьей, своей песней стараются привлечь самок, но при исполнении ее они ведут себя по‑разному. Овсянка вытягивается, на голове у нее появляется хохолок. Щегол поворачивается то в одну сторону, то в другую, а зяблик, откинув голову назад, чуть‑чуть раскрывает крылья и с силой выкрикивает свой призыв.

Чтобы обратить на себя внимание, самцы цапель и поют и танцуют. Квакве «танцплощадкой» служит место для будущего гнезда. Вытянув шею, самец переступает с ноги на ногу, а потом растопыривает перья, опускает низко голову и издает короткий крик. Танцуют и журавли. А розовый скворец по‑своему завоевывает внимание самки: он быстро ходит вокруг нее по кругу, громко распевая.

Птицы поют весной неутомимо. За один день зеленая пеночка может исполнить 2340 песен, лесной конек – 3377, а теньковка – 2860 песен. Частое и регулярное повторение песен тоже благоприятствует встрече самки с самцом.

Однако пора, предшествующая вступлению животных в брак, проходит не только шумно, но и бурно. Императорские пингвины отличаются тихим нравом, но даже у них иногда возникают ситуации, когда трое, четверо и пятеро их устраивают драку между собой, оспаривая благосклонность самки. Но часто бывает и наоборот, правда, число соперниц обычно не превышает двух. Претендентки стараются все время держаться возле своего избранника. Если он трогается с места, они идут следом. Конечно, вид соперницы не располагает к спокойствию. Желание отделаться друг от друга приводит к тому, что самки начинают клеваться, следуют удары крыльями. Пингвин с бесстрастным видом взирает на происходящее, однако иногда он все‑таки вмешивается и разнимает рассвирипевших поклонниц.

У кротов битвы, естественно, происходят под землей. Встретившись, самцы набрасываются друг на друга, отскакивают. Борьба сопровождается писком. При каждой новой атаке опять начинается возня и раздаются крики.

Отыскать подругу, выдержать из‑за нее бой – задача не из легких, но не легче и установить друг с другом контакт. Особенно трудно приходится животным, которые проводят жизнь в основном в одиночестве и мало чем отличаются внешне.

Медведица, появившаяся в поле зрения медведя, вызывает поначалу у него раздражение: движения его становятся более резкими, нервными. Да и сама она чувствует себя не лучше. Испытывая перед медведем страх, медведица, как правило, убегает. Но и в момент первого контакта звери ведут себя не менее напряженно. Лишь постепенно отношения между ними налаживаются.

Бурундуки, как и медведи, на протяжении почти всего года не проявляют интереса друг к другу и всячески стараются избежать общения с себе подобными. У каждого есть свой участок, который рьяно охраняется от вторжения и самок и самцов. Но наступает весна – и до ушей бурундука доносится песня, смысл которой он быстро расшифровывает. Звучит сигнал, означающий отбой вражде: самка прекращает защиту территории. Песенка, слыша которую можно подумать, что редкие крупные капли падают в стоячую воду, – «клюк‑клюк» – особенно притягательна для бурундука и потому, что она означает: можно приступить к ухаживанию.

Не только у зверей, но и у многих птиц впервые появившаяся самка вызывает такую же враждебную реакцию, что и претенденты на их территорию. Не очень вежливо встречают своих подруг зяблики, синицы. Трудно находят общий язык обыкновенные чайки. Этих птиц не различить по наряду. Живут они колониями, располагаются на плавнях, топких берегах болот, озер, в речных заводях. Захватив участок, самец постоянно пребывает настороже, зорко следит, чтобы на его территорию никто не вторгся. Если невдалеке пролетает чайка, неизменно раздается предупреждающий крик. Но вот одна решает приземлиться возле кричащего хозяина. Едва это происходит, обе чайки как бы распластываются на земле, хотя на самом деле они стоят, и выставляют клювы вперед. В такой позе эти птицы встречают своих противников. Потом они быстро выпрямляются и не менее поспешно отворачиваются друг от друга. При этом клюв у самца опущен вниз, у самки же приподнят, а перья прижаты к туловищу. Самцу ясно, перед ним не соперник, а та, которую он ждал, но поделать с собой самец ничего не может. Он – защитник владения, и агрессивность, присущая ему в этот период, распространяется и на самку. Самец может клюнуть ее, начать гнать. Состояние, в котором пребывает самка, опустившись на землю, не менее сложное. Она тоже настроена агрессивно. С одной стороны, ее влечет к самцу, а с другой – она боится его. При каждом движении самца самка подпрыгивает или отворачивает голову. Правда, стоит ей отвернуть голову, как это сразу гасит воинственный пыл самца, действует на него успокаивающе. Нередко самка, не затягивая свой первый визит, улетает. Потом она возвратится вновь, и опять птицы будут вести себя, словно противники. Но постепенно агрессивность самца станет меньше. Птицы начнут привыкать друг к другу, а отвечая каждый раз на выпады самца отворачиванием головы, самка пробудит в нем умиротворенность. И, наконец, наступит момент, когда самка, издавая звуки, словно птенец, начнет выпрашивать у него корм.

Ритуал кормления при «сватовстве» – довольно распространенное явление среди птиц. Грачи, желая обратить на себя внимание, поют с «полным ртом» и стараются накормить свою избранницу. Однако, как и у чаек, инициативу у грачей проявляют самки. Именно они останавливают свой выбор на том или ином понравившемся им граче. Едва самка согласится принять у самца корм, он может быть спокоен: одиночество его кончилось.

Не обходятся без ритуала кормления большие синицы, крачки. Вообще этот ритуал свойствен всем птицам, у которых самец является главным кормильцем семьи. В его обязанность входит обеспечивать пищей птенцов, он же должен заботиться о том, чтобы не голодала самка. Пары, где обе птицы одинаково участвуют в выкармливании своего потомства, этого ритуала не имеют.

Птицы начинают подумывать о семье в разное время. Галки приступают к «сватовству» задолго до того, как в гнезде запищат птенцы: пары у них образуются за год до размножения. О намерениях молодого самца можно догадаться по его поведению: он медленно ходит, весь вытягивается и гордо поднимает голову. Но это все в общем‑то мелочи. Самое важное в его саморекламе – показать, что он умеет найти место для гнезда. Облюбовав какое‑нибудь отверстие, самец храбро охраняет его от всех и, издавая высокое «цик‑цик‑цик», приглашает галку, на взаимность которой рассчитывает, к «гнезду».

Самцы мухоловок‑пеструшек, вернувшись с зимовки, сразу занимаются поиском «квартиры». Это и у них главный козырь. Вот и обследуют мухоловки лес: ищут углубления в щелях деревьев, осматривают старые дупла дятлов. Когда «квартира» найдена, птицы принимаются распевать около нее короткую песенку «ци‑кру, ци‑кру, ци‑кру‑ци, ци‑кру‑ттип». Появится самка, и ей, конечно же, непременно будет продемонстрировано выбранное для будущего гнезда место.

И мухоловки‑пеструшки, и синицы‑московки, и хохлатые синицы, и многие другие птицы, гнездящиеся в дуплах, впервые прилетев с самкой к заранее облюбованной «квартире», издают тихие звуки. Забравшись в дупло, самцы мухоловок продолжают тонко пищать, а московки зовут подруг нежной короткой трелью, пока те не окажутся в дупле. И тут все сразу проясняется. Если самец неумелый, то и «квартира» у него оказывается неподходящей. В таком случае самка без всяких разговоров улетает прочь: надо искать другого, более опытного самца.

Чомги – птицы без предрассудков: ухаживая, самец выныривает из воды и преподносит самке пучок травы, остатки растений, собранных на дне. Но и самка не остается в долгу: точно такие же сувениры достаются самцу. Когда птицы приступят к насиживанию яиц, прежде чем сменить друг друга, они будут класть на гнездо по пучку травы. Ритуал ритуалом, однако не будь его – чомгам пришлось бы плохо: уплотняясь, гнездо погружается в воду, благодаря же преподношениям оно все время достраивается.

 

Визитные карточки животных

 

 

У лягушек и жаб первыми обосновываются в водоемах самцы. Время, отпущенное земноводным на то, чтобы оставить потомство, ограничено: вода в некоторых прудах, а тем более в лужах держится недолго, она вытекает или высыхает. И самцы, не теряя времени попусту, сразу начинают выводить свои серенады. Разнообразные по тональности и длительности, они слышны отовсюду. По этому звуковому маяку и ориентируются самки. Но в одном пруду иногда оказывается несколько видов земноводных, а внешне они почти не отличаются друг от друга. Однако самки разбираются, где свои, а где чужие. Сделать правильный выбор им, как мы узнали ранее, помогает призывная песня. Именно она служит визитной карточкой животного.

В визитной карточке любого животного содержится много сведений и, конечно, обязательно указан вид, к которому принадлежит то или иное насекомое, амфибия, птица. Это помогает животным решить важнейшую проблему – не вступить в смешанный брак, избежать гибридизации. Ведь гибриды в большинстве случаев не дают потомства, они менее жизнеспособны.

Когда у лягушек брачная пора в разгаре, вода буквально кишит соплеменниками и возможность ошибиться все‑таки есть. Чтобы ошибки не произошло, при более близком знакомстве избраннику устраивается проверка: он должен или покрякивать определенным образом или обхватить самку, как положено представителю ее вида. Если что‑то в этой цепи будет нарушено, раздастся сигнал освобождения: отрывистые взрывные звуки. Но вот незадача: все вроде бы сделано по правилам, а дан отпор – звучит прежний крик. В чем дело? Оказывается, самец претендует на внимание, а самка уже отметала икру.

В мешанине и неразберихе, царящей в водоеме в брачную пору, бывает, что и самца принимают за самку. Если подобное происходит, тоже раздается протестующий крик. Обычно самка, издав крик освобождения перестает двигаться, замирает, а самцы, наоборот, стремятся вырваться и бурно сопротивляются до тех пор, пока их не отпустят.

Желтобрюхие и краснобрюхие жерлянки, прудовые лягушки имеют два совершенно разных крика, смысл которых одинаков: оставь в покое. А некоторые жабы и квакши выпутываются из создавшейся ситуации вообще без крика. Их сигнал освобождения на слух звучит как гудение или жужжание. Образуется он в результате вибрации боковых стенок тела.

Обыкновенные жабы, как недавно выяснилось,– разборчивые невесты. Определив, что самец хоть и своего вида, но не очень подходящий, они действуют довольно решительно. Поскольку сами жабы избавиться от таких самцов не могут, они доставляют их на территорию, где много конкурентов. А там уже более крупный соперник без труда разделывается с незадачливым претендентом.

На свете существует около 1800 видов бесхвостых земноводных. На первый взгляд кажется, что цифра внушительная. Но вот для сравнения пример. Крохотных плодовых мушек, дрозофил, ученые насчитывают почти 2000 видов. Не узнать друг друга им еще проще, чем лягушкам и жабам: некоторые из них так похожи, что порой нужен сильный микроскоп, чтобы убедиться, что это два разных вида. Однако сами дрозофилы никогда не спутают своего с чужим. Знакомство у дрозофил происходит на земле. Приблизившись к самке, самец передними ножками начинает постукивать ее по брюшку. Самка остается безучастной. Тогда он принимается делать круги возле нее и петь. Серенаду свою самец выводит с помощью крыльев. Но, ухаживая за самкой, одни дрозофилы полностью расправляют и машут обоими крыльями, другие расправляют крылья лишь частично, а третьи пускают в ход только одно крыло. Если самка услышит, что звучит не та песня, она начинает жужжать, давая самцу понять, что он обращается не по адресу. Знакомство на этом обрывается.

В песнях есть информация не только о том, к какому виду относятся животные. Из них можно узнать и кому они принадлежат – самцу или самке. У насекомых и рыб певцами являются в основном самцы. Но некоторые из самок, услышав призыв, издают ответные сигналы. Кобылки и саранча стрекочут, постепенно приближаясь к поющим самцам, которые могут сидеть, не трогаясь с места, или в свою очередь отправляются навстречу самке. Самки многих листовых кузнечиков отвечают на призывные песни самцов через определенный интервал, причем у каждого вида время, отведенное на задержку с ответом, свое.

Комары не хуже остальных разбираются, с кем они имеют дело. Спутать самку с самцом они не могут, потому что звуки самок отличаются по тону от их собственных. Однако комары обращают внимание не на всякую самку. Совсем юные, недавно появившиеся на свет пищат несколько ниже, чем взрослые: они машут крыльями реже. Эти самки комаров не интересуют.

Самки лягушек по сравнению с самцами гораздо молчаливей. Но есть виды, которые издают брачные крики. Их сигналы хотя и похожи на серенады самцов, однако не столь интенсивны. Иногда эти крики отличаются и по частоте. По брачным крикам лягушек можно судить и об их возрасте. Сила звука у разных видов амфибий обычно прямо пропорциональна их размерам. А размеры лягушек зависят от возраста: чем крупнее амфибия, тем она старше. Сигналы более старых певцов отличаются не только по силе звука. И основная частота их ниже, и звучат они гораздо дольше.

У громадного большинства птиц, несмотря на то, что голосовой аппарат устроен абсолютно одинаково у самцов и самок, поют лишь самцы. Так что и здесь исполнение серенад – в основном чисто мужское занятие. Ну, а можно ли узнать, кто поет: одинокий самец или самец, у которого уже есть подруга? Связавшие себя брачными узами не усердствуют столь в пении, как желающие обзавестить семьей. Самец мухоловки‑пеструшки, который ждет, что на его участок прилетит самка, исполняет в день 3600 песен. Птица, нашедшая пару, поет лишь третью часть этих песен.

Конечно, песня – впечатляющая визитная карточка и все точки в ней расставлены над «i», но существуют ведь птицы, которые не прибегают к услугам своего голоса, когда им надо оповестить заинтересованных соплеменников о своих намерениях.

Дятлы любовные серенады выстукивают клювом. Барабанная дробь – есть барабанная дробь. Однако самочка, даже не видя того, кто шлет призывы, никогда не прилетит к самцу, принадлежащему к другому виду. Секрет весь в том, что каждый вид дятлов барабанит по дереву с разной частотой. Когда большой пестрый дятел увидит, что его призыв не остался без внимания, он подлетает к появившейся самке, и здесь уже птицы обмениваются криками. В лесу раздается «ут‑ут», и дятел отправляется показывать своей подруге место для дупла, которое он наметил. Летит он по‑особому, заманивая самку за собой, и время от времени присаживается, чтобы самка, нерешительно и осторожно следующая за ним, видела его.

Бекасы, как и дятлы, при исполнении призывных песен обходятся без голоса: для этих целей они используют хвост. Но у обыкновенного бекаса получается блеяние, а у азиатского жужжание. Дупель же исполняет призывную песню на земле, щелкая клювом.

Оленям удостоверением личности служит рев. Самцы пятнистого оленя издают свистящие звуки, которые переходят в хриплый рев. Кавказский благородный олень начинает свой призыв с отрывистых и хриплых звуков, напоминающих тяжелые вздохи: «йох‑йох‑йох». А потом раздается низкое мощное и протяжное мычание «о‑а‑у‑у‑у‑у». Самые крупные современные олени – лоси – издают отрывистые звуки («стон») негромко, нежно, с призывной интонацией. По голосам лосих довольно легко определить их возраст: у молодых он более высокий, у старых более низкий, грубый, а конец крика часто напоминает приглушенное рычание.

 

Зачем надо петь в хоре!

 

 

Как бы ни были разнообразны песни животных, как бы ни отличались друг от друга сами певцы, есть критерий, позволяющий объединить многих животных в одну группу – любителей хорового пения.

Рассказ о них начнем вот с этой цитаты: «Вечерами тут возникали облака длиной иногда до семи километров, а ширину их я указать не могу. Облака выглядели совершенно фантастически: вверх из них вдруг выпячивались купола, медленно превращаясь затем в столбы многокилометровой высоты. Эти столбы клонились под легким ветром, качались, потом редели, расширялись вверху, как кроны пиний, и медленно растворялись, уступая место новым, поднимающимся из облака. Явление продолжалось до наступления ночи. У земли, где было уже темно, облака медленно исчезали, а их верха еще золотились на солнце. Оттуда все еще вздымались один за другим новые столбы, а само облако непрерывно колебалось, шло волнами».

Конечно, трудно предположить, что чудеса, свидетелем которых был шведский натуралист К. Везенберг‑Лунд, самого обычного происхождения. Но от действительности никуда не уйдешь. Фантастические «облака» своим рождением были обязаны звонцам – комарам, кстати, не заслужившим к себе плохого отношения со стороны людей, потому что их не интересует ни кровь человеческая, ни кровь каких‑либо других живых существ. Хотя, если сохранять до конца объективность, звонцы все же могут доставлять людям хлопоты, правда, несколько другого порядка. Не раз поминают их недобрым словом шоферы: из‑за склонности звонцов образовывать огромные стаи и останавливаться там, где они считают нужным, видимость на дорогах может упасть до 50 метров. В прежние времена рои звонцов, танцующих в небе над зданиями, вводили в заблуждение пожарников: настолько очертания этих роев похожи на дым. Но почему, однако, комары каждое лето упорно собираются в огромные стаи, или, что бывает гораздо чаще, в небольшие «облачка», которые встречаются где‑нибудь невдалеке от пруда? Жизнь взрослых самцов коротка: лишь несколько дней отведено им природой с одной единственной целью – они должны оставить потомство. Появившись на свет, комары слетаются в стаи. Как бы старательно ни взмахивал один комар крыльями, выводя свою мелодичную серенаду, слишком тиха его песенка. А когда звонцы объединяют усилия и начинает звучать многоголосый хор, положение дел сразу меняется: самкам, летающим поодиночке, гораздо проще услышать призыв и найти певцов.

Кто хоть ненадолго останавливался возле комариного «облачка» и наблюдал за ним, замечал, наверное, что звонцы стараются придерживаться одного места: они могут долго толочься над кустом или каким‑нибудь другим возвышением. Ведут себя они подобным образом не напрасно. Если бы звонцы все время передвигались, обнаружить их самкам было бы сложнее.

Что рыбы могут петь в хоре – уже давно не откровение. Каких только голосов не бывает в нем. Лососи, за которыми вели наблюдение на Камчатке, на реке Озерной и озере Курильском, перекликаются между собой с помощью стучащих звуков. Вначале раздаются резкие короткие удары, напоминающие барабанную дробь: «та‑та‑та». Спустя немного доносится ответный глухой одиночный сигнал, словно кто‑то ударил кулаком по деревянной стенке: «тук». И вот уже пара отделяется от многочисленных сородичей. Теперь можно приступить к сооружению гнезда.

В хоре поют и речной окунь, и плотва, и щука. Поскольку разные рыбы устанавливают контакты друг с другом неодновременно, хор получается, что называется, «кто в лес, кто по дрова»: каждый поет свою песню. Одни рассылают во все стороны призывы, а для их соседей это уже пройденный этап: они приступили к ухаживанию. Рядом с ними раздаются звуки, по которым нетрудно догадаться о происходящем: встретились соперники. Многоголосый хор выделяется из общего звукового фона любого водоема, он помогает рыбам точно сориентироваться, определить, где находится нерестилище. Само собой разумеется, благодаря ему проблема образования пар значительно упрощается, а самки быстрее могут приступить к своей обязанности – откладыванию икры.

Весной, приблизительно в то время, когда у щук, а вслед за ними и у окуней образуются хоры, на поляны, торфяные болота, опушки начинают вы<