А среди ваших знакомых есть люди того поколения – «от костра»?

 Есть. Но они… Это как раз те люди, которые поняли, что уже – проехали… Ну, взять, например, Борю Гребенщикова, когда он поет один с гитарой, или, ну, не знаю… Клячкина… Это же разных интересов люди.

 

Я недавно услышал, как Гребенщиков поет… Вертинского. Замкнулся круг, да?

 Вот Вертинскому мы верим. Как человеку, который душой чист. И в нем самом, в его стихах, песнях чувствуется искренняя вера, без оттенка «коммерческого» характера.

 

У вас не было мысли публиковать свои собственные стихи?

 Нет, я считаю, что они должны звучать вместе с музыкой, вернее даже, с группой. Последний же год я не занимался музыкой вообще, а занимался съемками в кино.

 

Вы имеете в виду фильм Сергея Соловьева «Асса»?

 И этот фильм, и документальные фильмы о роке. Сейчас буду сниматься на «Казахфильме» в картине с рабочим названием «Игла», главный герой – наркоман.

 

Вам интересно это?

 Ну, как интересно? Конечно, попробовать себя в кино – интересно. Я думаю даже, что это необходимо. Потому что, если я хочу (а я хочу) выходить на профессиональный уровень, если я хочу (а я хочу) достичь равного диалога со зрителем, надо расширять поле своей деятельности. Я не сторонник тех, кто утверждает: люди нас не понимают. Значит, надо сделать что‑то еще – чтобы поняли. Поэтому и стихи, и музыка, и живопись, и кино мне нужны для того, чтобы проще было находить с людьми общий язык. Я чувствую, что сейчас еще не всегда могу достичь понимания с кем‑то, особенно с людьми более старшего поколения. Мне трудно в этой ситуации, потому что они по‑другому мыслят. Естественно, люди и не могут думать одинаково, но понимать друг друга – должны. На то они и люди.

 

 «Главное – оставаться самим собой…»

 

Бюллетень «Новый фильм»

(Алма‑Ата)

9.05.1988 г.

Виктор, с чего началось ваше увлечение музыкой?

 Конечно, с гитары. Я не избег общей участи мальчишек моего возраста, охваченных желанием овладеть столь престижным в те годы инструментом. Мне было четырнадцать лет, и занимался я тогда в художественном училище, но постепенно, как ни странно, бесперспективное занятие рок‑музыкой взяло верх. Я бросил свои живописные начинания и стал писать песни. Мечтал собрать музыкантов и создать группу. В 1982 году руководитель «Аквариума» Борис Гребенщиков послушал мои песни, они ему понравились, и он помог записать первый магнитофонный альбом, который очень быстро из рук в руки разошелся по всей стране.

 

Стала ли ваша группа теперь профессиональной?

 Пока нет. Но в скором времени, возможно, произойдут изменения. Сейчас, когда многие коллективы переходят на новую систему хозяйствования, мы могли бы ездить с концертами по стране, иметь, допустим, свой счет в банке. Хотя теперь практически мы можем играть почти все, что хотим, а музыка для нас всегда была основным делом. Правда, оно не давало средств к материальному существованию, поэтому все мы еще где‑нибудь работали, я, например, в кочегарке. Занятие это довольно распространенное среди самодеятельных музыкантов, дающее немного денег, но много свободного времени.

 

Всякое творчество, и ваше в том числе, – способ выражения мироощущения, миропонимания…

 У меня есть свои жизненные принципы, основываясь на которых я пишу об окружающей меня жизни, о волнующих проблемах. Важно лишь быть не тем или другим, а только самим собой. Пусть для кого‑то странным, смешным, неприемлемым, а для кого‑то замечательным, но только собою. А рок‑музыка для меня так же, как и для огромной массы молодежи, совершенно естественная и органичная форма самовыражения. В ней нет ничего конъюнктурного, заказного. Только ты, твоя совесть – твой главный критик и цензор. И эту позицию не надо афишировать на каждом углу. Ее нужно просто реализовать, воплотить в песне. Как показало время, появилось не случайное поветрие моды, а социальное явление – современная музыка. Причем, как мне кажется, с довольно‑таки размытыми жанровыми границами. Я, например, часто выступаю и как автор‑исполнитель. Вообще для меня есть просто песня. Можно ее петь одному под гитару, можно – группой, можно – в сопровождении оркестра из трехсот человек. Это неважно…

 

Как вы пишете свои песни?

 Беру гитару, начинаю играть. Складывается стихотворный размер, потом строчки начинают обрастать музыкальными фразами. И наоборот…

 

Почему до сих пор есть противники рок‑музыки?

 Новое всегда находится в конфликте со старым. Это естественно. Ироничный, иногда агрессивный, искренний и свободный самодеятельный рок никогда не был фальшивым. Противопоставление его духовной глухоте, бездарности, скуке, благополучному мироощущению обывателей и послужило, вероятно, причиной неприязни многих к року. Самодеятельные группы не имели возможности приобрести дорогостоящую технику, инструменты, записываться в специальных студиях, но пели то, что думали, честно и бескомпромиссно. Конечно, можно ругать ребят за серьги в ушах, заклепки, цепи, причудливые прически. Но если разобраться, эти внешние проявления вызваны протестом против традиционных мышления, образа жизни, культуры. Насколько я знаю свою аудиторию, там плохих людей не больше, чем в любой другой. А молодые музыканты вовсе не разрушители или хулиганы от искусства, а скорее его хранители. Ведь в сложное время, во многом лживое и циничное, именно они сумели сберечь в своем искусстве радость живой жизни, индивидуальность, неприятие конформизма, протест против псевдоценностей.

 

А как вы пришли в кино?

 Пригласили. Сначала в Киев на музыкальный фильм «Конец каникул». В нем участвовала вся наша группа. Сыграл там главную роль и написал пять песен, затем появился Рашид, и была работа о ленинградском роке – фильм «Йя‑хха!». Снялся также у Соловьева в «Ассе» и в фильме Алексея Учителя «Семь нот для размышлений», тоже о рок‑музыке.

 

Рашид, почему вы остановили свой выбор именно на Викторе? (Это уже вопрос режиссеру Нугманову.)

 Собственно, выбора и не было. Как только прочитал сценарий, понял, что это должен играть только Виктор. И не потому, что он единственный выразитель самочувствия современной молодежи или хотел воспользоваться модным имиджем популярного рок‑музыканта, чтобы обеспечить успех фильму. Он нужен мне прежде всего как личность, талантливый человек. Нас связывают давняя дружба и взаимопонимание, поэтому творческих разногласий в процессе работы не возникает. Мы много беседуем, обсуждаем и в результате, как правило, приходим к единому решению. Система работы, которую мы предпочитаем, предполагает большую долю импровизации, и благодаря Виктору часто находится неожиданный подтекст, нюанс, иное решение сцены. Этим фильмом мы не иллюстрируем свое мировоззрение, свои идеи, а хотим попытаться вместе со зрителями понять этот мир.