ГЗК: А теперь первая часть ознакомительного фильма.

 

Цинния

 

Ступня соскользнула со стеллажа, и все внутри сжалось. Она успела ухватиться за стойку, иначе обязательно бы упала и ударилась головой о пол.

Страховочным поясом она пользовалась недолго. Драгоценные секунды, которые следовало беречь, уходили на закрепление и открепление карабина. Ее не столько заботило падение, которого удалось избежать, сколько желтая линия, появившаяся на экране часов.

Расставшись с Мигелем, Цинния стала искать товар, который ей предстояло уже самостоятельно доставить к конвейеру. Упаковка из трех флаконов дезодоранта. Она быстро прошла к нужному месту. На это ушло более десяти минут, пришлось уступать дорогу скользящим стеллажам и другим сотрудникам в красных рубашках. К тому времени, когда она с дезодорантом оказалась у ленты конвейера, зеленая линия на ее часах сменилась желтой.

Затем надо было найти книгу. Цинния пошла чуть более скорым шагом, стеллажи вокруг нее сменились вращающимися книжными полками, вокруг нее плыли корешки с названиями книг. Найти нужный товар здесь было сложнее, книги стояли корешок к корешку, но она нашла ее и доставила к конвейеру. Линия на экране часов по‑прежнему оставалась желтой, хоть и чуть‑чуть позеленела.

Затем надо было найти пластиковую упаковку с шестью консервными банками супа. Затем будильник. Радио для душа. Книгу. Цифровую камеру. Книгу. Зарядное устройство для телефона. Зимние сапоги. Солнечные очки. Медицинский мяч. Сумку почтальона, разработанную дизайнером. Компьютер‑планшет. Книгу. Насыщенный солями скраб. Кольцеобразный шарф. Плоскогубцы. Плойку для волос. Вакуумный уплотнитель. Гирлянды новогодних фонариков. Упаковку шариковых ручек. Набор из трех силиконовых венчиков. Шумоподавляющие наушники. Цифровые весы. Солнечные очки. Витамины. Фонарик на батарейках. Зонтик. Разводной ключ. Бумажник. Цифровой термометр для определения температуры готовящегося мяса. Бисквиты для собак. Куклу. Противоварикозные гольфы. Шампунь. Книгу. Резиновую утку. Спортивный хронометр. Поильник. Точилку для ножей. Аккумулятор для дрели. Полочку для душа. Дорожную кофейную кружку. Френч‑пресс для заваривания кофе. Рулетку. Детские носки. Маркер с нестираемыми чернилами. Одеяло для новорожденных. Наколенник. Спальное место для кошки. Ножницы. Солнечные очки. Рождественские огоньки. Набор инструментов с насадками фирмы «Дремел». Плюшевого мишку. Книги. Белковую муку. Приспособление для стрижки волос в носу. Игральные карты. Щипцы. Зарядное устройство для телефона. Противни. Браслет. Перочинный нож со множеством возможностей. Шерстяную шапку. Ночник. Упаковку мужских нижних рубашек. Нож шеф‑повара. Коврик для занятий йогой. Полотенца для рук. Рождественские огоньки. Кожаный ремень. Измельчитель для салата. Пачку бумаги для принтера. Клетчатку в таблетках. Набор кухонных лопаточек. Книгу. Балахон с капюшоном. Футляр для компьютера‑планшета. Погружаемый блендер. Нож для разрезания печенья. Компьютер‑планшет. Клавиатуру. Зарядное устройство для телефона. Игрушку в виде фигурки персонажа фильма.

Рабочее время шло, ступни у Циннии болели все сильней. Вскоре к ним присоединились и плечевые суставы, стали судорожно подергиваться мышцы. Она несколько раз останавливалась у стены или в укромном уголке, чтобы затянуть или ослабить шнуровку на сапогах, чтобы не так натирали. Но желтая линия была безжалостна. При каждой длительной остановке она на глазах желтела. Раз или два, когда Цинния переходила на бег, линия зеленела, но ненадолго.

Работа не требовала размышления. Попав в ритм, задаваемый часами, Цинния могла на автопилоте добираться от стеллажей к конвейерным лентам. Случалось ей сталкиваться и с неверным расположением товаров, приходилось потратить несколько секунд на поиски нужной вещи в соседних баках. Но, как правило, система работала исправно.

Чтобы отвлечься от боли в ступнях и от монотонной работы, она обдумывала план дальнейших действий.

Цель была проста: пробраться в помещение, где преобразовывалась энергия.

Просто сказать. Для этого надо попасть внутрь здания.

На практике это могло обернуться кошмаром.

Это здание находилось на другом краю территории Материнского Облака. Попасть туда можно было лишь на трамвае, которым она не сможет воспользоваться: вряд ли часы позволят ей это. Дойти пешком невозможно. Она вспомнила фотографии, сделанные со спутника, на которых фиксировалось все, вплоть до стебельков травы. Материнское Облако располагалось на плоской местности. Между общежитиями и складским помещением находилось широкое открытое пространство, и еще более широкое – между полями, занятыми ветровыми и солнечными электрогенераторами, и зданием, в котором помещались преобразователи. Система наблюдения в Облаке могла сводиться к старику, сидящему на крыльце с бутылкой кукурузного самогона, но Цинния не могла рисковать. На открытых местах ее было слишком легко заметить.

Оставался трамвай. Или, по крайней мере, трамвайные туннели. Она не так уж тревожилась о том, что ее заметят. Все упиралось в часы у нее на запястье.

Не все сразу: сначала одна задача, потом другая.

Часы потребовали отыскать новый товар: зарядное устройство для телефона. Цинния трусцой добежала до стеллажа, быстрым шагом отнесла нужное к ленте конвейера и посмотрела на экран, где должно было появиться название следующей вещи, но обнаружила сообщение:

 

«У вас пятнадцатиминутный перерыв».

 

Она находилась посередине просторного отдела с гигиеническими товарами и косметикой. Как только она остановилась, движения стали даваться с большим трудом. Она уступила дорогу бегущим сотрудникам в красных рубашках и попыталась понять, где находится, но не смогла.

Она подняла руку, нажала на верхнюю часть часов и сказала:

– Туалет.

Часы указали налево, и она подумала, что вот теперь где‑то появится запись, что в одиннадцать пятнадцать утра во вторник она пошла пописать. Стало гадко, и Цинния рассмеялась.

Расстояние до туалета Цинния преодолела за семь минут, и была рада, что пришла сюда всего лишь пописать. Она вошла в длинное помещение, заполненное женщинами в красном. Серая плитка, одно длинное зеркало над многочисленными раковинами, белый свет, настолько яркий, что кажется голубым. Здесь пахло мочой. Цинния зашла в одну из кабинок и обнаружила, что пол завален обрывками туалетной бумаги, а унитаз полон темно‑желтой жидкости и таких же обрывков.

Она вздохнула, присела над сиденьем и облегчилась. Спускать воду не имело смысла. Цинния вышла из кабинки к раковинам и, немного потолкавшись среди желающих подойти к ним, заняла позицию, вымыла руки и наклонилась к зеркалу.

Веки у нее отекли. Ноги болели. Она подумала, не снять ли сапоги, но от этого могло стать только хуже. Она не хотела видеть, что там. Цинния вышла из туалета и нашла автомат Облачной Точки. По ее расчетам, до конца перерыва у нее оставалось три минуты. Цинния надавила на экранную кнопку автомата и услышала:

– Добро пожаловать, Цинния.

Она поискала кроссовки и купила первую же попавшуюся пару. Неоново‑зеленые, как блевотина инопланетян. Ей было все равно, лишь бы не ходить больше в сапогах.

Она добавила в корзину покупок чертежных кнопок и несколько штор из декоративной ткани под гобелен с изображениями мандалы – калейдоскопические драпировки, украшающие комнату студента колледжа, слишком увлекающегося марихуаной. Шторы должны были помочь ей выбраться из комнаты.

Последняя из необходимых ей вещей. Цинния не хотела бы, чтобы по ней ее могли найти.

Она указала, что покупки должны быть доставлены в ее комнату, и отвернулась от автомата Облачной Точки.

Облачные Точки. Шаг один процесса, состоящего из двух шагов.

Вся инфраструктура Облака – от навигации дронов до направлений, указываемых часами, получала сигналы от спутников. Взломать такую систему снаружи невозможно. Цинния пробовала несколько недель назад, побродила по периметру Материнского Облака, просто чтобы узнать, что будет. С таким же успехом можно было надеяться процарапать ногтем отверстие в бетоне. Получить доступ к спутникам можно было лишь изнутри облачных сооружений.

Ей требовались схемы. Карты. Что угодно, где были бы показаны кишочки Материнского Облака. Найти такое невозможно. Она и это пробовала. Исследования, касающиеся влияния Материнского Облака на окружающую среду. Статистика потребления ресурсов. Местный департамент технической инвентаризации. Раньше для строительства такого комплекса требовалось подать горы документов. Но благодаря так называемому Закону красной ленточки о ликвидации, принятию которого способствовал Гибсон Уэллс, крупные корпорации избавлялись от необходимости подавать подобные документы, поскольку это считалось «препятствием на пути создания рабочих мест».

Требовалось понять, можно ли перемещаться по территории не будучи обнаруженной. Если бы удалось найти черный ход в энергетический блок! Туннели, трубопроводы достаточно большого диаметра, что угодно. Но это было не так просто, как подключиться к Облачной Точке, чтобы получить необходимое. Прежде всего, требовалось вырезать небольшой кусок облачного кода.

Часы на запястье зажужжали, на их экране появилась желтая полоса.

 

«В настоящий момент скорость вашей работы составляет 73 процента от нормы».

 

Затем:

«Если она опустится ниже 60 процентов, это негативно скажется на вашем рейтинге наемного работника».

 

Затем:

«Не допускайте обезвоживания организма».

 

Затем на экране часов появился номер стеллажа, бака и фотография книги.

Цинния вздохнула, повернулась и побежала трусцой.

 

Гибсон

 

Хотелось бы потратить несколько минут, чтобы рассказать о системе рейтинга наших служащих.

На протяжении своей карьеры я нередко противоречил себе, и это сказывалось в поступках. Я не всегда бывал прав, но чаще бывал прав, чем ошибался. В противном случае дело не зашло бы так далеко. Из всего, что я делал, наиболее враждебно встречали вот что.

Помню, как впервые ввел это. Облако существовало года два или три, все начинало понемногу обретать задуманную форму, и я понял, что нужно что‑то, что отличало бы нас от остальных. Что‑то такое, что действительно заставило бы наших служащих работать изо всех сил. Как известно, стадо движется со скоростью самого медленного животного.

Чтобы вы меня правильно понимали, хочу рассказать вам историю о моей школе, об Академии передового опыта в Ньюберри. Во времена моей юности были разные типы школ. Бесплатные средние школы, которые финансировало правительство. Частные школы, обычно при религиозных учреждениях. И школы с собственным уставом. Ньюберри относилась как раз к последнему типу. Финансировалась она за счет государственных фондов, но находилась в собственности частной компании, так что вся та чушь, которую спускают правительственные образовательные советы, была для нее необязательна.

Такие школы отдавали власть в руки учителей, составлявших программы, по которым они же сами и учили детей. Не надо было жить по каким‑то смешным стандартам – имели значение только те, которые приняли для себя люди, работавшие в классах. Мне такая система по душе. Неудивительно, что именно такова система образования, действующая у нас сейчас.

Как бы то ни было, в школе мы получали каждый семестр табели со звездочками рейтинга в верхней части. Пять звезд означали отличные успехи, одна звезда – что заслужившего ее ожидают серьезные неприятности. Я обычно получал четыре звезды, но иногда сползал на три.

Учителям и директору такая система тоже нравилась, поскольку она позволяла быстро понять, каков ученик. Образование – штука большая и сложная, ясно, что табель содержал гораздо больше сведений, отметки по разным предметам, средние за семестр и примечания. Но оценка с помощью звезд была проста и информативна. Лучше, чем оценка академической успеваемости в буквенном виде с плюсами и минусами. Она слишком сложна. Что такое С+? Почему A, B, C, D и F есть, а Е нет?

Люди хорошо понимают системы оценки звездами. Мы видим их каждый день, когда делаем покупки, смотрим фильмы или идем в ресторан. Почему не ввести такие же в системе обучения? Мне, по крайней мере, такая система сильно помогла. Легко поверите, что, когда я приносил домой табель с тремя звездами, папа усаживал меня и проводил со мной долгую беседу о необходимости стараться. А когда я приносил четыре, он, понимая, что пять звезд для меня почти недосягаемы, все же подталкивал меня добиваться пяти.

Четыре звезды означали мороженое. Папа вел меня в «У Эгзи», заведение неподалеку от нашего дома, и угощал двумя шариками сливочного мороженого с фруктами, сиропом, орехами, взбитыми сливками, с горячей сливочной помадкой, растопленным суфле и чипсами на арахисовом масле и спрашивал:

– Как тебе добиться более высокой успеваемости?

То же самое он у меня спрашивал, когда я приносил три звезды, только при этом мороженым не угощал.

Дошло до того, что моей целью стало принести домой пять звезд. Даже если это было мне не по силам и я приносил четыре, я все равно мог собой гордиться. Я считал, что три звезды – это позор. На самом деле это не так. Три звезды вовсе не так уж плохо. Это же не две. Но видите, что сделала эта звездная система? Она дала мне цель и побуждала меня ставить перед собой труднодостижимые рубежи.

Как раз в то время, когда я учился в Ньюберри, многие средние школы превращались в школы с собственным уставом, но по‑прежнему оставалось много старых договоров, с которыми местной администрации приходилось считаться. Так, например, профсоюз учителей заключал договор, позволявший им буйствовать, чуть ли не людей убивать и поджигать здание школы, но при этом получать зарплату, а за работу в праздничные дни – в полуторном размере.

В чем и беда с этими профсоюзами, верно? Бо́льших мошенников свет не видывал. В те годы, когда рабочих эксплуатировали, когда их загоняли в могилы опасными условиями труда, профсоюзы имели смысл. Но мы прошли долгий путь от пожара на фабрике Триэнгл‑Шортвейст. Такие вещи больше не случаются. Не могут. При нынешней работе системы. Американский потребитель голосует своим долларом – если компания действительно так плоха, никто не станет в ней работать и покупать ее товары. Вот и все.