Положение южнославянских и других балканских народов в период османского завоевания (конец XIV — XV в.)

 

История османских завоеваний в Европе и взаимоотношений Пор­ты с балканскими странами и западноевропейскими державами имеет обширную литературу ¹⁸. Изучение этой проблематики выявило на­личие многих спорных вопросов и показало расхождения в оценках важнейших процессов и событий той поры.

В современной марксистской литературе дан всесторонний анализ социально-экономических и политических перемен в странах бал­канского региона после османского завоевания. В буржуазной (за­падноевропейской, американской и турецкой) литературе зачастую преобладает тенденциозная трактовка истории Османской империи, роли османских завоеваний в Европе в истории подвластных Порте народов. Нередко имеет место несомненная идеализация османского строя и условий жизни подчиненных османами народов. Подобная трактовка встречается порой и в работах ученых зарубежных сла­вянских стран ¹⁹.

В связи с этим представляется необходимым остановиться на ос­новных, наиболее значительных тенденциях политического и соци­ально-экономического развития южнославянских и других балкан­ских народов в XIV—XV вв.

После османских завоеваний произошла кардинальная перестрой­ка политической карты Юго-Восточной Европы, связанная с воз­никновением османской «Румелии», т. е. балканских провинций Порты на территории прежних владений Византийской империи, а так­же с созданием на Балканах уже в первые десятилетия османского продвижения сложной системы зависимых от Османской империи вассальных государств. Вторым этапом перестройки политической карты региона была полная ликвидация самостоятельной феодаль­ной государственности южных славян и других балканских народов, втом числе и бывших вассальных государств (за исключением Дубровницкой республики, Валашского и Молдавского княжеств) ²⁰-

Накануне османского завоевания балканское общество продол­жало развиваться по пути дальнейшей феодализации ²¹.

Тенденция к резкому увеличению отработочной ренты (введение недельной барщины) в славянских областях Сербо-Греческого цар­ства Стефана Душана оказалась недолговечной. Вскоре после рас­пада державы Душана наблюдалось сокращение отработки и, на­против, установление более высоких норм натуральных податей. Вероятно, с этими переменами в системе феодального хозяйства было связано и распространение в этих землях аренды господской земли крестьянами за денежный чинш или определенную долю уро­жая (десятину и т. д.).

Не менее примечательна и другая закономерность, которая по­степенно приобретала все большее значение в Сербии, Болгарии и других районах Юго-Восточной Европы. Тяжелая борьба с натис­ком османов, признание даннической зависимости от Порты побуж­дали феодальных правителей разных балканских стран к введению новых налогов и повинностей, к ограничению или полной отмене тех широких иммунитетных привилегий, которые получали прежде (в XIII и первой половине XIV в.) церковные и некоторые светские землевладельцы ²². В целом в данный период в ряде южнославян­ских государств, подвергнувшихся османскому нашествию, объем общегосударственных податей и повинностей крестьянства возрос за счет сокращения той феодальной ренты, которую ранее взимали крупные землевладельцы, церковь и монастыри.

Эти важные перемены в системе налогообложения были законо­мерно связаны с сильными секуляризационными тенденциями, ха­рактерными для развития феодальной земельной собственности во многих южнославянских государствах того времени ²³. Как извест­но, в последний период существования доосманской феодальной государственности на Балканах многочисленные земельные владе­ния православной церкви, некоторых православных и католических монастырей были отобраны славянскими правителями или властями Венецианской республики и частично переданы в руки светской фео­дальной знати. Таким образом, структура господствующего класса претерпевала перемены, сократились и налоговые привилегии и зе­мельные владения церкви (в частности, в Сербии, Зете, Болгарии), заметно возросла роль мелкого дворянства, добивавшегося сословного равенства с феодальной аристократией. О последнем, в частности, можно судить по материалам, наглядно свидетельствующим о кру­шении попыток введения особых сословных терминов (например, термина «властеличи» в Сербии и Боснии) для обозначения низших прослоек феодального класса с целью создания и упрочения иерархических перегородок.

В это время в южнославянских странах продолжалась и постепенно приобретала все большее значение нивелировка прежних категорий крестьянства. В Сербии об этом можно говорить уже на основании документов второй трети XIV в. Здесь в эпоху османской экспансии термины, обозначавшие отдельные категории зависимого сельского населения, уже весьма редки. Обычным наименованием крестьян служили общие и неопределенные названия («люди», «кметы», «вил­ланы») ²⁴. Исключение составляли скотоводы-влахи, сохранявшие особое положение в системе феодального хозяйства и среди катего­рий феодально зависимого крестьянства ²⁵.

Перемены в системе феодального хозяйства и государственных повинностей были сопряжены с нуждами обороны страны от инозем­ных завоевателей, с привлечением к воинской повинности некоторых прослоек зависимого и свободного крестьянства. В некоторых гор­ных районах Сербии, Зеты, Герцеговины и других_&земель Балкан­ского полуострова появились специфические патриархальные объеди­нения местного крестьянства — «братства» и «племена», приобре­тавшие со временем полную независимость от крупных феодалов ²⁶.

В тех районах Балканского полуострова (Хорватия и Далмация), которые еще не были захвачены османами, конкретные проявления аграрной динамики, сложное переплетение и многообразие форм крестьянской ренты находились отчасти также в зависимости от хода османской экспансии на Балканах. Так, например, в Хорватии, входившей тогда в состав Венгерского королевства, наблюдалась тенденция к замене отработочной ренты денежной и натуральной, хотя появилась высокая (недельная) барщина, поэтому отработоч­ная рента занимала большое место в массе податей и повинностей хорватского крестьянства той эпохи. Как показано в советской ли­тературе, хорватские феодалы в конце XV — начале XVI в. были вынуждены порой идти на снижение денежного чинша или отрабо­точных повинностей для тех крестьян, хозяйства которых были ис­тощены непосильной барщиной или пострадали от опустошительных набегов османских завоевателей ²⁷.

Подобные меры, без сомнения, были обусловлены нарастанием недовольства народных масс тяжелыми налогами и повинностями, ухудшением их положения в результате разгула феодальной анархии и вторжений иностранных войск. Эти уступки свидетельствовали также об определенном ослаблении феодальной государственной власти в землях, испытавших особенно сильный натиск османских полчищ или войск католических государств. В этот период, как из­вестно, имели место локальные выступления крестьян и горожан, вызванные возмущением политикой местных правителей и феода­лов ⁸⁸.

Все сказанное позволяет утверждать, что накануне османского наступления продолжалось поступательное развитие средневеко­вого южнославянского общества, насильственно прерванное втор­жением Османской империи. Установление на Балканах господства феодальной османской верхушки означало подчинение и неполно­правное положение южнославянских и других балканских народов, исповедовавших христианство.

Нельзя не остановиться на сопоставлении политической и со­циально-экономической системы, существовавшей в балканских странах в период самостоятельной государственности, со структурой, складывавшейся здесь в эпоху османского завоевания и установле­ния господства Османской империи. Эта проблема, все еще недо­статочно разработанная и дискуссионная, требует всестороннего ана­лиза разных политических и социальных институтов. Весьма важна подчеркнуть, что некоторые особенности социально-экономического развития, которые расценивались иногда в литературе как харак­терный признак именно раннеосманской феодальной системы румелийских областей (например, роль мелкого дворянства, большое значение военно-ленных институтов в системе феодальной земельной собственности и т. п.), отчетливо прослеживаются в отдельных балканских государствах накануне османского завоевания, т. е. не могут рассматриваться как результат замены местных феодальных институтов османскими. Вполне понятно, что с этим связана и проб­лема «преемственности», «континуитета» и определенной связи ос­манского феодального строя (в частности, применительно к Румелии) с феодальной системой покоренных народов Юго-Восточной Европы. Решение этой проблемы во многом зависит от ответа на кардиналь­ный вопрос о той роли, которую сыграло в судьбах южнославянских и других балканских стран османское завоевание ²⁹.

Как уже отмечалось, этот вопрос давно вызывает острые дискус­сии в исторической литературе. Показательно, что в буржуазной ис­ториографии вплоть до настоящего времени распространена концеп­ция, явно идеализирующая владычество Османской империи на Бал­канах. Утверждается, что османское нашествие было «благодетель­ным» для местного населения, потому что был уничтожен прежний феодальный класс, угнетавший народные массы, прекратились оже­сточенные феодальные междоусобицы, был установлен режим «ве­ротерпимости» и «законности», обеспечено «процветание» крестьян­ства и развитие городов и т. п. ³⁰ Влияние данной концепции замет­но иногда и в современной историографии зарубежных славянских стран, где порой встречаются тезисы о неких «позитивных» резуль­татах османского завоевания, об «улучшении» положения южносла­вянских народов после гибели их самостоятельных государств ³¹.

Результаты исследований советских ученых и зарубежных ис­ториков-марксистов, основанные на тщательном анализе сохранив­шихся исторических памятников, свидетельствуют о тенденциозности и исторической несостоятельности этих и подобных теорий. Известно, что ликвидация османами балканских государств сопровождалась уничтожением соответствующих феодальных систем, устранением большей части местных феодалов. Одни из них были вынуж­дены эмигрировать, другие пали в ожесточенной борьбе с завоева­телями, третьи лишились своих земельных владений (в данной связи следует учесть, что многие церкви и монастыри были разрушены либо лишены своих имений при османской власти).

При этом принципиально важное значение имеет тот факт, что после крушения балканской феодальной государственности в евро­пейских провинциях Османской империи утвердилась османская феодальная военно-ленная (спахийская) система, типологически тождественная по своей классовой сущности феодальному строю балканских стран и многое усвоившая из прежних, местных фео­дальных институтов ³². Здесь достаточно сказать, например, о за­метной близости византийской и южнославянской прении и осман­ского тимара как одной из главных категорий феодальной земель­ной собственности, связанной с несением военной или иной службы. Определенная часть светских и церковных феодалов на Балканах включилась в состав османского господствующего класса в качестве довольно многочисленной прослойки т. н. «христиан-спахиев», ко­торые зафиксированы в османских земельных реестрах середины и второй половины XV в. (в частности, в Болгарии, Македонии, Сер­бии, Боонии) ³³. На первых порах наличие такой прослойки феодаль­ного класса содействовало определенной преемственности между ос­манскими и прежними балканскими феодальными порядками. Ввиду исламизации части этих феодалов их число постепенно сокращалось. Для понимания реальной обстановки и соотношения сил внутри османского феодального класса важен тот бесспорный факт, что ключевые позиции в государстве, в военно-ленной системе принадле­жали османам, тогда как христиане-спахии обычно получали лишь мелкие тимары, их число сильно уступало числу спахиев-турок, положение христиан-спахиев было неполноправным, для сохранения своих тимаров они нередко были вынуждены переходить в ислам (например, в Боснии и других южнославянских областях) ³⁴.

Источники не подтверждают тезиса об уменьшении податей и повинностей вследствие того обстоятельства, что в первые столетия османского ига (XV—XVI вв.) спахии якобы «сами не занимались» эксплуатацией своих земельных владений. Документы свидетель­ствуют о существовании барщины, которую крестьяне должны были выполнять для своего помещика-спахия; нормы этой отработочной ренты были зафиксированы, например, в канун-наме (своде законов) султана Мехмеда II (1451—1481) ³⁵. Не менее тяжелы и обремени­тельны были для крестьян-христиан (т. н. «реайи») и денежные и натуральные поборы, детальнейшим образом перечисленные в об­ширных податных реестрах османских властей. Некоторые прослой­ки крестьянства (в частности, скотоводы-влахи, т. н. «реайя со спе­циальными обязанностями», т. е. войнуки, дербенджи, мартолосы и пр.) получали определенные податные льготы и права. Но предос­тавление таких уступок Портой отдельным прослойкам местного населения имело, несомненно, лишь стратегические или тактические цели, иными словами, преследовало задачи облегчения османского завоевания и укрепления султанской власти ³⁶.

Что же касается конкретного сопоставления доосманских и ос­манских налогов и повинностей крестьянства, то эта проблема еще не может быть решена окончательно ввиду скудости сохранившихся данных, однако и в настоящее время сравнение некоторых осман­ских и южнославянских источников показывает, что в ряде случаев денежные налоги и отработочные повинности османской эпохи (XV в.) были равны или превышали соответствующие нормы феодальной ренты, которые известны из славянских памятников времен сущест­вования на Балканах самостоятельных феодальных государств ³⁷.

Утверждение буржуазных авторов о «веротерпимости» осман­ских властей, о «защите» ими православной церкви и т. п., как по­казал анализ имеющихся источников, не учитывает того главного факта, что турецкая народность и ислам как ее религия пользова­лись безусловными преимуществами в Османской империи. Не вы­зывает сомнений, что введенная османскими султанами система «миллетов» (религиозно-этнических общин) использовалась для ук­репления власти Порты над подвластным христианским (южносла­вянским, греческим, албанским) населением. В Османской державе были официально признаны греко-православная, армяно-грегорианская и еврейская общины. Путем предоставления определенных прав и привилегий руководителям этих общин (в частности, высше­му православному духовенству), церковной и отчасти гражданской юрисдикции Порта пыталась использовать их в своих целях (община обладала некоторыми правами при взыскании с населения разных поборов в пользу государства и данной церковной органи­зации ³⁸).

В греко-православной общине наибольшими правами обладало высшее греческое духовенство, прежде всего Константинопольская патриархия, которрй оказались подчиненными греки, албанцы, южнославянские народы (в большинстве — православного, от­части — католического вероисповедания).

В середине XIV в., к началу османской экспансии на Балканах, большая часть православного населения южнославянских стран на­ходилась в ведении двух церковных организаций — самостоятель­ных автокефальных Сербской и Болгарской (Тырновской) патриар­хий. Часть населения исповедовала католическую веру; в Боснии значительным влиянием располагала местная боснийская (богомильская) церковь. Уже на первом этапе османских завоеваний (во вто­рой половине XIV в.) территория диоцеза византийской церкви бы­ла расширена за счет тех южнославянских и других балканских земель, правители которых признали церковное верховенство Кон­стантинопольской патриархии. Так, в это время под власть визан­тийской церкви попало население Серрского княжества, Видинского болгарского царства и Добруджанского деспотата (т. е. северо-вос­точной Болгарии). Более того, в результате османского нашествия и притязаний византийского духовенства вскоре после падения Тыр-новского царства (1393) была окончательно ликвидирована самостоя­тельная болгарская церковь, а территория бывшего Тырновского государства была подчинена (к августу 1394 г.) в церковном отно­шении константинопольскому патриарху³⁹.

Примерно так же складывалось положение православной церкви в других южнославянских землях. После распада Сербо-Греческого царства приобрела самостоятельность Охридская архиепископия, руководство которой принадлежало греческому духовенству, а по мере завоевания сербских земель в XV в. территория, еще подчи­ненная юрисдикции сербского (печского) патриарха, все более и более сокращалась вследствие присоединения ее различных областей к диоцезам либо Охридской архиепископии, либо самой Константинопольской патриархии. О снижении роли сербской церкви после окончательного покорения османами Сербского государства, Босний­ского королевства и Герцеговины свидетельствует крайняя скудость свидетельств, которые позволили бы судить не только о ее пра­вах, но даже о самом ее существовании в это время.

В историографии долгое время велись споры о времени ликвида­ции османскими властями сербской церкви (была ли она уничтоже­на одновременно с феодальным Сербским государством либо еще продолжала существовать вплоть до 30-х годов XVI в., когда все сербские земли были подчинены Охридской архиепископии) ⁴⁰. Как нам представляется, сохранившиеся данные позволяют пред­положить, что самостоятельная сербская патриархия была ликви­дирована в конце XV в., когда были полностью уничтожены само­стоятельные южнославянские иерархии, а местное православное население было подчинено греческому клиру Константинопольской патриархии, и Охридской архиепископии. Ликвидация самостоятель­ных церковных организаций, несомненно, содействовала ухудшению положения южнославянских народов. Речь в данной связи идет не только об установлении иноязычной церковной власти, существую­щей за счет славянской паствы, но и об отсутствии достаточно влия­тельной южнославянской церковной организации, которая могла бы более действенно противостоять исламизации и ассимиляции осма­нами покоренных народов, подавлению народных традиций и обычаев ⁴¹.

Самый факт проведения османскими властями исламизации поко­ренного христианского населения Румелии (т. н. «добровольное» об­ращение в мусульманскую веру) служит убедительным опроверже­нием тенденциозных утверждений о «веротерпимости» османских правителей и «процветании» балканских народов под властью Пор­ты. Неполноправность и зависимость христианских церквей и миллетов в Османской империи нашли достаточное выражение хотя бы в том, что христианские миллеты и их руководители не имели возможностей прекратить или ограничить исламизацию, одним иэ важнейших методов которой был т. я. «налог кровью» — отбор хри­стианских мальчиков для обращения их в ислам^ воспитания в духе ярой вражды ко всему немусульманскому и зачисления в корпус янычар — одну из самых надежных частей османской армии.

«Добровольное» принятие ислама в действительности было чаще всего вынужденным: ислам принимали те христиане, которые хо­тели таким образом сохранить свою жизнь, обеспечить за собой свои земельные владения либо улучшить свое тяжелое материальное положение, для крестьян — податный гнет. Возможно, подобными причинами объясняется и переход в ислам части боснийского на­селения, создавший предпосылки для образования в последующем особой южнославянской народности (т. е. боснийцев, или мусульман Боснии).

Исламизация, проводившаяся Османским государством в балкан­ских провинциях, отнюдь не исчерпывалась перечисленными выше методами. Осуществлялась практика обращения в ислам, в особенности тех, кто был захвачен в плен и обращен в рабство, равно как и меры по депортации христианского (болгарского, албанского, серб­ского) населения в уже полностью исламизированные районы Балкан или Малой Азии и переселения на Балканы турецких колонистов, в частности скотоводов-юрюков. Все эти мероприятия османских вла­стей обеспечили появление в разных городах и областях Балкан­ского полуострова (уже в конце XIV и особенно к концу XV в.) достаточно многочисленного тюркоязычного и исламизированного населения, служившего опорой господства Порты в Юго-Восточной Европе и дальнейшей экспансии османов в Центральной и Восточной Европе ⁴².

Непосредственным следствием разорительных нашествий осман­ских войск на южнославянские земли в XIV—XV вв. были миграции славянского населения. Уже в период ожесточенной борьбы против натиска османов значительная часть сербского и болгарского населения была вынуждена покинуть родные места, спасаясь на севере и западе в поисках защиты и укрытия от завоевателей. Особен­но значительным был отлив сербского населения на север, за Дунай, в южные области Венгерского королевства (в совр. Воеводину), а также на запад — в Боснию, отчасти в Хорватию, Далмацию. Чрез­вычайно велики были демографические потери южнославянских народов в результате завоевания османами балканских государств и постоянных набегов их войск на те земли, которые не находились под властью турок (Хорватии, Словении). Лишь за столетие осман­ских набегов на словенские земли (1408—1508) погибло или попало в плен, как полагают, до 200 тысяч словенцев ⁴³; потери других южнославянских народов за этот период были гораздо более значи­тельными и не поддаются точным подсчетам ⁴⁴.

Итак, османские завоевания на Балканах имели отрицательные последствия для южнославянских народов, причем не только для населения областей, постепенно попавших в XIV—XV вв. под ос­манское господство, но и для жителей тех земель, которые входили в состав католических государств (Венгрии, Австрии, Венеции) и испытывали постоянный натиск экспансии Порты.

Иноземный гнет, неполноправие христиан с мусульманами, исламизация — все это представляло серьезную угрозу для дальнейшего развития и самого существования уже сложившихся сербской и болгарской народностей. Проводившаяся османскими властями по­литика (в особенности с конца XV в.) привела к сокращению чис­ленности тех прослоек и категорий южнославянского населения, которые были включены в османскую феодальную систему и в той или иной мере оказались на службе у османских властей (уменьше­ние числа христиан-спахиев, постепенное сокращение налоговых льгот отдельным категориям крестьянства — влахам, войнукам и т. п.). Все это создавало предпосылки для нарастания сопротивле­ния южнославянских народов и постепенного перехода к открытой освободительной борьбе за свержение османского ига, к вооружен­ным народным восстаниям XVI в. против власти османов на Бал­канах.

Эти социально-экономические процессы находили уже в данный период определенное отражение и в сфере общественно-политической мысли. Весьма показательно, что в XIV—XV вв. в различных про­изведениях историографии и литературы балканского региона звучит тревога за судьбы покоренных османами народов. В литературных и исторических памятниках беспокойная мысль их авторов пос­тоянно ищет ответа на вопрос о причинах османских побед, о причи­нах слабости и гибели самостоятельных балканских государств, на вопрос, какую позицию следует занять в эпоху порабощения и ка­кой путь нужно избрать для освобождения от власти Османской Порты. В свою очередь, все это ставило новые задачи и перед осман­скими феодальными правителями, в той или иной мере отдававшими себе отчет в необходимости упрочить свое владычество на Балканах.

¹ История Византии. Т. 3. М., 1967, с. 161—206; Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании. М., 1965, с. 9—33; История Венгрии. Т. 1. М., 1971, с. 189 cл.; Миллер А. Ф. Краткая история Турции. М., 1948, с. 10—14; Димитров С., Манчев К. История на балканските на­роди (XV—XIX век). София, 1971, с. 17—39; Цветкова Б. Паметна битка на народите: Европейският юго-изток и османското завоевание — края на XIV и първата половина на XV в. Варна, 1979, с. 58—145; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство. Клаеично доба (1300—1600). Београд, 1974, с. 14-37.

² История Византии, т. 3, с. 123—134.

³ loannis Cantacuzeni historiarum libri IV/Ed. J. Schopen. Bonnae, 1835, v. 3, p. 315.

⁴ Достян И. С. Борьба южнославянских народов против турецкой агрессии в XIV—XV вв.— ВВр, 1953, т. 5, с. 99—104.

⁵ Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании, с. 22.

⁶ Соколов Н. П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963; Карпов С. П. Трапезундская империя и западноевропейские государст­ва в XШ-XVвв. М., 1981.

⁷ Скржинская Е. Ч. Генуэзцы в Константинополе в XIV в. — ВВр, 1947, т. 1; Удалъцова 3. В. Центробежные и центростремительные силы в визан­тийском мире.— In: XV Congres International des etudes byzantines. Rapports et co-rapports. Athenes, 1975; Шитиков М. М. Венецианское купечество в первой половине XV в. в его торговых сношениях с Византией. — УЗМГПИ, 1965, № 237, История средних веков; Он же. Константинополь и венециан­ская торговля в первой половине XV в. по данным книги счетов Джакомо Бадоера. — ВВр, 1969, т. 30; Balard G. P. Gli studi genovesi sulle coloniedel Mar Nero.— In: Colloquio romeno-italieno «I genovesi nel Mar Nero durante i secoli XIII e XIV». Bucuresti, 1977; Balbi M. La Romanie genoise (XII^e — debut du XV^e siecle). v. 1—2. Roma; Geneva, 1978; Chrysostomides J. Vene­tian commercial privileges under the Palaeologi.— Studii Veneziani, 1970, v. 12; Oikonomides N. Hommes d'affaires grecs et latins a Constantinople (XIII^e - XV^e siecles). Montreal; Paris, 1979.

⁸ Homan B. XIII—XIV. szazad.— In: Homan B., Szekfu Gy. Magyar tortenet. Bp., 1942, 29, 63, 84. 1.

⁹ SRH, 1, p. 174; Pataki J. Anjou kiralyaink es a ke"t roman vajdasag. Kolozsvar, 1944, p. 52; CDH, t. 9, v. 2, p. 399; MTT, II, 186.1.

^9a HOP, t. 1, 263-267.

¹⁰ Дини н М. Босанска феудална држава од XII до XV в.— ИНТ, 1, с. 531 ел.

¹¹ Thalloczy L. Magyar-bolgar osszekottetesek. — Sz., 1899; Idem. Nag Lajos es a bulgar bansag. — Sz., 1900, 531; Ovary L. Magyar-bolgar-olah erintkezes Nagy Lajos alatt. Bp., 1907; lorga N. Lupta pentrti stapanirea Vidinului in 1365—1369 si politica M Vladislav Voda fata de Unguri.— CL, 1900, t. 24, p. 962-999.

¹² Цветкова Б. Паметна битка..., с. 268—272 и др.

¹³ См., например: Повесть о Скандербеге/Изд. подгот. Н. Н. Розов, Н. А. Чис­тякова. М.; Л., 1957, с. 75; Цветкова Б. Паметна битка..., с. 66—67.

¹⁴ Медведев И. П. Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города. Л., 1973, с. 103 сл.

¹⁵ Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XV— XVI вв.) М., 1975, с. 358 ел.

¹⁶ Matschke Kl.-P. Die Schlacht bei Ankara und das Schicksal von Byzanz. Studien zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402 und 1422. Weimar, 1981, S. 40 f.

¹⁷ Арш Г. Л., Виноградов В. Н., Достян И. С., Наумов Е. П. Балканы в международной жизни Европы (XV — начало XX в.) — ВИ, 1981, № 4, с. 30-32.

¹⁸ Литература по этому кругу проблем весьма обширна, поэтому мы приводим ссылки лишь на некоторые, наиболее важные работы. См., например: История Болгарии. Т. 1. М., 1954; История Югославии. Т. 1. М., 1963; История юж­ных и западных славян. М., 1957; Достян И. С. Борьба южнославянских народов...; Она же. Борьба сербского народа против турецкого ига: XV — начало XIX в. М., 1958; Миллер А. Ф. Краткая история Турции; Новичев А. Л. Турция: Краткая история. М., 1965; История на България. Т. 1. София, 1954; Димитров С., Манчев К. История на балканските народи; Цветкова Б. Паметна битка...; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство; Werner E. Die Geburt einer Grossmacht — Die Osmanen (1300—1481). Ber­lin, 1978.

¹⁹ Подробнее об этих тенденциях в историографии см., например: Курба­тов Г. Л. История Византии (историография). Л., 1975, с. 250—251; ср. в нашей рец.: Наумов Е. Н. Османское господство в Центральной и Юго-Восточной Европе.— ССл, 1980, № 4, с. 114—115.

²⁰ См., например.: Цветкова Б. Паметна битка..., с. 65, 93, 97, 106, 116, 128, 244, 287 и др.; Наумов Е. П. Анонимная болгарская хроника и проблемы балканской общественно-политической мысли (XIV—XV вв.).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 3. М., 1978, с. 247—251.

²¹ Наумов Е. П. Балканское крестьянство в феодальной системе XIII—XV вв. (К вопросу об эволюции крестьянских категорий и повинностей в южносла­вянских странах и в северной Албании).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 7. М., 1982; Он же. Господствующий класс и государственная власть в Сербии XIII—XV вв. М., 1975, с. 48-51.

²² См., например.: Наумов Е. П. Сербия и Болгария в середине XIV в.— В кн.: Социально-экономическая и политическая история Юго-Восточной Европы (до середины XIX в.). Кишинев, 1980, с. 94—99; Он же. Болгарськi землх напередодні турецького завоевания в кінці XIV в.— Проблеми слов'яно-знавства, 1980, вып. 22, с. 91 сл.; Он же. Господствующий класс..., с. 163— 171.

²³ Ср.: Наумов Е. П. Секуляризация в феодальном развитии балканских стран в XIV—XV вв. М., 1966; ср. также: Горина Л. В. Об особенностях разви­тия феодальной земельной собственности в Болгарии в XIII—XIV вв.— В кн.: Проблемы развития феодальной собственности на землю. М., 1979, с. 116, 117, 119.

²⁴ См., например: Наумов Е. П. В ласте личики.— Историjа, 1976, № 1-2; Он же. Bosanski i humski vlastelicici. — Godisnjak Drustva istoricara Bosne i Hercegovine, 1977—1979, god. 28—30.

²⁵ См., например: Наумов Е. П. Волошская проблема в современной югослав­ской историографии.— В кн.: Славяно-волошские связи. Кишинев, 1978, с. 208—213.

²⁶ Ср.: Наумов Е. П. Южнославянский эпос и проблемы сербского средневе­ковья.— В кн.: Славянский и балканский фольклор. М., 1971, с. 20.

²⁷ Бромлей Ю. В. Крестьянское восстание 1573 г. в Хорватии. М., 1959, с. 134, 142.

²⁸ См., например: ИНТ, 1, с. 461—464; Наумов Е. П. Народное восстание в г. Которе и Которской области (1380 г.) — УЗИС, 1966, т. 30.

²⁹ Ср.: Наумов Е. П. Динамика сербского феодализма и проблема типологиче­ских сдвигов на Балканах (в эпоху турецкой экспансии).— В кн.: Карпато-Дунайские земли в средние века. Кишинев, 1975, с. 53—54.

³⁰ Подробнее об этих концепциях см., например: История южных и западных славян, с. 101; Цееткова Б. А. Проблеми от историята на Европейския Юго-изток през периода на османското проникване.— ИП, 1974, № 6, с. 83—85.

³¹ Критику этих построений см., например: Наумов Е. П. Османское господст­во..., с. 114—115; ср.: Преглед историjе j'угословенских народа. Београд, 1960, д. 1, с. 120; Тодоров Н. Балканский город XV—XIX в. М., 1976, с. 33-34.

³² Ср.: Мейер М. С., Орешкова С. Ф. Некоторые типологические черты осман­ского феодализма.— В кн.: История и филология Турции (тезисы докладов и сообщений). М., 1976, с. 27—29; Новичев А. Д. Турция..., с. 24.

⁸³ См., например: Хвостпова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии (XIV—XV вв.). М., 1968, с. 208; Наумов Е. П. К исто­рии византийской и сербской иронии.— ВВр, 1973, т. 34, с. 30—31; Цеетко­ва Б. Проблеми..., с. 45 и ел.

³⁴ См., например: ИНТ, 2, с. 51, 72—75, 112 и др.; Прилеп и Прилепско низ историjата. Прилеп, 1971, кн. 1, с. 113; Osmanska mos ve stredni a jinovychodni Evrope v 16—17. stoleti. Praha, 1977, sv. 1, с. 61—63, 176; и др.

⁸⁵ Тверитинова А. С. О домениальном землевладении феодалов-ленников^ в Османской державе в XV—XVI вв.— В кн.: О генезисе капитализма в стра­нах Востока. М., 1962, с. 314—315, 317.

³⁶ См., например; Цееткова Б. А. Характерни черти на османската общест-венно-икономическа структура в Европейския Юго-изток през XV—XVI в.— ИП 1980, № 4, с. 45, 63.

³⁷ Ср. например: Тверитинова А. С. О домениальном землевладении..., с. 315, 317 Наумов Е. П. Господствующий класс..., с. 49—50.

³⁸ См. например: Новичев А. Д. Турция..., с. 25.

³⁹ См. например: Наумов Е. П. К истории летописного «Списка русских горо­дов дальних и близких».— В кн.: Летописи и хроники (сборник статей 1973 г.). М., 1974, с. 154—155.

⁴⁰ См., например: Миркови h М. Правни положаj и карактер српске цркве под турском влашhу. Београд, 1965, с. 55—61.

⁴¹ См., например: История южных и западных славян, с. 104; Маркова 3. Българската екзархия — завоевание на утвърждаващата се нация.— ИП, 1980, № 4, с. 3—5.

⁴² Ср., например: История южных и западных славян, с. 104—105; Тодоров Н. Балканский город..., с. 57—64; Гандев X. Българската народност през 15-и век. София, 1972, с. 56 cл.; Osmanska mos..., sv. 2, с. 394 (в докладе Н. Филиповича).

⁴³ Osmanska mos..., sv. 1, с. 148 (в докладе И. Войе).

⁴⁴ Гандев X, Българската народност..., с. 17 сл.

 

Глава 4