Дальнейшая феодализация османского общества. Становление Османской империи

 

Тимур восстановил самостоятельность анатолийских бейликов, собственно же османские владения разделил между четырьмя сы­новьями Баязида. Армия Тимура огнем и мечом прошла Малую Азию, опустошив целые районы, разрушив многие города, взяв в плен либо уничтожив тысячи жителей. На западе полуострова Тимур отвоевал у рыцарей Родоса г. Измир, но не затронул других владений хрис­тианских государств и балканских владений османских султанов.

После того как в марте 1403 г. армия Тимура покинула Малую Азию, между османскими принцами, сыновьями Баязида, разгоре­лась борьба за власть.

На первых порах выдвинулся Сулейман, получивший от Тимура европейские владения отца, затем в 1410 г. его сверг брат Муса, продержавшийся па троне в Эдирне три года, и, наконец, в 1413 г. утвердился Мехмед I (1413—1421). Показательно, что борьба шла за установление господства того или иного претендента прежде всего в европейских районах османского государства. Продолжительность и упорство внутридинастической борьбы объясняется тем, что в го­сударстве обострились социальные противоречия. Оспаривая друг у друга османский трон, сыновья Баязида опирались на те или иные группы османского общества, используя их противоречия, по сути дела объективно выступали как сторонники того или иного пути феодализации османского общества. Сулейман первоначально опи­рался на крупных пограничных беев, имевших неограниченную власть в своих европейских владениях, затем же, почувствовав свою силу, попытался, используя янычарский корпус и войска христиан­ских вассальных княжеств, избавиться от чрезмерной опеки беев. Однако, лишившись их поддержки (прежде всего поддержки одной из наиболее могущественных семей того времени — Чандарлы), Су­лейман не смог устоять перед натиском брата Мусы.

Муса пришел к власти как продолжатель дела гази. Известно, что Сулейман в 1403 г. заключил соглашение с византийским импера­тором, сербским деспотом, Генуей, Венецией и рыцарями Родоса, купив их нейтралитет некоторыми уступками, возвратив, например, Византии Фессалоники ³⁰. Муса выступал под флагом «борьбы с не­верными», но искал себе союзников и среди христианских государств, поддерживал, в частности, контакты с валашским господарем Мирчей Старым. На Балканах Муса опирался прежде всего на акынджи и их беев. Первой его акцией после утверждения в Эдирне было на­значение бейлербеем одного из представителей известной семьи Михал-оглу. В предшествующий период развития османского государства наметилось соперничество между беями границ и центральной администрацией, представителями которой были и прежние бейлербеи. Муса попытался назначением Михал-оглу на должность в цент­ральном управлении смягчить эти разногласия. Михал-оглы и наз­наченный Мусой кадиаскер шейх Бедреддин начали жаловать тима-ры наиболее близким им представителям акынджи. Причем тимары раздавались не в пограничных областях, а в безопасных внутренних районах Румелии³¹. Вокруг Мусы группировались бывшие яя, мюселлемы, акынджи, т. е. все те слои османского племенного воин­ства, интересы которых затрагивались созданием янычарского кор­пуса и сипахийской кавалерии.

Среди рядовых воинов, вовлеченных в процесс феодализации, шло расслоение. У части их была надежда получить тимары и вой­ти в разряд сипахи. Однако усиление сипахийской кавалерии озна­чало для большинства воинов перечисленных выше категорий оттес­нение их на задний план и утрату надежд войти в состав феодально­го класса. Отсюда отчаяние и метания вытесняемой с исторической арены прослойки османского общества.

Установив свою власть над территориями, где развитие феодаль­ного общества имело уже определенную историю, и восприняв сло­жившуюся до них рентную основу, османы смогли, используя силу государства, ускоренными темпами формировать собственный фео­дальный класс. Наиболее чистые, спонтанные процессы развития феодальных отношений при переходе от кочевничества к земледе­лию, носителями которых явились, в частности, яя и мюсселемы, оказались нарушенными, смятыми государственно-феодальными от­ношениями, складывавшимися на базе тимарной системы. Способ­ность османского общества к ускоренным темпам развития феодализ­ма свидетельствовала о том, что оно уже далеко ушло от родо-племенных отношений. В завоеванных областях османы в отличие, на­пример, от монголо-татар или таких более ранних тюркских кочевых государственных объединений, как государства протобулгар, пече­негов, половцев, Данишмендидов и т. п., смогли установить не прос­то военно-политическое господство, но и господство социально-эко­номическое. Это означало, что османское общество находилось уже на более развитой по сравнению с упомянутыми выше кочевыми об­ществами ступени развития.

Известно, что кочевое хозяйство, коль скоро оно остается коче­вым, способно развиваться в социальном плане лишь до известных пределов. Современные исследователи видят этот предел в военной демократии или стадии раннеклассового общества ³². Причем после распада огромных и сильных в военно-политическом отношении ко­чевых империй у подвижных скотоводов неизменно возрождается общинно-кочевая организация. Османы же далеко ушли от этой ста­дии развития. Об османском государстве XIV в. можно говорить как о смешанной земледельческо-кочевнической державе, где глав­ную роль в хозяйственной жизни и социальной структуре играло уже земледельческое население. Появление таких категорий османского общества, как яя и мюзеллемы, свидетельствовало об интенсивно идущем в этом обществе процессе внутренней феодализации, связан­ном с синтезом кочевого и оседлого населения на земледельческой культурно-хозяйственной основе.

В начале XV в., однако, в османском обществе наметился социаль­ный кризис, суть которого — в противоречии этой спонтанно разви­вающейся линии феодализации османского общества и тимарной си­стемы. Тимарная система, становясь одной из главных опор султан­ской власти, пришла в противоречие также с интересами фактически независимых от султанов пограничных беев. Поэтому при Мусе на­метился союз пограничных беев, интересы которых выражал назна­ченный бейлербеем Михал-оглы, и рядовых воинов — яя, мюселлемов, акынджи. В это же время имел место взрыв настроений воинст­венного исламизма, породивший серию жестоких репрессий против христианского населения Румелии. В 1411 г. Муса попытался оса­дить Константинополь. Император Мануил II обратился за помощью к третьему сыну Баязида Мехмеду, который охотно откликнулся на эту просьбу и, укрепив до этого свою власть в анатолийских вла­дениях османов, включился в борьбу за трон в Эдирне. Муса был раз­бит. Мехмед I восстановил османское государство, раскинувшееся как в Румелии, так и в Анатолии (Муса и Сулейман действовали лишь в румелийских районах и части прибрежной Анатолии).

Османские султаны пытались играть на соперничестве могущест­венных беев. Что же касается низших прослоек османского воинст­ва — яя, мюселлемов ж различных акынджи, то они выступали не только как инструмент династической борьбы, но и в какой-то степе­ни самостоятельно. Их интересы отражал бывший кадиаскер Мусы суфийский шейх Бедреддин. Проповедь Бедреддина, взгляды кото­рого сформировались после нескольких лет странствий по Анато­лии, посещения Египта, Тебриза, знакомства с жизнью кочевых пле­мен, румелийских христиан и даже христиан других стран (в част­ности, о. Хиоса) ³³, включала элементы исламской мистики, шиит­ских мессианских надежд и некоторых христианских идей. Попытки сближения ислама с православным христианством ³⁴ были безуслов­но новыми идеями, которые могли возникнуть лишь в среде смешан­ного исламско-христианского населения Западной Анатолии и Ру­мелии. Шейх пользовался большим авторитетом, который внушала его аскетическая жизнь, ореол справедливого государственного дея­теля, сложившийся вокруг его фигуры во время пребывания на пос­ту кадиаскера при Мусе, проповеди социальной и религиозной справедливости.

Его ученики Мустафа Берклюдже и Кемаль шли еще дальше своего учителя: Берклюдже в своих проповедях высказывал идеи всеобщего равенства, что, весьма очевидно, было близко кресть­янству и рядовому кочевничеству. Кемаль был дервишем-шиитом, связанным с туркменскими кочевыми племенами. Шейх Бедреддин и его ученики в 1416г. подняли восстание, Мустафа Берклюдже действовал в районе бывшего бейлика Айдын (на Чешменском по­луострове), где к восстанию примкнули и представители греческого населения. Терлак Кемаль поднял восстание в районе Манисы. Восстания были жестоко подавлены. Сам шейх пытался найти поддерж­ку среди анатолийских беев, в частности у Исфендияр-оглу в Кастамону, но не получив ожидаемой помощи, переправился в Румелию, оде в Дели Ормане (Южная Добруджа) попытался собрать своих сторонников. Он объявил себя Махди, т. е. скрытым имамом, явив­шимся, наконец, людям, мессией, сотрудничал с валашским господа­рем Мирчей, привлекал пограничных беев обещанием должностей и тимаров. Разногласия в среде восставших помогли султану пода­вить и эту вспышку восстания ³⁵.

Восстание Бедреддина и его учеников было довольно широким народным движением, которое вовлекло в выступление против сул­танских властей массы крестьянства, кочевников, низшие звенья османского воинства. Оно было утопическим по своей идейной на­правленности, так как пыталось остановить процесс феодализации, интенсивно шедший в османском обществе в это время, а свои идеи социального равенства черпало во многом из воспоминаний об идеа­лизированных родо-племенных порядках. Сам шейх Бедреддин, од­нако, был более умерен в своих преобразовательных стремлениях, чем его ученики. Доказательством этого служит его сотрудничество с представителями феодального класса. Идеи исламо-христианского союза после поражения восстания Бедреддина не получили дальней­шего развития. Для христианского населения османского государст­ва «исчезла последняя надежда на уравнение его с завоевателями и совместного участия в создании нового по своему характеру госу­дарства. Вновь поднимается призрак деспотической теократии»³⁶. Мехмед I, восстановивший, хотя и в урезанном виде, государство Баязида, в первые годы своего правления был занят борьбой про­тив Дюзме (Лже) Мустафы, назвавшегося сыном Баязида, подавле­нием восстаний Бедреддина и его мюридов (учеников). В это время он вынужден был мириться с большой самостоятельностью крупных бейских родов, таких, как Чандарлы, Эвренос и др., и даже опираться на них. Завоевательная политика на Балканах, приостановившая­ся в первые годы его правления, продолжалась лишь силами отдель­ных крупных беев либо вождей кочевых племен. Наследнику Мехмеда I Мураду II (1421—1451) в первые годы также пришлось бороть­ся за свои права на престол. Против него действовали братья и снова выступил Дюзме Мустафа, оказавшийся особенно опасным, так как за ним шли все те же силы, которые потрясали устои империи в пер­вые два десятилетия XV в., — яя, мюселлемы, акынджи и т. п. Это восстание явилось отражением борьбы феодализирующихся масс тюркского общества с османской верхушкой, феодализация которой шла более быстрыми темпами, так как опиралась на сложившуюся ранее рентную основу, т. е. возможность эксплуатировать христиан­ское земледельческое население завоеванных районов. Отстававшие в своем социальном развитии категории османского воинства неиз­бежно должны были потерпеть поражение от нового османского феодального класса — заимов и тимариотов. Упомянутые выступления против султанской власти были объективной попыткой заин­тересованных в этом групп османского общества задержать темпы феодального развития, способствовать его архаизации и даже де-феодализации ³⁷.

При Мураде II был восстановлен и укреплен янычарский корпус. Причем принцип его формирования — девширме — превратился в более или менее регулярный налог на немусульманское население империи. Молодые люди, поступавшие после соответствующего обучения в распоряжение султана, считались его рабами (капыку­лу). Из них формировали армию, состоявшую на жалованье у сул­тана. Состав армейских подразделений капыкулу стал дифферен­цированным: пехота составляла янычарский корпус, кавалерия — алты булюк халкы, артиллерия — топчу оджагы³⁸. Отдельных выходцев из капыкулу султан начал назначать на высшие должности государства. Он использовал их в противовес старым беям, держав­шим себя независимо в отношении султана. Как отмечает американ­ский исследователь С. Шоу, Мурад II, используя соперничество капыкулу и старого нобилитета, балансируя между этими двумя группами, равными по силе, сумел значительно укрепить авторитет султанской власти³⁹. Продолжала совершенствоваться также и система тимаров, которые Мурад раздавал своим приближенным и наиболее отличившимся воинам. Тогда же, при султанах Мехмеде I и Мураде II, стал создаваться османский флот ⁴⁰, без которого было невозможно достаточно прочное объединение двух частей государ­ства — Анатолии и Румелии.

Утвердив свою власть, Мурад II присоединил к своим владениям ряд небольших анатолийских бейликов, которые были втянуты в ди­настическую борьбу начала XV в. (Ментеше, Айдын, Сурухан, Хамид), а также отвоевал у Византии и Венеции территории, кото­рые им удалось присоединить к своим владениям в период османских междоусобиц. В Анатолии главным соперником османских султанов, как и в XIV в., продолжал оставаться бейлик Караманов, в Европе византийский император (снова, впрочем, обязавшийся платить дань султану), а основными объектами турецкой экспансии стали Босния, Герцеговина, фактически независимые до этого сербские земли, территории Северной Греции и Пелопоннеса.

Мехмед II (1451—1481) сумел захватить Константинополь, осу­ществив таким образом считавшуюся в мусульманском мире со времен арабских завоеваний главную цель «священной войны с не­верными». Бывшая столица Византии к этому времени оказалась отрезанной от остального христианского мира. Среди ее защитников не было единства. Готовность императора идти на уступки римскому папе в церковных вопросах, чтобы получить помощь католического мира, встречала резкое противодействие местного населения.

Несмотря на предательство отдельных представителей византий­ской аристократии и генуэзцев Галаты (квартал в Константинополе), население героически отстаивало город ⁴¹. Лишь после 54 дней осады (с 7 апреля по 29 мая 1453 г.) город сдался туркам.

После завоевания Константинополя возрос международный престиж османских султанов как в мусульманском мире, так и в Европе. Османские султаны начиная с Мехмеда II стали смотреть на себя как на наследников византийских императоров. В титулатуре османских султанов появился даже термин «кайсер-и-Рум», т. е. «римский император» ⁴².

По исторической традиции к османскому государству после 1453 г. применяется название Османская империя. В период прав­ления Мехмеда II Завоевателя окончательно оформилась социальная и политическая структура Османской империи, которая в дальней­шем лишь усложнялась, уточнялась, но по сути своей оставалась неизменной вплоть до XVII столетия, когда появились силы, подта­чивающие ее изнутри.

¹ Подробнее см.: Еремеев Д. Е. Этногенез турок (происхождение и основные этапы этнической истории). М., 1978, с. 132; Новичев А. Д. История Турции. Т. 1. Л., 1963. Эпоха феодализма (IX—XVIII вв.), с. 26.

² Об Ильханахсм.: Boyle J. A., Dynastic and Political History of the Il'Khan.— In: Cambridge History of Iran. Cambridge, 1975, v. 5, p. 303—421.

³ Еремеев Д. Е. Этногенез..., с. 125—129.

⁴ Тверитинова А. С. Фальсификация истории средневековой Турции в ке-малистской историографии.— ВВр, 1953, т. 7, с. 12—13.

⁵ См.: Verlingen Ch. L'Esclavage dans 1'Europe medievall. Gent, 1977, t. 2, p. 805 — 825; Жуков К. А. Начальный этап торговых отношений эмирата Ментеше со странами Леванта (70-е годы XIII — 20-е годы XIV в.).— В кн.: Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. 16-я годичная научная сессия ЛОИВ. Февраль 1981 г., М., 1982, ч. 1, с. 82— 86.

⁶ Heyd W. Histoire du Commerce du Levant au Moyen age. Leipzig, 1885, t. 1, p. 443.

⁷ Об организации этого крестового похода и истории бейликов см. подробнее: Шамсутдинов А. К вопросу об организации Османского княжества.— Тр. ИВАН, 1947, № 5, с. 129-152.

⁸ Asik pasa zade. Tevarih-i al-i Osman. Istanbul, 1913, s. 3—18.

⁹ Шамсутдинов А. К вопросу..., с. 142.

¹⁰ См.: История Византии. Т. 3. М., 1967; Кёпрюлю М. Ф. Происхождение Ос­манской империи. М., 1939, с. 59.

¹¹ Nesri M. Kitab-i cihah-niima, Nesri tarihi. Ankara, 1941, s. 149.

¹² W Beldiceanu-Steinher I. En marge d'un acte concernant le pencyck (pengyck) et les aqingi. — Bevue des etudes islamiques, 1969, v. 37, f. 1, p. 21 — 47.

¹³ Подробнее о нововведениях Орхана и Алаэддина см.: Хюсейн, Беда и уль-ве-ка'и. М., 1961, ч. 1 (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Боль­шая серия, т. 14), л. 43 об,— 45 об.

¹⁴ См.: Inalcik H. The Ottoman Empire. The Classical Age 1300—1600. London; New York, 1973, p. 104. О дате взятия Адрианополя в исторической лите­ратуре идет дискуссия.

¹⁵ См.: Werner E., Markov W. Geschichte der Tiirken von den Anfangen bis zu Gegenwart. Berlin, 1978, S. 15—17.

¹⁶ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 104—105.

¹⁷ См.: Димитров С., Манчев К. История на балканските народи. XV—XIX вв. София, 1971, с. 18-19.

¹⁸ Об этом см. воспоминания участника битвы Иоганна Шильберга: Бруп Ф. Путешествия Ивана Шильберга по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г.— Зап. Новорос. ун-та, 1867, т. 1, вып. 1-2, с. 4.

¹⁹ Beldiceanu N. N. Les roumaine out-ib's participe a bataill le d'Ankara? — Balcanica (Buc.), 1945, v. 8, p. 145—155.

²⁰ Cook M. A. Population Pressure in rural Anatolia 1450—1600. London, 1972, p. 10.

²¹ Shaw S. History of the Ottoman Empire and modern Turkey. Cambridge, 1916, v. 1, p. 17.

²² См.: Жуков К. А. Проблема происхождения тимара в современной историо­графии.— В кн.: Письменные памятники..., ч. 1, с. 79—82.

²³ Наиболее подробно данные турецких хроник о тимарной системе в Осман­ском государстве XIV в. изучены в работе: Шамсутдинов А. Феодальные отношения в Османском государстве в XIV в.—Тр. ИВАН, 1941, № З_г с. 163—178. К сожалению, в настоящее время эта работа является библио­графической редкйстью.

²⁴ Shaw S. History..., p. 23, 26.

²⁵ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 65.

²⁶ Uzuncarfih I. H. Osmanli devletin merkez ve bahriye teskilati. Ankara 1943, s. 319.

²⁷ Ibidem.

²⁸ Asik pasa zade. Tevarih..., s. 52; Uzuncarsih I. H. Osmanh devletin merkez...,  s. 223.

²⁹ Werner E., Markov W. Geschichte..., S. 29.

³⁰ Ibid., S. 40.

³¹ Inalcik H. The Ottoman Empire..., p. 33.

³² См.: Марков Г. Е. Кочевники Азии: Структура хозяйства и общественно» организации. М., 1976.

³³ Werner E. Seich Bedr-eddin Burkluge Mustafa und Chios.— Sitzungsberichte des Sachsischen Akademie des Wissenschaften (Leipzig), Philologisch-histori-sche Klasse, 1974, Bd. 116, H. 5, S. 27-57.

³⁴ Gokbilgin M. T. XV— XX yiizyilarda merkezi ve Giiney-Bogu Avrupada koylu hareketleri konusu hakkinda. — Belleten (Ankara), 1966, N 117, s. 93.

³⁵ Тверитинова А. С. К вопросу об изучении первого антифеодального восста­ния в средневековой Турции. — ВВр, 1956, т. 15; Новичев А. Д. Крестьянское восстание в Турции в начале XV в.— Проблемы востоковедения, 1960.

³⁶ Werner E. Seich Bedr-eddin..., S. 57.

³⁷ Werner E. Die Geburt einer Grofimacht — Die Osmanen. Leipzig, 1966, S. 145.

³⁸ О развития системы капыкулу см.: Uzuncar$ih I. H. Osmanli devletin tes-kilatindan kapikulu ocaklan. Ankara, 1943—1944, c. 1—2.

³⁹ Shaw S. History..., p. 46.

⁴⁰ Uzuncarsih I. H. Osmanh devletin merkez..., s. 391—392.

⁴¹ История Византии, т. 3, с. 194—196.

⁴² См резюме доклада: Sprawodzania z posiedzeii komisji naukowych oddzialu PAN w Krakowie, 1971, t. 15, 2, s. 409—410.

 

Глава 2