Не буду, и вы меня ни о чем не спрашивайте. Но знайте -- если вы только

Тронете экран, между нами все кончено.

Холлуорд стоял как громом пораженный и во все глаза смотрел на Дориана.

Никогда еще он не видел его таким: лицо Дориана побелело от гнева, руки были

Сжаты в кулаки, зрачки метали синие молнии. Он весь дрожал.

-- Дориан!

-- Молчите, Бэзил!

-- Господи, да что это с вами? Не хотите, так я, разумеется, не ставу

Смотреть, -- сказал художник довольно сухо и, круто повернувшись, отошел к

Окну.-- Но это просто дико -- запрещать мне смотреть на мою собственную

картину! Имейте в виду, осенью я хочу послать ее в Париж на выставку, и,

Наверное, понадобится перед этим заново покрыть ее лаком. Значит, осмотреть

Ее я все равно должен, -- так почему бы не сделать этого сейчас?

-- На выставку? Вы хотите ее выставить? -- переспросил Дориан Грей,

Чувствуя, как в душу его закрадывается безумный страх. Значит, все узнают

Его тайну? Люди будут с любопытством глазеть на самое сокровенное в его

жизни? Немыслимо! Что-то надо тотчас же сделать, как-то это предотвратить.

Но как?

-- Да, в Париже. Надеюсь, против этого вы не станете возражать? --

Говорил между тем художник.-- Жорж Пти намерен собрать все мои лучшие работы

И устроить специальную выставку на улице Сэз. Откроется она в первых числах

Октября. Портрет увезут не более как на месяц. Думаю, что вы вполне можете

На такое короткое время с ним расстаться. Как раз в эту пору вас тоже не

Будет в Лондоне. И потом -- если вы держите его за ширмой, значит, не так уж

Дорожите им.

Дориан Грей провел рукой по лбу, покрытому крупными каплями пота. Он

Чувствовал себя на краю гибели.

-- Но всего лишь месяц назад вы говорили, что ни за что его не

выставите! Почему же вы передумали? Вы из тех людей, которые гордятся своим

Постоянством, а на самом деле и у вас все зависит от настроения. Разница

Только та, что эти ваши настроения -- просто необъяснимые прихоти. Вы

Торжественно уверяли меня, что ни за что на свете не пошлете мой портрет на

Выставку, -- вы это, конечно, помните? И Гарри вы говорили то же самое.

Дориан вдруг умолк, и в глазах его блеснул огонек. Он вспомнил, как

лорд Генри сказал ему раз полушутя: "Если хотите провести презанятные

Четверть часа, заставьте Бэзила объяснить вам, почему он не хочет выставлять

Ваш портрет. Мне он это рассказал, и для меня это было настоящим

откровением". Ага, так, может быть, и у Бэзила есть своя тайна! Надо

Выведать ее.

-- Бэзил, -- начал он, подойдя к Холлуорду очень близко и глядя ему в

Глаза, -- у каждого из нас есть свой секрет. Откройте мне ваш, и я вам

Открою свой. Почему вы не хотели выставлять мой портрет?

Художник вздрогнул и невольно отступил.

-- Дориан, если я вам это скажу, вы непременно посмеетесь надо мной и,

Пожалуй, будете меньше любить меня. А с этим я не мог бы примириться. Раз вы

Требуете, чтобы я не пытался больше увидеть ваш портрет, пусть будет так.

Ведь у меня остаетесь вы, -- я смогу всегда видеть вас. Вы хотите скрыть от

Всех лучшее, что я создал в жизни? Ну что ж, я согласен. Ваша дружба мне

Дороже славы.

-- Нет, вы всетаки ответьте на мой вопрос, Бэзил, -- настаивал Дориан

Грей.-- Мне кажется, я имею право знать.

Страх его прошел и сменился любопытством. Он твердо решил узнать тайну

Холлуорда.

-- Сядемте, Дориан, -- сказал тот, не умея скрыть своего волнения.И

Прежде всего ответьте мне на один вопрос. Вы не приметили в портрете ничего

Особенного? Ничего такого, что сперва, быть может, в глаза не бросалось, но

Потом внезапно открылось вам?

-- Ох, Бэзил! -- вскрикнул Дориан, дрожащими руками сжимая подлокотники

Кресла и в диком испуге глядя на художника.

-- Вижу, что заметили. Не надо ничего говорить, Дориан, сначала

Выслушайте меня. С первой нашей встречи я был словно одержим вами. Вы имели

Какую-то непонятную власть над моей душой, мозгом, талантом, были для меня

Воплощением того идеала, который всю жизнь витает перед художником как

Дивная мечта. Я обожал вас. Стоило вам заговорить с кем-нибудь, -- и я уже

Ревновал к нему. Я хотел сохранить вас для себя одного и чувствовал себя

Счастливым, только когда вы бывали со мной. И даже если вас не было рядом,

Вы незримо присутствовали в моем воображении, когда я творил. Конечно, я

Никогда, ни единым словом не обмолвился об этом -- ведь вы ничего не поняли

Бы. Да я и сам не очень-то понимал это. Я чувствовал только, что вижу перед

Собой совершенство, и оттого мир представлялся мне чудесным, -- пожалуй,

Слишком чудесным, ибо такие восторги душе опасны. Не знаю, что страшнее --