Третий Король и три Королевы

 

– Савелий Евсеевич! Рассказывая о своей работе в национальной конькобежной команде конца 1950‑х – начала 1960‑х годов, вы уже коснулись фигуры Виктора Косичкина – лучшего друга Гришина и третьего, если так можно выразиться, из названных вами «королей ледовой дорожки» тех лет. Благодаря чему в истории высших достижений отечественного и мирового конькобежного спорта Косичкина можно поставить в один ряд с великими Гончаренко и Гришины м?

– Ну прежде всего, конечно, благодаря достигнутым результатам. Убедиться в этом легко – достаточно бегло пробежать глазами приложенную к нашему разговору «объективку».

 

КОСИЧКИН В.И. родился 25 февраля 1938 г. в селе Мошки Рыбновского района Рязанской области. Лишь в 19 лет записался в секцию конькобежцев на столичном стадионе «Динамо». Заслуженный мастер спорта (1960). На Олимпиаде (1960) чемпион на дистанции 5000 м, серебряный призер на дистанции 10 000 м. Участник Игр (1964) – 4‑е место на 5000 м и 6‑е на 10 000 м. Абсолютный чемпион мира (1962) и Европы (1961). Серебряный призер первенств мира (1961,1964). Бронзовый призер чемпионата Европы (1965). Чемпион страны в многоборье (1961). Девятикратный чемпион страны (1960–1962, 1964, 1965) на стайерских дистанциях. Награжден орденом Трудового Красного Знамени. Окончил Высшую школу МВД СССР (1969), юрист, полковник милиции, служил в автобазе, а затем и в фельдсвязи. После окончания карьеры работал тренером, начальником отдела зимних видов спорта, зам– председателя МГС «Динамо». Ныне В.И. занимается популяризацией любимого вида спорта.

 

– Но путь к этим вершинам у каждого свой. И у каждого свои «козыри», чтобы стать безоговорочно первым.

– А вот здесь одной биосправкой не отделаешься. Попытаюсь это компенсировать с помощью своего рассказа о выступлении Косичкина в 1962‑м. То есть как раз после уже ранее описанного мной эпизода на Воробьевых горах, когда Виктор поразил Гришина уверенным: «Через год я буду чемпионом мира!»

– Неужели правда, как утверждают ряд авторов многочисленных очерков о Косичкине, что он обладал даром предвидения? Не считая того, что был человеком редких физических возможностей?

– Можно и о «предвидении» рассуждать, если еще раз вспомнить, что через год, на первенстве мира в Лужниках, в присутствии 100 тысяч зрителей его увенчали лавровым венком абсолютного чемпиона мира и на руках восторженных поклонников совершили круг почета. Между прочим, уже пятый десяток пошел, когда Косичкин – последний из конькобежцев нашей страны, добился подобного триумфа.

А вот про физические возможности – вопрос неоднозначный. С одной стороны, особыми данными природа Виктора не наградила: рост 184 см, вес – 76 кг. Как специалист, могу заверить: для конькобежца‑многоборца это обычные, если не сказать даже несколько заниженные, показатели.

– Но все же вдумаемся! В конькобежный спорт человек пришел в 19 лет?! То есть очень поздно. Проходит всего три года – и выигрывает олимпийское золото. Еще через год – абсолютный чемпион мира. Причем в обоих случаях заранее все это уверенно предсказывает. Мистика какая‑то! Может, он на самом деле ясновидящий!

– Да нет здесь мистики! Просто, как я имел возможность не раз убедиться, по‑настоящему великие очень верят в себя. Может, потому и великие. Но и это не все. Они и большие труженики. А также весьма разносторонние личности.

Я с Косичкиным всегда дружил. Общаться с ним потрясающе интересно. На досуге Виктор много читал и читает. По‑моему, это всегда было его любимым занятием – без конца выискивать из книг образцы проявления человеческого мужества, героизма. Причем здесь у него быстро обнаружились предпочтения.

Мимо хемингуэевских героев проходил равнодушно, их образ жизни его не устраивал. Зато «Мартина Идена» Джека Лондона перечитывал постоянно. Этот литературный герой нравился Косичкину железным умением преодолевать трудности. А еще Виктор… писал стихи. Правда, никому их особенно не показывал, очевидно, считая, что стихи он сочиняет гораздо хуже, чем катается на коньках. Словом, мы всегда были большими друзьями. Но если бы вы знали, каким Косичкин для меня был трудным пациентом.

Он никогда не хотел верить, что у него может быть повышенное или пониженное давление, плохой пульс, что иногда следует снижать нагрузки. Наперекор всему мог даже тайком тренироваться. С катка Косичкин, как правило, уходил последним. В том же 1962‑м, незадолго до первенства мира в Москве, его даже не взяли на чемпионат Европы в Осло. Сказалось переутомление, хотя Виктор этого, разумеется, не признавал. Не зря же Гришин называл его «архитрудолюбивым». Потому что видел, что Косичкин шел к славе через огромный труд, затраченный на тренировках.

– А не было ли в отношениях опытного Гришина и молодого Косичкина обычного деления на «старшего» и «младшего»?

– Один действительно был на семь лет старше другого. Но я уже говорил, что Гришин оценивал людей не столько по возрасту, сколько по их содержанию и поступкам. Поэтому никакого неравенства в их дружбе не было. Им нравилось подтрунивать друг над другом. Но в основе их отношений лежало чувство уважения одного сильного к другому сильному. Например, Гришин частенько удивлялся, когда Косичкин заранее объявлял: «Я буду победителем». Но если в знаменитом «Ну, ты и нахал!» у Жени могло одновременно звучать и восхищение, и сомнение, то Виктор, по‑моему, всегда был убежден: так оно и будет.

– Но ведь добивался?!

– Добивался! Причем, как в «Марше энтузиастов»: «Нам нет преград…» И не только на льду… Одни волнения на том же московском чемпионате чего стоили. Случилось это после первого дня соревнований сильнейших скороходов мира, когда Косичкин по сумме двух дистанций захватил лидерство. Поздним вечером мы возвращались на автобусе на базу сборной в Баковке. В дороге застала не на шутку разыгравшаяся метель. Едва свернули с шоссе, автобус застрял. Пытались его вытащить сами – не помогло. Что делать? Уже полночь. До базы километр с гаком. А мы сидим в снегу. Послали Виктора пешком в Баковку одного – ему было необходимо выспаться перед завтрашними стартами…

– Он потом в одном из интервью вспоминал, как, не остыв от жаркой схватки в Лужниках, в легкой курточке шел на базу. Признавался, что еле волочил ноги. Скрипел зубами и шел, понимая, что другого варианта не было…

– Если бы на том злоключения кончились. Косичкин, конечно, не отдохнул. Вида, правда, не показывал. Стал меня уверять, что в норме. Но я‑то, осмотрев его и зафиксировав давление, прекрасно понимал, как он на самом деле себя чувствует.

Забеги того дня начинались в 13 часов. Заблаговременно вызвали новый автобус. Отправились в Лужники. Но, как нарочно, почти в том же месте опять завязли в снегу. Оставалось идти пешком до шоссе, ловить попутку. Времени оставалось в обрез. К счастью, автобус чудом удалось вытащить. На каток успели буквально к началу стартов.

В ожидании забега на 10 000 метров Виктор безучастно лежал на деревянном массажном столе. Видимо, размышлял, сможет ли в столь разбитом состоянии достичь заветной цели. Тут в раздевалку зашел Кудрявцев. Покосился на Косичкина. И как бы между прочим бросил: «Бежишь после Ван дер Грифта. Голландец, правда, узнал про твою историю с автобусом. И пообещал, что возьмет Косичкина одной левой».

До сих пор не могу понять, была ли это правда, или главный тренер сборной решил таким образом «завести» Косичкина. Но Виктор, разозлившись после этих слов не на шутку, преобразился. Вскочил и яростно крикнул: «Я стану чемпионом мира! Сейчас, здесь, в Москве!»

– Говорят, Гришин, который, судя по вашим воспоминаниям, и раньше в этом почти не сомневался, застав эту сцену, с улыбкой сказал: «Об одном прошу – лед не растопи!»

– Не помню. Возможно. Я, будучи в курсе его неважного физического состояния, осторожничал в своем прогнозе: все же Виктора в те минуты от лаврового венка победителя еще отделяли ни много ни мало 25 нелегких кругов по ледяной дорожке. Но с другой стороны, я знал: если Косичкин сильно мотивирован, его не удержать. При этом он, конечно, мог другим великим – Гончаренко или Гришину – уступать в технике бега. Но трудолюбивее сильно мотивированного Косичкина в сборной я, пожалуй, никого не припомню. «Витька, черт тебя знает, из чего ты сделан, другой бы давно ноги протянул…» Эту фразу, сказанную кем‑то из участников нашей команды, я слышал на десятках катков мира, где готовился к соревнованиям и блестяще выступал Косичкин.

– А сами‑то вы сталкивались с проявлениями его суперменства?

– Еще как! Все подмечавший Кудрявцев прекрасно знал: Виктор – мой любимец. И каждый раз, когда тот терял физическую форму, Константин Константинович, махнув рукой, хитроумно «передавал» его мне: дескать, делай со «своим» Косичкиным что хочешь – все равно быстрых секунд от него скоро не дождешься.

Расчет главного тренера, как правило, оказывался безошибочен. Виктор «заводился». В результате – проходило несколько дней, и на прикидке, услышав, как я, стоя у кромки льда, отсчитывал время кругов по секундомеру: «37, 37,5, 37…», Кудрявцев уже удивленно спрашивал: «Это ты кому кричишь?»

– Похоже, он спрашивал, соблюдая правила некой игры…

– Да, конечно! Потому что и так было видно, что Косичкин снова стал Косичкиным, поражавшим и тренера, и меня, и своих товарищей… Да, он был гигантом! Несокрушимым спортивным бойцом, честолюбивым в лучшем понимании этого слова. Мне кажется, пример Косичкина – один из самых достойных для подражания молодым конькобежцам. И не только конькобежцам. За всю его спортивную жизнь не было тренерского задания, которого Виктор не выполнил бы. Когда мы стали проводить «космические заезды» в 100 кругов (!), то до конца выдержать это испытание мог один Косичкин.

– Постойте! Что за «космические» 100 кругов? Сто кругов по стандартной ледяной дорожке – с ума сойти, 40 километров…

– А еще добавьте мороз 25–30 градусов. Такое мало кто может представить. Но я это не раз наблюдал собственными глазами. Причем – вторую половину дистанции – примерно 25 кругов Косичкин бежал в гордом одиночестве. И особенно резво: «Чтобы быстрее кончить эту волынку», – улыбаясь, говорил он после финиша.

– Вернемся в триумфальный для Виктора 1962 год, к 1‑й Спартакиаде народов СССР. Только что закончился напряженнейший Московский чемпионат мира, где Косичкин стал абсолютным победителем. Но ему этого было мало, если почти сразу он отправился в Свердловск на Спартакиаду? Не тяжеловато ли даже для такого «двужильного» скорохода, как Косичкин?

– Надо знать Виктора! Мы прилетели в праздничный, украшенный спортивными флагами Свердловск всего через две недели после первенства планеты. И за несколько дней до забегов. Признаюсь, я немного тревожился за Виктора. Чествования – вещь утомительная. И разнообразные праздники, на которых «обмывают» нового чемпиона, тому не исключение.

Две следующие после чемпионата недели, по сути, нарушили Косичкину привычный его тренировочный режим. Нет, на банкетах, устроенных в его честь, Виктор ни разу не позволил себе ничего лишнего. Однако время, которое ему нужно было проводить на льду, безвозвратно пропало. От минувших праздников остались лишь ощущение неоднозначно потраченного времени и кем‑то подаренный черненький плюшевый щенок, названный Косичкиным Угольком. Сразу после прилета в Свердловск, перед сном, в номере гостиницы, Косичкин, глядя на симпатичного плюшевого зверька, вдруг сказал:

– Ты мне нравишься, Уголек! И отныне будешь моим талисманом!

Заметив мою усмешку по поводу «талисмана», он твердо добавил:

– Доктор! Вы увидите, как я повешу на шею Угольку золотую медаль победителя Спартакиады…

Следующим утром, до завтрака, Косичкин уже находился на льду. Потом, немного отдохнув, опять надел коньки. Было такое ощущение, что он начисто забыл о своем высшем титуле. И куда‑то глубоко, на самое дно большой души спрятал недавние волнения и хвалебные поздравительные речи. По тому, как Виктор решительно отправлялся на очередную тренировку, было понятно: он стремился как можно быстрее войти в привычную колею. Для этого у него имелся старый, хорошо им проверенный способ – работа, работа, работа. Все оставшееся до начала соревнований время Косичкин тренировался дважды в день, приглядывался к соперникам, прикидывал возможности каждого из них.

– А за кого он на Спартакиаде выступал? И на какой дистанции нацеливался на «золото», коим хотел украсить Уголька?

– За сборную Москвы. А самые большие надежды возлагал на дистанцию 5000 метров.

– И как соревнования? Удались?

– По высшему разряду. Не надо забывать, что Спартакиада проводилась впервые. Съехались почти все сильнейшие. И каждый пробившийся в финал участник горел желанием показать все, на что способен. Запомнился тот забег на 5000 метров. До сих пор в глазах стоит момент, когда Косичкин пошел на последний круг.

После удара колокола его неожиданно вынесло на большом повороте к снежному валу… Казалось, удержаться на ногах было невозможно. Законы физики не позволяли. Но надо знать Косичкина. Он их как‑то опроверг! Удержался! Чего ему это стоило, знает лишь сам Виктор. Со стороны было лишь видно, как в те мгновения он собрал все свое огромное мужество. И – устоял, продолжил бeг до победного финиша, закончив дистанцию с рекордом катка – 7.59,4. Косичкин и на этот раз сдержал свое слово.

– Вы встречались после того, как Виктор закончил выступления?

– Да, и не раз. Вот и недавно случайно столкнулись. Обнялись. Немного поговорили. Виктор рассказал о своей теперешней общественной работе. Почему‑то особенно запомнилось, что когда мы прощались, он вскинул руки вверх привычным движением.

Почему «привычным»? Потому что это был тот жест, который я видел на многих пьедесталах почета…

– Савелий Евсеевич! Итак, с «королями» ледовой дорожки периода вашей работы врачом сборной конькобежцев СССР мы «разобрались». Подошло время королев, к коим, напомним, вы отнесли Скобликову, Артамонову и Титову. Расскажите и о них.

– Начну с Лидии Скобликовой. Она, считаю (и не только я), самая великая конькобежка в истории. Ну, судите сами: одержав на Играх‑1960 в Скво‑Вэлли две победы (1500 и 3000 м), она же спустя четыре года в Инсбруке добавила к ним еще четыре, завоевав все «золото» Олимпиады. Хотя злые языки предсказывали ей верный провал в Долине Индианок. Ведь она летела в США в кресле № 13 и жила в гостиничном номере 13!

 

Скобликова Л.П. родилась 8 марта 1939 г. в Златоусте (Челябинская область). Лида выросла в большой семье (отец, мать, три сестры, старший брат). Любовь к спорту привил ей школьный учитель физкультуры Б.Н. Мишин, способствовавший воспитанию твердого характера азартной девочки, всегда стремившейся быть лидером среди сверстников. Она с увлечением занималась волейболом, легкой атлетикой, гимнастикой, лыжами. В 14 лет выиграла на легкоатлетических чемпионатах Златоуста и Челябинской области (бег на 800 м). Через год попробовала себя в коньках и в первом же соревновании легко выполнила норму 2‑го разряда. В 1956 г. стала чемпионкой родного города. В том же году поступила в местный педагогический институт (1956–1960). Выступала за челябинский «Буревестник», а в конце карьеры – за московский «Локомотив». Спортивное прозвище – Уральская Молния. Двукратная олимпийская чемпионка 1960 г. (1500 и 3000 м). 4‑кратная чемпионка Олимпиады‑1964. Заняла 4‑е место в 1960 г. на дистанции 1000 м, а в 1968 г. – 6‑е на 3000 м и 11‑е на 1500 м. Двукратная абсолютная чемпионка мира (1963, 1964). Рекордсменка мира на дистанциях 1000 м (1963–1968), 1500 м (1960–1962) и 3000 м (1967). В общей сложности завоевала 40 золотых медалей, в том числе 25 на чемпионатах мира, 15 – СССР. Заслуженный мастер спорта СССР (1960), кандидат педагогических наук (в 1982 г. защитила диссертацию в Академии общественных наук при ЦК КПСС по теме «Сущность и основные направления идейно‑нравственного воспитания советских спортсменов»), профессор, завкафедрой физического воспитания в Высшей школе профдвижения при ВЦСПС (Москва, с 1974‑го). У нее спортивная семья: муж – А. Полозков – входил в сборную СССР по легкой атлетике, был мировым рекордсменом по спортивной ходьбе, сын – Г. Полозков – в начале 1990‑х работал старшим тренером сборной России по конькобежному спорту. Награждена двумя орденами Трудового Красного Знамени (1960 и 1964), «Знак Почета», «За заслуги перед Отечеством» 3‑й степени (1999). Почетный гражданин Златоуста, занесена в «Книгу почета» Челябинска. В 1983 г. президент МОК Х.‑А. Самаранч вручил ледовой королеве серебряный знак Олимпийского ордена «За вклад в популяризацию идеалов и выдающиеся достижения в спорте». Ежегодно с 1986 г. в Челябинске проводятся соревнования на призы «Уральской Молнии». Там же работает специализированная детско‑юношеская спортшкола имени Л. Скобликовой. Среди воспитанников – олимпийские чемпионы С. Бажанова, В. Саютин. Написала автобиографические книги «Уральская Молния» (2006) и «Оставить след на земле» (1990).

 

– Полагаю, следует напомнить: в женском скоростном беге на коньках разыгрывались медали на дистанциях 500, 1000, 1500 и 3000 метров.

– Согласен! И даже продолжу, что и техника, и тактика бега на спринтерских и стайерских дистанциях, естественно, различна. Но как раз здесь у будущей абсолютной чемпионки поначалу не все было однозначно. Лида отлично бегала длинные дистанции. А вот над короткими предстояло серьезно поработать. Только после этого можно было уверенно претендовать на абсолютное первенство. Такой вот пример ее упорной тренировочной работы и, соответственно, стремительного прогресса.

Выступая в 1962‑м на «Медео», она сначала, словно играючи, установила мировой рекорд на дистанции 1000 метров. А в 1963‑м на первенстве мира в Японии впервые стала абсолютной чемпионкой мира, не только выиграв все четыре дистанции, но и заодно обновив прежний свой мировой рекорд на «километровке».

– Еще один пример большого таланта, помноженного на огромное трудолюбие?

– Не только! Мы уже отмечали высочайшую мотивированность Косичкина. Но у Скобликовой она была не меньше. Когда Лида выходила на старт, на лице было написано: она вышла ради выполнения одной задачи – стать первой. Ныне слишком популяризируемый некоторыми нашими спортсменами лозунг «важно участие, а не победа» ее возмущал.

– Да! Человека с подобным настроем победить очень сложно…

– Так в отношении Скобликовой этим мало кто мог похвастаться. Но что характерно: при всей своей мощной нацеленности, Лидия оставалась красивой женщиной, живым человеком, у которого есть нервы и способность испытывать усталость, боль, недомогание. Между прочим, во многом благодаря ей я понял: кроме прочего, настоящий спортивный врач должен быть и хорошим психологом.

– А вот о последнем, пожалуйста, подробнее!

– Случилось это на первенстве мира‑1963 в городке Каруидзава (Япония), где каждая страна имела право выставлять по пять конькобежек. В состав нашей сборной входили очень известные спортсменки. Кроме Скобликовой, Инга Артамонова, Ирина Егорова… Даже латышка Ласма Каунисте, которая после определения основного состава попала в запас, впоследствии стала чемпионкой мира. Словом, состав подобрался максимально сильный. И вот, как на грех, за два дня до соревнований Скобликова заболела. Насморк, кашель. То есть простыла. От такой невезухи Лида была вне себя:

– Ой, Савелий Евсеевич, как же теперь!

Я доложил о случившемся Кудрявцеву. А главный тренер и говорит:

– Все ясно! Побежит Каунисте! А Скобликова пусть сидит в запасе: с такими соплями на дорожке делать нечего!

Спустя день вижу, какой‑то прогресс у Лидии наметился. Я снова пошел к Кудрявцеву:

– Константин Константинович, умоляю! Оставьте Скобликову! Гарантирую, что к старту она будет здорова!

– Да нет! Уже все решено! Побежит Каунисте. А у Лиды впереди еще много соревнований. Ну, что мы ее больную запустим?

Тогда я направился к руководителю делегации Леониду Никонову. Он ко мне хорошо относился. Вот я и решил сделать его союзником. Все‑таки не кто‑нибудь, а зампредседателя Спорткомитета страны!

– Давайте, – уговариваю, – вместе повлияем на Кудрявцева! Ну чего мы будем олимпийскую чемпионку сажать на скамейку запасных?

– Но уж нет! Ты сам с ним разговаривай, раз берешь на себя всю ответственность!

Я обратно к Константину Константиновичу:

– Умоляю! Могу подписаться, что она будет здорова!

Словом, без особого энтузиазма, но послушал – включил в состав. И вот незадолго до первого старта на «пятисотке» Лида вдруг подходит с просьбой:

– Савелий, дай мне что‑нибудь, чтобы я после болезни как‑то встряхнулась!

Но тогда ведь не было препаратов особенных, не говоря о допинге.

А Лида свое:

– Ну что молчишь? Есть у тебя хоть что‑нибудь?

А‑а, думаю, если такой мандраж, черт с тобой!

– Есть! – отвечаю.

– Ой, я умоляю!

– Ну, давай! Только чтоб никому ни слова!

И дал – уже не помню точно – но ерунду: не то кальций, не то пирамидон. И вот она побежала. Да так, что всех на «пятисотке» за собой оставила. Вторая дистанция – «полуторка». И опять то же самое! Подходит, глаза округлены:

– Слушай, твоя таблетка – фантастика какая‑то! Давай‑ка еще!

Надо же, думаю. Вот как психологический фактор работает! Ну, продолжил с ней эксперимент. Дал еще одну «пустышку». В конце концов получилось, она все четыре дистанции вроде как на препарате бежала. И все, став абсолютной победительницей, выиграла. После чего она меня в чемпионских объятиях так стиснула, что ни вздохнуть, ни охнуть. И восторженно зашептала:

– Ой, Савелий, твои таблетки – просто сказка!

– А что Кудрявцев?

– А ничего! Он обычно все видел, подмечал – копил информацию. Лишь потом у него трансформировались выводы. А тогда он только и сказал:

– Ну что? Молодец! Поставил на ноги! Справился! Видишь, выиграла!

И никаких «охов», «ахов» – не типично это было для нашего главного.

– Имела эта история продолжение на следующий год – на Играх‑1964 в Инсбруке?

– А почему вы спросили про это?

– Ну, как же! Для Скобликовой они стали триумфальными. Недаром же газетчики окрестили Игры в Инсбруке «Олимпиадой Скобликовой». Правда, мног о позже в одном интервью она призналась: поскольку на Игры не взяли ее наставника, она там находилась сильно не в духе. Даже наотрез отказалась тренироваться. Пряталась у массажиста. А потом шла заниматься по собственному плану… И все же шутка сказать, Лидия Павловна уверенно выиграла все четыре дистанции, причем три первые с олимпийскими рекордами.

– Установила бы и на заключительной, если бы не обстоятельства…

– Таблеток не хватило?

– Если серьезно, то их как раз хватало…

– Расскажите же! Ведь об этом никто никогда не рассказывал.

– Ну, ладно! Приоткрою «страшную тайну». Знаете, к той Олимпиаде Лида, действительно, была подготовлена, как никогда.

Но перед стартом на «пятисотке» эдак с подходом спросила меня: «Слушай, Савелий, помнишь Японию?»

– Да как не помнить! И что?

– Дай еще тех таблеток! Я, правда, себя хорошо чувствую. Но с ними как‑то уверенней.

Словом, она все четыре дистанции опять бежала на этих «сказочных» таблетках‑«пустышках». И все выиграла.

– Фантастика!

– Нет! Сила самовнушения. Только середняк, даже на самовнушении, далеко не уедет. А великий – вроде Скобликовой – и в самовнушении велик. Но там другое испытание на нее обрушилось. О чем тоже немногие знают. Случилось это накануне стартов на последней дистанции 3000 метров. Несмотря на то, что соревнования проходили в феврале, в Инсбруке вдруг началась весна.

Да такая дружная и теплая, что даже искусственный лед держался только с утра. Но после первых забегов весь изрезывался и начинал течь. Поэтому организаторы соревнований распределили участников на три группы. Сильнейших заявили в первую. Уже выигравшую три дистанции Скобликову на четвертой, естественно, поставили туда. Но тут случилось нечто, что потребовало моего, докторского вмешательства. Накануне заключительных стартов Лида сообщила:

– Савелий Евсеевич! У меня вот‑вот начнутся критические дни. Что очень не здорово, поскольку обычно переношу их болезненно. Может, есть что‑то, чтобы затянуть, отодвинуть…

Вот те раз! Вот вам и четвертая олимпийская победа!

– Не знаю, – ответил я. – Подумаю! Посоветуюсь!

Думать‑то особенно было некогда. Решил обратиться в медицинский центр олимпийской деревни, где принимали австрийские врачи высокого уровня. Был там и гинеколог. К нему я и направился – благо мой не шибко уверенный немецкий все же позволял понять друг друга. На мою просьбу коллега было замахал руками:

– Знаете, у нас законом запрещено вмешиваться в природу.

– Да понимаете, какое дело, – взялся я объяснять. – Она уже три золотые медали выиграла. Может четвертую взять. А тут – такая досада. И какое переживание. Для нее, для страны…

– И он проникся?

– Представьте – да. «Помогу, – говорит, – вам». И дал препарат. Его название – примолют – до сих пор не забыл. (В список допинг‑препаратов не входил/не входит. – Прим. ред.). Пообещал, что дня на четыре может сдвинуть цикл, не нарушая схему. «Трофей» из медцентра я дал Лидии. Но известил главного тренера – не мог не поставить, потому что ясно же: если ее заявят в первую группу, она, учитывая ее состояние, может победить, а может – нет. Ведь я и сам ведать не ведал, как примолют сработает. А ставка и, соответственно, ответственность высоки.

Скобликова внешне старалась вида не подавать о своем состоянии. Единственно, перед стартом подошла и, имея в виду мою тайную «пустышку», сказала:

– Ну, где твоя чудо‑таблетка? Сейчас я их…

Как она бежала – надо было видеть! Ведь льда‑то почти не было. А то немногое, что оставалось, выглядело зверски изрезанным. Но она на том крошеве показала лучшее время, взяв в Инсбруке свое четвертое олимпийское «золото».

– Судя по брошенной ранее реплике, отблеск той высшей награды положительно отразился и на вашем профессиональном статусе?

– О, это продолжение той истории! Когда Лида Скобликова столь невероятно победила на заключительной дистанции, на трибуне за ее – не побоюсь это громко назвать – подвигом наблюдали изумленные журналисты. У них даже еще перед Лидиным забегом на 3000 метров между собой разговор завязался. Дескать, если Скобликова и 4‑е «золото» заберет себе, то надо ей в награду придумать что‑то необычно потрясающее. Должен заметить, среди них был и спецкор «Известий», кажется, главной тогда нашей газеты.

– Почему «кажется»? Так оно и было! Главным редактором на Пушкинской в ту пору работал Алексей Иванович Аджубей – зять тогдашнего руководителя страны Хрущева.

– Точно! Так вот, когда Лида в четвертый раз поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета, журналисты настоятельно посоветовали известинцам (В. Бай и Н. Драчинский. – Прим. Г.К.):

– Позвоните шефу, пусть с Никитой Сергеевичем поговорит! Может, ее, как и Гагарина, без кандидатского стажа примут в КПСС.

Ваши старшие коллеги и в самом деле позвонили Аджубею. Уже на следующий день пришел ответ: «Ждите телеграмму от Никиты Сергеевича». Вскоре на имя руководителя делегации СССР, председателя Спорткомитета Машина пришла правительственная депеша.

Из письма Л.П. Скобликовой (Инсбрук, 4 февраля): «Дорогой Никита Сергеевич! Пишу вам с большим волнением… Здесь, в Инсбруке, на пресс‑конференции американский журналист спросил: являюсь ли я членом Коммунистической партии? Очень жаль, что я не могла ответить «да», но сказала так: я – комсомолка, а самая моя заветная мечта – стать членом партии Ленина.

Как воспитанница Ленинского комсомола я всегда готовилась вступить в ряды КПСС, которой обязана всем, чего достигла в жизни. Если это возможно, дорогой Никита Сергеевич, прошу считать это письмо моим заявлением о приеме в КПСС…»

Из письма Н. С. Хрущева Л.П. Скобликовой (6 февраля, Кремль):

«…ЦК КПСС рассмотрел вашу просьбу и принял вас в члены КПСС… Теперь вы можете сказать, что ваше желание исполнилось и вы являетесь членом КПСС…»

«Известия», 7 февраля 1964 г.

Дальнейшее превратилось в какой‑то взрыв ликования. После возвращения в Москву всех олимпийцев пригласили в Дом приемов на Воробьевых горах. Помню, там красивая лестница была. И все приглашенные, выстроившись на ней полукругом, ждали Хрущева и остальных членов Президиума ЦК КПСС. Скобликову поставили впереди. Она, и без того эффектная, очень красиво оделась, в большой белоснежной шали. Хрущев, когда вошел, сразу увидел ее и обнял:

– Лида, даже не представляешь, что ты для нас сделала!

Потом состоялось невероятное по количеству людей сборище в лужниковском Дворце спорта. Там же появились руководители партии и правительства (на этот раз без очень занятого Хрущева). Снова здравицы, приветственные речи. А потом дали слово Скобликовой – героине № 1 Олимпиады. Она поблагодарила всех, кто помогал ей, готовил к главным спортивным соревнованиям четырехлетия. И вдруг, сделав паузу, сказала:

– А еще свою особую благодарность хочу выразить нашему доктору, который здесь тоже присутствует…

И называет мою фамилию! Представляете? Я от смущения был готов сквозь землю провалиться. После чего – неудивительно – мое имя стало известным не только среди конькобежцев и фигуристов – тех, с кем выпало работать, но и в широких спортивных кругах. Потом это не последнюю роль сыграло и в моем переходе в сферу футбола.

– А история о «сказочных таблетках» так и не выплыла наружу?

– Нет, об этом никто ничего не знал. Да и что в том эпизоде, кроме психологии, было поразительного. Для широкого круга людей он интересен только как байка. Или, скорее, как штрих к биографии великой и до сих пор непревзойденной Скобликовой.

(В скобках добавлю о малоизвестной личной детали. В тот памятный год я на кое‑какие сбережения приобрел автомобиль «Москвич». Тогда мне одолжила немного денег уже великая Лида, а обучал управлять машиной не менее титулованный Женя Гришин.)

– Почему все‑таки «великая»?

– Да потому что, во всяком случае, на Олимпиадах, ее результат никто из конькобежек до сих пор – а прошло более полувека – повторить не смог. Да и вряд ли, думаю, сможет. Кстати, 6 золотых олимпийских медалей ни одна из конькобежек тоже пока не имеет.

– Савелий Евсеевич, действительно в мировом и отечественном конькобежном спорте Лидии Павловне не было и нет равных?

– Так и есть! Впрочем, только одна конькобежка вполне могла составить ей весьма серьезную конкуренцию. Речь идет об Инге Артамоновой. У меня она до сих пор стоит в глазах: высокая (177 см), фактурная – необыкновенная красавица!

 

АРТАМОНОВА И.Г. (Воронина) родилась 29 августа 1936 г. в Москве. Ее детство было не особенно радостным – девочке пришлось пережить и войну, и развод родителей, и тяжелую болезнь (врачи обнаружили туберкулез). Несмотря на это, Инга росла девочкой очень активной и боевой. Их дом стоял рядом с домом № 26 на Петровке, во дворе которого находился каток. По словам близких, с раннего утра и до позднего вечера Инга пропадала там с братом Владимиром. Увлечение спортом у Артамоновой было настолько сильным, что вскоре ее отдали в секцию академической гребли на водном стадионе «Динамо». Там она прозанималась до окончания школы и добилась превосходных результатов: стала мастером спорта и двукратной чемпионкой страны среди девушек. Многие прочили ей прекрасное будущее и включение в сборную СССР. Однако в 1954 г. Инга внезапно перешла в конькобежный спорт. Заслуженный мастер спорта. «Динамо» (Москва). Чемпионка мира‑1957, 1958, 1962, 1965. Болезнь помешала ей участвовать в Олимпиаде в Скво‑Вэлли (1960), но Артамонова вернулась на ледовую дорожку. Серебряный призер чемпионатов мира – 1963‑го и 1964‑го. Чемпионка СССР 1956, 1958, 1962–1964 гг. в многоборье. 19‑кратная чемпионка СССР 1956–1959, 1961–1965 гг. на разных дистанциях. Рекордсменка мира в 1956–1958, 1962–1967 гг. Установила мировые рекорды в многоборье в 1956, 1962‑м и на дистанциях 500 м (1962, Медео), 1500 м (1962, Медео), 3000 м (1962, Медео). Награждена орденом «Почета». Автор книги «Я учусь ходить по земле». Инга была веселым и остроумным собеседником. Познания ее в литературе и различных областях культуры были замечательны. Она была неофициальной чемпионкой среди чемпионок по вязанию. В 1965 г. выиграла в Кирове приз по танцам, слыла искусным кулинаром. Артамонова отлично рисовала – в детстве мечтала стать архитектором или модельером, владела английским… Погибла 4 января 1966 г. в Москве на глазах матери, ее брата, сестры‑подростка Галины и тяжелобольной бабушки, скончавшейся через 40 дней после гибели внучки: «бытовое преступление на почве ревности» – так было классифицировано правоохранительными органами убийство знаменитой спортсменки. Приговор, вынесенный убийце, гласил: «Воронин, будучи в нетрезвом виде, из ревности и мести за отказ от продолжения супружеской жизни совершил умышленное убийство жены Ворониной Инги, нанеся ей ножевое ранение, которое оказалось смертельным, в область сердца… На основании вышеизложенного судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда приговорила: Воронина Геннадия Андреевича признать виновным по ст. 103 УК РСФСР и определить ему по этому закону наказание в виде 10 лет лишения свободы с отбыванием первых 5 лет заключения в тюрьме и последующих 5 лет в исправительно‑трудовой колонии усиленного режима».

 

– Вот вы ее обрисовали, и я сразу вспомнил ее образ на надгробном памятнике на Ваганьковском кладбище. По‑моему, очень похоже…

– Ну что вы! Ни одно, даже самое удачное изображение не способно передать ее такой, какой она была при жизни. Я ее очень любил, называл Ингуша. И всячески опекал – она страдала из‑за хронической язвы желудка.

– Это из‑за нее Артамонова не попала на Олимпиаду в Инсбруке‑1964?

– Да, как раз в тот период болезнь обострилась.

– Обидно! На олимпийских ледовых дорожках могло бы развернуться потрясающее соперничество.

– Вне всякого сомнения.

– Какие взаимоотношения складывались у Инги со Скобликовой? Они дружили?

– Не могу так сказать. Насколько знаю, Инга больше общалась с Александрой Чудиной, известной советской волейболисткой. Они считались близкими подругами. Вплоть до того, что Чудина приезжала в аэропорт, чтобы встретить возвращающуюся с соревнований Ингу.

Что касается Артамоновой и Скобликовой… Между прочим, Инга раньше Лиды выиграла чемпионат мира, став знаменитой. Потом засверкала Скобликова. А высшая ступень на пьедестале одна. И за нее надо сражаться. Возможно ли в подобных условиях взаимное обожание? Вряд ли. Две великие «звезды», две личности – они очень остро конкурировали.

– Вы застали момент, когда они обе находились в сборной. Можете привести пример их прямого столкновения? Ну, знаете, как это бывает, говорят, в балете, когда исподтишка и песочек в туфельку подсыпать могут….

– Нет! Они были выше этого. И, попав на одни соревнования, свои отношения выясняли исключительно на беговой дорожке. Кстати, тогда становилось трудно понять, что больше всего радовало победительницу: 1‑е место или то, что она еще обошла главную соперницу.

– А часто Артамонова в очных дуэлях побеждала Скобликову?

– Увы! Жизнь Инги оказалась слишком короткой для долгого и серьезного соперничества. Данные у нее были прекрасные. С таким ростом, с такими, как говорят конькобежцы, «рычагами» Артамонова была создана для рекордов. Силы в ней тоже было немерено. Она же обладала крупным, фактически мужским телосложением. Но при этом сохраняла поразительную женственность. Превзойти Артамонову на дорожке было очень трудно. На коротких дистанциях, которые ей хуже давались, соперницы еще имели шанс. А на длинных Инге равных не было. Единственная, кто ей там составлял конкуренцию – Скобликова. Правда, бывало, что и великая Лида ничего поделать не могла…

– Ну, например