Глава 11. Проклятие Северы Тертионикны

Как уже говорилось в самом начале, когда шла речь о кельтских народах, под ними я имею в виду тех, кто говорит или говорил до недавнего времени на различных кельтских языках. Самое время рассказать более подробно, что же это за языки такие и в чем их своеобразие и отличия от других языков.

Люди давно задумывались, почему одни языки похожи друг на друга, как близкие родственники, а другие отличаются очень сильно. Сравнивая между собой разные языки, ученые обнаружили, что некоторые из них действительно состоят между собой в родстве, некоторые в близком, некоторые – в очень далеком. И точно так же, как представители благородных семейств составляли генеалогическое древо своих предков, языковеды составили генеалогическое древо языков, состоящих между собой в родстве и распространенных от западных окраин Европы аж до Индии. Так и назвали эти языки – индоевропейскими. К индоевропейским языкам относится и русский. Считается, что все эти языки произошли от одного общего, который весьма условно называется праиндоевропейским. Языка этого никто никогда не слышал и ни одного текста на нем не записано. Языковеды примерно представляют себе, что это был за язык, как он был устроен, и даже могут частично восстановить слова и грамматику этого языка, но утверждать, что можно воссоздать этот язык полностью и говорить на нем, – это уж слишком. Хотя были и такие попытки.

Внутри индоевропейской семьи существуют группы. Из школьного курса мы знаем, что есть, например, славянская группа языков, куда, кроме русского, относят украинский, белорусский, польский, чешский, словацкий, сербский, хорватский и так далее. Славянская группа делится на подгруппы: мы различаем южные, восточные и западные славянские языки.

Кельтские языки тоже относятся к индоевропейским, они состоят в наиболее близком родстве с германскими языками (к германской группе относятся английский, немецкий, скандинавские языки и некоторые другие) и с италийскими, самым известным из которых является латинский язык и образовавшиеся от него романские языки (как мы помним, это языки бывших провинций Западной Римской империи – поэтому на романских языках говорят во многих странах Западной Европы от Португалии до Румынии).

Это краткое и, может быть, несколько скучное введение нужно для того, чтобы у читателя не складывалось ложное впечатление, что кельты и их языки появились внезапно из ниоткуда. «Родословная» кельтских языков нам хорошо известна. Осталось разобраться в том, что за языки в кельтскую группу входят и какова степень родства между ними.

По поводу того, как разделить на подгруппы языки внутри кельтской группы, существует несколько мнений. В науке часто так бывает: на один и тот же предмет существует несколько точек зрения, причем каждая из них по‑своему разумна и логически объяснима. И если ученый говорит «Есть несколько гипотез, объясняющих это явление» или «Это можно объяснить вот так, а можно и вот эдак», не следует считать, что наукой занимаются какие‑то дурачки или недоучки, не могущие раз и навсегда дать каждой вещи одно‑единственное верное и понятное объяснение. Часто так бывает, что, выступая в какой‑нибудь передаче и комментируя некое явление, научный работник высказывается осторожно, перебирая несколько вариантов, потому что хорошо понимает, сколь сложен и многогранен предмет разговора. А бравый журналист уверенно рассказывает то немногое, что он знает, да так, будто это и есть драгоценная истина в последней инстанции. И верят журналисту, даже если он по незнанию порет несусветную чушь: вот, мол, раз уверенно говорит, значит, знает, а этот недотепа сомневается – ничего не знает, стало быть. Это я говорю к тому, чтобы читатель не удивлялся, что одного‑единственного и при том стопроцентно удачного и неоспоримого способа разделить кельтские языки на подгруппы нет.

Но для начала перечислю, какие кельтские языки нам известны. Самым древним, от которого у нас не осталось ни единой надписи, был язык, породивший все остальные кельтские языки. Его условно называют общекельтским или протокельтским. Ничего больше о нем сказать не могу – был, и все тут. Мы можем с некоторой долей вероятности предполагать, как звучали на этом языке многие слова, сохранившиеся в современных кельтских языках, какой могла быть его грамматика, но с уверенностью сказать ничего не можем. Точно так же, если имена ваших предков, живших веке в пятнадцатом, не засвидетельствованы в летописях, мы можем с уверенностью сказать, что раз вы родились, то предки у вас были, и вполне вероятно, они чем‑то были похожи на вас сегодняшних, но не более того.

Дальше я буду говорить лишь о тех кельтских языках, о которых нам известно чуть больше, чем сам факт их существования. Итак, кельтские языки можно делить на подгруппы и так, и эдак. Во‑первых, по географическому принципу: различают континентальные кельтские языки и островные, то есть те, которые распространились на Британских островах. На континенте у нас имеются галльский в Галлии, кельтиберский на территории современной Испании и лепонтийский в Северной Италии. На этих языках сохранились различные надписи, и поэтому мы можем составить хотя бы какое‑то представление о них. Как уже понял читатель, на кельтских языках говорили и восточнее Галлии, и южнее (у тех же галатов, пока они не слились с местным населением, тоже какое‑то время сохранялся свой язык), но мы говорим лишь о тех языках, на которых хотя бы что‑то можно почитать.

К островным языкам относят как живые языки, так и мертвые: ирландский язык в Ирландии, шотландский в Шотландии, мэнский на острове Мэн, валлийский в Уэльсе, корнский в Корнуолле, кумбрийский, который был распространен предположительно до XI века на севере современной Англии и юге Шотландии, и бретонский в Бретани. Те, кто хорошо представляет себе карту Западной Европы, возмутятся: как это бретонский язык, распространенный на Армориканском полуострове, на территории Франции, на самом что ни на есть континенте, вдруг попал в число островных? Это не ошибка, ведь предки современных бретонцев, бритты, – бывшие островитяне.

Есть еще один признак, по которому кельтские языки можно разделить на две группы в зависимости от того, как они развивались после того, как общекельтский язык разделился на две ветви. Эти ветви лингвисты называли гойдельскими или q‑кельтскими языками и бриттской ветвью или р‑кельтскими языками. К гойдельским языкам относятся ирландский, шотландский и мэнский, а к бриттским – валлийский, кумбрийский, корнский и бретонский. Сходства между языками внутри подгрупп, тонких веточек, расходящихся от ветви общекельтского, бросаются в глаза всем, кто берется за изучение живых (или не очень) кельтских языков. А между подгруппами разница огромная. Если взять такие обиходные слова, как «голова» и «пять», то в ирландском языке мы увидим сеапп, coic, а в современном бретонском те же слова будут звучать как репп, ретр. Таких примеров наберется множество, так что можно говорить о закономерности: там, где в гойдельских языках звук, который произносится как [к], в бриттских будет звук [р][4]. Оба эти звука происходят из индоевропейского *kw.

На всякий случай напоминаю читателю, что звездочка перед обозначением этого звука означает, что в текстах в таком виде он не засвидетельствован. А буква w, парящая в воздухе рядом с к, обозначает призвук, сопровождавшийся, вероятно, огублением, то есть произносили это «к», скорее всего, свертывая губы в трубочку, как будто хотели задуть пламя свечи. По тому, как этот звук отразился в островных языках, их можно разделить довольно четко. А с континентальными сложнее. Про галльский язык сложно сказать что‑то вразумительное – бывает, что в одних и тех же словах встречаются и q‑, и р‑, хотя р‑ чаще; про кельтиберский и лепонтийский и сказать‑то толком нечего: маловато текстов для того, чтобы делать какие‑то выводы.

Число надписей на галльском, кельтиберском и лепонтий‑ском исчисляется сотнями, но подавляющее их большинство удручающе однообразны: «такой‑то, сын такого‑то, воздвиг это (например, каменную стелу, на который высечена надпись) богу такому‑то». И все. Хотя встречаются и счастливые исключения, которым лингвисты радуются как дети.

Самой знаменитой галльской надписью считается календарь из Колиньи – самый что ни на есть настоящий друидический календарь (не путать с так называемым «гороскопом друидов»!). Колиньи – небольшая коммуна во Франции, неподалеку от Лиона. Ее никто бы и не знал за пределами страны, если бы в 1897 году там не были обнаружены кусочки бронзы, на которых высечены надписи. Всего удалось найти 73 обломка, которые вместе составили календарь (увы, не полный, потому что многие фрагменты утеряны и пока что не обнаружены). Составлен и записан он был, по мнению исследователей, в первом веке нашей эры. Благодаря этой находке мы знаем названия галльских месяцев, а также много других интересных фактов. Например, то, что этот календарь был лунно‑солнечным, и (как это ни печально для тех, кто во всем и везде стремится видеть кельтское своеобразие) не очень сильно отличался от календаря, которым пользовались греки и римляне. Интересно то, что галльский календарь делил и месяц, и год, и более длинные периоды на две половины – темную и светлую. Именно в таком порядке – сначала темная полоса, а потом – светлая. Это вполне стыкуется с тем, что рассказывает о галлах Цезарь: он упоминает о том, что счет они вели не по дням, а по ночам, и сутки у них начинались с ночи, а не с рассвета, как мы привыкли.

Год начинался первого ноября, с наступлением темного сезона. Нам известно, что в Ирландии началом года был праздник Самайн, когда два мира, наш и иной, соприкасались и можно было запросто проникать из одного в другой. С этим праздником вышла забавная история: ирландцы, в массовом порядке переселявшиеся в Северную Америку, завезли туда традицию праздновать Самайн в канун первого дня ноября. Со временем праздник полюбился и неирландцам и, как бывает в Америке, стал принадлежать всем, но при этом видоизменился и сменил название. Теперь его стали называть Хеллоуин. О том, что он символизирует начало нового года, забыли, а от встречи двух миров остались только переодевания в ведьм и прочих чудищ да обычай делать устрашающую тыквенную голову со свечкой внутри. Мода на Хеллоуин распространилась далеко за пределами США и попала в Западную Европу, а позже и к нам. И не спешите называть его новомодным американским веянием – этому празднику больше двух тысяч лет.

Весна начиналась первого февраля с праздника Имболк. Начало светлого времени года и летних сельскохозяйственных работ праздновали 1 мая (да‑да, наш любимый праздник весны и труда тоже не после Октябрьской революции родился!). В Ирландии называли этот праздник Бельтайн, а следующим после него был Лугназад, названный так в честь уже известного нам бога Луга, и праздновали его 1 августа. Когда в Галлию, Ирландию и другие кельтские страны пришло христианство, то старые праздники никуда не делись, просто их стали называть по‑другому. Имболк стал праздником святой Бригитты в Ирландии и Шотландии, а во Франции 1 ноября празднуют День всех святых и вспоминают тех родных и близких, кто ушел в мир иной, – вот и отголосок встречи двух миров.

Год в календаре из Колиньи состоял из привычных нам 12 месяцев, но был на два дня короче нашего. А для того, чтобы примирить между собой лунный и солнечный календари, приходилось каждые два с половиной года прибавлять вставной 13‑й месяц. Месяцы делились на короткие по 29 и длинные по 30 дней. Короткие месяцы считались «плохими» (именно так они и обозначены в календаре из Колиньи), а длинные – «хорошими».

Примерно так же, по всей вероятности, вели свое летосчисление не только в Галлии, но и в других землях, населенных кельтами. Так что мы можем с большой долей вероятности сказать, что находка из Колиньи – это то немногое, что нам известно о «науке» друидов. Но были и другие интересные надписи.

Почти сто лет спустя, в 1983 году, во время охранных раскопок в местечке Ларзак археологи обнаружили свинцовые таблички, на которых был выцарапан текст. Дальше за дело взялись лингвисты. Края свинцовых табличек были слегка повреждены, но тем не менее специалистам удалось прочесть и понять целый текст на галльском языке. Находка оказалась чрезвычайно интересной (журналисты в таких случаях сказали бы «сенсационной»). Написан текст был колдуньями, которые, обращаясь к местной богине Адсагсоне, наводили порчу на своих враждебных коллег. Поименный список проклинаемых прилагался, причем особенно крепко доставалось там даме по имени Севера Тертионикна. Интересное имя, кстати говоря, – наполовину римское, наполовину местное. Чем эта Севера Тертионикна так насолила другим ведьмам, неизвестно. Здравый смысл заставляет предположить, что, возможно, речь шла о двух конкурирующих колдовских «корпорациях», которые что‑то между собой не поделили и решили свести счеты таким вот образом. По почерку видно, что надписи наносили два разных человека, но строить предположения относительно того, что же побудило двух разных авторов исписать эти таблички именно так, мы не будем. На сегодня этот порченаводительный текст считается самой длинной галльской надписью. Но – кто знает? – вдруг в ближайшее время отыщется что‑то еще более содержательное.

Похожая надпись‑проклятие была обнаружена чуть раньше, в 1971 году в городке Шамальер. Проклятие не ограничивается поименным списком, оно уж очень забористое, с обращением к богам Нижнего мира, и направлено против каких‑то персонажей с римскими именами, которые, по всей видимости, не сдержали клятвы или обещания. За это неизвестный автор таблички пытался наслать на них страшные болезни. В целом надпись понятная, за исключением последней строчки. На ней я остановлюсь особо, во‑первых, потому что она сама по себе красивая, почти поэтическая, а во‑вторых, на ее примере очень хорошо видно, как сложно читать надписи на мертвых языках. Галльский язык известен не так уж плохо по сравнению с кельтиберским и лепонтийским; большинство надписей прочесть и понять может без особого труда студент филологического факультета. Но бывают и сложные моменты, над которыми самые крупные специалисты ломают голову.

Надпись из Шамальера заканчивается строчкой: «luge dessummifis luge dessumfis luge dessumffs luxe». Очевидно, что здесь повторяются какие‑то слова, схожие по звучанию и написанию, но, вероятно, имеющие разный смысл. Чтобы понять смысл темной фразы, лингвисты сближают встретившиеся в ней формы слов с уже известными и на основе этих сравнений делают предположения, которые очень часто подтверждаются, когда археологи находят новые надписи, где значение тех или иных слов и словоформ более ясно. Чаще всего бывает, что при таком подходе у разных ученых получается примерно один и тот же перевод. Но с этой фразой вышло иначе. Получилось аж пять вариантов:

1. Я приношу удачу клятвой (трижды), клятвой!

2. Уничтожь тех, кого я проклял (трижды), уничтожь!

3. Я готовлю (их) для бога Луга (трижды).

4. Я готовлю их для клятвы (трижды). Клянись!

5. Я исправляю их с помощью Луга (трижды), (с помощью) Луга!

И каждый перевод по‑своему обоснован…

Еще сложнее бывает, когда от древнего языка остались рожки да ножки – надписей мало, какие‑то выводы на их основе делать сложно. Долгое время так было с кельтиберским языком, пока археологи не обнаружили в Боторитте, испанском городке неподалеку от Сарагосы, бронзовые таблички с надписями на кельтиберском. Читать их сложнее, чем галльские, так как алфавит, который использовали кельтиберы, был не совсем привычным: буква могла обозначать и один звук, и целый слог. Галлы‑то чаще всего писали латинскими и греческими буквами, лишь добавляя некоторые знаки для звуков, которых ни в латыни, ни в греческом не было. И все же бронзовые таблички удалось прочесть и обнаружить постановление местных властей и длинные списки имен, ценные для тех, кто занимается историей кельтских языков.